Я вскочил, намеренно пиная стул назад, на то место, откуда пришел голос, и резко ответил, стараясь подражать его тону:
– А в твоей жизни нет других дел? Какой же ты император? Ты просто жалкое недоразумение. – Почему-то Оросий казался смутным, нереальным, но я продолжал наседать. – Твоя Империя – посмешище, огузок, торчащий посреди океана, а ты даже не поднялся до уровня Валдура. Он разрушил мир, но я не припомню, чтобы ты когда-нибудь что-нибудь сделал.
Я испуганно умолк, увидев, как Оросий шагнул ко мне СКВОЗЬ стул. Я лишь успел заметить гнев на его лице, когда император коснулся меня, и меня словно ударило изоволной.
Последний раз, когда я чувствовал что-то похожее, ощущение было ужасным. В этот раз казалось, будто каждый нерв в моем теле был мгновенно ободран. Я закричал от боли, но вместо крика из горла вырвалось только бульканье. Ноги подкосились, я грохнулся на каменный пол, и все мое тело, соприкасающееся с твердой поверхностью, обожгло болью – болью, которую движение только усиливало. На секунду я подумал, что потеряю сознание, но не потерял, и Оросий меня не отпустил. Должно быть, он просто стоял и смотрел, как я корчусь на полу в агонии, не в силах вздохнуть, а кожа у меня горела как в огне.
Я не отметил момента, когда император наконец-то отпустил меня, потому что все мое тело пульсировало от боли. Я боролся за каждый вдох, стараясь втянуть в легкие достаточно воздуха. В глазах мельтешили цветные и черные пятна, и это мельтешение сбивало с толку наравне с болью.
– Может, мы и братья, но ты мой подданный, а я твой император. Всегда помни это. – Голос Оросия донесся очень издалека. Но боль все не проходила, и я был слишком слаб, чтобы двигаться или отвечать. – Каким бы сильным ты себя ни считал, я превзойду тебя во всем.
Я ухитрился открыть глаза и увидел расплывчатый силуэт. Император стоял в паре футов от меня и бесстрастно за мной наблюдал. «Равенна была права, – пришла ко мне первая отчетливая мысль, – абсолютно права».
– Надеюсь, теперь ты в более сговорчивом настроении, брат, – молвил император, выходя из поля зрения. Я попытался повернуть голову, но мои дряблые мышцы не слушались. – Я имею полное право казнить тебя за государственную измену. Это было бы неудобно, конечно, но советую иметь это в виду.
Я вновь оказался бессилен, хотя на этот раз Оросий действовал не так тонко. Он использовал магию, теперь в этом не было сомнения. Этот прием не сработал бы на не-маге; он вообще не сработал бы ни на ком другом. Только потому, что наша магия одинакова, император мог это делать, эффективно прокачивая свою магию через меня… кто знает, как долго?
– Ты удивляешься, почему я здесь? – Теперь голос Оросия пришел откуда-то с другой стороны комнаты. – Как я смог тебя выследить, когда мой Голос остался на другом конце света?
Я попытался наперекор ему покачать головой, но не был уверен, заметил ли Оросий этот слабый жест.
– Я слежу за тобой от самого Рал Тамара, – заговорил он после паузы. – Я знаю все о жалком маленьком заговоре Мауриза и его попытках использовать в этом заговоре тебя. Наша уважаемая кузина Палатина все еще доставляет неприятности, все еще слишком слепа, чтобы понять свою глупость. Они даже не сумели добраться из Рал Тамара в Илтис, не попав в беду. И маскировка под слугу тебе не помогла. Славная выдумка, хотя она показывает, как мелок на самом деле Мауриз.
Оросий снова вернулся в поле зрения. Мои глаза щипало, и контуры императора – властной фигуры в белом – слегка расплывались. Это была некоего рода проекция, но проекция удивительно плотная, без следа прозрачности. Еще одна вещь, делать которую я не умел. И даже не представлял, с чего следует начинать.
– Тебе не спрятаться от меня, Катан, – продолжал Император. – Никакие интриги мелких людишек вроде Мауриза и Телесты тебе не помогут. Я знаю больше об их планах, чем любой из вас. Кстати, тебе нужно вернуть обратно свои глаза. Эти выглядят безобразно, хотя для тебя такой цвет, вероятно, больше подходит.
– Боишься, что мне удастся тебя затмить? – прохрипел я. Горло от усилия заболело, и стоило мне глубоко вдохнуть, как грудь скрутило спазмом, и по всей спине вновь разлилась боль.
Оросий снисходительно улыбнулся.
– Тебе никогда не затмить меня, брат.
– Тогда зачем беспокоиться? – наконец удалось мне спросить.
– Тебе следовало бы знать. – Он снова отвернулся, обходя меня по кругу. – Это мелкие людишки. Они не понимают, как трудно свергнуть императора. Они думают, что достаточно поднять несколько восстаний, убедить флот дезертировать. Никто из них не видит, что они просто копошатся у ног гигантов. Рейнхард мог бы им сказать. Пусть он был изменником, но он превзошел их всех. Даже свою дочь.
Оросий продолжал расхаживать на краю моего поля зрения, и я напрягал глаза, чтобы следить за ним. Он действительно восхищался убитым отцом Палатины, или это просто была еще одна игра?
– Они думают, что могут использовать тебя как марионетку. Что стоит дать тебе бессмысленный титул, вырытый из книг Телесты, и Фетия падет к их ногам, словно карточный домик.
Подол его белого плаща задел мою ногу.
– Ты хоть подумал о том, как они это сделают? В Ассамблее нет ни одного истинного республиканца. Предводители кланов – это жирные старые философы, нимфоманки и развратники, пустозвоны, которые больше стремятся спорить о поэзии, чем управлять страной. – От презрения в его голосе веяло ледяным бесстрастием.
Я сглотнул слюну, одолевая боль, собрался с мужеством и сказал:
– Ну еще бы, ведь твои собственные достижения так ослепительны. Ты диктуешь политику двум несчастным наложницам, которые должны каждую ночь делить с тобой постель? Управляешь своим гаремом согласно лучшим традициям Капроменеса?
Триста лет назад Капроменес написал ряд блестящих поэм о жизни гарема. Он был старшим евнухом.
Это был сумасбродный выпад и недостойный, но он попал в цель. Оросий резко остановился и снова уставился на меня, холодная ярость проступила на его лице.
– Ты заговорил как один из мелких людишек, брат. Ты слишком мало знаешь о магии, придется объяснить тебе несколько моментов. Прежде всего, когда ты прокачиваешь массу магии, она оставляет после себя остаточный след, который тем дольше не исчезает, чем больше магии ты задействовал.
– Трус!
Это все, что я сумел сказать до того, как Оросий вновь коснулся меня. Ощущение было такое, словно он вогнал кол мне в грудь, и все мое тело задергалось в конвульсиях.
Я потерял сознание раньше, чем император закончил, но только на несколько секунд – слишком короткое время. Было хуже, чем в прошлый раз: меня как будто опалило лучом импульсной пушки. Моя левая рука скрючилась вокруг ножки стула, но где-то в подсознании, несмотря на всю боль, сохранился единственный факт, что мне удалось-таки поддеть Оросия. Но повторить это не удастся.
– Ты скоро увидишь, на что я способен, – заявил он. Казалось, вливание в меня такого большого количества магии через такое расстояние никак на него не повлияло. – Вы все увидите. Эта жалкая земля Калатара, весь остальной Архипелаг. Мы очистим острова от еретиков, республиканцев, продажных дворян, мелких людишек и оставим только тех, кто достоин остаться. Двести лет Империя воздерживалась от действий, оставляя мир в покое. Слабаки вроде нашего отца, неудачники вроде Мауриза и Телесты – их время прошло. Мой флот напомнит миру, какова Фетия на самом деле, и почему они строили города, а мы построили Империю.
Оросий присел возле меня на корточки, его бирюзовые глаза сияли.
– После этого у тебя будет только одно предупреждение, Катан. Ты приедешь в Селерианский Эластр и докажешь мне, что ты мой верный подданный. Не иерарх, не эсграф какого-то там провинциального клана, но подданный Империи. Ты покоришься мне, даже если мне придется тащить тебя через океан в цепях, и нигде в мире ты не спрячешься от меня или моих подручных. И если мои люди найдут тебя здесь, ты пожалеешь об этом.
Император встал, затем снова повернулся ко мне. Легкая улыбка играла на этом таком знакомом лице.
– Да, чуть не забыл. Похоже, тебе задурили голову, брат мой, чтобы ты мечтал найти «Эон» и заявить на него свои права. «Эон» принадлежит мне, и я его найду. У меня здесь есть Имперский архив, рапорты флота, последняя воля и завещание адмирала Сиделиса. Мои люди могут найти «Эон», даже не покидая город, пока ты тащишься через Архипелаг, хватаясь за соломинку. Вспомни «Откровение», Катан.
Сделав несколько шагов, Оросий исчез из виду и ничего больше не говорил. Лежа без сил на полу, я не мог сказать, ушел он или все еще тут, наблюдает за мной и злорадствует.
Я уставился на потолок, разглядывая грубые края кирпичей, не полностью скрытых побелкой, слабые потеки грязи тут и там. Это было удобнее, чем поворачивать голову, потому что любое движение причиняло боль – все еще. Затем светильники погасли, оставляя меня в темноте.
Даже за десять тысяч миль Оросий без всякой борьбы довел меня до беспомощности. Все мои планы, все мои надежды были раскрыты перед ним, как если бы я прокричал их на весь мир. Ничто в строках Продолжателя не могло бы вызвать у меня такого отчаяния, какое я чувствовал сейчас, бессильный перед братом – императором, который казался почти всеведущим.
Оросий говорил о чистке Архипелага, но что он имел в виду? Была это простая бравада, фантазия человека, на деле контролирующего лишь тех, над кем он имеет физическую власть, вроде тех наложниц, которые больше чем за четыре года не смогли родить ему ни одного ребенка? Или на сей раз это действительно что-то значило? Оросий все еще был императором и своим приказом мог отправить в поход легионы и флоты, как пророчила Палатина.

Глава 19

Никто не пришел.
Я лежал на полу картографической комнаты, не в силах пошевелиться. Все тело болело с головы до пят. Вокруг было тихо, только далекие крики чаек доносились снаружи через узкие окна. Потом пошел дождь, и струйки воды побежали по стеклу, сдуваемые ветром, вой которого заглушил даже чаек.
Казалось, боль чем дольше длится, тем становится сильнее, и как только я вновь обрел способность двигаться, мучительная судорога скрутила все мои мышцы. Если Оросий хотел, чтобы я его ненавидел, он своего добился. Он понимал, каково будет действие его магии, и дождался подходящего момента, чтобы спровоцировать меня на нападение.
Но хуже всего было то, что Оросий знал. Какой шанс есть у меня против всех ресурсов императора? Он может обнаружить местонахождение «Эона» – эта информация должна быть где-то в имперском архиве, – и когда Оросий найдет эта судно, он направит весь флот на его защиту. Несомненно, экзарх Фетии – его хозяин из Сферы, дергающий императора за ниточки, – пойдет с ним, держась, как всегда, на шаг сзади, и сумеет убедить Оросия, что этой находкой нужно поделиться.
Когда «Эон» окажется у них, нам не будет никакого смысла продолжать борьбу. Может, «Эон» и не вооружен, но даже думать не хочется, какая мощная технология может находиться у него на борту. Кэросий использовал сам корабль как оружие, а Оросий обладает могуществом, далеко превосходящей силу Кэросия – Небеса только знают, откуда оно взялось. Оросий превратит «Эон» в инструмент террора, в чудовищного искусственного кракена, странствующего по океану как угодно, потому что никто не сможет его остановить. Даже кэмбрессцы.
Если бы мы никогда не думали об «Эоне», император никогда бы не вспомнил о нем, и у нас еще мог оставаться шанс. Но теперь, насколько я мог видеть, все дороги вели к одному – к окончательной победе Сферы. Даже если Оросия убьют, для остального Архипелага будет слишком поздно, и Дом Тар'конантуров закончится вместе с ним.
Хотя вряд ли это будет потерей для мира.
Беспросветная тоска охватила меня, и я бы заплакал, если бы мог. Это было гораздо, гораздо хуже, чем попасть в плен к дикарям в Лепидоре, или даже захват самого Лепидора Этлой. Они были врагами из плоти и крови, но их власть имела предел. В императоре было нечто большее, чем просто плоть и кровь – не могло не быть. Я этого не мог объяснить и даже не хотел знать, лежа здесь на полу, – но ведь и возможности Оросия вышли за пределы объяснимого. Каким бы слабым он ни казался, Оросий правил всей Империей, и он пропустил через меня сырую магию без малейшего ущерба для себя.
Мой собственный брат, истинный отпрыск семьи, в которой я родился. Чем нас можно оправдать? Валдура, со всем чудовищным злом, что он совершил. Ландрессу, его прабабку, которая за десять лет убила троих императоров, своих близких родственников, чтобы самой сесть на трон. Ее сына Валентина, хладнокровно казнившего тысячи таонетарных пленных. О, Рантас, это длилось и длилось! Катилин Безумный, младший сын Валдура, который буйствовал во дворце, пока его дочь, будущая императрица Авентина, не подстроила его гибель. Мой слабый, нерешительный отец Персей II, слишком упрямый, чтобы позволить другим управлять Империей вместо себя, не желавший слышать мольбы Архипелага за месяцы до Священного Похода.
Оставалось лишь одно то поколение, кого еретики ставили в пример. Поколение, проклинаемое остальным миром. Откуда людям знать, что Этий и Кэросий были образцами добродетели, как говорит «История»? Разве такое возможно?
Я не поеду в Селерианский Эдастр. Не поеду, даже если во всем мире будет больше некуда ехать. Мысль о том, чтобы отдать себя во власть Оросия, вызывала и отвращение, и ужас. Но где можно скрыться от него, если император сумел найти меня даже здесь? Я не смогу уйти от своей крови Тар'конантура, если не спрячусь, как делала Равенна, на всю оставшуюся жизнь где-то так далеко, что там это имя ничего не будет значить. А такого места нет. Меня снова охватило отчаяние, и я устало закрыл глаза.
Но все, что я мог видеть мысленным взором, – это «Эон», парящий в черной пустоте, исполинская сущность в кромешном мраке. Именно оттуда пришла ко мне мысль, выброшенная наверх из глубин памяти.
Адмирал Сиделис бежал от императора, от Сферы. Единственное место на Аквасильве, где не будет никакого упоминания о последнем местонахождении «Эона», – это имперский архив. Именно так.
Глаза мои резко открылись, и образ «Эона» исчез. Сиделис отвел бы его куда-то за пределы досягаемости Империи. Туда, где император никогда не смог бы его найти. Я едва заметил, что стал думать об этом корабле, как о живом существе – так, как говорил о нем Оросий. Если бы император мог отыскать «Эон», заглянув в архив, корабль давно был бы найден. Но его не нашли.
Вот уже двести лет по этому вопросу стояла оглушительная тишина: полное и абсолютное отсутствие любой информации об «Эоне». Изучать океаны и сообщать обо всем необычном – это работа гильдии. Наши зонды способны опускаться на шесть миль, но все исследования, проведенные за эти годы и десятилетия, не дали ничего. Так и должно было быть. Эту тайну не может знать никто из живых. «Эон» должен быть спрятан так глубоко, так далеко, чтобы его нельзя было случайно найти.
Оросий не отыщет его, роясь в архивах. Если только Сиделис его не уничтожил – а я не мог представить, чтобы он сотворил такое со своим любимым кораблем, – адмирал ДОЛЖЕН был рассчитывать, что кто-то однажды найдет «Эон». Кто-то, кто не будет под контролем императора. Как Сиделис мог это обеспечить?
Теперь мой ум лихорадочно работал. Отодвинув отчаяние в сторону до поры до времени, я старался не потерять ход мысли. Ничто не отвлекало меня, моему вниманию некуда было блуждать, кроме как обратно в мрачное уныние.
Если император решил искать «Эон», он использует тот же подход, что и я. Обшарит библиотеки, изучит океанографические отчеты, мобилизует легионы архивариусов и летописцев, имеющихся в его распоряжении. Можно было допустить, что во времена Сиделиса Валдур мобилизовал на поиски всю Империю. После встречи с Оросием это стало очевидно. Император полагал, что найдет «Эон», если будет искать долго и достаточно упорно.
Сиделис должен был это знать. В его время уже были океанографы, поэтому он должен был считать, что они будут всегда и что их техника со временем станет лучше. Они могут оказаться под контролем императора, поэтому «Эон» нельзя прятать там, где океанографы могут его обнаружить.
Что тогда остается? Чего хотел Сиделис? Кто должен найти этот корабль? «Эон», такой древний, такой опасный, адмирал просто не мог позволить, чтобы он попал в руки не того человека. Так кого же Сиделис имел в виду?
Не императора, потому что адмирал не хотел, чтобы «Эон» достался Валдуру. Не тех, кто мог бы наткнуться на него случайно. Не тех, кто мог бы использовать его против интересов Империи. Остаются только жители Империи, кому Сиделис мог доверять. Из его собственного времени? Он хотел, чтобы «Эон» нашел кто-то из тех немногих, кому он передал сообщение?
Нет, это чересчур рискованно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56