А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Все шестеро, в каких бы списках, кроме этого, они ни значились, регулярно получали журнал «Антикварная мебель для всех».— Вот так, — проговорил Чико. — Убедительно. — Он прислонился к стене и расслабился. До вторника мы ничего не сможем сделать. На праздники все будет закрыто.— А завтра ты занят?— Имей же совесть. У меня свидание с девушкой в Уэмбли. — Он поглядел на часы и осушил кружку. — Пока, Сид, а не то я опоздаю. Ей не понравится, если от меня будет пахнуть потом.Он улыбнулся и расстался со мной, а я не торопясь допил виски и пошел домой.Походил по квартире. Поменял батарейки. Съел немного кукурузных хлопьев.Достал анкеты и проверил лошадей у членов синдикатов. Все одно и то же — они проигрывали в коротких забегах и побеждали в длинных. Очевидно, это правило давно установилось и неукоснительно соблюдалось. Я зевнул. Так продолжалось все годы.Я не знал, чем мне заняться, и не мог избавиться от гнетущей тоски. Прежде я любил бывать один. Стоило двери закрыться за последним посетителем, как я успокаивался. Я снял костюм, надел халат и отстегнул протез. Попробовал посмотреть телевизор, но не сумел сосредоточиться. Выключил его.Я часто снимал протез после того, как надевал халат, потому что тогда не надо было смотреть на обрубок от плеча до локтя.Я смирился с тем, что у меня нет руки, но по-прежнему избегал смотреть на жалкую культю, хотя сама по себе она выглядела вполне прилично и не пугала, как часто случается с изувеченными руками. Рискну заметить, что испытывать неприязнь к калекам бесчеловечно, но я ее испытывал. Я не желал видеть, как кто-нибудь, кроме таких же инвалидов, разглядывает мой протез, и запрещал это даже Чико. Я стыдился. Люди без увечий никогда не поймут столь постыдного чувства, и я тоже не понимал его, пока не стал жертвой катастрофы. Вскоре после падения мне пришлось за обедом попросить соседа по столу нарезать мне мясо, и я густо покраснел. Потом я не раз предпочитал оставаться голодным, лишь бы никого не просить. Теперь я был от этого избавлен, электропротез принес мне психологическое облегчение, и я в какой-то мере успокоил свою душу.Новая рука означала возвращение к нормальному человеческому состоянию.Никто не считал меня идиотом и не жалел, как прежде, заставляя Сжиматься от страха и презрения. Никто не делал мне скидок и не испытывал неловкости, опасаясь сказать что-нибудь бестактное. Дни, когда я был полным инвалидом, вспоминались как подлинный кошмар. Я часто испытывал благодарность к злодею, избавившему меня от этих мук.С одной рукой я ни от кого не зависел.Без обеих рук..."Боже, — взмолился я. — Не думай об этом. «Ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого, это размышление делает все таковым». Однако Гамлет не сталкивался с подобными проблемами.Не помню, как я провел ночь, утро и первую половину дня, но в шесть часов сел в машину и поехал в Эйнсфорд.Если Дженни там, подумал я, притормозив и спокойно припарковавшись во дворе, я сразу вернусь в Лондон, во всяком случае, поездка отнимет у меня какое-то время. Но вокруг никого не было, И я прошел в дом через пристройку, соединенную с ним длинным коридором.Я застал Чарльза в маленькой гостиной, которую он называл кают-компанией.Он сидел один и перебирал свою любимую коллекцию рыболовных наживок.Он оторвал от них свой взгляд. Не удивился. Не выразил особой радости. Не стал суетиться, хотя я никогда не являлся к нему без приглашения.— Здравствуй, — сказал он.— Здравствуйте.Я остановился, он посмотрел на меня и подождал.— Мне захотелось с кем-нибудь побыть, — проговорил я.Он искоса, сухо улыбнулся.— Ты захватил с собой на ночь белье?Я кивнул.Он указал на поднос с напитками.— Угощайся. И налей мне, пожалуйста, розового джина. Лед на кухне.Я принес ему напиток, он наполнил свой бокал и сел в кресло.— Ты приехал что-то мне рассказать? — спросил он.— Нет.Он улыбнулся.— Тогда поужинаем. И поиграем в шахматы. Мы перекусили и сыграли две партии. Он легко выиграл первую и посоветовал мне быть повнимательнее. Вторая после полутора часов кончилась ничьей.— Уже лучше, — прокомментировал он. Спокойствие, которое я не мог обрести в собственном доме, понемногу приходило ко мне во время общения с Чарльзом, хотя я знал, что оно восстановилось в основном благодаря его такту и атмосфере большого, словно выпавшего из времени, старого особняка, а вовсе не потому, что Я поборол сомнения усилием воли. Как бы то ни было, впервые за десять дней мне удалось как следует выспаться.За завтраком мы обсудили планы на предстоящий день. Он собирался отправиться на стипль-чез в Тоучестер, в сорока пяти минутах езды на север.Чарльз выступал там распорядителем и очень любил эту почетную должность: Я рассказал ему о Джоне Вайкинге и соревнованиях по полету на аэростатах, а также о посещении клиентов на букву "М" и «Антикварной мебели для всех». Его улыбка, как всегда, выражала смесь удовлетворения и удивления, словно я был создан им и начал оправдывать ожидания. И не без оснований — ведь именно он посоветовал мне заняться расследованиями, и когда мне что-то удавалось, он тоже считал себя победителем.— Миссис Кросс сообщила тебе о телефонном звонке? — поинтересовался он, намазывая тост маслом. Миссис Кросс была его экономкой, и я с уважением относился к этой сдержанной, работящей и отзывчивой женщине.— О каком телефонном звонке?— Кто-то позвонил нам сегодня в семь утра и спросил, здесь ли ты. Миссис Кросс ответила, что ты спишь и она позднее передаст, но этот человек сказал, что еще позвонит.— Может быть, мне звонил Чико. Он не дозвонился домой и догадался, что я поехал к вам.— Миссис Кросс сказала, что он не назвал себя. Я пожал плечами и взял кофейник. Наверное, ничего срочного, а иначе он попросил бы меня разбудить.Чарльз улыбнулся.— Миссис Кросс спит в бигуди и с кремом на лице. Она никогда не зашла бы к тебе в семь утра, да и к себе бы ни за что не пустила. Ты ей нравишься. Она говорит, какой приятный молодой человек, и повторяет это всякий раз, стоит тебе здесь появиться.— Да, ради Бога, пусть говорит.— Ты вернешься сегодня к вечеру? — осведомился он.— Еще не знаю.Он сложил свою салфетку и поглядел на нее.— Я рад, что ты вчера приехал. Я посмотрел на него.— Да, — ответил я. — Вы хотели, чтобы я это сказал, вот я и говорю. И я вполне искренен. — Я немного помедлил, подыскивая простейшие слова, способные выразить мою признательность. Нашел. И произнес их:— Это мой дом.Он смерил меня быстрым взглядом, а я вымученно улыбнулся, смеясь над собой, смеясь над ним, смеясь над целым миром.Хайлейн оказался величавым старинным зданием, плохо сочетавшимся с постройками века пластика. Сам дом становился доступным для посетителей, как возбужденная, перезрелая девственница, лишь несколько раз в год, но парк постоянно сдавали в аренду для соревнований и гастролей цирков или для праздников вроде сегодняшнего. Однако при въезде спешащую отдохнуть публику могло привлечь лишь немногое. Организаторы, видимо, не позаботились о рекламе, и я не заметил флагов, не услышал сентиментальных песенок и не увидел ярких афиш, которые можно было бы прочесть на расстоянии в десять шагов. Короче, ничего шумного и показного я не обнаружил. Поэтому меня даже удивило, что на площадки парка устремились толпы зрителей. Я заплатил за вход и резко притормозил, примяв траву. Мне удалось припарковать «Шимитар» на стоянке.Машины, приехавшие вслед за мной, аккуратно обогнули газон.Там было несколько наездников, деловито трусивших рысцой по дорожкам, но в дальних уголках, рядом с ярмарочной площадью, царила тишина, и никаких аэростатов я поблизости не углядел.Я выбрался из машины и запер дверь, решив, что приехал слишком рано и представление начнется примерно через час.Однако я крупно ошибся.Сзади послышался незнакомый голос. Кто-то спросил:— Это он?Я повернулся и увидел двоих человек, вставших между моей машиной и другой, припаркованной в нескольких шагах. Мужчина был мне не знаком, но мальчика я знал.— Да, — ответил мальчик. Он обрадовался встрече и поздоровался со мной.— Здравствуй, Марк, — проговорил я. — Как твоя мама?— Я говорил папе, что вы сюда приедете. — Он поглядел на мужчину, стоявшего чуть поодаль от него.— И вы тоже решили здесь проветриться. — Я подумал, что столкнулся с ними случайно и это чистое совпадение, но все обстояло иначе.Он описал вас, — заявил мужчина. — Эту руку и как вы смогли управиться с лошадьми... Впрочем, я и так понял, кого он имел в виду. — И лицо и голос у него были грубые, усталые. Теперь, когда я мог его внимательно рассмотреть, то понял, что он не на шутку опасается разоблачения. — Я знаю, что вы расхаживали у меня по дому и повсюду совали свой нос. Учтите, я это так не оставлю.— Вас в то время не было, — с невозмутимым видом откликнулся я.— Верно, меня не было. А вот этот сосунок оставил вас одного в доме.Ему было около сорока, жесткий, неуступчивый человек, не скрывавший своей злобы. — Я узнал вашу машину, — с гордостью произнес Марк. — Папа говорит, что я умный. — Дети наблюдательны, — ответил его отец и с отвращением посмотрел на меня.— Мы ждали, когда вы выйдете из большого дома, — сообщил Марк, — а затем всю дорогу ехали за вами. — Он засиял, словно приглашая меня порадоваться захватывающей дух игре. — А вот это наша машина, мы поставили ее рядом с вашей.— Он похлопал по крылу коричневого «Даймлера».Телефонный звонок, мелькнуло у меня в голове. Звонил вовсе не Чико. Это Питер Раммилиз проверял, там ли я.— Папа обещал, — весело продолжил он, — показать мне окрестности парка, а наши друзья тем временем покатают вас в нашей машине.Его отец бросил на мальчика суровый взгляд. Он явно не ожидал, что ребенок повторит эту за-ученную фразу и раскроет правду, но Марк рассеянно смотрел куда-то мне за спину.Я оглянулся. Между «Шимиратом» и «Даймлером» стояли еще два человека.Здоровенные, хмурые мужчины с крепкими мускулами, железными суставами и ступнями.— Садитесь в машину, — пригласил меня Раммилиз, кивком указав на свою, а вовсе не на мою. — Откройте заднюю дверцу.Держи карман шире, подумал я. Неужели он решил, что я свихнулся? Я чуть заметно наклонился, словно согласившись, а затем вместо того, чтобы открыть дверь, схватил правой рукой Марка за шиворот и бросился бежать.Раммилиз вскрикнул и повернулся. Марк был изумлен, но продолжал улыбаться.Я пробежал с ним двадцать шагов и отпустил мальчика. Он вернулся к своему разъяренному отцу, а я стремительно двинулся прочь от стоянки. Я надеялся затеряться в толпе перед центральной площадкой.Черт побери, Чико был прав, с горечью признал я. В эти дни нам то и дело приходилось срываться с мест и удирать на полной скорости. Что-то уж слишком часто.Без Марка я бы попал в засаду. Один удар в почку, и не успел бы я перевести дух, как оказался бы в кабине между двумя костоломами. Но им был нужен Марк, чтобы меня опознать. Они много слышали обо мне, но не знали в лицо.Они не собирались ловить меня где-то в парке перед площадкой, в этом я не сомневался, и если бы успел сесть в свою машину, то был бы защищен. Возможно, с надеждой подумал я, они поняли бы, что я сумею вывернуться, и уехали бы ни с чем.Я добрался до площадки для верховой езды и посмотрел поверх головы маленькой девочки, поглощавшей рожок с мороженым. Ничто не отвлекало внимания моих противников. Они упрямо продолжали преследование. Я не желал думать о том, что могло бы случиться, остановись я и попроси стоящих рядом спасти меня от преступников. Громилы Питера Раммилиза были уже наготове и в любую минуту могли схватить меня и потащить за руки и за ноги, чтобы потом я очнулся с разбитой головой на одной из улиц Танбридж-Уэллса. Семьи с собаками и бабушками, колясками и закусками для пикника скорее всего удивленно разинули бы рты и стали гадать, что это значит, а со мной к этому времени уже все было бы кончено.Я пробирался сквозь толпу дальше, обогнул площадку и, оглядываясь через плечо, постоянно натыкался на детей. Двое мужчин неотступно следовали за мной.Сама арена находилась слева от меня, внутри нее располагалась площадка для прыжков, а снаружи — окаймляла дорожка для автогонок. За машинами тянулась широкая лужайка, по которой я и шел, а справа я увидел стойла для лошадей, постоянно участвовавших в праздничных скачках. В павильонах под навесами торговали седлами, костюмами для верховой езды, картинками, игрушками, гамбургерами, соками, снова седлами, скобяными изделиями, твидом, тапочками... да и вообще всякой всячиной.Повсюду стояли фургончики с мороженым и большие фургоны ассоциации верховой езды. Я увидел разных фокусников, гадалку и прошел мимо благотворительного базарчика. Передвижная киноустановка показывала фильмы об овчарках, из лотерейного колеса со срезанными краями вы-ле1али наборы кухонной утвари — оранжевого, желтого и зеленого тонов. Перед каждым фургончиком толпился народ, и спрятаться куда-либо было невозможно.— Вы не знаете, где здесь воздушные шары? — спросил я стоявшего поблизости, и он указал на павильон, где продавали разноцветные воздушные шарики. Дети покупали их и привязывали к запястьям.Не эти, подумал я. Само собой, не эти. Я не стал объяснять, а задал тот же вопрос другому человеку.— Соревнования по полетам на аэростатах? Думаю, что на следующем поле, но они начнутся позже.— Спасибо, — откликнулся я. На часах пробило три пополудни, но мне нужно было переговорить с Джоном Вайкингом до начала состязаний, чтобы он смог меня выслушать.Интересно, как измеряется скорость на аэростатах, стал прикидывать я.Наверное, все они летают с одинаковой скоростью, скоростью ветра.Преследователи не отставали от меня. Они двигались неторопливо, но и я никуда не спешил. Они Просто шли за мной, словно собирались поразить мишень с помощью радиолуча, и, образно говоря, целились мне в затылок. Мне нужно где-то спрятаться, подумал я, и не выходить наружу, пока не найду Джона Вайкинга, а после я, может быть, поищу надежную защиту у организаторов праздника, медсестер «скорой помощи» или у полисмена-регулировщика на шоссе.В эту минуту я был уже на дальнем конце арены и успел пересечь площадку, на которой дети катались на пони и жужжали, как шмели. Они напряженно держались в седлах, как будто готовились к прыжку, и плакали или радовались, если им удавалось прыгнуть.Мимо них, мимо кабинки комментатора ... «Джейн Смит чисто проехала круг, следующим должен прыгнуть Робин Дали на Трэддлсе», мимо частной ложи для организаторов и больших шишек. Мимо рядов с пустыми откидными сиденьями, мимо навеса с напитками. Ну вот и все, а теперь назад, к стойлам.Я, пригнувшись, переходил с места на место, огибая площадки сзади, пробирался под крепко натянутыми тросами палаток. Потом выглянул из-под плотного навеса, спрятавшись за жокейские куртки, и увидел, что два моих преследователя торопливо повернули назад. Они озирались по сторонам и не могли скрыть своего волнения.Эти не были похожи на тех двух, которых отправил ко мне Тревор Динсгейт.Те показались мне ниже ростом, не столь ловкими и не слишком Профессиональными.Зато эти, похоже, привыкли к подобной работе, и она их неплохо кормила. На Площадке я почувствовал себя в относительной безопасности. В конце концов моим последним убежищем могла бы стать сама арена. Если они заметят меня, я выбегу на нее, позову на помощь и спугну их. Наемные убийцы обычно нерасторопны. Но эти двое, судя по виду, регулярно получали жалованье, а может быть, и состояли где-то в штате.Я выбрался из-под жокейских камзолов и, надеясь обмануть противников, решил несколько минут посмотреть фильм о сторожевых овчарках. Мне пришло в голову, что в нем есть перекличка с происходящим, только в данном случае я вел себя как заблудшая овца, а эти двое как овчарки.Я посмотрел на часы. Уже больше двух. Джон Вайкинг должен был появиться в два. Я потерял массу времени. Теперь мне придется искать какой-то другой путь и во что бы то ни стало попасть на состязания по полетам на аэростатах.Слава Богу, за мной не было хвоста. Я начал проталкиваться сквозь толпу и спрашивать, как мне лучше пройти.— Идите прямо до конца, приятель, — посоветовал мне какой-то решительный мужчина. — За павильоном с гамбургерами сверните направо, к воротам. Да вам их все равно не миновать.Я кивнул, повернулся, зашагал по указанной дорожке и вдруг увидел, что навстречу мне движется один из наемников. Он заглядывал в конюшни, и вид у него был расстроенный.Сейчас он заметит меня... Я мгновенно осмотрелся по сторонам и обнаружил, что нахожусь перед фургоном гадалки. Там был занавес из пластиковых черных и белых полос над открытым входом, а за ним в тени смутно вырисовывалась женская фигура. Я торопливо шагнул, раздвинул полосы и оказался внутри.Внутри было спокойно и темно, лучи солнца почти не проникали через занавешенные окна. Убранство в викторианском стиле, забавные масляные лампы и вязаные скатерти из синели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30