А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Так страстно и беззаветно полюбить можно лишь один раз в жизни, и эта любовь – до последнего вздоха. Для того, кто любит, не существует больше никого и ничего, кроме возлюбленного. Полюбивший живет для любимого и умирает, продолжая любить.
Генералу, чтобы проникнуть в дом, не пришлось подкупать слуг. Он воспользовался моментом, когда все были настолько напуганы убийством Терезы Суда, что только говорили и гадали об этом жутком происшествии. «Люди из Парижа» постарались рассказать новость на всех углах, распустив при этом слух о виновности барона д'Арси. Поль Лабр должен был «заплатить по закону».
Генерал, воспользовавшись растерянностью, вызванной быстро распространяющимся слухом о виновности месье барона д'Арси, а также благодаря своей известности и положению в обществе, сумел оказать необходимое давление на слугу нормандца и на горничную.
Никому никогда не верь на слово – таково правило здешних мест. Нормандия и недоверие – синонимы. Однако всем известно, что даже самая чудовищная клевета на самого святого человека всегда непременно найдет по крайней мере одного человека, который в нее поверит.
Но генерал, как мы знаем, в нее не поверил. Где-то в глубине его души зародился протест, недоверие относительно утверждений анонимного письма, полученного сразу после убийства Терезы Сула. Слишком уж тщательно автор вдавался в подробности этого темного дела. Генерал воспользовался замешательством и испугом слуг Поля, чтобы проникнуть в дом. Он считал, что поступает правильно; генерал хотел найти дочь.
Как видим, слуга и горничная подчинились требованиям генерала, и Поль так и не узнал, что в его отсутствие кто-то зашел в дом. Генерал тем временем решительно и смело продолжал свое частное расследование. Прислуга не могла долго скрывать от него присутствия Суавиты. Девочка узнала его сразу и от радости лишилась чувств у него же на руках.
В первый момент, когда при мерцающем свете свечей генерал заглянул в глаза ребенка и произнес вслух имя Поля, сердце старого отца болезненно сжалось. Он поверил, по крайней мере, части тех обвинений, что содержались в анонимном письме. Но невинность сердца – честный свидетель! Она говорит правду решительнее, чем невинность тела.
Сердце Суавиты было добрым и чистым. Она не могла защищать Поля Лабра, поскольку неспособна была обвинять никого другого. Но непорочная чистота ее взгляда значила больше, чем страстные речи всех адвокатов мира. Этот юный и нежный взгляд горячо заговорил, когда девушка услышала, в каком страшном преступлении подозревают Поля Лабра – ее друга и опекуна.
Было странно и любопытно видеть, как менялась Блондетта в ходе этой беседы. Сначала – счастливое дитя в объятиях нашедшегося отца; затем – удивленная и возмущенная девушка; и, наконец, – надменная женщина, с презрением отказывающаяся отвечать на оскорбительные для Поля вопросы.
Хотя генерал не мог так же хорошо понимать Суавиту, как тот же Поль, в жестах девушки было столько экспрессии, а глаза ее были столь красноречивы, что ее немые объяснения развеяли большинство сомнений графа де Шанма.
Через час этой пантомимы, прерываемой вспышками то гнева, то ласки, генерал выяснил большую часть того, что хотел узнать. Блондетта, как могла, рассказала отцу свою историю.
Граф де Шанма понял по жестам девушки, что бедняжку похитили, завернули в одеяло и бросили с высоты в воду. Малютка заледенела от холода, ее сковал ужас… Но потом ее спасли, согрели, выходили… Глаза Суавиты воскликнули: Бог послал мне на помощь ангела!
Генерал словно своими глазами увидел, как девочку уложили на чужую кровать. Маленькая, несчастная, умирающая Суавита вернулась к жизни, но лишилась памяти и дара речи, так что не смогла даже назвать своего имени.
Это поразило месье де Шанма. Он давно спрашивал себя, почему Поль, его сосед, не увенчал своего благодеяния тем, что вернул девочку в семью. Теперь стало ясно, что Поль просто не мог ничего сделать, поскольку сам ничего не знал.
Однако после окончания разговора с дочерью многое еще оставалось для генерала неясным. Когда Поль вернулся, граф де Шанма послал к нему Суавиту. Отец имел право знать то, что происходило с его дочерью в течение этих долгих трех лет. Генерал подслушал их беседу, которая обнажила перед ним сердце дочери, единственного его любимого и родного существа.
Граф де Шанма подслушал и другой разговор, который произошел в гостиной между Полем и Изоль и который так отличался от первого. Изоль была старшей дочерью генерала. Она была так прекрасна – и так несчастна. Граф имел право знать и это. В тот момент, когда генерал вошел в гостиную вслед за Суавитой, ему уже было известно все – вплоть до той чудовищной роли, которую сыграла в этой истории бедная Тереза Сула.
Суавита тоже подслушивала, хотя и не имела такого права.
Она долго оставалась в спальне; сердце девушки разрывалось от боли: Суавита чувствовала себя почти рабыней! Но, наконец, взволнованные голоса из-за двери и смысл беседы дошли до ее сознания, и она обезумела! Машинально, дрожащей рукой она приоткрыла дверь из спальни. В приемной было темно. Генерал, не покидавший своего поста с самого начала разговора, подвинулся, чтобы дать дочери место рядом.
Неуверенным шагом, превозмогая себя, Суавита приблизилась к двери, ведущей в гостиную.
Поль говорил. Увы! Никогда Суавита не слышала, чтобы он разговаривал так! Голос его изменился. Казалось, этот голос принадлежит какому-то чужому человеку. В смертельной тоске слушала Суавита слова Поля, полные страсти, незнакомые и странные. Каждое из этих слов ранило ее в самое сердце. Она чувствовала, что умирает. Прежде чем упасть, она захотела увидеть, увидеть в лицо свою счастливую и ненавистную соперницу.
Цепь, сковывавшая речь девушки, лопнула от страшного потрясения и невыразимой боли. Суавита заговорила, но тут же рухнула без чувств.
Пораженный Поль и Изоль, которая не заметила своего отца, бросились к ней. Тут Изоль подняла глаза, увидела суровый взгляд генерала и отступила. Поль подбежал к малышке один.
Генерал не оттолкнул его, но поднял Суавиту сам. Держа ее на руках, он посмотрел на Изоль и указал пальцем на выход.
Краска залила щеки Поля, но Изоль сказала ему:
– Я запрещаю вам защищать меня.
Потом она внимательно посмотрела на графа де Шанма. В ее взгляде не было ни смирения, ни вызова.
– Месье, – проговорила Изоль, – я ваша дочь. И я уважаю вас; я любила вас, пока не причинила вам зла, самане подозревая об этом. Я обожаю этого ребенка, причиной несчастий которого я невольно стала, и возвращаю девочке мою долю наследства. Не будьте безжалостным ко мне! Моя мать не заслужила смерти – но погибла из-за меня. Моя мать не обивала пороги вашего замка, это вы сами сочли нужным явиться к ней в больничную палату. Не я просила себе имя де Шанма, вы сами мне его дали, но я возвращаю его вам. Я не требовала у вас места в вашем благородном доме, и я не смогла там удержаться. До того, как я узнала, месье, что Тереза была моей матерью, я часто слышала, как она бормотала про себя: «Никогда не надо лезть в чужую семью». Я все время пыталась понять, что мадам Сула имеет в виду. А когда поняла, то с удивлением обнаружила, что думаю точно так же. Приход в чужую семью приносит несчастье, и я жестоко наказана. В книгу, где все должно быть правдой, закралась ложь, и вы тоже наказаны. Бог простил только ту, которая бескорыстно желала мне добра и ради меня пожертвовала собой. Бог простил мою мать.
Изоль замолчала. Генерал уложил Суавиту на диван. Поль зачарованно смотрел на Изоль, и та заговорила вновь:
– Месье, вам не придется выгонять меня, я уйду сама. Но помните: если бы не вы, меня бы растила моя мать! Самый благородный дом ничего не стоит для девочки, лишенной материнской ласки. Я не упрекаю вас ни в чем. Прощайте!
– Помогите мне, – очень тихо произнес граф де Шанма, указав на Суавиту. Изоль встала на колени у дивана и поднесла к лицу своей сестры флакончик с нюхательной солью.
– Вы позволите мне поцеловать ее до того, как она придет в себя? – спросила Изоль глубоким и нежным голосом, который затронул самые чувствительные струны в душе Поля Лабра.
Генерал кивнул. Изоль поцеловала бледные щеки Суавиты и прошептала:
– Пусть она будет счастлива! Пусть ее полюбят – и пусть полюбит она!
Красавица произнесла последние слова с благоговением, как молитву. Поль судорожно прижал руки к груди.
– Она вздохнула, – прошептала Изоль, третий раз поцеловав Суавиту, теперь уже в лоб.
Потом красавица встала и добавила, посмотрев отцу прямо в глаза:
– Месье, хотя я не виновата перед вами ни в чем, я прошу у вас прощения. Мадам графиня де Клар, которая покинула меня, никогда не была родственницей Терезы Сула, но зато была родственницей генерала графа де Шанма.
Кровь прилила к бледным щекам генерала.
– Якобы для того, чтобы спасти вас, – продолжала Изоль, – самозванец Николя, изображавший наследника престола Людовика де Бурбон, ваш соучастник, вошел в дом на набережной Орфевр, который покинули затем обе ваши дочери: одна – с кляпом во рту, другая – с ядом в сердце!
Изоль шагнула к генералу.
– Месье, – закончила она, – я все сказала. Простите меня и поцелуйте на прощание. Вы никогда больше не увидите меня.
Чуть поколебавшись, генерал раскрыл объятия и прижал старшую дочь к своей груди. Изоль первая оторвалась от него.
– Она сейчас придет в себя, – шепнула красавица, указывая на Суавиту. – Почему бы не объяснить ей, что это был всего лишь страшный сон? Прощайте.
И Изоль решительно направилась к двери. Поль попытался было остановить девушку, но она бросила ему:
– Я запрещаю вам следовать за мной.
В тот же миг генерал схватил его за руку.
– Останьтесь! – приказал граф де Шанма.
На пороге Изоль обернулась. На губах ее играла ослепительная улыбка. У Поля подогнулись колени.
– Сон! – повторила Изоль. – Отец, у вас есть только одна дочь, она скоро улыбнется вам. У Суавиты никогда не было сестры. Месье Поль Лабр, существует лишь одна мадемуазель де Шанма, которая обязана вам жизнью и которой вы обязаны счастьем.
И дверь за Изоль захлопнулась. Суавита очнулась со словами:
– Поль! О! Как я молилась, чтобы иметь возможность произнести однажды ваше имя!
Изоль де Шанма даже не стала возвращаться в замок своего отца. Она выполнила долг, предначертанный ей судьбой, и вступила теперь на путь ненависти и отчаяния.
Читатель, наверное, догадался, как звали человека, окончательно погубившего красавицу.
В нашей драме этот человек сыграл второстепенную роль, хотя и держал в руках все нити дерзкой интриги и давно готовился нанести неожиданный удар.
Это был месье Лекок де ля Перьер, Приятель-Тулонец, один из предводителей Черных Мантий, распутник, который ненавидел и презирал женщин.
Он использовал их лишь как орудия для достижения своих собственных целей. Сейчас Лекок поклялся уничтожить своего сообщника, принца-самозванца, выдававшего себя за сына несчастного Людовика XVII; влияние Николя в ассоциации росло – и все больше угрожало могуществу самого Лекока. И Лекок вступил в связь с Изоль, которая тоже мечтала о мести; с помощью красавицы он решил натравить Поля на своего врага.
Связь Лекока с Изоль была более чем странной. Лекок не любил Изоль, она же инстинктивно ненавидела его. На короткое время ее увлекла его порочность. Изоль отдалась ему, чтобы купить помощь этого злого гения, убивающего без содрогания и жалости, словно отравленный кинжал.
Суавиту уложили на диван в гостиной, и малышка заснула.
В окно проникли первые лучи рассвета. Генерал, граф де Шанма, и Поль Лабр, барон д'Арси, сидели за столом и беседовали вполголоса. Они проговорили всю ночь.
– Месье барон, – произнес генерал, – ваш отец был моим другом и боевым товарищем. Вы спасли мою дочь. Я оказался невольной причиной смерти вашего брата, ибо тот удар, который оборвал его жизнь, предназначался мне. Я знаю того, кто хочет погубить вас. С такими противниками не сражаются. Не ходите на эту дуэль.
– Я не пойду сражаться, месье граф, – ответил Поль, – я пойду карать. А потом для меня все будет кончено. Жизнь моя разбита.
Генерал протянул ему руку.
– Я буду вашим секундантом на дуэли, месье барон, – воскликнул он. – Что бы вы ни решили сделать сегодня, я буду сопровождать вас и помогать вам.
XXII
ДОЛОЙ ШАМУАЗО!
Ля Ферте-Mace – городок с пятью-шестью тысячами жителей, административный центр кантона. В нем налажено производство тика, хлопчатобумажной и других тканей, а также самшитовых табакерок и щипцов для орехов. Люди здесь в основном зажиточные и просто богатые. Среди любителей долгих и обильных застолий славятся местные харчевни и постоялые дворы, считающиеся лучшими на двадцать лье вокруг.
В городке много красивых девушек и умных, сообразительных юношей. Их вовсе не портит то, что, бегая на свидания, они говорят друг другу: «Я люблю тебя!» на чистейшем нормандском наречии.
Месье Бадуа был человеком в высшей степени достойным всякого уважения, хотя и не хватал звезд с неба. Потому, возможно, мы не слишком часто упоминаем о бывшем инспекторе полиции. Так вот, месье Бадуа остановился в гостинице «Лебедь на распутье». В данную минуту он сидел за столом, предназначенным для почетных гостей, и ел с большим аппетитом, что свидетельствовало о его чистой совести.
Ни в коей мере не желая мешать честным людям, которые, проработав долгое время в большой и дружной семье полицейских, решили заняться частным сыском, мы просим всех любителей дешевых сенсаций успокоиться и заняться своими делами.
В конце концов, такой вид сыска – своего рода искусство. Частное расследование требует постоянной инициативы, быстрой реакции и определенной склонности к рискованным предприятиям. Канцелярская и штабная работа притупляет или вообще убивает подобные качества.
Таинственные конторы частных сыщиков, которых в Париже больше, чем можно себе представить, кажутся более фантастичными, чем задрапированные коврами пещеры, где профессиональные оракулы, впадая в сомнамбулический транс, дают свои советы и предсказания. По правде говоря, шарлатаны средневековья, наверное, посмеялись бы над грубыми и жестокими фокусами, которые пришли на смену их наивным обманам.
Если вам нужно срочно кого-то разыскать, кликните вольного легавого пса, одичавшего обитателя городских дебрей – такого, как Клампен по прозвищу Пистолет. Лишь бы к этому времени он не успел еще неплохо устроиться.
Месье Бадуа устроился – и не просто неплохо, а очень даже хорошо. Он искал последовательно и методично, пользуясь правилом: никогда никого не находить. Правда, у месье Бадуа было преимущество перед коллегами: он очень ценил Пистолета. А это значило немало. Ученые, которые не сумели преуспеть в своей области, редко признаются в этом.
Когда Пистолет, привел в гостиницу «Лебедь на распутье» своего протеже Винсента Горэ, который выступал в роли конюха и гида, молодые люди, на первый взгляд, не слишком понравились трактирщику. У них и впрямь был вид настоящих проходимцев. Но Пистолета это не волновало. За столом он ни в чем себе не отказывал, умудряясь еще и делиться воспоминаниями о той великосветской жизни, которую вел в кулуарах Бобино, одного из самых лучших театров столицы.
На все вопросы Бадуа бывший охотник на кошек лишь ответил:
– Я вновь виделся с Меш, моей албаночкой, она по-прежнему чертовски мила и обожает меня. Она, безусловно, – лучшее украшение этого блестящего общества. Наша встреча была прологом к нашему счастью… Мы обо всем поговорим после ужина. В общем, банда прибрала к рукам все, что можно, и я привез вам прекрасный образчик ее приобретений. Полюбуйтесь на звереныша, который стоит перед вами. Он – самое интересное во всей этой истории!
Месье Бадуа в нетерпении порывался встать из-за стола, но Пистолет – при полной поддержке Винсента Горэ – отдал должное каждому блюду.
– Что ж, – сказал молодой человек, доев все до крошки и осушив последний бокал, – теперь поднимемся к вам, патрон, и спрячем там этого хромого беднягу, который стоит черт знает сколько тысяч миллионов. Он слишком скверно выглядит, чтобы прямо сейчас тащить его в жандармерию.
– В жандармерию! – повторил удивленный Бадуа.
– Дело, надо сказать, идет к развязке, – ответил Клампен. – Все кончится сценой дуэли. Предатель и трус спрячет своего сообщника в зарослях у горной дороги, в укромном уголке, полном шипов и колючек. У сообщника будет заряженное ружье, и он убьет месье Поля Лабра. Гибель барона представят как смерть на дуэли.
– Месье барон будет драться на дуэли! – вскричал бывший инспектор.
– Не говорите мне об этом! – вздохнул Пистолет. – Вечно такие, как он, мешают работать! Встревают в самый неподходящий момент! Ведь Черные Мантии – свидетели и вдохновители убийства брата месье Поля!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45