А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– А почему?… – опять завела свое эта любознательная особа, но я так сверкнул взглядом, что она проглотила оставшуюся часть вопроса.
Уговорить участвовать в венчании отставного чиновника Родиона Аркадьевича оказалось несложно, он томился от скуки в благочестивом пансионе и был рад даже маленькому развлечению. Сложнее оказалось представить непосвященной публике мою невесть откуда появившуюся сестру. Пришлось придумать феньку, что она пришла к нам в гости на рассвете, когда все спали, и теперь находится в моей комнате. Фрау Липпгарт такое самоуправство покоробило, но я пообещал оплатить ее посещение, и добрая женщина просияла от удовольствия.
Распрощавшись с удивленными постояльцами, не понявшими, почему я не остаюсь на свадьбу, я нырнул в свои покои и спешно переоделся в женское платье. Если быть предельно искренним, то женщина из меня получилась не то чтобы очень. Вполне средний товарищ, которому нужно приложить максимум усилий, чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание мужчин. Правда, малый рост при перемене пола сыграл мне на пользу – я уже не смотрелся таким шибздиком.
Натянув платье и надев поверх него легкий шелковый салоп, я остался при своей обуви. Одежды были длинными, до самого пола, и своей изящной ножкой удивить петербургское общество было совершенно невозможно, а потому не было смысла менять удобные сапоги на неразношенные женские сапожки.
Следующей сложной частью моего туалета был платок, который я повязал не совсем правильно. Вообще-то, по статусу мне полагалась шляпка или чепчик, но император и здесь внес в частную жизнь граждан свои коррективы, запретив своим подданным, включая женщин, носить круглые головные уборы. Выходить же на люди, в дворянском платье, поверх которого был надет мещанский салоп, да еще и в треугольной шляпке, было совсем нелепо.
Не успел я привести себя в относительный порядок, как ко мне в комнату влетела заинтригованная Марья Ивановна. Она хотела было что-то спросить, но, увидав меня в новом обличии, смутилась и извинилась за то, что вошла без стука.
– Извините, сударыня, я думала здесь Хасбулат. Вы, наверное, его сестра?
Честно говоря, меня всегда поражает человеческая невнимательность, если не тупость. Кажется о том, что сестрой у меня и не пахнет, невесте можно было догадаться самой. Однако она смотрела на меня совершенно как на женщину, безо всякого удивления, Будто неведомо откуда взявшаяся сестра могла непонятно как появиться в нужное для нее время, в полном жильцов пансионе.
– Сестра, – лаконично ответил я, даже не меняя голоса.
– Я знаю, ваш брат мне много рассказывал о вас, – порадовала меня Марья Ивановна. – А вы знаете, я сегодня выхожу замуж!
– Вот это да! – порадовался теперь я за нее. – И кто он, ваш счастливый избранник?
– Богатейший помещик Курской губернии, красавец, герой. Влюбился в меня с первого взгляда!
– Вам можно только позавидовать, И когда свадьба?
– Сегодня. Разве Хасбулат ничего не говорил? Он обещал, что вы будете на венчанье подружкой.
– Буду, для этого я сюда и пришла, – ответил я, поражаясь, как она может не понимать, с кем разговаривает.
– Вас как зовут? – задала новый вопрос Марья Ивановна.
– Меня? Софья, – назвался я первым пришедшим в голову женским именем.
– А меня Мария.
– Очень приятно.
– Вы, Софья, не поможете мне одеться к венчанию?
– Да ради бога, нам женщин и раздевать, и одевать – сплошное удовольствие
– Тогда пойдемте скорее, а то если вернется Хасбулат, а я буду не готова, он может рассердиться. У него, знаете ли, очень тяжелый характер!
Я был несогласен с такой оценкой своего «брата», но спорить не стал и пошел в комнату Марии.
Особого выбора одежды у невесты не было. Мало того, гардероб был весьма скромный, только те вещи, которые мы купили в немецкой лавке. Тем не менее, одевание превратилось для меня в хождение по мукам. Так что на будущее я зарекся участвовать в подобных авантюрах. Если же судьба еще вынудит меня иметь дело с дамскими туалетами, то вопрос может стоять только о помощи в раздевании.
– Ах, Софья, ты не понимаешь, эти чулки никак не подходят к такому платью! – стенала Марья Ивановна. – К ним нужно платье из газа и брюссельские кружева!
– Но у тебя нет ни газа, ни кружев! И вообще, ты собираешься сегодня венчаться?!
– Ах, что мне делать! Я просто в отчаянье! – по-моему, напрочь позабыв о самой причине одевания, страдала невеста.
Уже нетерпеливый жених несколько раз стучался к нам в комнату, уже старичок-чиновник Родион Аркадьевич вежливо покашливал за дверями, а мы все никак не могли выбраться из трех осин.
Наконец мне все так надоело, что я накричал на невесту голосом отсутствующего «брата». Даже теперь Марья Ивановна ничего не поняла и лишь рассеяно огрызнулась. Короче говоря, она так задурила мне голову своими тряпками, что я начисто забыл, что мы отправляемся почти что в логово разбойников.
Когда, наконец, мы были готовы, возник вопрос об отсутствующем Хасбулате и обещанном приданном в три с половиной тысячи рублей.
Жених отказался ехать венчаться, пока не увидит своими собственными глазами деньги. Пришлось «сестре» невесты показать ему сотенные бумажки и пересчитать для наглядности всю сумму,
Следующая задержка произошла потому, что Иван Иванович никак не мог найти подходящего извозчика.
На дешевом «ваньке» курскому богатею ехать было западло, а приличный экипаж долго не попадался. Когда, наконец, все сладилось, был уже третий час пополудни, а ехать нужно было далеко, да еще и в объезд по Дворцовому мосту.
Я уже последними словами проклинал свой долбаный дешевый гуманизм, от которого, как выходило, никому не было радости. Единственное, что оказалось приятного во всей этой кутерьме, это то, что за все время пути мы ни разу не попали в дорожную пробку. Улицы оказались свободны и от транспорта, и от царских ГАИшников
Наемная четырехместная карета с шиком подкатила к церкви Спаса недалеко от Галерной гавани. Время было неурочное, и народа в ограде храма почти не оказалось, Марья Ивановна в сопровождении жениха и старичка Родиона Аркадьевича отправилась договариваться с отцом Глебом, а я, как скромная провинциальная девушка, остался при карете.
Отпускать моих спутников без присмотра было чревато непредвиденными осложнениями, но иного выхода у меня не было. Из опасения встречи с бандитствующим братцем, я находился во всеоружии, правда не только женских чар. Ходить же изящной походкой, с длинной саблей, спрятанной под салопом, у меня не получалось.
Прождав минут двадцать, я уже собрался было отправиться узнать, в чем задержка, когда из храма вышел Родион Аркадьевич и замахал мне руками. Я вылез из кареты и, велев кучеру ждать нашего возвращения, отправился в церковь.
Храм Спаса был небольшой, но вполне цивильный.
– Договорились? – спросил я у Родиона Аркадьевича, ждавшего меня на паперти.
– Батюшка хочет поговорить с родственниками, – ответил старичок. – Иван Иванович с ним поссорился.
Противостоящая группа из мирян и священнослужителей стояла невдалеке от алтаря.
По позам и лицам можно было понять, что переговоры зашли в тупик.
Марья Ивановна плакала, а счастливый жених, отворотив от иереев морду, изображал собой статую непреклонности. Священник, как я догадался, отец Глеб, был не на шутку рассержен и что-то ему выговаривал.
Я подошел к ним и поклонился батюшке. Тот небрежно сунул мне руку для лобызания.
– …окоянствуешь со гордынею! – окончил он фразу, начала которой я не слышал.
– Позвольте, батюшка, как же так получается! Мы, кажется, в своем полном праве, как православные христиане! Сто рублей, хотя и ассигнациями, деньги не малые!
Я хотел спросить, о чем спор, но вовремя вспомнил, что девице в мужские разговоры встревать не пристало.
– Нет денег, не женись! – повысил голос священник. – Марью Ивановну я знаю, наша прихожанка, а вот тебя вижу впервые. Может, ты вор и разбойник!
– Меня вся Курская губерния знает! – вскричал оскорбленный Иван Иванович.
– Батюшка, можно вас на минутку, – потянул я за рукав попа.
Отец Глеб удивленно посмотрел на шуструю юницу, потом гневно на скаредного жениха и, демонстративно повернувшись к последнему спиной, спросил раздраженно:
– Чего тебе, отроковица?
– Начинайте венчание, – попросил я, сунув ему в руку стольник. – У нас мало времени.
– А ты кто такая, девица-красавица? – удивленно спросил иерей, с ловкостью фокусника пряча деньги в широкий рукав рясы.
– Подружка невесты.
– Ну, коли так, то сразу бы сама подошла, а то вишь, курский богач за бумажный рупь ожениться собрался! Быстро окручивать?
– Время – деньги.
– Идите к алтарю, – пригласил отец Глеб новобрачных, – мне самому недосуг, у меня матушка животом мается, полечить ее нужно, – пояснил он мне, видимо, в оправдание своей спешки, – а тут всякие нам голову морочат.
Кого он имел в виду, говоря «нам», отец Глеб не сказал, но я догадался сам.
На церемонии венчания я присутствовал второй раз в жизни, и оба раза проходило оно по сокращенной схеме. Первый раз венчались мы с Алей, и тогда поп был сильно выпивши, второй теперь, и новая напасть – у матушки-попадьи заболел живот!
Однако таинство есть таинство. Мы с Родионом Аркадьевичем встали за спинами брачующихся с венцами в руках, отец Глеб начал скороговоркой читать молитвы на старославянском языке, дьячок загнусавил себе под нос невнятные скороговорки. Процесс, как говорится, пошел, и вскоре кончился. Молодые обошли вокруг алтаря, обменялись кольцами, поцеловались и стали мужем и женой.

Глава седьмая

Счастливые молодожены торжественно вышли из церкви, мы со старичком-чиновником следовали за ними. На паперти начался ажиотаж, местные нищие составили шеренгу, рассчитывая на щедрое подаяние. Однако Иван Иванович растлевать подачками столичных бездельников был явно не расположен.
– Осади, – кричал он, как только нищие цеплялись за ноги, умоляя о подаянии. – Осади, кому говорю!
Мне это с самого начала не понравилось, тем более что экипаж, который должен был нас ждать у церковных ворот, куда-то исчез. Нищие, не дождавшись пожертвований, потеряли к новобрачным уважение и начали проявлять явную агрессию. Забыв о своей сирости и убогости, они принялись насмехаться над молодыми и ругать их небожественными словами. Марья Ивановна попыталась уговорить мужа подать нищим хоть что-нибудь, дабы избежать конфликта. Однако Иван Иванович, введенный в раздражение еще отцом Глебом, совсем осатанел и вместо того, чтобы побыстрее уйти, остановился посередине паперти и начал переругиваться со всей нищей компанией.
Я уже понял, что ничем хорошим для нас это не кончится, но не знал, как утихомирить Рогожина. К тому же Марья Ивановна, вместо того чтобы проявить волевые качества и настучать мужу по крыше, разразилась рыданиями. Один старичок Родион Аркадьевич скромно отошел в сторонку, и как мне показалось, был в восторге от дармового развлечения.
Гам и гвалт нарастали. Нищих собралось человек двадцать, и все кричали, оскорбляя молодых. Событие приобретало библейские черты чудесных исцелений: согбенные горбуны распрямлялись, слепые прозревали, а калеки обретали недостающие конечности. Отец Глеб, который не мог не слышать шума около своего храма, видимо, занимался больным животом матушки и не появился, чтобы навести порядок.
– Уходим отсюда! – закричал я Рогожину.
Он или не услышал или не захотел понять, что я ему говорю, и стал повторять непристойные жесты нищих. Те, в свою очередь, оскорбились и начали наступать на нас, размахивая палками и костылями.
Накал страстей достиг такого уровня, что свадьба обещала плавно перерасти в похороны. Уже на голову новобрачного обрушился первый удар. Закричала дурным голосом Марья Ивановна.
– Бей их, бей! Подлецов! – услышал я в многоголосье ликующий голосок Родиона Аркадьевича.
Вдруг меня по голове что-то глухо ударило, так что из глаз посыпались искры. Я резко повернулся и с трудом увернулся от нового удара. Один из «сирых и убогих», мордатый мужик с шальными, безумными глазами, не попав второй раз по мне костылем – толстой длинной палкой, с перекладиной для упора под мышкой, держа за его за нижний конец, намеревался размозжить мне голову.
В голове у меня было мутно, а в глазах темно после Первого удара, и нового я никак не жаждал. Инстинктивно отшатнувшись, я успел увидеть, что в помощь мордовороту бегут еще несколько мужиков и баб с палками и клюками.
Теперь мне стало не до Рогожина, которого в нескольких шагах от меня нищие метелили во множество рук. Я рванул застежки салопа так, что посыпались пуговицы. Мужик с костылем успел замахнуться и, крича что-то нечленораздельное, ударил в очередной раз. Я отпрыгнул в сторону и выхватил из ножен саблю. Нокдаун проходил, и соображал я теперь довольно четко.
– Убью! – завизжал я фальцетом и закрутил клинок вокруг головы.
– Баба с шашкой! – крикнул истеричным голосом нападавший мордоворот. – Бей ее, суку!
Тотчас нападавших, против одной меня, хрупкой девушки, стало человек шесть. И настроение у компании было совсем не минорное – лица совершенно осатаневшие. Видимо, нищих захватило общее безумие, стадный инстинкт, когда растерзать человека ничего не стоит.
Еще не решаясь применить оружие, я закрутился на месте, только отбивая хаотичные удары. В длинном платье уворачиваться было неловко, и я не без основания испугался, что запутаюсь в подоле, упаду, и тогда меня просто забьют. Пару раз мне досталось так сильно, что понятия гуманности начали трансформироваться в боевую ненависть.
– Уйди, падла, убью! – опять крикнул я мордовороту, но тот вновь попытался ударить меня костылем.
Я принял удар клинком, разрубившим толстое древко почти ровно пополам, однако противника это не только не отрезвило, напротив – раззадорило. Он закричал истошным голосом и бросился на меня с остатком костыля. В этот момент кто-то ударил меня сзади по спине. Почти на рефлексе я поразил мордоворота в грудь острием и повернулся к новому противнику.
Кроме пьяных баб с какими-то одинаковыми красными, безумными лицами, ко мне бежал человек, одеждой никак не походивший на нищего. Напротив, одет он был вполне элегантно, в дорогой цивильный костюм, блестящие сапоги и треуголку с серебряным позументом, к тому же и вооружен он был не клюкой, а шпагой с блестящим эфесом.
– Дорогу! – закричал он, и как по команде, безумие у нищих кончилось, и они слажено отбежали от меня, чтобы не мешать новому участнику события.
Я опустил острие сабли и ждал, пока он добежит до меня. Когда нападающий оказался рядом, я отметил, что у него мужественное лицо с жесткими складками около губ. Смотрел он на меня без тени страха, с каким-то высокомерным презрением, как будто я уже был мертв.
– Ах ты б… – брезгливо проговорил он, втаптывая в грязь мою девичью честь.
– Сам м…к, – ответил я не менее грубо.
– Что ты сказала, сука?! – изумился погостный аристократ. – Да я тебя!
Дальше он не договорил, потому что началось действие, на которое нападающий никак не рассчитывал,
Даже при том, что мое новое тело не шло ни в какое сравнение с собственным и сабля теперь была мне тяжеловата, справиться с таким чайником, как этот новоявленный д'Артаньян, было для меня не вопросом.
Я легко парировал его первый удар и сам сделал резкий выпад, намеренно слегка оцарапав плечо героя. Он еще ничего не понял, только со злостью взглянул на порезанный кафтан и опять подло оскорбил меня как доступную девушку.
Это привело к тому, что я пропорол ему штаны между ног, вероятно слегка зацепив мужское достоинство. Герой заревел, как кастрируемый бык, и кинулся в новую атаку. Теперь он оскорблял меня, не замолкая.
Как только начался бой, общая драка мгновенно прекратилась. Нищие, оставив в покое новобрачных, образовали крут и таращились на битву своего Голиафа с пришлым Давидом. Разница в наших весовых категориях была примерно такая же, как и между теми библейскими персонажами. К тому же в глазах зрителей я был девицей, что добавляло ситуации пикантности.
Дальше бой продолжался с тем же, что и раньше, успехом. Мужчина тыкал в меня, девицу, шпагой, я парировал удары и потихоньку резал его по частям, После каждого мелкого ранения этот несдержанный господин говорил пакости обо всей прекрасной половине человечества. Это меня окончательно рассердило.
– Ну, что, козел, будем тебя кончать, или прощенья попросишь? – поинтересовался я, когда боковым зрением увидел, что в нашу сторону бегут еще какие-то люди. Биться одновременно с несколькими былинными героями мне отнюдь не улыбалось.
Однако обезумевший от ненависти противник никак не отреагировал на мое миролюбивое предложение, вновь назвал меня легкодоступной женщиной и попытался ударить шпагой по голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32