Мы надеемся, что Рене расскажет нам об этом, пока поправляется. Если сможет.
Я почувствовала, как сжались мои губы от ужасного сочувствия всем этим несчастным женщинам.
— Можешь рассказать, что произошло с тобой? — тихо спросил Энди. — Говори медленно, шепотом. У тебя вся шея в синяках.
Большое спасибо, об этом я и сама догадалась. Я пробормотала краткий отчет о событиях того вечера, постаравшись ничего не пропустить. Спросив моего разрешения, Энди включил маленький диктофон. Он положил его на подушку рядом со мной, после того как я это позволила, так что весь рассказ оказался записанным.
— Мистера Комптона все еще нет в городе? — спросил он после того, как я завершила рассказ.
— Новый Орлеан, — прошептала я, не в силах больше говорить.
— Мы поищем ружье в доме Рене, раз стало известно, кому оно принадлежит. Это будет недурным подтверждением.
В комнату вошла улыбчивая девушка в белом. Посмотрев мне в лицо, она попросила Энди прийти в другое время.
Он кивнул мне, неловко погладил мою руку и ушел, окинув доктора напоследок восхищенным взглядом. Она вполне достойна выла восхищения, но у нее на пальце было обручальное кольцо так что Энди снова опоздал.
Она решила, что он слишком серьезен и мрачен.
Я не хотела этого слышать. Но у меня не было сил держать защиту.
— Мисс Стакхаус, как вы себя чувствуете? — немного слишком громко спросила молодая женщина. Она была стройной брюнеткой, с большими карими глазами и полными губами.
— Отвратительно, — прошептала я.
— Представляю, — сказала она, многократно кивая, осматривая меня. На самом деле она едва ли себе могла представить такое. Готова побиться об заклад, что ее никогда не избивал на кладбище серийный убийца.
— Вы ведь недавно потеряли бабушку, не так ли? — с участием поинтересовалась она. Я кивнула, сдвинув голову на долю дюйма.
— Мой муж умер около полугода назад, — сообщила она. — Я знаю, что такое горе. Непросто быть храброй, правда?
Так, так, так. Я позволила своему выражению стать вопросительным.
— У него был рак, — пояснила она. Я попыталась выразить свое соболезнование, не шевелясь, но это оказалось невозможным.
— Что ж, — сказала она, выпрямляясь, возвращаясь к своей быстрой манере. — Мисс Стакхаус, вы несомненно будете жить. У вас сломана ключица, два ребра и нос.
Пастух Иудейский! Не удивительно, что мне было так плохо.
— Ваше лицо и шея жестоко избиты. Несомненно, вы чувствуете, как болит у вас горло.
Я попыталась представить себе, на что я похожа. Слава Богу, что у меня не было карманного зеркальца.
— На руках и ногах у вас также множество кровоподтеков и ссадин. — Она улыбнулась. — Зато живот и ступни в полном порядке.
Ха-ха-ха. Очень смешно.
— Я прописала вам обезболивающие, так что, если почувствуете себя плохо, вызывайте медсестру.
В двери за ней просунул голову посетитель. Она обернулась, заслонив мне обзор, и спросила:
— Да?
— Это палата Сьюки?
— Да, я только что окончила осмотр. Можете войти. — Доктор (судя по бейджу, ее звали Соннтаг) вопросительно посмотрела на меня, чтобы получить мое разрешение, и мне удалось произнести:
— Конечно.
Джи Би дю Рон подплыл к моей кровати, выглядя, словно картинка с обложки любовного романа. Его коричневато-желтые волосы сверкали под флуоресцентными лампами, глаза были почти такого же цвета, а рубашка без рукавов обнажала мускулы, которые были словно высечены резцом. Он смотрел на меня, а доктор Соннтаг — на него.
— Эгей, Сьюки, с тобой все в порядке? — спросил он, нежно прикоснувшись пальцем к моей щеке. Он поцеловал меня в лоб, выбрав местечко без синяков.
— Спасибо, — прошептала я. — Скоро будет в порядке. Познакомься с моим доктором.
Джи Би обратил внимание к доктору Соннтаг, которая едва не встала на цыпочки, чтобы представиться.
— Раньше доктора не бывали столь очаровательны, — сказал Джи Би просто и искренне.
— Вы не были у докторов с тех пор, как были ребенком? — удивилась доктор Соннтаг.
— Я никогда не болею, — улыбнулся он. — Здоров, как бык.
Ну и ума почти столько же. Хотя, возможно, у доктора Соннтаг ума хватит на двоих.
Но вот причину, чтобы остаться она выдумать не смогла. Хотя и бросила тоскливый взгляд через плечо, когда уходила. Джи Би наклонился ко мне и серьезно спросил:
— Может принести тебе чего-нибудь? Пожевать или вроде того?
Мысль о крекерах заставила выступить слезы на глазах.
— Нет, спасибо, — выдохнула я. — Доктор — вдова.
С Джи Би можно менять темы разговора, он не особо удивится.
— О! — Он был впечатлен. — Хороша и одинока.
Я многозначительно шевельнула бровями.
— Думаешь, мне стоит пригласить ее? — Джи Би был настолько задумчив, насколько для него это вообще возможно. — Может, это и недурная мысль. — Он улыбнулся мне. — Пока ты не собираешься встречаться со мной, Сьюки. Ты для меня всегда будешь под номером один. Просто помани пальчиком, и я прибегу.
Какой славный парень! Я ни на секунду не поверила в его преданность, но он знал, как доставить женщине приятное, пусть даже она и выглядела убийственно плохо. А я еще и чувствовала себя отвратительно. Где там эти пилюли от боли? Я попыталась улыбнуться Джи Би.
— Тебе плохо? — спросил он. — Я пришлю тебе медсестру.
Отлично. А то мне казалось, что кнопочка вызова все отодвигается и отодвигается, когда я попыталась пошевелить рукой. Он поцеловал меня еще раз перед тем, как уйти, и сказал:
— Схожу-ка я за твоим доктором, Сьюки. Расспрошу у нее про твое здоровье.
Сестра заполнила капельницу каким-то веществом, и я уже дожидалась, пока прекратится боль, когда дверь снова отворилась.
Вошел мой брат. Он долго стоял около моей кровати и смотрел мне в лицо. Наконец он мрачно сказал:
— Я разговаривал с доктором перед тем, как она направилась с Джи Би в кафе. Она рассказала, что с тобой. — Он отошел от меня, прошелся по комнате, вернулся. Снова посмотрел на меня. — Ты ужасно выглядишь.
— Спасибо, — прошептала я.
— А, да. Твое горло. Я и забыл.
Он похлопал по мне, не придумав ничего лучшего.
— Слушай, сестренка, я должен сказать тебе спасибо, но я огорчен тем, что тебе пришлось драться за меня.
Если бы я могла, я бы сейчас с удовольствием ударила его.
За него драться, черт возьми!
— Я тебе весьма признателен. Я был идиотом, считая Рене верным другом.
Он чувствовал, что его предали.
Тут вошла Арлена, чтобы жизнь совсем медом не казалась.
Она была совершенно потерянной. Рыжие волосы были спутаны, на ней не было макияжа, одежда была подобрана наугад. Я никогда не видела Арлену без уложенных волос и яркого макияжа.
Она посмотрела на меня — о Господи, когда же я снова смогу выдерживать такое — и на секунду ее лицо окаменело, но когда она внимательно посмотрела на меня, гранит рассыпался.
— Я была так зла на тебя, я не верила, но теперь я смотрю на тебя и… что он наделал! Ох, Сьюки, простишь ли ты меня когда-нибудь?
О Господи, как я хотела, чтобы она ушла. Я попыталась внушить это Джейсону, и на сей раз передача удалась, потому что он положил руку ей на плечо и вывел ее из палаты. Пока они дошли до двери, Арлена разрыдалась.
— Я не знала… — повторяла она, едва соображая, что говорит. — Я просто ничего не знала!
— Черт, я тоже ничего не знал! — мрачно сказал Джейсон.
Попытавшись проглотить деликатесного зеленого желатина, я задремала.
Самым большим развлечением дня стала попытка более или менее самостоятельно добраться до ванны. Я десять минут просидела в кресле, после чего была вполне готова вернуться в кровать. По пути посмотрела на себя в зеркало, которое лежало на каталке, и пожалела об этом.
У меня была небольшая температура, я дрожала, кожа стала крайне чувствительной. Лицо приобрело сине-серый цвет, а нос раздулся в два раза. Правый глаз распух и был почти закрыт. Я вздрогнула, и даже это причинило мне боль. Мои ноги… о нет, мне не хотелось даже проверять, что с ними. Я осторожно легла и стала мечтать о том, что этот день наконец закончится. Может, дня через четыре я буду чувствовать себя просто великолепно! Работа. Интересно, когда я вернусь на работу?
Меня отвлек тихий стук в дверь. Еще один проклятый посетитель. На этот раз мне даже незнакомый. Пожилая дама с голубыми волосами и в очках с красной оправой вкатила с собой тележку. На даме была желтая блуза, которую должны были носить на работе представительницы добровольного общества помощи больнице под названием «Солнечные дамы».
На тележке стояли цветы для больных нашего крыла.
— Я привезла к вам самые наилучшие пожелания! — жизнерадостно сказала дама.
Я улыбнулась, но, кажется, не совсем удачно, поскольку жизнерадостность дамы резко убавилась.
— Это для вас, — сказала она, поднимая растение в горшке, перевязанное красной ленточкой. — Вот и карточка, милочка. Так, что тут еще для нас… — На сей раз это был букет из розовых бутонов розы, розовых гвоздик и каких-то белых цветочков. К нему также прилагалась карточка. Осмотрев тележку еще раз, дама заявила: — Ну не счастливая ли вы? Вот и еще один!
Средоточием третьего приношения был диковинный красный цветок, какого я никогда в жизни не видела. Он был окружен сонмом других, более знакомых цветов. Я с сомнением взглянула на последний букет. «Солнечная дама» вручила мне карточку и к нему.
После того, как она удалилась, улыбаясь, я открыла небольшие конверты, мрачно заметив, что в хорошем настроении двигаться несколько легче.
Растение в горшке было от Сэма «и всех сослуживцев у Мерлотта», как гласила карточка, написанная Сэмом. Я прикоснулась к глянцевитым листьям и задумалась, куда поставлю его, когда вернусь домой. Букет был от Сида Матта Ланкастера и Элвы Дин Ланкастер. Композиция с редкостным красным цветком (мне показалось, что этот цветок выглядит почти непристойно, как интимная часть женского тела) был, несомненно, самым интересным из трех. Я с любопытством открыла карточку. Там стояла только подпись: «Эрик».
Но мне и этого вполне хватило. Откуда он знает, что я в больнице? Почему нет вестей от Билла?
Отведав на ужин деликатесного красного желатина, я на пару часов уставилась в телевизор, раз уж читать все равно было нечего, если бы мне это и удалось. Синяки расцветали с каждым часом, я чувствовала себя истощенной до предела, хотя за весь день я только дошла до ванной, да пару раз прошлась по комнате. Я выключила телевизор и перевернулась набок. Я заснула, и во сне боль моего тела обратилась в кошмары. Я мчалась по кладбищу, в страхе за свою жизнь, спотыкаясь о камни, падая в отверстые могилы, наталкиваясь на лежащих в земле людей, которых я знавала: на отца и мать, бабушку, Маудет Пикенс, Дон Грин и даже друга моего детства, который погиб на охоте. Я искала определенное надгробие, если мне удастся его найти, я окажусь дома, свободной, в безопасности. Все они вернутся в свои могилы и оставят меня в покое. Я перебегала от одного надгробия к другому, прикладывая руку к каждому из них, надеясь, что оно окажется нужным. Я плакала.
— Любимая, ты в безопасности, — возник знакомый спокойный голос.
— Билл, — пробормотала я. Я обернула лицо к камню, к которому еще не прикасалась. Мои пальцы коснулись надписи «Вильям Эразм Комптон». Я распахнула глаза, словно меня окатили холодной водой. Мне пришлось глубоко вдохнуть, вскрикнув, по горлу прокатилась волна боли. Я глотнула воздуха, боль от кашля, отдавшаяся во всех сломанных костях, завершила мое пробуждение. Под мою щеку проскользнула рука, и прохладные пальцы создали чудесное ощущение на разгоряченной коже. Я попыталась не заскулить, но какой-то звук все же вырвался сквозь стиснутые зубы.
— Повернись к свету, милая, — сказал Билл, легко и небрежно.
Я спала спиной к свету, который оставила сестра в ванной. Теперь я послушно повернулась на спину и посмотрела на своего вампира.
— Я убью его, — прошипел Билл, с простой уверенностью, которая заставила меня вздрогнуть.
В комнате хватило бы напряжения, чтобы отослать целую толпу слабонервных за транквилизаторами.
— Привет, Билл, — проскрипела я. — Я тоже рада тебя видеть. Где ты пропадал? Спасибо, что ответил на мой звонок.
Это отрезвило его. Он моргнул, и ощутила усилие, с которым он заставил себя успокоиться.
— Сьюки, — сказал он. — Я не стал звонить, потому что хотел рассказать обо всем сам. — Я могла различить выражение его лица. Если бы мне пришлось делать фотоснимок, я бы сказала, что он был горд собой.
Он замолчал и осмотрел меня.
— Мне не больно, — послушно проскрипела я, протягивая к нему руку. Он поцеловал ее, склонившись надо мной так, что по моему телу пробежала легкая дрожь. И поверьте, что легкая дрожь — это куда больше, чем то, на что я была способна по собственному представлению.
— Расскажи, что с тобой было? — попросил он.
— Тогда наклонись ко мне, чтобы я говорила шепотом. Иначе мне больно.
Он придвинул к кровати стул, опустил решетку кровати и положил подбородок на скрещенные руки. Его лицо было в четырех дюймах от моего.
— У тебя сломан нос, — отметил он. Я закатила глаза.
— Счастлива, что ты заметил это, — прошептала я. — Я скажу доктору, когда она придет.
Он прищурился.
— Прекрати пытаться сбить меня с толку.
— Ладно. Сломан нос, два ребра и ключица.
Но Билл хотел осмотреть меня сам, а потому стянул с меня простыню. Я полностью окаменела. Еще бы, на мне была жуткая больничная ночная рубашка, я не была достаточно хорошо вымыта, на лице царила мешанина цветов, а волосы не были расчесаны.
— Я хочу забрать тебя домой, — заявил он, пробежав по мне руками и внимательно осмотрев каждый порез и удар. Вампир-терапевт.
Я шевельнула рукой, прося его наклониться ко мне.
— Нет, — выдохнула я, указав на капельницу. Он посмотрел на нее подозрением, хотя несомненно знал, что это такое.
— Я могу отключить ее, — сказал он.
Я отрицательно качнула головой.
— Ты не хочешь, чтобы я позаботился о тебе?
Я раздраженно выдохнула, причинив себе сильную боль.
Потом изобразила рукой, что пишу, и Билл обшарил тумбочки и нашел блокнот. Как ни странно, ручка у него была. Я написала: «Они выпустят меня из больницы завтра, если не повысится температура».
— Кто отвезет тебя домой? — спросил он. Он снова стоял у кровати и смотрел на меня с неодобрением, словно учитель на безнадежно тупого ученика.
«Я попрошу их позвонить Джейсону или Чарлси Тутен», — написала я. Если бы дела обстояли иначе, я автоматически написала бы имя Арлена.
— Я буду там, когда стемнеет, — сказал он.
Я посмотрела в его бледное лицо, чистые белки его глаз почти сияли в сумраке комнаты.
— Я вылечу тебя, — предложил он. — Позволь дать тебе своей крови.
Я вспомнила, как посветлели мои волосы, вспомнила, что я и так уже почти в два раза сильнее, чем была прежде. Я покачала головой.
— Почему нет? — спросил он, словно предлагал мне глоток воды, когда мне хотелось пить, а я отказалась. Я решила, что, возможно, оскорбила его этим.
Взяв его руку, я поднесла ее к губам и нежно поцеловала. Потом поднесли к той щеке, которая меньше пострадала.
«Люди замечают, как я меняюсь, — написала я спустя мгновение. — И я замечаю, что меняюсь».
Он на мгновение склонил голову, а потом печально посмотрел на меня.
«Ты знаешь, что произошло?» — написала я.
— Бубба рассказал мне кое-что, — сказал он, и лицо его стало пугающим, когда он заговорил о полоумном вампире. — Сэм рассказал мне остальное, потом я отправился в отделение полиции и прочитал их отчеты.
«Энди позволил это?» — написала я.
— Никто не знал, что я был там, — беззаботно ответил он.
Я попыталась представить себе это, и мурашки поползли у меня по коже.
Я посмотрела на него неодобрительно.
«Расскажи мне, что случилось в Новом Орлеане», — написала я. Мне снова захотелось спать.
— Тогда придется тебе рассказывать и о нашей организации, — с сомнением в голосе произнес он.
— Вау, страшные вампирские тайны! — проскрипела я.
Настал его черед неодобрительно посмотреть на меня.
— Мы соблюдаем некую организацию, — рассказал он мне. — И я пытался придумать, как обезопасить нас от Эрика. — Я невольно бросила взгляд на красный цветок.
— Я знал, что если займу официальную должность, подобно Эрику, ему станет куда труднее вмешиваться в нашу личную жизнь.
Я посмотрела с ободрением, по крайней мере, постаралась.
— Я принял участие в региональном заседании и, хотя никогда прежде не участвовал в политической деятельности, подал ходатайство. И победил путем усиленного лоббирования.
Это было совершенно потрясающе. Билл — профсоюзный деятель! Интересно, что такое усиленное лоббирование. Означало ли это необходимость убить всех конкурентов? Или подкуп голосующих бутылочкой крови группы А с положительным резусом?
«И в чем будет состоять твоя работа?» — медленно вывела я, представляя себе Билла во время заседания. И постаралась выглядеть гордой, чего и добивался Билл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Я почувствовала, как сжались мои губы от ужасного сочувствия всем этим несчастным женщинам.
— Можешь рассказать, что произошло с тобой? — тихо спросил Энди. — Говори медленно, шепотом. У тебя вся шея в синяках.
Большое спасибо, об этом я и сама догадалась. Я пробормотала краткий отчет о событиях того вечера, постаравшись ничего не пропустить. Спросив моего разрешения, Энди включил маленький диктофон. Он положил его на подушку рядом со мной, после того как я это позволила, так что весь рассказ оказался записанным.
— Мистера Комптона все еще нет в городе? — спросил он после того, как я завершила рассказ.
— Новый Орлеан, — прошептала я, не в силах больше говорить.
— Мы поищем ружье в доме Рене, раз стало известно, кому оно принадлежит. Это будет недурным подтверждением.
В комнату вошла улыбчивая девушка в белом. Посмотрев мне в лицо, она попросила Энди прийти в другое время.
Он кивнул мне, неловко погладил мою руку и ушел, окинув доктора напоследок восхищенным взглядом. Она вполне достойна выла восхищения, но у нее на пальце было обручальное кольцо так что Энди снова опоздал.
Она решила, что он слишком серьезен и мрачен.
Я не хотела этого слышать. Но у меня не было сил держать защиту.
— Мисс Стакхаус, как вы себя чувствуете? — немного слишком громко спросила молодая женщина. Она была стройной брюнеткой, с большими карими глазами и полными губами.
— Отвратительно, — прошептала я.
— Представляю, — сказала она, многократно кивая, осматривая меня. На самом деле она едва ли себе могла представить такое. Готова побиться об заклад, что ее никогда не избивал на кладбище серийный убийца.
— Вы ведь недавно потеряли бабушку, не так ли? — с участием поинтересовалась она. Я кивнула, сдвинув голову на долю дюйма.
— Мой муж умер около полугода назад, — сообщила она. — Я знаю, что такое горе. Непросто быть храброй, правда?
Так, так, так. Я позволила своему выражению стать вопросительным.
— У него был рак, — пояснила она. Я попыталась выразить свое соболезнование, не шевелясь, но это оказалось невозможным.
— Что ж, — сказала она, выпрямляясь, возвращаясь к своей быстрой манере. — Мисс Стакхаус, вы несомненно будете жить. У вас сломана ключица, два ребра и нос.
Пастух Иудейский! Не удивительно, что мне было так плохо.
— Ваше лицо и шея жестоко избиты. Несомненно, вы чувствуете, как болит у вас горло.
Я попыталась представить себе, на что я похожа. Слава Богу, что у меня не было карманного зеркальца.
— На руках и ногах у вас также множество кровоподтеков и ссадин. — Она улыбнулась. — Зато живот и ступни в полном порядке.
Ха-ха-ха. Очень смешно.
— Я прописала вам обезболивающие, так что, если почувствуете себя плохо, вызывайте медсестру.
В двери за ней просунул голову посетитель. Она обернулась, заслонив мне обзор, и спросила:
— Да?
— Это палата Сьюки?
— Да, я только что окончила осмотр. Можете войти. — Доктор (судя по бейджу, ее звали Соннтаг) вопросительно посмотрела на меня, чтобы получить мое разрешение, и мне удалось произнести:
— Конечно.
Джи Би дю Рон подплыл к моей кровати, выглядя, словно картинка с обложки любовного романа. Его коричневато-желтые волосы сверкали под флуоресцентными лампами, глаза были почти такого же цвета, а рубашка без рукавов обнажала мускулы, которые были словно высечены резцом. Он смотрел на меня, а доктор Соннтаг — на него.
— Эгей, Сьюки, с тобой все в порядке? — спросил он, нежно прикоснувшись пальцем к моей щеке. Он поцеловал меня в лоб, выбрав местечко без синяков.
— Спасибо, — прошептала я. — Скоро будет в порядке. Познакомься с моим доктором.
Джи Би обратил внимание к доктору Соннтаг, которая едва не встала на цыпочки, чтобы представиться.
— Раньше доктора не бывали столь очаровательны, — сказал Джи Би просто и искренне.
— Вы не были у докторов с тех пор, как были ребенком? — удивилась доктор Соннтаг.
— Я никогда не болею, — улыбнулся он. — Здоров, как бык.
Ну и ума почти столько же. Хотя, возможно, у доктора Соннтаг ума хватит на двоих.
Но вот причину, чтобы остаться она выдумать не смогла. Хотя и бросила тоскливый взгляд через плечо, когда уходила. Джи Би наклонился ко мне и серьезно спросил:
— Может принести тебе чего-нибудь? Пожевать или вроде того?
Мысль о крекерах заставила выступить слезы на глазах.
— Нет, спасибо, — выдохнула я. — Доктор — вдова.
С Джи Би можно менять темы разговора, он не особо удивится.
— О! — Он был впечатлен. — Хороша и одинока.
Я многозначительно шевельнула бровями.
— Думаешь, мне стоит пригласить ее? — Джи Би был настолько задумчив, насколько для него это вообще возможно. — Может, это и недурная мысль. — Он улыбнулся мне. — Пока ты не собираешься встречаться со мной, Сьюки. Ты для меня всегда будешь под номером один. Просто помани пальчиком, и я прибегу.
Какой славный парень! Я ни на секунду не поверила в его преданность, но он знал, как доставить женщине приятное, пусть даже она и выглядела убийственно плохо. А я еще и чувствовала себя отвратительно. Где там эти пилюли от боли? Я попыталась улыбнуться Джи Би.
— Тебе плохо? — спросил он. — Я пришлю тебе медсестру.
Отлично. А то мне казалось, что кнопочка вызова все отодвигается и отодвигается, когда я попыталась пошевелить рукой. Он поцеловал меня еще раз перед тем, как уйти, и сказал:
— Схожу-ка я за твоим доктором, Сьюки. Расспрошу у нее про твое здоровье.
Сестра заполнила капельницу каким-то веществом, и я уже дожидалась, пока прекратится боль, когда дверь снова отворилась.
Вошел мой брат. Он долго стоял около моей кровати и смотрел мне в лицо. Наконец он мрачно сказал:
— Я разговаривал с доктором перед тем, как она направилась с Джи Би в кафе. Она рассказала, что с тобой. — Он отошел от меня, прошелся по комнате, вернулся. Снова посмотрел на меня. — Ты ужасно выглядишь.
— Спасибо, — прошептала я.
— А, да. Твое горло. Я и забыл.
Он похлопал по мне, не придумав ничего лучшего.
— Слушай, сестренка, я должен сказать тебе спасибо, но я огорчен тем, что тебе пришлось драться за меня.
Если бы я могла, я бы сейчас с удовольствием ударила его.
За него драться, черт возьми!
— Я тебе весьма признателен. Я был идиотом, считая Рене верным другом.
Он чувствовал, что его предали.
Тут вошла Арлена, чтобы жизнь совсем медом не казалась.
Она была совершенно потерянной. Рыжие волосы были спутаны, на ней не было макияжа, одежда была подобрана наугад. Я никогда не видела Арлену без уложенных волос и яркого макияжа.
Она посмотрела на меня — о Господи, когда же я снова смогу выдерживать такое — и на секунду ее лицо окаменело, но когда она внимательно посмотрела на меня, гранит рассыпался.
— Я была так зла на тебя, я не верила, но теперь я смотрю на тебя и… что он наделал! Ох, Сьюки, простишь ли ты меня когда-нибудь?
О Господи, как я хотела, чтобы она ушла. Я попыталась внушить это Джейсону, и на сей раз передача удалась, потому что он положил руку ей на плечо и вывел ее из палаты. Пока они дошли до двери, Арлена разрыдалась.
— Я не знала… — повторяла она, едва соображая, что говорит. — Я просто ничего не знала!
— Черт, я тоже ничего не знал! — мрачно сказал Джейсон.
Попытавшись проглотить деликатесного зеленого желатина, я задремала.
Самым большим развлечением дня стала попытка более или менее самостоятельно добраться до ванны. Я десять минут просидела в кресле, после чего была вполне готова вернуться в кровать. По пути посмотрела на себя в зеркало, которое лежало на каталке, и пожалела об этом.
У меня была небольшая температура, я дрожала, кожа стала крайне чувствительной. Лицо приобрело сине-серый цвет, а нос раздулся в два раза. Правый глаз распух и был почти закрыт. Я вздрогнула, и даже это причинило мне боль. Мои ноги… о нет, мне не хотелось даже проверять, что с ними. Я осторожно легла и стала мечтать о том, что этот день наконец закончится. Может, дня через четыре я буду чувствовать себя просто великолепно! Работа. Интересно, когда я вернусь на работу?
Меня отвлек тихий стук в дверь. Еще один проклятый посетитель. На этот раз мне даже незнакомый. Пожилая дама с голубыми волосами и в очках с красной оправой вкатила с собой тележку. На даме была желтая блуза, которую должны были носить на работе представительницы добровольного общества помощи больнице под названием «Солнечные дамы».
На тележке стояли цветы для больных нашего крыла.
— Я привезла к вам самые наилучшие пожелания! — жизнерадостно сказала дама.
Я улыбнулась, но, кажется, не совсем удачно, поскольку жизнерадостность дамы резко убавилась.
— Это для вас, — сказала она, поднимая растение в горшке, перевязанное красной ленточкой. — Вот и карточка, милочка. Так, что тут еще для нас… — На сей раз это был букет из розовых бутонов розы, розовых гвоздик и каких-то белых цветочков. К нему также прилагалась карточка. Осмотрев тележку еще раз, дама заявила: — Ну не счастливая ли вы? Вот и еще один!
Средоточием третьего приношения был диковинный красный цветок, какого я никогда в жизни не видела. Он был окружен сонмом других, более знакомых цветов. Я с сомнением взглянула на последний букет. «Солнечная дама» вручила мне карточку и к нему.
После того, как она удалилась, улыбаясь, я открыла небольшие конверты, мрачно заметив, что в хорошем настроении двигаться несколько легче.
Растение в горшке было от Сэма «и всех сослуживцев у Мерлотта», как гласила карточка, написанная Сэмом. Я прикоснулась к глянцевитым листьям и задумалась, куда поставлю его, когда вернусь домой. Букет был от Сида Матта Ланкастера и Элвы Дин Ланкастер. Композиция с редкостным красным цветком (мне показалось, что этот цветок выглядит почти непристойно, как интимная часть женского тела) был, несомненно, самым интересным из трех. Я с любопытством открыла карточку. Там стояла только подпись: «Эрик».
Но мне и этого вполне хватило. Откуда он знает, что я в больнице? Почему нет вестей от Билла?
Отведав на ужин деликатесного красного желатина, я на пару часов уставилась в телевизор, раз уж читать все равно было нечего, если бы мне это и удалось. Синяки расцветали с каждым часом, я чувствовала себя истощенной до предела, хотя за весь день я только дошла до ванной, да пару раз прошлась по комнате. Я выключила телевизор и перевернулась набок. Я заснула, и во сне боль моего тела обратилась в кошмары. Я мчалась по кладбищу, в страхе за свою жизнь, спотыкаясь о камни, падая в отверстые могилы, наталкиваясь на лежащих в земле людей, которых я знавала: на отца и мать, бабушку, Маудет Пикенс, Дон Грин и даже друга моего детства, который погиб на охоте. Я искала определенное надгробие, если мне удастся его найти, я окажусь дома, свободной, в безопасности. Все они вернутся в свои могилы и оставят меня в покое. Я перебегала от одного надгробия к другому, прикладывая руку к каждому из них, надеясь, что оно окажется нужным. Я плакала.
— Любимая, ты в безопасности, — возник знакомый спокойный голос.
— Билл, — пробормотала я. Я обернула лицо к камню, к которому еще не прикасалась. Мои пальцы коснулись надписи «Вильям Эразм Комптон». Я распахнула глаза, словно меня окатили холодной водой. Мне пришлось глубоко вдохнуть, вскрикнув, по горлу прокатилась волна боли. Я глотнула воздуха, боль от кашля, отдавшаяся во всех сломанных костях, завершила мое пробуждение. Под мою щеку проскользнула рука, и прохладные пальцы создали чудесное ощущение на разгоряченной коже. Я попыталась не заскулить, но какой-то звук все же вырвался сквозь стиснутые зубы.
— Повернись к свету, милая, — сказал Билл, легко и небрежно.
Я спала спиной к свету, который оставила сестра в ванной. Теперь я послушно повернулась на спину и посмотрела на своего вампира.
— Я убью его, — прошипел Билл, с простой уверенностью, которая заставила меня вздрогнуть.
В комнате хватило бы напряжения, чтобы отослать целую толпу слабонервных за транквилизаторами.
— Привет, Билл, — проскрипела я. — Я тоже рада тебя видеть. Где ты пропадал? Спасибо, что ответил на мой звонок.
Это отрезвило его. Он моргнул, и ощутила усилие, с которым он заставил себя успокоиться.
— Сьюки, — сказал он. — Я не стал звонить, потому что хотел рассказать обо всем сам. — Я могла различить выражение его лица. Если бы мне пришлось делать фотоснимок, я бы сказала, что он был горд собой.
Он замолчал и осмотрел меня.
— Мне не больно, — послушно проскрипела я, протягивая к нему руку. Он поцеловал ее, склонившись надо мной так, что по моему телу пробежала легкая дрожь. И поверьте, что легкая дрожь — это куда больше, чем то, на что я была способна по собственному представлению.
— Расскажи, что с тобой было? — попросил он.
— Тогда наклонись ко мне, чтобы я говорила шепотом. Иначе мне больно.
Он придвинул к кровати стул, опустил решетку кровати и положил подбородок на скрещенные руки. Его лицо было в четырех дюймах от моего.
— У тебя сломан нос, — отметил он. Я закатила глаза.
— Счастлива, что ты заметил это, — прошептала я. — Я скажу доктору, когда она придет.
Он прищурился.
— Прекрати пытаться сбить меня с толку.
— Ладно. Сломан нос, два ребра и ключица.
Но Билл хотел осмотреть меня сам, а потому стянул с меня простыню. Я полностью окаменела. Еще бы, на мне была жуткая больничная ночная рубашка, я не была достаточно хорошо вымыта, на лице царила мешанина цветов, а волосы не были расчесаны.
— Я хочу забрать тебя домой, — заявил он, пробежав по мне руками и внимательно осмотрев каждый порез и удар. Вампир-терапевт.
Я шевельнула рукой, прося его наклониться ко мне.
— Нет, — выдохнула я, указав на капельницу. Он посмотрел на нее подозрением, хотя несомненно знал, что это такое.
— Я могу отключить ее, — сказал он.
Я отрицательно качнула головой.
— Ты не хочешь, чтобы я позаботился о тебе?
Я раздраженно выдохнула, причинив себе сильную боль.
Потом изобразила рукой, что пишу, и Билл обшарил тумбочки и нашел блокнот. Как ни странно, ручка у него была. Я написала: «Они выпустят меня из больницы завтра, если не повысится температура».
— Кто отвезет тебя домой? — спросил он. Он снова стоял у кровати и смотрел на меня с неодобрением, словно учитель на безнадежно тупого ученика.
«Я попрошу их позвонить Джейсону или Чарлси Тутен», — написала я. Если бы дела обстояли иначе, я автоматически написала бы имя Арлена.
— Я буду там, когда стемнеет, — сказал он.
Я посмотрела в его бледное лицо, чистые белки его глаз почти сияли в сумраке комнаты.
— Я вылечу тебя, — предложил он. — Позволь дать тебе своей крови.
Я вспомнила, как посветлели мои волосы, вспомнила, что я и так уже почти в два раза сильнее, чем была прежде. Я покачала головой.
— Почему нет? — спросил он, словно предлагал мне глоток воды, когда мне хотелось пить, а я отказалась. Я решила, что, возможно, оскорбила его этим.
Взяв его руку, я поднесла ее к губам и нежно поцеловала. Потом поднесли к той щеке, которая меньше пострадала.
«Люди замечают, как я меняюсь, — написала я спустя мгновение. — И я замечаю, что меняюсь».
Он на мгновение склонил голову, а потом печально посмотрел на меня.
«Ты знаешь, что произошло?» — написала я.
— Бубба рассказал мне кое-что, — сказал он, и лицо его стало пугающим, когда он заговорил о полоумном вампире. — Сэм рассказал мне остальное, потом я отправился в отделение полиции и прочитал их отчеты.
«Энди позволил это?» — написала я.
— Никто не знал, что я был там, — беззаботно ответил он.
Я попыталась представить себе это, и мурашки поползли у меня по коже.
Я посмотрела на него неодобрительно.
«Расскажи мне, что случилось в Новом Орлеане», — написала я. Мне снова захотелось спать.
— Тогда придется тебе рассказывать и о нашей организации, — с сомнением в голосе произнес он.
— Вау, страшные вампирские тайны! — проскрипела я.
Настал его черед неодобрительно посмотреть на меня.
— Мы соблюдаем некую организацию, — рассказал он мне. — И я пытался придумать, как обезопасить нас от Эрика. — Я невольно бросила взгляд на красный цветок.
— Я знал, что если займу официальную должность, подобно Эрику, ему станет куда труднее вмешиваться в нашу личную жизнь.
Я посмотрела с ободрением, по крайней мере, постаралась.
— Я принял участие в региональном заседании и, хотя никогда прежде не участвовал в политической деятельности, подал ходатайство. И победил путем усиленного лоббирования.
Это было совершенно потрясающе. Билл — профсоюзный деятель! Интересно, что такое усиленное лоббирование. Означало ли это необходимость убить всех конкурентов? Или подкуп голосующих бутылочкой крови группы А с положительным резусом?
«И в чем будет состоять твоя работа?» — медленно вывела я, представляя себе Билла во время заседания. И постаралась выглядеть гордой, чего и добивался Билл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30