Три молодые воспитательницы достаточно убедительно и дружно принялись вспоминать всевозможные грехи Совета Справедливых. А остальные воспитательницы и Владимир Яковлевич дипломатически промолчали.
Валерия Михайловна сидела неподвижно, точно вся эта критика была ей совершенно безразлична, однако ее глаза блестели недобро.
– Давайте так сделаем, – решила Вера Александровна. – Светлана, когда у вас по расписанию совет дружины?
– Послезавтра в пятнадцать ноль-ноль.
– Так вызовите Любу Райкову, пусть она отчитается в работе, и пионеры сами решат, нужен ли им Совет Справедливых или они сами, без него справятся.
– Справятся! – уверенно сказала Светлана.
Мария Петровна добавила:
– Я пойду на совет дружины, а девочек шестого «Б» попрошу повозиться с моими малышами.
– Очень хорошо, Мария Петровна! – одобрила Вера Александровна и посмотрела на часы. – Товарищи, мы и так засиделись. Вопросы исчерпаны. Объявляю совещание закрытым.
Все встали.
– Так, Вера Александровна, значит, вы разрешаете нам летом отправиться в дальний поход? – спросил Петр Владимирович.
– Вот неугомонный какой! Я же вам сказала, что да, – улыбнулась Вера Александровна.
– Спасибо вам! – Он подхватил свой портфель и быстро вышел из кабинета.

И ОПЯТЬ ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛИ КРАЙНОВОЙ


29 января

После обеда Вера Александровна устроила совещание воспитателей, поэтому Крокозавра с нами на прогулке не было. Он мне сказал: «Галя, ты за всех отвечаешь!»
В четыре часа я скомандовала:
– Уроки готовить – марш!
Мы побежали в учебный корпус, сели заниматься, и я в нашей тайной таблице «Три богатыря» за прогулку красный кружочек нарисовала.
В этот момент явился Крокозавр. Я сейчас же обратила внимание, какой он нервный и беспокойный, то сядет, то снова встанет, все время волосы приглаживает, на нас и не смотрит.
Я самая первая решила задачу, подошла к нему, подаю тетрадку и одновременно шепотом спрашиваю:
– Вам нездоровится?
А он мне ответил:
– Никогда в жизни не болел. Готовьте уроки, не поднимая головы. Кончите – все расскажу.
Когда мы тетради спрятали, он встал и начал:
– Товарищи изыскатели, есть одно исключительно важное сообщение: Вера Александровна разрешила нам отправиться в дальний пеший туристский поход. Куда – я еще не знаю, подберу для вас замечательный маршрут. Пойдем искать красоту нашей Родины. Целый месяц будем ходить и искать. Родина наша всюду прекрасна! Куда бы мы ни отправились, везде найдем новое, неизведанное, заманчивое… Какие вы счастливые, что еще ни разу не ходили пешком по дорогам с тяжелым рюкзаком за спиной, ни разу не спали в палатках…
– Пойдем, пойдем! – решили все.
Я спросила:
– А как быть с Вовой Драчевым? Ведь двоечников на лето заниматься в интернате оставляют?
Крокозавр ответил:
– Не сомневаюсь, и Вова добьется, что пойдет, ведь он изыскатель.
Тот весь порозовел.
Я спросила Крокозавра:
– А откуда мы деньги на поход возьмем?
Он вздохнул и сказал:
– Ох, Галя, ты меня с облаков на землю сбросила. Я еще ничего не знаю, знаю только, что Вера Александровна разрешила нам путешествовать. Придумаем, где достать деньги. – Он помолчал немного и добавил: – Будем искать, как самим на поход заработать.
Тут совершенно неожиданно пришла в наш класс Вера Александровна.
Петр Владимирович ей сказал:
– Извините, пожалуйста, я еще не успел с ними переговорить. – Он обернулся к нам: – Вера Александровна очень заинтересовалась нашей тайной. Можем ли мы довериться директору интерната, при условии, конечно, что никто другой знать не будет?
Я поставила на голосование. Мы единогласно решили, что можно.
В классе остались только Вера Александровна и я. Мне поручили совершенно откровенно рассказать про изыскателей абсолютно все.
Слушая меня, Вера Александровна несколько раз повторяла: «Очень интересно!» Она долго не могла поймать свою жилку на виске. Ей особенно понравилось, что все наши ребята считают себя изыскателями и поэтому стали во всех отношениях лучше. Вера Александровна сама «Трех богатырей» за уголочек приподняла. Она несколько минут изучала таблицу, а потом спросила меня:
– Значит, вы все время что-нибудь ищете?
Я ответила:
– Ищем. Пока у себя в интернате и у себя дома. А кончим школу, хотим всю жизнь искать. На земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе и даже в космосе…
Вера Александровна улыбнулась и сказала:
– Кто ищет, тот всегда найдет.


1 февраля

Вчера был необычайно интересный совет дружины. Опишу все по порядку, как было дело.
После ужина возле двери пионерской комнаты я встретила Светлану и Диму Топоркова, они заметно волновались.
– Все понял? – спросила его Светлана.
– Отлично понял! – ответил Дима.
Мне кажется, он самый лучший и самый умный мальчик в интернате.
Светлана с Димой прошли в пионерскую. Почти и ту же секунду появились Кошечка и Люба Райкова, следом за ними и Мария Петровна.
Кошечка обернулась к Любо Райковой и говорит ей:
– Держись изо всех сил!
Люба Райкова к стене прислонилась со своим толстым «Журналом Правосудия» под мышкой, голову наклонила, ни на кого сквозь очки не глядит.
Кошечка начала по лестнице подниматься, а Мария Петровна, Люба и я отправились в пионерскую.
Члены совета уже разместились вокруг стола. Все встали. Мария Петровна села рядом со Светланой.
Дима Топорков, когда все успокоились, вскочил и отрапортовал:
– Объявляю совет дружины открытым. На повестке дня: первое – доклад председателя Совета Справедливых Любы Райковой о деятельности Совета, второе – разное. Какие будут изменения и дополнения?
Люба Райкова к столу подошла, очки стала протирать, а свою толстую книгу на стол положила.
Дима Топорков, совсем как взрослый председатель, обратился к ней:
– Слушаем ваше сообщение. Пожалуйста.
Она долго рассказывала, все старалась доказать, как полезна и одновременно как беспокойна работа Совета Справедливых – утром следить, после уроков следить, вечером очки подсчитывать, таблицу заполнять.
Когда Люба кончила, встал Дима Топорков. Он целую речь произнес. Я просто восхищена его красноречием. Он сказал, что Совет Справедливых только в их интернате есть, а советы дружины имеются во всех школах. И голубые повязки все ненавидят, но еще никогда не было случаев, чтобы красные галстуки не любили. В нашей стране, конечно.
Я посмотрела на Любу Райкову и увидела, что у нее очки на нос съехали. А Светлана сидела очень довольная.
Потом Дима сказал, что, по его мнению, Совет Справедливых совсем не нужен, все, чем он занимается, берется делать совет дружины, и, разумеется, без всяких штрафных очков и записей в журналы.
– Ну вот, – говорит Мария Петровна, – мы слышали. Только справитесь ли?
– Справимся! – в один голос ответили Светлана и Дима.
Совет Справедливых постановили уничтожить. Да, да, полностью уничтожить!
Я посмотрела на Любу Райкову. Она голову почти до самого стола опустила.
– А будете спотыкаться, – предупредила Мария Петровна, – ко мне и к Петру Владимировичу за советом и помощью обращайтесь. – Тут она повернулась к Любе Райковой: – А ты, Любочка, не падай духом. Ты энергичная общественница. Ваш класс выпускной, скоро выйдешь из интерната, мы дадим тебе прекрасную характеристику…
А Дима Топорков нарочно самым безразличным тоном сказал:
– Переходим к следующему вопросу.
Люба голубую повязку сняла, спрятала в карман и медленно вышла из пионерской с «Журналом Правосудия» под мышкой.

ЕЩЕ РАЗ ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛИ КРЫШЕЧКИНОЙ


8 апреля

Вовку Драчева почти полгода учительницы не спрашивали ни по математике, ни по русскому. И каждый вечер Крокозавр с ним по целому часу после ужина уроки повторял. Да еще весь последний месяц по субботам Вовка к нему на дом ходил учиться.
А сегодня Крокозавр нарочно пришел на два часа раньше. «Екатерина Петровна в первый раз вызовет Вову», – сказал он. Ему самому, видно, хотелось послушать, как тот будет задачи решать.
Мы хотели, чтобы Вовка тоже с нами в дальний поход отправился. Ведь это хуже не придумаешь – изыскатели с тяжелыми рюкзаками по дорогам с песней шагают, а он будет в интернате сидеть – задачи решать и диктанты писать. И еще мы очень хотели, чтобы в классе была «стопроцентная успеваемость».
– Драчев, – позвала Екатерина Петровна. Я ее очень люблю. Такая она молоденькая, веселая и очень хорошая, вроде моей мамы.
Вовка подошел к доске, взял мел в руки и обернулся. Он стоял весь красный, его белые волосы прилипли ко лбу.
Екатерина Петровна спросила о треугольниках.
Вовка взял линейку, начал чертить мелом, потом затвердил что-то о гипотенузе, о катетах. Сперва говорил правильно. Мы все внимательно слушали. И тут Вовка начал путаться и заикаться. Мне ужас до чего захотелось ему подсказать, неслышно конечно. Но Вовка сам справился.
Екатерина Петровна вдруг остановила его и задала вопрос по алгебре, он сразу ответил; тогда она показала в учебнике, какую задачу ему решать.
Вовка переписал задачу на доску, задумался, начал медленно выводить цифры… Я сразу сообразила, что Вовка пишет не то, совсем не то! Надо сложить, а он вычитает. Вот тюфяк! Плюс, а не минус!
И все в классе глядели на доску и шептали про себя:
– Плюс, плюс…
Тут Ключик не выдержал, вскочил.
– Там плюс, Вовка, плюс! – завопил он.
– Миша! – зарычал Крокозавр. Ну, это он так, для виду, чтобы немножко попугать. Если бы рассердился, по фамилии назвал. И голос его был вовсе не громкий и совсем не страшный.
Вовка сразу догадался, быстро стер неверную строчку, застучал мелом… И решил задачу.
Екатерина Петровна улыбнулась, подмигнула Крокозавру и сказала Вовке:
– Дай свой дневник.
Все молча глядели на нее и ждали. А она помахала, помахала самопиской, нагнулась и что-то черканула в тетрадке.
Вовка шел на свое место и шатался – верно, от больших переживаний.
– Сколько, сколько, какая отметка? – спрашивали мы его, когда он проходил мимо нас.
– Четыре, – прошептал он.
– А если бы не подсказали, я, может, пять поставила.
Я первая захлопала в ладоши. Все зааплодировали и Вовке и Крокозавру. Только незачем было Ключику вперед лезть, Вовка и сам бы справился.
Я посмотрела на Мишу нарочно очень сердито. А он покраснел как свекла. Интересно, почему это мальчишки краснеют, если эдак на них взглянуть?


28 апреля

Еще на прошлой неделе Крокозавр пришел к нам в класс веселый такой и сказал:
– Я нашел, как нам деньги на дальний поход заработать: договор с почтовым отделением заключил – будем «Известия», «Вечерку» и поздравительные первомайские телеграммы да открытки разносить; работать придется по два часа в день после ужина, да еще по воскресеньям. Разбивайтесь по трое.
Игорю Ершову, Алле Анохиной и мне досталось пять больших новых домов. Каждый вечер мы на почту ходили, там полные сумки набивали. Ужасно тяжело! Зайдешь в подъезд, где ящики с номерами квартир устроены, газеты и открытки в щелки рассуешь, а на лифте подымешься – телеграммы по квартирам разносить.
– Распишитесь, пожалуйста.
Ты улыбаешься, и тебе улыбаются. Каждому приятно поздравление к празднику получить.
Я заметила, была в одном доме квартира № 99. И ни разу не пришлось мне положить в тот ящик ни письма, ни газеты; и телеграммы туда не шли.
И вдруг сегодня телеграмма. Читаю адрес: «Улица Сиреневая, 7, квартира 99, Ключаревой».
Игорь говорит:
– Мало ли в Москве Ключаревых!
Алла надумала:
– Давайте посмотрим, что в телеграмме! Очень интересно!
Игорь головой замотал:
– Нельзя подглядывать!
А я сказала:
– Письма распечатывать – безобразие, а телеграммы можно.
Там двумя узкими бумажками было заклеено. Я ногтем осторожно отогнула конец и прочла вслух:
– «Встречай тридцатого поезд 46 вагон 10 – Саша».
Игорь обе бумажные ленточки послюнявил, заклеил телеграмму и сказал:
– Ничего интересного. Какой-то Саша захотел в Москву на праздники приехать.
Мы на лифте поднялись, в квартиру 99 позвонили. Нам дверь тетя открыла, худая, бледная, словно недовольная.
Я сказала:
– Вам телеграмма, распишитесь, пожалуйста.
– Я ее знаю, это Ключикова мама, – прошептал Игорь.
Тетя телеграмму прочла, вдруг побледнела, к стенке прислонилась. Игорь и Алла ее подхватили, помогли в комнату войти.
А я в соседнюю квартиру задубасила. Выскочили старичок со старушкой.
Старичок телеграмму прочел.
– Елена Ивановна, да успокойтесь! Счастье вам какое привалило – сын из трудовой колонии возвращается, да еще под самый Первомай, Елена Ивановна!
Ключикова мама и плачет, и смеется, нам говорит:
– Ах, какую вы мне чудную весточку принесли! Дорогие детки! Спасибо вам!
А мы – бегом вниз по лестнице. Остановились у подъезда. Вот так новость! Никто и не догадывался, что у Миши Ключарева брат в трудовой колонии сидел. Сейчас освободили. Теперь мне понятно, почему Ключик не такой, как все, почему на девочек никогда не глядит и не разговаривает с ними. Он же ни с кем не хотел поделиться своим горем. Бедный какой Ключик!

ПОСЛЕДНИЙ РАЗ О ФИАЛКАХ

Миша Ключик занял место на крайней скамейке вагона электрички. Отсюда ему были видны все туристы. Ребята сидели на скамейках, все в разноцветных клетчатых ковбойках, в длинных шароварах, в сине-белых кедах, галдели, смеялись, смотрели в окна.
Наконец после хмурых, дождливых дней наступила солнечная, теплая, настоящая весна. За окнами вагона пробегали зеленые, сияющие на солнце белоствольные березки, едва распустившие нежные листочки. Мелькали нарядные, пестрые дачи в белых, как пена, яблоневых и вишневых садах.
Миша не отрываясь смотрел в окно. Сегодня суббота, начало мая. Они отправились в свой первый тренировочный поход, будут ночевать в палатках на берегу Москвы-реки. Миша сидел, небрежно заложив ногу на ногу, точно будущая ночевка у костра была для него самым привычным делом. Он никому не признается, что не умеет ставить палатки и никогда не ночевал в лесу.
В начале июня их класс отправится в дальний туристский поход на озеро Селигер. Сперва поедут по железной дороге, потом сто километров пройдут пешком. На Селигере есть остров, а посреди острова маленькое, совсем глухое лесное озерко. Рыбы там тьма-тьмущая. Крокозавр говорит: «Успевай только удочки закидывать». Миша покосился на свои две желтенькие бамбуковые удочки, лежавшие на багажной полке. Там на острове туристы будут жить на берегу озера в палатках целых две недели, каждый день уху варить.
Другие старшие классы тоже отправятся куда-то далеко вместе со Светланой и Владимиром Яковлевичем, и они тоже будут искать красоту нашей Родины.
Миша был счастлив, рядом с ним сидит его старший брат Саша – худой, бледный, с коротко остриженной головой. Но Миша считает его самым красивым на свете.
Он заметил, как все девчонки на брата уставились, и понял, что им, наверное, очень хочется с ним познакомиться. Вон Наташа Ситова и Нина Вьюшина шепчутся. И Галя Крышечкина на Сашу глаза скосила…
Но Саша молчит и в окно смотрит – верно, стесняется. Между прочим, он на работу пока не будет устраиваться, с ними вместе в дальний поход пойдет. До чего Крокозавр душевный человек! Сам пригласил Сашу.
Миша посмотрел на Крокозавра. Тот в дальнем конце вагона с мальчишками сидел. Они его совсем загородили. Он им что-то рассказывает, а они то и дело на весь вагон хохочут. Сам Крокозавр не то рычит, не то хохочет. Миша давно убедился, что он совсем не похож на учителя. Раньше в его представлении учитель-мужчина казался всегда важным и строгим, с которым и поговорить-то по душам не очень хочется. А Крокозавр такой простой, ну настоящий изыскатель. Миша понял, что любит Крокозавра не меньше, чем Сашу. Всю жизнь будет любить. Будто Крокозавр тоже его старший и очень умный брат. Чтобы он, Миша, да когда-нибудь стал при нем баловаться? Никогда! Попробуй кто теперь хулиганить!
Поезд мчался все дальше и дальше от Москвы. За окнами зеленел сияющий на солнце сосновый лес…
Крокозавр подозвал Игоря Ершова, Галю Крайневу, Васю Крутова, Нину Вьюшину; Галя Крышечкина подсела к нему сбоку. Ага, сейчас начнется заседание штаба дальнего похода.
До чего здорово Крокозавр придумал, что посоветовал выбрать завхозом Ваську, а кассиром – Нину Вьюшину! Она будет деньгами заведовать, а он всякими продуктами. «Раз мы выбрали Васю и Нину, значит, мы им на сто процентов доверяем», – сказал Крокозавр.
Галя Крышечкина сидела рядом с Крокозавром. Насчет Гали у Миши на сегодня были особые планы.
Вчера на сборе отряда ему удалось отвязаться от дежурства во время похода. Он побежит искать фиалки. Он все время будет искать фиалки. Он должен найти целый букет бледных, голубовато-лиловых, настоящих душистых фиалок.
А поезд летит все быстрее, быстрее. Колеса мерно стучат. Уже далеко отъехали от Москвы! Высокий сосновый лес сплошной стеной обступил железную дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17