А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Выстроили «елочку» – оружие направо-налево через одного. Афган хоть кого-то чему-то научил.
Заремба в последний раз позволил себе обратить особое внимание на Марину. Волонихин держится к ней поближе, словно надеется в случае опасности закрыть девушку собой. Эх, док-док, неужель не знал, что на войне первыми страдают романтики? Молись всем богам, чтобы пронесло.
Марина увидела взгляд командира, ободряюще улыбнулась: не подведу, все обойдется. К сожалению, не от тебя это зависит, девочка.
К тому же нутром почуяли, что ступили на землю Волка: воздух способен держать запах опасности, и хороший спецназовец нюхом вычислит источник. Движение разведчиков отчетливо замедлилось, дыхание они сдерживали в груди, не давая ему с шумом вырываться наружу. Но, кажется, оно замерло вовсе, когда увидели открывшуюся им картину.
У дороги, только бочком, краешком коснувшейся дубовой рощи, стояли, уткнувшись в придорожную канаву, два сожженных грузовика, жутко выставивших наружу свои закопченные внутренности. Между грузовиками в неудобной позе, подвернув ногу, лежал солдат. Будь жив, уже давно поменял бы положение…
Марина, сердобольная душа, первая подалась к нему, но Работяжев успел перехватить девушку за руку и, не выпуская, оглянулся на командира. Тому из-за деревьев картина виделась не полностью, но когда выступил на просвет, понял: осторожность сапера имела под собой основания.
Рядом с местом боя, в боковом углублении канавы, виднелся холмик. Если это могила остальных погибших, то почему не предали земле и этого несчастного солдата, оставив его лежать между машинами?
– Я п-посмотрю, – одними губами доложился Работяжев.
– Семен, – на всякий случай напомнил Дождевику его обязанности беречь сапера подполковник.
Обидел прапорщика: тот и так курицей-наседкой вертелся вокруг группы. Но слова командира постарался воспринять не как напоминание, а как просьбу: мол, положиться можем только на тебя.
Заремба легким нажимом на плечо послал сапера на открытое место. Юра на коленях осторожно покрутился вокруг погибшего, с сомнением покачал головой и дал отмашку подполковнику – уходим. Спецназовец некоторое время поколебался, но потом все же развернул группу и увел обратно в лес.
– Что там? – не боясь показаться наивной, поинтересовалась через несколько метров Марина у Работяжева.
– Может б-быть, з-заминирован.
– Труп?
– И-именно т-труп, – кивнул сапер.
– А если… нет?
Сапер ничего не ответил. Решения принимает Заремба, и тому тоже оставлять непогребенного солдата наверняка было стыдно. Но подполковник на то и командир, что в первую очередь думает о живых. И о выполнении задачи. Если случится подрыв, его эхо в кустах не спрячешь, он насторожит Волка, а это совершенно ни к чему, да еще на самом начальном этапе операции.
– А если н-нет, то н-нет, – чуть резковато, заранее волнуясь, ответил Марине Работяжев.
Объяснять некогда, что они не на студенческих раскопках погибших в Великую Отечественную где-нибудь на территории ныне мирной Смоленской области, а на войне. Здесь выбор приходится делать намного чаще. И на первый взгляд не всегда вроде более нравственный.
Отыскивая след Волка, прочесывали теперь лес «гребешком». Семнадцатый квадрат, откуда велись переговоры с Москвой – всего-то километр на километр, поэтому не может быть, чтобы взгляд не споткнулся о какую-нибудь зацепку. Волку сторожиться незачем, следы наверняка существуют и их остается только обнаружить.
Первым, требуя внимания, поднял руку Туманов. Пограничник есть пограничник, талант вместе с личным оружием на склад при «дембеле» не сдается.
Окурки «LМ» валялись небрежно – не солдатские, которые докуриваются до изжеванного фильтра, а отброшенные после нескольких затяжек в свое удовольствие и с сознанием того, что в кармане еще целая пачка и можно позволить себе пошиковать. Или в самом деле времени у курцов только и было – выйти в эфир и узнать у бизнесмена расписание грузовых поездов. Что же за сволочь в Москве продает своих? И сколько их, таких благодетелей, выступающих под лозунгами защиты прав человека? И главное: почему они еще не в «Матросской тишине», если о них знают в Кремле? А может, именно потому они на свободе, что подобравшимся к власти сегодняшним правителям бардак в Чечне самим выгоден?
Чем больше задавал Заремба себе вопросов, тем глубже влезал в политику. А чем дальше входил в эти кущи, тем неуютнее ему становилось от нравов ее обитателей. Лучше уж рассмотреть, окурки да вдавленные в податливую лесную землю следы. Листва, правда, спружинила и делает вид, будто на нее никто не ступал – но это все чеченские штучки, все против федералов. Но не выйдет нынче, не получится. Не на тех напали.
Отодвинув листья, Туманов и Заремба посмотрели в одну и ту же сторону. Да, Волк ушел. в лес, ушел неторопливо – так действуют, когда в округе нет охотников. Но нынче охотник нашелся. Не хотелось бы бравады, да еще преждевременной, но про себя Заремба решил: его выстрел прозвучит первым. А значит, победным.
– Пошли перекатом, – ощущая в себе зарождающийся зуд, отдал он команду.
– Перекатом, – передали от одного другому команду в группе, потому что слова командира вышли и замерли около его рта. Один движется – остальные прикрывают. Даже не перекат это, а гусеница, подтягивающая свое тело к цели. Катились-подтягивались, выбирая самый легкий путь. И не ошибались – Волк в самом деле ни от кого не прятался, людей трудностями по дополнительной охране не нагружал и следов своих не заметал. Вскоре послышались и голоса боевиков. Догнали.
Пошли еще тише и осторожнее. Нет, все же хорошо разведчику в глубоком тылу противника. Красота! Умей самый мизер, и неприятель сам приведет к своему ночлегу.
Ночлег не ночлег, а кухней запахло. Возбужденные возгласы волчьей стаи подтвердили, что они приближались к базе, и Заремба остановил группу. Теперь – все. Ни шагу вперед. Как ни будь беспечен Волк, а посты вокруг лагеря он уж расставил точно. А при появлении командира охрана по крайней мере первое время станет демонстрировать ревностное отношение к службе. Ради Аллаха, ребята, служите и выслуживайтесь. Настоящая встреча впереди. И опять Заремба успел отметить, что от его дум попахивает бахвальством. Чечены – народ горячий, война их научила многому, и если считать боевиков детьми с рогатками, сам останешься на растерзание шакалам и птицам, как тот несчастный солдатик около сгоревших машин.
Воспоминание о нем было неприятным. И скорее потому, что группе пришлось уйти от погибшего, даже не предав тело земле. Когда такое было видано?
Подавляя недовольство собой, Заремба остановился. Вгляделся в карту.
Место, к которому вышли, он бы и сам присмотрел для базы. Слева – плотно сбившиеся коричневые линии, под которыми тонкой синей ниточкой сумел пролечь по дну оврага ручей. С другой стороны коричневые линии горбатились до небольшого поселка и уж там резко сбрасывали вниз и дубовую рощу, и дома. С военной точки зрения идеально: овраг прикрывает от непрошеных гостей, а взгорок защищает, создает «мертвую зону» при стрельбе артиллерии.
Браво, Волк. Ты наверняка служил в Советской Армии.
– Отходим, – все так же негромко продолжал отдавать команды подполковник.
На этот раз волной передавать указание не потребовалось, так как движения командира говорили сами за себя. А отход – это благо: тем, кто пусть вчера еще считался трижды опытным, но давно не ходил под пулями и не нюхал опасности, на первый раз лучше отойти и успеть хлебнуть свежего воздуха. Успокоиться. Теперь уже не по нюху, а по карте отыскали себе место для отдыха и ночлега. Подальше от оврага – вода, к сожалению, всегда привлекает лишнее внимание. Поглубже в бурелом, куда даже волки не станут переться. К тому же ночью.
– На ночь остаемся здесь, – оценил стоянку Заремба.
Математика разведки: боевая задача минус комфорт дают в итоге жизнь.
Но лежбище готовили аккуратненько. Выстелили ложбинку листьями, ветками, мхом, занавесились маскировочной сетью «Крона». В Балашихе долго вертели привезенные Вениамином Витальевичем спальные мешки, но в конце концов отказались от них – хотя и не вес, но зато объем они все же создавали, и Заремба попросил приготовить для группы обыкновенные брезентовые подстилки. Размышлял: не на кавказскую недельную свадьбу собрались, а ради тепла на одну-две ночи он маневренностью и безопасностью группы жертвовать не собирался. Костер тоже не разрешил разводить. Хороший нос дым в лесу чувствует как алкаш выпивку, а семнадцатый квадрат – рядом. Да и на сон особо не заглядывались – часов в пять утра желательно лежать около лагеря Волка и своими глазами следить, сколько человек уходит на железную дорогу, а в каких местах и кто остается в лагере.
Дежурство после некоторого раздумья распределил так, чтобы Волонихин и Марина отстояли свое время до темноты. Еще приворкуются рядышком, согреются, положат головы друг другу на плечики и прикорнут в блаженстве. Дома отоспимся. Кажется, Иван рассчитывал как раз на обратное, хотел даже предложить свои услуги на самое томительное – предрассветное время, но потом обмяк, все же постеснявшись лишний раз вылезать со своей симпатией к Марине. Могло ведь сложиться и хуже, то есть дежурство порознь, поэтому лучше грызть семечки из кармана, нежели смотреть на орехи, висящие высоко на ветках.
Для влюбленных главное – уединение. И когда группа улеглась в лежбище, Дождевик поменял Марине винтовку на свой автомат, девушка и Иван с удовольствием взяли оружие на изготовку, сняли его с предохранителя. Готовы. Можете спокойно отдыхать. И нетерпеливо ушли в лес.
– Слушай, а ты можешь вспомнить, что делала пять лет назад? – сделал попытку остановить вопросом девушку доктор.
Полностью уловка не прошла, но Марина замедлила шаг:
– А зачем?
– Я ровно пять лет назад надумал жениться.
На этот раз Марина остановилась, ожидая продолжения. И Волонихин торопливо завершил:
– Но никого не нашел.
– Пять… лет… назад… – принялась вспоминать девушка. – Я вообще-то служила в женской колонии, но вот пять лет назад выезжала на первенство Европы по пулевой стрельбе среди правоохранительных органов. Между прочим, заняла четвертое место.
– Жаль, что не первое. Чемпионов показывают по телевидению, я увидел бы репортаж и сказал: «Беру в жены эту безумно симпатичную спортсменку».
– Конечно, а не чемпионки вам не нужны! – Марина попыталась идти дальше, но Иван не позволил:
– Я только хотел сказать, что если бы тебя показали по телевидению, я увидел бы тебя гораздо раньше.
– Не надо, не надо, – выставила руку Марина, но сама же ею и провела по груди доктора. – А где сам-то хоть находился в это время, чем занимался?
– «Качал маятник» где-то в Азии.
– А что это ты так увлечен ласточками? Извини, я подсмотрела, как ты их рисовал. Думала, может меня…
– Ласточки? – переспросил Волонихин. Он явно тянул время и подбирал ответ. – Мечта детства – сотворить памятник ласточке. Туманов, между прочим, неплохо рисует, обещался помочь.
Марина глянула и хитро, наклонив голову, – мол, не о пограничнике речь – вернула разговор обратно:
– Странное желание.
– Да нет, ничего странного, – улыбнулся доктор. Помолчал, вспоминая что-то или решаясь сказать правду. Победило второе. Он разжал объятия. – Просто… просто мне нравилась одно время женщина с такой фамилией – Ласточкина. – Осторожно посмотрел на Марину: обиделась? Но та покачала в задумчивости головой, принимая признание. Помечтала:
– Хорошо, когда мужчины так вспоминают своих женщин. Жаль, что у меня другая фамилия и… что я не выиграла первого места.
– У тебя прекрасная фамилия. Ласточка – она… она улетающая, – почувствовав грусть в голосе Марины, принялся успокаивать Иван. – Она – недоступная. А ты – земная. Тебя можно потрогать, прикоснуться, ощутить, обнять.
Марина подумала над сказанным, выискивая ступеньку, на которой оказалась в раскладе Волонихина. В какой-то степени согласилась с отведенным ей местом, хотя зависть к неизвестной Ласточкиной осталась. Всегда так: земным, тем, кто рядом, – не ставят памятников и не сочиняют поэм. Но кто знает, что лучше…
– Только давай без обид, ладно? – попросил совсем по-детски Волонихин.
– Все это жизнь, Ваня, – успокоила его Марина. – Что ж я, не понимаю? И тогда текла жизнь, и сейчас, – она погладила автомат, стволом вынюхивающий землю.
Тот благодарно прильнул к мягкому боку хозяйки, замер.
– Я тоже так хочу, – кивнул на оружие Волонихин.
Сопротивлялась Марина слабо, и он обнял девушку. Автоматы соскочили с их плеч и ревниво ударили по ногам, забыли, мол, за любовью самых преданных и верных друзей.
– Я хо-чу к те-бе, – добравшись сквозь локоны к ушку, прошептал доктор.
– На посту не разрешается, – так же на ушко ответнла Марина. – Вы что, не знаете Устава гарнизонной и караульной служб?
– Ой, что-то ведь помню. Кажется, так: «Услышав лай караульной собаки, немедленно доложить дежурному по караулам» Но у нас, между прочим, ни собак, ни начальника караула. Так что…
– … Так что будем вдвойне бдительны. Нельзя, – повторила она. – Давай вернемся, а потом, если захочешь, обдумаем наши отношения.
– А здесь у нас не отношения? Мы сейчас что, роботы? Не человеки?
– Мы сейчас на посту. Ребята спят, надеясь, что мы их охраняем, – она поправила куртку. Увидев, что Иван опустил руки, подмигнула: – Давай хотя бы обойдем вокруг.
– А потом? – с надеждой посмотрел Волонихин.
– А потом… – Марина сама прильнула к нему, замерла на груди. – Я несколько раз уже пожалела, что согласилась лететь. Но мы оказались вместе, и я забываю о своих сомнениях. Знаешь, – торопливо остановила она Ивана, который подался к ней. – Знаешь, чего только боюсь? Убить человека. Даже боевика. Как бы я не хотела этого делать! Всю жизнь занималась стрельбой, но представить, что мишенями станут люди…
– Авось все обойдется. Заремба у нас спец. А что здесь у тебя? Погоди-ка, что за жук? – Иван испуганно-дурашливо наклонился к девушке и принялся торопливо расстегивать пуговицы на куртке. Марина, веря и не веря в сказанное, стала брезгливо отряхивать «пятнашку» и одновременно отбиваться от рук Ивана. Потом вдруг насторожилась:
– Тихо!
Не только Иван, и лес замер, послушавшись просьбы.
– Показалось, кто-то прошел.
– Показалось. Так куда у нас уполз жук?
«Показалось», – мысленно успокоил их и Семен Дождевик, беззвучно отступая в лес. Когда он, проворочавшись в лежбище, встал и взял снайперскую винтовку Марины, Заремба разрешительно кивнул: подстрахуй, ежели не спится.
Подстраховал. Не хотел натыкаться на парочку, но в то же время забеспокоился: если он смог неслышно ходить вокруг лагеря, то почему на это не способен противник?
Про отношения Марины и Ивана думать не хотелось – все взрослые люди. А что ему самому нравится девушка – так то блажь. Он перетерпит, не впервой. Не впервой и кого-то прикрывать.
– Не спится. Я пока похожу, посмотрю, – соврал Зарембе, когда пришел поменять винтовку на автомат.
Подполковник, приученный дорожить каждой минутой отдыха, молча прикрыл глаза – смотри сам.
Как тяжело глядеть со стороны на амурные похождения того, кто тебе нравится – это Семен помнил еще по курсантским временам и особенно во время восхождения на двухсоттысячник советских Карпат – Говерлу. Восхождение планировалось массовым – по всей видимости, это считалось одним из достижений Прикарпатского военного округа в развитии спорта.
Имелась одна особенность – в команде курсантов числилась и преподаватель русского языка Ирина, сама сиявшая для курсантов неприступной вершиной. Из-за нее и полез мять горные бока и бить ноги он, без двух минут лейтенант Семен Дождевик. Этой малости до офицерского чина так ему все же не хватило. Именно у подножия Говерлы в ночь перед началом восхождения заместитель начальника училища, сам положивший глаз на преподавателя, принялся считать курсантов. Чисто дисбатовская привычка, тем более что полковник прибыл в училище, откомандовав дисбатом несколько лет и выведя его чуть ли не в отличные. Самая верная примета – негнущийся указательный палец, которым он безапелляционно тыкал в каждого встретившегося на пути.
Он и обнаружил отсутствие Ирины и… Нет, не его, Дождевика. Проведи он ту ночь с Ириной, пошел бы на все и ни о чем бы не пожалел. Преподаватель отсутствовала вместе с его другом Иваном Щербаком. А он, проклиная и ненавидя себя, подсматривал за их поцелуями со стороны. Интересно, где сейчас Щербак? Его, как сироту, в отличие от Семена после разборок в училище оставили, а перед самым выпуском он женился. Конечно, не на Ире. Ее увез с собой в Москву, в Академию Генерального штаба тот самый замначальника училища.
Но полюбила ли его Ира? Восприняла ли ее нежная и распахнутая душа негнущийся указательный палец бывшего командира дисбата?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22