За ним тянулась Джейн с Шанталь на руках, а Эллис замыкал шествие, ведя за поводья Мэгги. Теперь на лошаденку было нагружено одной поклажей меньше. Мохаммед взял вещевой мешок, и у Эллиса не нашлось подходящей сумки, чтобы заменить его. Он вынужден был оставить большую часть взрывчатки в Гадвале. Однако, он все же захватил немного тротиловых шашек, бикфордового шнура, несколько гранат и запальное устройство. Все это рассовал по своим вместительным карманам пальто.
Джейн казалась бодрой и энергичной. Вчерашний отдых восстановил ее силы. Она была удивительно выносливой женщиной, и Эллис гордился ею. Хотя, задумываясь над этим, он не понимал, почему следует гордиться ее мужеством и силой.
Халам нес фонарь со свечой внутри, свет от которой отбрасывал причудливые тени на скалы. Он был в дурном настроении. Вчера он все время улыбался, явно довольный тем, что является участником этой странной экспедиции, но сегодня утром он выглядел хмурым и молчаливым. Эллис объяснил это тем, что им пришлось слишком рано вставать. Тропа вилась вдоль скал, огибая выступы, спускаясь к горному ручью, иногда проходя прямо по воде, а иногда поднимаясь до самой вершины скал. Километра через полтора они дошли до места, где тропа исчезала из вида: по левую сторону возвышалась скала, а по правую – был горный поток. Халам сказал, что тропу смыло ливнем и что им придется подождать, пока станет светло, чтобы найти выход из положения.
Эллис не хотел тратить время понапрасну. Он снял ботинки и брюки и забрался в ледяную воду. Вода в самой глубокой точке доходила ему только по пояс, так что он без труда достиг противоположного берега. Он вернулся и перевел на другой берег Мэгги, затем вернулся еще раз за Джейн и Шанталь. Халам тоже, наконец, последовал за ними, но при этом, даже в темноте, стыдливо не снимая брюк, так что ему пришлось идти потом в мокрых брюках, что еще больше испортило ему настроение.
Они прошли мимо селения в темноте, сопровождаемые лишь парой грязных собак, облаявших их на расстоянии. Вскоре на востоке забрезжил рассвет, и Халам задул свечу. Им пришлось переходить реку еще несколько раз в тех местах, где тропу размыло водой или занесло обвалом. Халам сдался и закатал брюки по колено. На одном из таких переходов через реку они встретили путника, бредущего в противоположном направлении, – невысокого роста, тощего, с овцой, которую он перенес через реку на руках. Халам остановился и долго о чем-то беседовал с прохожим на нуристанском наречии, и Эллис подозревал, судя по их жестам, что они говорят о маршрутах через горы.
После того как они попрощались с путником, Эллис обратился к Халаму на дари:
– Не говори людям, куда мы идем.
Халам притворился, что не понимает.
Джейн повторила все, что сказал Эллис. Она говорила более бегло и использовала выразительные жесты и кивки, которые характерны для афганцев.
– Русские будут расспрашивать всех встречных, – объяснила она.
Халам, казалось, все понял, но сделал опять тоже самое со следующим встречным, подозрительным молодым человеком со старенькой винтовкой «Ли-Энфилд». Во время разговора Эллису вроде бы послышалось, как Халам произнес «Кантивар», название перевала, к которому они направлялись, и немного позже молодой человек повторил это же слово. Эллис был взбешен. Халам беспечно играет их жизнями. Но сказанного уже не вернешь, и он подавил желание вмешаться в разговор, терпеливо дожидаясь момента, когда они снова тронутся в путь.
Как только молодой человек с винтовкой скрылся из вида, Эллис сказал:
– Я ведь просил тебя не говорить другим людям, куда мы идем.
Теперь Халам больше не притворялся, что ничего не понимает.
– Я ничего ему не сказал, – ответил он презрительно.
– Нет, сказал, – возмутилась Джейн. – Теперь ты уже не будешь больше разговаривать с другими встречными.
Халам промолчал.
– Ты не будешь говорить с другими людьми, ты понял? – повторила Джейн.
– Да, – нехотя ответил Халам.
Эллис чувствовал, что необходимо как-то заставить его молчать. Он догадывался, почему Халам спрашивает встречных о маршруте: они могли знать такие важные подробности, как обвал на тропе, снегопад или наводнение в горах, что могло перекрыть путь в одну долину, и тогда лучше выбрать другую. Халам никак не мог себе уяснить, что Джейн и Эллис спасаются бегством от русских. Существование альтернативных маршрутов было единственным преимуществом беглецов: русские вынуждены будут проверить каждый возможный маршрут.
Эллис уже не колебался. Подойдя к Халаму, он крепко обхватил его обеими руками и с силой потащил за собой.
В начале Халам сопротивлялся, но вскоре перестал, потому что ему было больно. Он крикнул что-то мулле, но тот безмолвно взирал на происходящее, открыв от удивления рот. Оглянувшись, Эллис увидел, как Джейн взяла поводья и пошла за ним, ведя за собой лошадь.
Через сотню ярдов Эллис отпустил Халама и сказал ему:
– Если русские найдут меня, они меня убьют. Поэтому ты не должен никому ничего говорить.
Халам ничего не ответил, он насупился и молчал. Пройдя еще несколько ярдов, Джейн сказала Эллису:
– Я боюсь, он доставит нам много хлопот.
– Думаю, что да, – ответил Эллис. – Поэтому мне придется заткнуть ему глотку.
– Я просто думаю, что возможно воздействовать на него как-то по-другому.
Эллис с трудом подавил досаду. У него напрашивался вопрос: «Почему бы тебе самой не сделать этого?», но ссориться не было времени. Халам, встретившись со следующим путником, ограничился лишь коротким, формальным приветствием, и Эллис подумал: «По крайней мере, моя методика эффективнее».
Поначалу они продвигались медленнее, чем ожидал Эллис. Извилины тропы, неровная почва, постоянный подъем и отклонения от прямого курса означали, что к середине утра, как он прикинул, они пройдут только четыре или пять миль, да и то если мерить по птичьему полету. Правда потом, когда они шли через лес, расположенный высоко над рекой, стало легче.
По пути почти каждую милю встречались небольшие деревушки, но дома существенно отличались от тех ветхих строений под соломенной крышей, в беспорядке нагромождавшихся друг на друга, которые они видели до этого. Здешние дома, напоминающие коробки, были построены из камня той же породы, что и окружающие скалы, рядом с которыми они построили свои дома.
В полдень Джейн и Эллис остановились в селении, и Халам провел их в дом, где их угостили чаем. Это был двухэтажный дом, на нижнем этаже были кладовые, такое расположение напоминало средневековый английский дом. Эллис помнил это по учебнику истории для девятого класса. Джейн дала хозяйке небольшой флакончик с розового цвета микстурой от глистов для детей и взамен получила хлебные лепешки и вкусный овечий сыр. Они сидели на циновках на глиняном полу около открытого очага, дым от которого уходил вверх сквозь балки перекрытий и видневшуюся сквозь них плетеную из ивовой лозы крышу. Трубы не было, так что дым выходил наружу, просачиваясь сквозь крышу. Вот почему, подумал Эллис, в таких домах не было потолков.
Он хотел бы дать возможность Джейн отдохнуть после еды, но не хотел рисковать, потому что не знал, как далеко они ушли от преследователей. Она выглядела очень уставшей, но в остальном все было нормально. Если они отправятся в путь немедленно, это даст им дополнительное преимущество в том, что у Халама не будет возможности переговорить с местными жителями.
Однако, Эллис стал внимательно наблюдать за Джейн во время их продвижения вверх по долине. Он попросил ее вести лошадь, а сам нес Шанталь, считая, что нести ребенка более утомительно.
Всякий раз, когда они проходили по восточной части долины, Халам останавливался и внимательно рассматривал что-то, затем качал головой и продолжал идти. Он явно не был уверен в правильности выбранного пути, однако он всячески это отрицал, когда Джейн спрашивала его об этом. Это возмущало Эллиса, в особенности когда ему не терпелось поскорее выбраться из долины Нуристана. Но он утешал себя мыслью о том, что если Халам не был уверен, какой путь выбрать, то и русские не смогут определить какой дорогой они пошли.
Он было уже начал думать, не пропустил ли Халам поворот на боковую долину, как Халам остановился невдалеке от шумного потока, впадающего в реку Нуристан и объявил, что их тропа находится выше этой долины. Он, похоже, хотел остановиться и отдохнуть, не особенно желая покидать территорию, где он еще как-то ориентировался, но Эллис торопил всех и настаивал на том, чтобы продолжать путь.
Вскоре они уже пробирались вверх через лес серебристых елей, а главная долина осталась позади и исчезла с поля зрения. Впереди они видели цепь горных вершин, которые им предстояло преодолеть. Огромные снежные глыбы закрывали собой четверть неба. Эллису невольно приходила мысль о том, что даже если они смогут уйти от русских, то как они сумеют перейти через эти горы? Джейн споткнулась пару раз и чертыхнулась. Эллис воспринял это как признак того, что хотя и не жалуется, она уже начинает выдыхаться. В сумерках они вышли из леса и оказались в местности со скудной растительностью, не населенной ничем живым. Вокруг простиралось голое пространство. Эллису казалось, что здесь невозможно найти даже небольшого укрытия, поэтому он предложил провести ночь в пустом каменном жилище, мимо которого они прошли полчаса тому назад. Джейн и Халам согласились, и они повернули назад.
Эллис настоял на том, чтобы Халам разжег огонь внутри хижины, а не снаружи, для того, чтобы огонь не был виден снаружи и не было хвоста дыма над лесом. Его предосторожности оправдались позже, когда они услышали шум вертолета, пролетающего над ними. Это означало, что русские не так уж далеко. В горах то расстояние, которое вертолет мог преодолеть за небольшой промежуток времени, могло быть недостижимым расстоянием, если идти пешком. Русские могли быть по ту сторону этих непроходимых гор или внизу в миле от них. Удачно было то, что местность была очень дикой, и тропа такой трудно различимой с воздуха.
Эллис дал лошади немного овса. Джейн покормила и сменила пеленки Шанталь и тут же уснула. Эллис поднял ее и положил в спальный мешок, закрыв его на молнию. Затем взял пеленку Шанталь и спустился вниз к реке простирать ее; вернувшись, он разложил ее перед огнем просушить. Он лег рядом с Джейн и некоторое время лежал так, глядя в ее лицо в отблесках костра. Халам в это время спал в другом конце хижины. Джейн выглядела совершенно изможденной, ее лицо было худым и прозрачным, щеки ввалились и были землистого цвета. Она спала беспокойно, то и дело моргая глазами, двигая ртом, как будто с кем-то говорила во сне. Он подумал, насколько же еще ee хватит. Такое путешествие убьет ее. Если бы они шли медленнее, она бы чувствовала себя лучше. Если бы только русские перестали, наконец, их преследовать, или бы их отозвали на какие-нибудь важные военные действия в другой части этой несчастной страны…
Он подумал о вертолете, пролетавшем над ними. Может быть, это не связано с ними? Маловероятно. Если это вертолет поисковой группы, значит попытки Мохаммеда навести русских на ложный след не увенчались успехом.
Что будет, если их схватят? Для него это будет означать судебное разбирательство, на котором русские докажут скептически настроенным неприсоединившимся странам, что афганские повстанцы были ничем иным, как марионетками ЦРУ. Соглашение между Масудом, Камилем и Азизом будет нарушено. Повстанцам уже не смогут поставлять американское оружие. Потеряв поддержку, движение Сопротивления утратит силу и не продержится до лета.
После суда Эллиса будут допрашивать в КГБ. Он попытается сначала показать, что сопротивляется пыткам, затем расколется и расскажет им все, но это все будет ложью. Они, конечно, будут об этом догадываться и станут пытать его дальше, и на этот раз он попытается быть более убедительным и расскажет им смесь реальных фактов и выдумки так, что им трудно будет определить, где ложь, а где правда и проверить это. Таким образом, он надеялся остаться в живых. Если так выйдет, его сошлют в Сибирь. Через несколько лет, он надеется, его обменяют на какого-нибудь советского шпиона, пойманного в Штатах. Если нет, то он так и умрет в лагерях.
Что огорчало его больше всего, это то, что придется расстаться с Джейн. Он нашел ее и потерял, и снова нашел – немного счастья, которое заставляло его трепетать даже при мысли об этом. Потерять ее во второй раз было бы невыносимо, невыносимо. Он лежал и смотрел на нее еще долго, стараясь не заснуть из страха, что ее может не оказаться рядом, когда он проснется.
Джейн снилось, что она в отеле «Георг V» в Пешаваре в Пакистане. «Георг V» вообще-то находился в Париже, но она, конечно, не заметила во сне этой детали. Она позвонила в Бюро обслуживания и заказала стейк с картофельным пюре и бутылочку «Шато Аузон» 1971 года. Она была ужасно голодна, но все же не понимала, почему она не заказала еду раньше. Она решила принять ванну, пока готовили ее обед. Ванная была теплой и покрыта коврами. Она включила воду и насыпала в ванну немного ароматизированной соли, и комната наполнилась душистым паром. Она не могла понять, почему она такая грязная: удивительно, что ее вообще пустили в отель в таком виде. Она уже почти была готова ступить в ванну, как вдруг услышала, как кто-то зовет ее по имени. Должно быть, это принесли обед, – подумала она. – Как ужасно – ей придется есть грязной, или принять ванну сначала, а потом есть остывший обед. Она уже хотела лечь в горячую воду и проигнорировать голос, зовущий ее – с их стороны очень грубо называть ее «Джейн», а не «мадам» – но голос был очень настойчивым и очень знакомым. На самом деле это было вовсе не «Бюро обслуживания», а Эллис, и он тряс ее за плечо; она, наконец, поняла, с выражением глубочайшего разочарования на лице, что отель «Георг V» – это всего лишь сон, а в действительности она лежала в холодной хижине в Нуристане, за миллион миль от горячей ванны.
Она открыла глаза и увидела лицо Эллиса.
– Просыпайся, пора просыпаться, – говорил он.
Джейн почувствовала себя почти парализованной от недавнего глубокого сна.
– Что, уже утро?
– Нет, середина ночи.
– Сколько времени?
– Час тридцать.
– Черт! – она зло ругнулась, недовольная, что он потревожил ее сон. – Почему ты разбудил меня? – спросила она раздраженно.
– Халам ушел.
– Ушел? – переспросила она, все еще не до конца проснувшись. – Куда? Почему? Он вернется?
– Он не сказал мне. Я проснулся и увидел, что его нет.
– Ты думаешь, он бросил нас?
– Да.
– О Боже. Как мы найдем дорогу без проводника? – Джейн представила кошмар, который их ждет, потерявшись в снегах с ребенком на руках.
– Я боюсь, что все, возможно, гораздо хуже, – сказал Эллис.
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты сказала, что он доставит нам хлопот, за то, что мы унизили его на глазах у муллы. Может быть, оставить нас в такой момент – как раз и есть его месть. Я надеюсь, что так. Он мог набрести на русских. Я думаю, у них уйдет не очень много времени на то, чтобы убедить его рассказать им, где он нас оставил.
– Это было бы слишком, – сказала Джейн, чувствуя, как ее охватило непреодолимое чувство горя. Казалось будто какое-то проклятие висело над ними.
– Я так устала, – сказала она. – Я буду лежать здесь и спать, пока русские не придут и не схватят нас.
Шанталь давно уже тихонько шевелилась, двигая головкой из стороны в сторону, издавая сосущие звуки, а теперь начала громко плакать. Джейн встала и подняла ребенка.
– Если мы сейчас отправимся в путь, мы сможем еще спастись, – сказал Эллис. – Я запрягу лошадь, пока ты кормишь Шанталь.
– Хорошо, – сказал Джейн. Она поднесла ребенка к груди. Эллис на секунду остановил на ней взгляд, безотчетно улыбаясь, затем вышел на улицу. Джейн подумала, что они бы с легкостью продвигались дальше, если бы с ними не было Шанталь. Она подумала, а что Эллис чувствует по этому поводу? Она, в сущности, была еще одним большим ребенком для Эллиса. Но, кажется, он не возражал. Он относился к Шанталь, как к части Джейн. Или он скрывал какое-то раздражение к ней?
«Хотел бы он стать отцом для Шанталь?» – спрашивала она себя. Она смотрела на маленькое личико дочери, и голубые глазки взглянули на нее в ответ. Кто мог отказаться лелеять это беспомощное существо?
Внезапно она почувствовала, что не может быть уже ни в чем уверенной. Она и не была уверена в том, что сильно любит Эллиса, она не понимала, что она теперь чувствует по отношению к Жан-Пьеру, мужу, который преследовал ее. Она не представляла теперь, каковы ее обязанности по отношению к ребенку. Она боялась снега, гор и русских, и она слишком долго чувствовала себя очень усталой и замерзшей.
Автоматически она сменила пеленку Шанталь, используя сухую пеленку, висевшую у костра. Она не помнила, как пеленала ребенка вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Джейн казалась бодрой и энергичной. Вчерашний отдых восстановил ее силы. Она была удивительно выносливой женщиной, и Эллис гордился ею. Хотя, задумываясь над этим, он не понимал, почему следует гордиться ее мужеством и силой.
Халам нес фонарь со свечой внутри, свет от которой отбрасывал причудливые тени на скалы. Он был в дурном настроении. Вчера он все время улыбался, явно довольный тем, что является участником этой странной экспедиции, но сегодня утром он выглядел хмурым и молчаливым. Эллис объяснил это тем, что им пришлось слишком рано вставать. Тропа вилась вдоль скал, огибая выступы, спускаясь к горному ручью, иногда проходя прямо по воде, а иногда поднимаясь до самой вершины скал. Километра через полтора они дошли до места, где тропа исчезала из вида: по левую сторону возвышалась скала, а по правую – был горный поток. Халам сказал, что тропу смыло ливнем и что им придется подождать, пока станет светло, чтобы найти выход из положения.
Эллис не хотел тратить время понапрасну. Он снял ботинки и брюки и забрался в ледяную воду. Вода в самой глубокой точке доходила ему только по пояс, так что он без труда достиг противоположного берега. Он вернулся и перевел на другой берег Мэгги, затем вернулся еще раз за Джейн и Шанталь. Халам тоже, наконец, последовал за ними, но при этом, даже в темноте, стыдливо не снимая брюк, так что ему пришлось идти потом в мокрых брюках, что еще больше испортило ему настроение.
Они прошли мимо селения в темноте, сопровождаемые лишь парой грязных собак, облаявших их на расстоянии. Вскоре на востоке забрезжил рассвет, и Халам задул свечу. Им пришлось переходить реку еще несколько раз в тех местах, где тропу размыло водой или занесло обвалом. Халам сдался и закатал брюки по колено. На одном из таких переходов через реку они встретили путника, бредущего в противоположном направлении, – невысокого роста, тощего, с овцой, которую он перенес через реку на руках. Халам остановился и долго о чем-то беседовал с прохожим на нуристанском наречии, и Эллис подозревал, судя по их жестам, что они говорят о маршрутах через горы.
После того как они попрощались с путником, Эллис обратился к Халаму на дари:
– Не говори людям, куда мы идем.
Халам притворился, что не понимает.
Джейн повторила все, что сказал Эллис. Она говорила более бегло и использовала выразительные жесты и кивки, которые характерны для афганцев.
– Русские будут расспрашивать всех встречных, – объяснила она.
Халам, казалось, все понял, но сделал опять тоже самое со следующим встречным, подозрительным молодым человеком со старенькой винтовкой «Ли-Энфилд». Во время разговора Эллису вроде бы послышалось, как Халам произнес «Кантивар», название перевала, к которому они направлялись, и немного позже молодой человек повторил это же слово. Эллис был взбешен. Халам беспечно играет их жизнями. Но сказанного уже не вернешь, и он подавил желание вмешаться в разговор, терпеливо дожидаясь момента, когда они снова тронутся в путь.
Как только молодой человек с винтовкой скрылся из вида, Эллис сказал:
– Я ведь просил тебя не говорить другим людям, куда мы идем.
Теперь Халам больше не притворялся, что ничего не понимает.
– Я ничего ему не сказал, – ответил он презрительно.
– Нет, сказал, – возмутилась Джейн. – Теперь ты уже не будешь больше разговаривать с другими встречными.
Халам промолчал.
– Ты не будешь говорить с другими людьми, ты понял? – повторила Джейн.
– Да, – нехотя ответил Халам.
Эллис чувствовал, что необходимо как-то заставить его молчать. Он догадывался, почему Халам спрашивает встречных о маршруте: они могли знать такие важные подробности, как обвал на тропе, снегопад или наводнение в горах, что могло перекрыть путь в одну долину, и тогда лучше выбрать другую. Халам никак не мог себе уяснить, что Джейн и Эллис спасаются бегством от русских. Существование альтернативных маршрутов было единственным преимуществом беглецов: русские вынуждены будут проверить каждый возможный маршрут.
Эллис уже не колебался. Подойдя к Халаму, он крепко обхватил его обеими руками и с силой потащил за собой.
В начале Халам сопротивлялся, но вскоре перестал, потому что ему было больно. Он крикнул что-то мулле, но тот безмолвно взирал на происходящее, открыв от удивления рот. Оглянувшись, Эллис увидел, как Джейн взяла поводья и пошла за ним, ведя за собой лошадь.
Через сотню ярдов Эллис отпустил Халама и сказал ему:
– Если русские найдут меня, они меня убьют. Поэтому ты не должен никому ничего говорить.
Халам ничего не ответил, он насупился и молчал. Пройдя еще несколько ярдов, Джейн сказала Эллису:
– Я боюсь, он доставит нам много хлопот.
– Думаю, что да, – ответил Эллис. – Поэтому мне придется заткнуть ему глотку.
– Я просто думаю, что возможно воздействовать на него как-то по-другому.
Эллис с трудом подавил досаду. У него напрашивался вопрос: «Почему бы тебе самой не сделать этого?», но ссориться не было времени. Халам, встретившись со следующим путником, ограничился лишь коротким, формальным приветствием, и Эллис подумал: «По крайней мере, моя методика эффективнее».
Поначалу они продвигались медленнее, чем ожидал Эллис. Извилины тропы, неровная почва, постоянный подъем и отклонения от прямого курса означали, что к середине утра, как он прикинул, они пройдут только четыре или пять миль, да и то если мерить по птичьему полету. Правда потом, когда они шли через лес, расположенный высоко над рекой, стало легче.
По пути почти каждую милю встречались небольшие деревушки, но дома существенно отличались от тех ветхих строений под соломенной крышей, в беспорядке нагромождавшихся друг на друга, которые они видели до этого. Здешние дома, напоминающие коробки, были построены из камня той же породы, что и окружающие скалы, рядом с которыми они построили свои дома.
В полдень Джейн и Эллис остановились в селении, и Халам провел их в дом, где их угостили чаем. Это был двухэтажный дом, на нижнем этаже были кладовые, такое расположение напоминало средневековый английский дом. Эллис помнил это по учебнику истории для девятого класса. Джейн дала хозяйке небольшой флакончик с розового цвета микстурой от глистов для детей и взамен получила хлебные лепешки и вкусный овечий сыр. Они сидели на циновках на глиняном полу около открытого очага, дым от которого уходил вверх сквозь балки перекрытий и видневшуюся сквозь них плетеную из ивовой лозы крышу. Трубы не было, так что дым выходил наружу, просачиваясь сквозь крышу. Вот почему, подумал Эллис, в таких домах не было потолков.
Он хотел бы дать возможность Джейн отдохнуть после еды, но не хотел рисковать, потому что не знал, как далеко они ушли от преследователей. Она выглядела очень уставшей, но в остальном все было нормально. Если они отправятся в путь немедленно, это даст им дополнительное преимущество в том, что у Халама не будет возможности переговорить с местными жителями.
Однако, Эллис стал внимательно наблюдать за Джейн во время их продвижения вверх по долине. Он попросил ее вести лошадь, а сам нес Шанталь, считая, что нести ребенка более утомительно.
Всякий раз, когда они проходили по восточной части долины, Халам останавливался и внимательно рассматривал что-то, затем качал головой и продолжал идти. Он явно не был уверен в правильности выбранного пути, однако он всячески это отрицал, когда Джейн спрашивала его об этом. Это возмущало Эллиса, в особенности когда ему не терпелось поскорее выбраться из долины Нуристана. Но он утешал себя мыслью о том, что если Халам не был уверен, какой путь выбрать, то и русские не смогут определить какой дорогой они пошли.
Он было уже начал думать, не пропустил ли Халам поворот на боковую долину, как Халам остановился невдалеке от шумного потока, впадающего в реку Нуристан и объявил, что их тропа находится выше этой долины. Он, похоже, хотел остановиться и отдохнуть, не особенно желая покидать территорию, где он еще как-то ориентировался, но Эллис торопил всех и настаивал на том, чтобы продолжать путь.
Вскоре они уже пробирались вверх через лес серебристых елей, а главная долина осталась позади и исчезла с поля зрения. Впереди они видели цепь горных вершин, которые им предстояло преодолеть. Огромные снежные глыбы закрывали собой четверть неба. Эллису невольно приходила мысль о том, что даже если они смогут уйти от русских, то как они сумеют перейти через эти горы? Джейн споткнулась пару раз и чертыхнулась. Эллис воспринял это как признак того, что хотя и не жалуется, она уже начинает выдыхаться. В сумерках они вышли из леса и оказались в местности со скудной растительностью, не населенной ничем живым. Вокруг простиралось голое пространство. Эллису казалось, что здесь невозможно найти даже небольшого укрытия, поэтому он предложил провести ночь в пустом каменном жилище, мимо которого они прошли полчаса тому назад. Джейн и Халам согласились, и они повернули назад.
Эллис настоял на том, чтобы Халам разжег огонь внутри хижины, а не снаружи, для того, чтобы огонь не был виден снаружи и не было хвоста дыма над лесом. Его предосторожности оправдались позже, когда они услышали шум вертолета, пролетающего над ними. Это означало, что русские не так уж далеко. В горах то расстояние, которое вертолет мог преодолеть за небольшой промежуток времени, могло быть недостижимым расстоянием, если идти пешком. Русские могли быть по ту сторону этих непроходимых гор или внизу в миле от них. Удачно было то, что местность была очень дикой, и тропа такой трудно различимой с воздуха.
Эллис дал лошади немного овса. Джейн покормила и сменила пеленки Шанталь и тут же уснула. Эллис поднял ее и положил в спальный мешок, закрыв его на молнию. Затем взял пеленку Шанталь и спустился вниз к реке простирать ее; вернувшись, он разложил ее перед огнем просушить. Он лег рядом с Джейн и некоторое время лежал так, глядя в ее лицо в отблесках костра. Халам в это время спал в другом конце хижины. Джейн выглядела совершенно изможденной, ее лицо было худым и прозрачным, щеки ввалились и были землистого цвета. Она спала беспокойно, то и дело моргая глазами, двигая ртом, как будто с кем-то говорила во сне. Он подумал, насколько же еще ee хватит. Такое путешествие убьет ее. Если бы они шли медленнее, она бы чувствовала себя лучше. Если бы только русские перестали, наконец, их преследовать, или бы их отозвали на какие-нибудь важные военные действия в другой части этой несчастной страны…
Он подумал о вертолете, пролетавшем над ними. Может быть, это не связано с ними? Маловероятно. Если это вертолет поисковой группы, значит попытки Мохаммеда навести русских на ложный след не увенчались успехом.
Что будет, если их схватят? Для него это будет означать судебное разбирательство, на котором русские докажут скептически настроенным неприсоединившимся странам, что афганские повстанцы были ничем иным, как марионетками ЦРУ. Соглашение между Масудом, Камилем и Азизом будет нарушено. Повстанцам уже не смогут поставлять американское оружие. Потеряв поддержку, движение Сопротивления утратит силу и не продержится до лета.
После суда Эллиса будут допрашивать в КГБ. Он попытается сначала показать, что сопротивляется пыткам, затем расколется и расскажет им все, но это все будет ложью. Они, конечно, будут об этом догадываться и станут пытать его дальше, и на этот раз он попытается быть более убедительным и расскажет им смесь реальных фактов и выдумки так, что им трудно будет определить, где ложь, а где правда и проверить это. Таким образом, он надеялся остаться в живых. Если так выйдет, его сошлют в Сибирь. Через несколько лет, он надеется, его обменяют на какого-нибудь советского шпиона, пойманного в Штатах. Если нет, то он так и умрет в лагерях.
Что огорчало его больше всего, это то, что придется расстаться с Джейн. Он нашел ее и потерял, и снова нашел – немного счастья, которое заставляло его трепетать даже при мысли об этом. Потерять ее во второй раз было бы невыносимо, невыносимо. Он лежал и смотрел на нее еще долго, стараясь не заснуть из страха, что ее может не оказаться рядом, когда он проснется.
Джейн снилось, что она в отеле «Георг V» в Пешаваре в Пакистане. «Георг V» вообще-то находился в Париже, но она, конечно, не заметила во сне этой детали. Она позвонила в Бюро обслуживания и заказала стейк с картофельным пюре и бутылочку «Шато Аузон» 1971 года. Она была ужасно голодна, но все же не понимала, почему она не заказала еду раньше. Она решила принять ванну, пока готовили ее обед. Ванная была теплой и покрыта коврами. Она включила воду и насыпала в ванну немного ароматизированной соли, и комната наполнилась душистым паром. Она не могла понять, почему она такая грязная: удивительно, что ее вообще пустили в отель в таком виде. Она уже почти была готова ступить в ванну, как вдруг услышала, как кто-то зовет ее по имени. Должно быть, это принесли обед, – подумала она. – Как ужасно – ей придется есть грязной, или принять ванну сначала, а потом есть остывший обед. Она уже хотела лечь в горячую воду и проигнорировать голос, зовущий ее – с их стороны очень грубо называть ее «Джейн», а не «мадам» – но голос был очень настойчивым и очень знакомым. На самом деле это было вовсе не «Бюро обслуживания», а Эллис, и он тряс ее за плечо; она, наконец, поняла, с выражением глубочайшего разочарования на лице, что отель «Георг V» – это всего лишь сон, а в действительности она лежала в холодной хижине в Нуристане, за миллион миль от горячей ванны.
Она открыла глаза и увидела лицо Эллиса.
– Просыпайся, пора просыпаться, – говорил он.
Джейн почувствовала себя почти парализованной от недавнего глубокого сна.
– Что, уже утро?
– Нет, середина ночи.
– Сколько времени?
– Час тридцать.
– Черт! – она зло ругнулась, недовольная, что он потревожил ее сон. – Почему ты разбудил меня? – спросила она раздраженно.
– Халам ушел.
– Ушел? – переспросила она, все еще не до конца проснувшись. – Куда? Почему? Он вернется?
– Он не сказал мне. Я проснулся и увидел, что его нет.
– Ты думаешь, он бросил нас?
– Да.
– О Боже. Как мы найдем дорогу без проводника? – Джейн представила кошмар, который их ждет, потерявшись в снегах с ребенком на руках.
– Я боюсь, что все, возможно, гораздо хуже, – сказал Эллис.
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты сказала, что он доставит нам хлопот, за то, что мы унизили его на глазах у муллы. Может быть, оставить нас в такой момент – как раз и есть его месть. Я надеюсь, что так. Он мог набрести на русских. Я думаю, у них уйдет не очень много времени на то, чтобы убедить его рассказать им, где он нас оставил.
– Это было бы слишком, – сказала Джейн, чувствуя, как ее охватило непреодолимое чувство горя. Казалось будто какое-то проклятие висело над ними.
– Я так устала, – сказала она. – Я буду лежать здесь и спать, пока русские не придут и не схватят нас.
Шанталь давно уже тихонько шевелилась, двигая головкой из стороны в сторону, издавая сосущие звуки, а теперь начала громко плакать. Джейн встала и подняла ребенка.
– Если мы сейчас отправимся в путь, мы сможем еще спастись, – сказал Эллис. – Я запрягу лошадь, пока ты кормишь Шанталь.
– Хорошо, – сказал Джейн. Она поднесла ребенка к груди. Эллис на секунду остановил на ней взгляд, безотчетно улыбаясь, затем вышел на улицу. Джейн подумала, что они бы с легкостью продвигались дальше, если бы с ними не было Шанталь. Она подумала, а что Эллис чувствует по этому поводу? Она, в сущности, была еще одним большим ребенком для Эллиса. Но, кажется, он не возражал. Он относился к Шанталь, как к части Джейн. Или он скрывал какое-то раздражение к ней?
«Хотел бы он стать отцом для Шанталь?» – спрашивала она себя. Она смотрела на маленькое личико дочери, и голубые глазки взглянули на нее в ответ. Кто мог отказаться лелеять это беспомощное существо?
Внезапно она почувствовала, что не может быть уже ни в чем уверенной. Она и не была уверена в том, что сильно любит Эллиса, она не понимала, что она теперь чувствует по отношению к Жан-Пьеру, мужу, который преследовал ее. Она не представляла теперь, каковы ее обязанности по отношению к ребенку. Она боялась снега, гор и русских, и она слишком долго чувствовала себя очень усталой и замерзшей.
Автоматически она сменила пеленку Шанталь, используя сухую пеленку, висевшую у костра. Она не помнила, как пеленала ребенка вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43