А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Только офицеры и некоторые старшие групп знали язык в совершенстве, но они были разбросаны по всему фронту. Теперь их приходилось стягивать к Порт-Амуру, обезглавливая диверсионные отряды и команды на других участках границы.Но Бранивой не видел в этом большой беды. Кого обманывать? Амурцы все равно не поверят в восстание, а целинцы, наоборот, поверят все как один, даже если не увидят своими глазами ни одного восставшего.Гораздо важнее другой вопрос — какое сопротивление амурцы смогут оказать в приграничных сражениях.Но разведка докладывала, что к войне амурцы никак не готовятся. Бранивой вовсе не рассчитывал на внезапность, понимая, что пропагандистская кампания в ЦНР послужит для амурцев предупреждением о грядущих событиях — но амурцы словно и не слышали этого предупреждения. Их передовые армейские части стояли за тысячу километров от границы, а перед ними были только егеря и пограничники.Пограничники сидели в фортах и на заставах по берегу Амура, пограничники оседлали перевалы в Малахитовых горах, пограничники вместе с речниками и моряками держали порт-амурский укрепрайон. И все сводки говорили об одном — этих пограничников настолько мало, что они не смогут сколько-нибудь существенно задержать продвижение наступающих целинских войск.Корабли и береговые батареи Амурской и Зеленорецкой флотилий тоже не очень помогут врагам мира и прогресса. Конечно, когда по наступающей пехоте с порт-амурского рейда начнут бить главным калибром морские корабли, к городу так просто не подступишься — но ведь его можно обойти стороной.Сравнивая противостоящие силы, великий вождь целинского народа Бранивой был как никогда уверен в успехе. Особенно теперь, когда найдено решение, которое позволит сократить некомплект офицерского состава, вернув в строй тех предателей, которые ценят жизнь своих близких больше, чем доброе отношение врагов мира и прогресса. 31 Очередная декадная сводка генерала Сабурова, предназначенная для ставки маршала Тауберта и штаба легиона, сообщала, что по состоянию на день Д+70 численность целинской армии достигла 36 миллионов человек, из которых 24 миллиона находятся на восточных границах или на пути к ним.По уточненным данным разведки легиона, стрелкового оружия на целинских складах хватит, чтобы вооружить втрое большую армию.Сведения о резервах тяжелого вооружения более противоречивы. Похоже, точных цифр не знают даже в целинском генштабе — в частности, потому, что те, кто был в курсе, посажены или расстреляны, а те, кто их сменил, не в состоянии разобраться в документах. Их слишком много и они противоречат друг другу.— Похоже, мы сейчас знаем о целинской армии больше, чем они сами, — не без гордости говорил Сабуров, у которого под рукой были мощные компьютеры, которые позволяли мгновенно сопоставлять и анализировать любые объемы разведданных.Но те же компьютеры в унисон со здравым смыслом говорили, что это чистое безумие — выступать с одним неполным легионом против сорокамиллионной армии, способной в считанные недели разрастись до ста миллионов.По самым последним данным численность легионеров в подчинении маршала Тауберта едва перевалила за 600 тысяч. И резервы боеприпасов по 16 боекомплектов на каждый ствол земные генералы тоже считали совершенно недостаточными.Намерение ставки немедленно после захвата промышленных предприятий наладить производство боеприпасов на оккупированных территориях землян не очень успокаивало.Правда, эрланские орудия с программируемым затвором могли стрелять еще и трофейными боеприпасами меньшего калибра, точно так же как эрланские двигатели могли работать на всем, что горит — но это уже паллиатив.Хотя маршал Тауберт продолжал настаивать, что восточная операция является основной, а западная — вспомогательной, Бессонов, Жуков и Сабуров за его спиной договорились делать все по-своему. И выработали собственную стратегию: на востоке сделать все, что получится, а на западе — все, что задумано.Особисты исправно докладывали об этих приватных переговорах начальнику особой службы легиона генералу Тутаеву, но тот не спешил сообщать о крамоле в ставку. При этом он здорово рисковал, потому что его работу контролировали кураторы особой службы из числа соратников Тауберта и наемников — но Тутаев успел хорошо их изучить.Русского языка соратники маршала не знали, а слушать и читать машинные переводы для них было утомительно. Вся эта кодла вообще думала только о трофеях, деньгах и бабах, да еще о непыльных, но приятных должностях на оккупированной планете. А каким способом земляне все это для них добудут, гердианцы, арранцы, эрланцы и прочие одиссейцы интересовались мало.Главное, чтобы побыстрее.Бардак в ставке заметно облегчал землянам задачу. Сабуров последнее время вообще внаглую игнорировал распоряжения ставки и в полете до опорной планеты и назад усилил свою 108-ю фалангу натовскими коммандос, которые в массе своей сносно знали русский язык. В восьмидесятые годы бойцы американских и европейских спецподразделений изучали русский очень старательно, так как их готовили в первую очередь для войны с Советским Союзом.Теперь они совместно с русскими спецназовцами готовились воевать против Целины. А поскольку это были суперпрофессионалы, достигшие запредельных высот в науке выживания, им было, в сущности, все равно, с кем и где воевать. Хочешь выжить — убивай других.Они бы, конечно, с удовольствием поубивали тех, кто загнал их в эту ловушку, не исключая и генерала Сабурова, который лично выбирал матрицы для реинкарнации. Но стреляющие ошейники удерживали их от этого шага, заставляя смотреть в другую сторону и изучать другого противника.Поскольку из восьми десантных фаланг легиона западной группировке достались только две, ценность 108-й возрастала многократно. Каждому рейнджеру придется работать за троих, чтобы ни один солдат противника не появился на берегу, пока будет идти высадка полевых фаланг.Корабли легиона по условиям аренды не предназначены для участия в боях, и все челноки должны вернуться к своим звездолетам в целости и сохранности. А значит, нельзя допустить, чтобы хоть кто-нибудь во время высадки открыл по ним огонь.Конечно, на востоке все еще хуже. Там придется высаживаться буквально на глазах у войск противника, готовых к бою. Поэтому там собрано все лучшее, что только есть в легионе. Шесть десантных фаланг, шесть воздушных, три морские из четырех и все специальные, кроме 108-й.Чтобы не загубить всю высадку в самом начале, Бессонову пришлось даже отдать в восточную группировку самые лучшие и мощные из полевых фаланг. А западный фронт остался с недоделанными формированиями вроде 13-й фаланги, известной под кодовым названием «Нет в жизни счастья». 32 Игорь Иванов учился управлять командирской машиной со своего боевого поста.Управлять с водительского места каждый дурак сумеет. У водилы штурвал вроде самолетного, педали и два джойстика — один для управления компьютером, а другой — специально для стрельбы. Можно пулеметы наводить, а можно и пушку, если в башне чем-то другим заняты или вообще никого нет.А на других боевых постах джойстиков тоже два, но ни штурвала, ни педалей не предусмотрено. Один джойстик можно переключить на управление и работать, как самолетной ручкой. На себя — торможение, от себя — ускорение, правый-левый поворот и все дела.Если надо еще и стрелять — то это вторым джойстиком через компьютер. Выбрать оружие и режим стрельбы, навести на цель, нажать гашетку. Все по классике. Компьютерная игра «Doom» с настоящими пулями «дум-дум». Пушка даже умеет фиксировать цель и вести ее в промежутке между наведением и выстрелом.Все сделано для того, чтобы любой член экипажа, оставшись в машине один, мог, не пересаживаясь со своего места, на полной скорости гонять машину туда-сюда, одновременно стреляя из всех стволов.На тренажере это даже получалось и выглядело ужасно забавно. Но одно дело — тренажер, а другое — живая машина, пусть и с включенной принудительной защитой от столкновений.Вообще-то воевать с такой защитой невозможно. Машина все время взбрыкивает и останавливается, и когда это происходит в колонне, начинается сущее черт знает что. А еще хуже, если кто-то, не выдержав этой нервотрепки, отключает защиту, тогда как другие в колонне этого не делают.Передняя машина ни с того ни с сего тормозит на понтоне, сзади ей в корму втыкается танк, передняя машина падает в воду, а герметизацию включить забыли, и в панике никто не помнит, как она включается. Итог — четыре трупа и трое раненых.Типичная история для любой учебной высадки легиона маршала Тауберта, и начальник полевого управления, устав от этой свистопляски, отдал приказ в боевой обстановке защиту от столкновений не применять.Но если ее не применять, то велика вероятность, что доблестные легионеры перебьют вообще всю технику. А если дать им боевые снаряды и патроны при включенной автоматике, то недобитые машины попадут под свой же огонь, и этому не помешает никакая защита против стрельбы по своим.Умудрился же один герой на опорной планете так навести управляемую учебную ракету, что она ударила прямо в его же танк. Его потом пороли, привязав за руки к пушке этого самого танка, но что толку, если он все равно не понял, что сотворил. А когда такой кульбит устроит боевая ракета, пороть за это будет некого.Игорь Иванов — мальчик вдумчивый и благоразумный — лучше многих других понимал, что овладеть боевой техникой в совершенстве — это наиболее эффективный способ уберечься от смерти по глупости.Умирать ему совсем не хотелось — ни по глупости, ни по-умному. Между тем, пропагандисты из особой службы уверяли, что по-умному и не понадобится. Дескать, целинцы вывели все свои войска из западных районов на восток, так что операция на Закатном полуострове будет увеселительной прогулкой, а самая сложная задача состоит в том, чтобы сгонять в гурты голых баб и, не позволяя им разбежаться, доставлять их к месту погрузки на корабли.Но Игорь Иванов не верил пропаганде. К тому же и командир центурии капитан Саблин повторял ежедневно:— Не расслабляться! Сколько войск будет против нас, еще вопрос, а если хлопать ушами, то и одного толкового солдата хватит, чтобы перестрелять всех, как куропаток.И вот сейчас Игорь сидел в машине один на месте помощника командира в башне перед большим панорамным экраном, похожим на широкоформатный телевизор и заменяющим ветровое стекло. Он пытался вести машину по прямой через «летное поле» — пространство под крышей челнока, откуда будут взлетать самолеты воздушных центурий фаланги, когда начнется высадка.Сейчас это поле размером с два футбольных — 100 на 200 метров — было пустынно. Лишь две машины каталась по нему из конца в конец. Обычно бывало больше, но сейчас уже наступила корабельная ночь, и Игорь Иванов остался здесь только благодаря принципу, согласно которому отбой не может служить помехой для добровольной боевой подготовки.А не так уж далеко от него, на расстоянии меньше километра, поскольку весь звездолет имел около километра в длину, точно так же не спал полковник Шубин. Он в который уже раз напряженно рассматривал компьютерную карту города Чайкина то в упор, то издали. Но как ни смотри, а все равно получалось, что у его фаланги для контроля над этим городом, есть ровно полторы машины на квадратный километр и один легионер на полторы тысячи жителей.Правда, на карте были отмечены объекты особой важности, которые следовало взять под контроль в первую очередь, игнорируя до поры все остальное. Вокзалы, аэродромы, узлы связи, военные училища и академии, электростанции, подстанции, очистные сооружения, оборонные заводы, органы власти, пункты охраны порядка и бог знает что еще. Одних только категорий по списку больше десятка, а сколько самих объектов — и не сосчитать.А у Шубина всего сотня боевых центурий — 48 линейных, 24 тяжелых и штурмовых, по восемь воздушных и десантных и 12 специальных. Получается по несколько объектов на каждую, а объекты между прочим, такие, что не со всяким и целая центурия справится.Одна площадь Чайкина с тремя зданиями — окружным комиссариатом, управлением Органов и гробницей отца Майской революции — потребует никак не меньше десяти центурий — и то если, как обещано, помогут спецназ и десант.День простоять и ночь продержаться… Интересно, а эти стратеги Закатное окружное управление Органов видели когда-нибудь хотя бы на фотографии? Один дом как два квартала, и по виду — чистая крепость с башнями. Попробуй-ка его взять.А если его не взять, то какой же это контроль над городом… 33 Когда в камере, которая выходила окнами на юг, туда, где за домами пряталось море, стало совершенно нечем дышать от обилия людей, всех ее обитательниц вывели в коридор и построили шеренгами у стены.Лана Казарина вышла из камеры одной из последних. Когда она попала в тюрьму, на всех сидящих в ней еще хватало спальных мест — но прошло всего несколько дней, и в камере стало негде даже стоять. И Лана радовалась, что на правах старожила сумела отвоевать себе место у окна, похожего на высокую крепостную бойницу без стекол и решеток.Глядя на эту часть здания снаружи никто бы и не догадался, что перед ними тюремный блок. Окна-бойницы располагались рядом друг с другом, разделенные кирпичной кладкой, и снаружи казалось, что несколько бойниц составляют одно большое окно, навевающее ассоциации с земной готикой. Но каждая из бойниц сама по себе была настолько узкой и глубокой, что в нее нельзя было даже высунуть голову, а не то что вылезти наружу.Кричать через окна запрещалось, а кидать на улицу какие-нибудь предметы вроде записок было бесполезно. Первый и второй этажи были шире, чем вышестоящие, и по свободному пространству, огороженному стеной с зубцами и башенками, ходили часовые.Многие в городе знали, что в здании управления расположена тюрьма, однако думали почему-то, что она находится в подвале.На самом же деле в подвале управления размещались только технические объекты — такие, как узел связи, подземный гараж, тюремная кухня и котельная, совмещенная с «печью для уничтожения вещественных доказательств».Среди «вещественных доказательств», которые уничтожались в этой печи, львиную долю составляли трупы казненных и умерших на допросах, поэтому подвальное помещение рядом с гаражом часто называли еще «крематорием» или «утилизатором».Крематорию разрешалось дымить лишь в темное время суток, поэтому смертные приговоры исполнялись только ночью. Раньше было принято с 21 часа до трех, но теперь уже несколько дней работала вторая смена, и режим поменялся. Вечерняя смена трудилась с восемнадцати и до полуночи, а утренняя — с полуночи и до шести утра.Становясь в строй в коридоре четвертого этажа, Лана Казарина ничего еще об этом не знала. В ее камере было две женщины, приговоренных к смерти. Одна — жена офицера, которая без конца твердила, что власти во всем разберутся и ее отпустят, а вторая — девушка, которая хвасталась, что три года провела в банде и получила «вышку» по общему списку. Она лелеяла надежду, что ее пошлют на химзавод.Среди целинцев постоянно ходили очень устойчивые слухи о том, что смертников в самой гуманной стране во Вселенной будто бы не расстреливают, а отправляют на особо вредное производство, где люди, конечно, быстро умирают — но все-таки не сразу и не от пули.В Чайкине этот слух был еще более конкретным. Все знали, что при топливно-химическом комбинате на западной окраине города есть лагерь особого режима. И очень многие были уверены, что это и есть лагерь смертников.Правда, этот лагерь был мужской, а в строю сейчас стояли одни женщины, которые провели в тюрьме от одного до пяти дней. Некоторых даже ни разу не допрашивали.— Внимание! — объявил дежурный офицер тюрьмы. — В соответствии с решением Верховного суда Целинской Народной Республики об ускоренном судопроизводстве по делам об измене некоторые из вас сегодня, 25 апреля 666 года Майской революции заочно осуждены народным судом за соответствующие преступления. Сейчас народный судья зачитает ваши приговоры. Та, чья фамилия названа, должна выйти из строя, заслушать приговор и встать в другой строй напротив.Низенький и лысый судья прокашлялся и невыразительным голосом прочитал по бумажке первую фамилию:— Казарина Швитлана…Не чувствуя под собою ног, Лана сделала два шага вперед. В отличие от многих других она знала, что ее ожидает. Ее допрашивали несколько раз и на каждом допросе без конца твердили: «Тебя расстреляют».Она только не ожидала, что приговор будет вынесен так скоро.— … За государственную измену в форме шпионажа и пособничество государственной измене в форме недонесения об особо опасном государственном преступлении, террористический акт против представителя власти и покушение на убийство приговаривается к высшей мере наказания — расстрелу, — после небольшой паузы закончил судья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41