Нельзя терять время!
Неизвестно, к кому она обратилась со словами: «Приведите-ка Лили в чувство». Никто из присутствующих дам не отнес этот призыв к себе. Забота о бесчувственной хозяйке легла на плечи верного дворецкого, а дамская компания столпилась вокруг бывшей крысы и с упоением принялась терзать ее вопросами.
Они были так заняты, что даже не заметили, как в углу комнаты закрутился вихрь, внутри которого материализовалась женская фигура. Это была валькирия. Ее наряд – рубашка цвета «хаки» в стиле милитари и потертые джинсы – так же не гармонировал с кружевными рюшами и буфами присутствующих дам, как и ее рыжие волосы, стянутые резинкой в хвост, с затейливыми «помпадурами» и тщательно уложенными локонами.
Встряхнувшись, словно собака после дождя, Валька потерла виски. Она не очень-то любила трансматериализацию, хотя иногда волей-неволей приходилось прибегать к этому магическому способу передвижения в пространстве, и сейчас она явилась в дом княжны именно так.
– Ба, какое общество здесь собралось! – воскликнула валькирия, как только огляделась, причем ее тон не выдавал никакого почтения к собравшимся дамам. – Привет честной компании. Послушайте, княжна, кто все эти тетки и что они здесь делают?
– Я бы попросила вас, мадемуазель, выбирать выражения, – перебила ее мадам «помпадур». – Вы в приличном обществе.
Княжна Оболенская, только-только пришедшая в себя после обморока, скрипнула зубами. Причем о скрежете зубовном можно было говорить не столько фигурально, сколько буквально: дамы, обладавшие тонким слухом, его явственно распознали.
– Разрешите представить вам эту эксцентричную особу, – буркнула княжна извиняющимся тоном. – Это валькирия Хлёкк. Впрочем, неоднозначная репутация мадемуазель валькирии давно сделала ее известной в самых широких кругах.
– О да, весьма известной, – с сарказмом откликнулась дама с черепаховыми гребнями.
– Похоже, вы, мадемуазель Хлёкк, решили, что я собрала гостей, посчитав исчезновение Маргариты подходящим поводом для светской вечеринки? Или вы взяли на себя смелость предполагать, что я безвольно страдаю в полном одиночестве и мне неоткуда получить помощь?
Выражение лица Вальки свидетельствовало, что именно это она и предполагала, и княжна под ее насмешливым взглядом распалилась еще больше.
– Надеюсь, вы не воображали меня коротающей время за стаканом портвейна?
Валька пожала плечами:
– Стаканчик-другой вам бы не помешал… И то, что вам так хорошо знакомо название этого напитка, вселяет оптимизм.
Княжна хотела было что-то возразить, но задохнулась от возмущения. Между тем дама с черепаховыми гребнями подобралась поближе к Вальке и в наступившей тишине отчетливо бросила:
– Как я вижу, за прошедший век ваши манеры не изменились, мадемуазель Варвара.
Услышав это имя, Валька вздрогнула и вгляделась в даму внимательнее:
– Неужели это вы, бедная Лиза?
– Да, я та, счастье которой вы так жестоко и бездумно разбили! Вспомните поручика Ельнинского! Вы отбили у меня жениха в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Но, насколько мне известно, вам это тоже не принесло счастья.
Лицо Вальки пошло красными пятнами.
– Я никогда никого не отбиваю и ничего не разбиваю! Я замуж не рвусь, я – вечная боевая подруга, и ничьи женихи мне не нужны. К тому же этот ваш так называемый жених, поручик Ельнинский, сам навязался мне на шею, уверяя, что совершенно одинок и несчастлив, что его невеста ему неверна и не теряет времени даром, пока он воюет на германском фронте.
– Но это неправда! Вы его спровоцировали лгать! Вы превратили его в совершенно другого человека!
– Кто – я?! Да это уже ни в какие рамки не лезет! – возмутилась Валька.
– Это у вас привычка все раскладывать по рамкам, – отрезала «бедная Лиза», – а я вся соткана из порывов!
– Послушайте, порывистая вы моя, поручик ваш – сволочь первостатейная, и я давно проклинаю тот день, когда с ним связалась. И вообще, сейчас вся эта покрытая мхом история интересует меня меньше всего. Я-то полагала, что в этом доме должны тревожиться о судьбе Маргариты, а мне морочат голову всякой ерундой! Какой-то всеми забытый поручик, который и слова доброго не стоит!
– Девочки, перестаньте ссориться, наконец! – вмешалась тетушка. – У вас еще будет время обсудить милейшего поручика, а сейчас, как справедливо заметила мадемуазель валькирия, нам лучше поговорить о Маргарите. Вам ведь есть что сообщить нам по данному вопросу, дорогуша?
Валька тут же приободрилась:
– Да, я сегодня ходила в разведку, и даже думала взять языка… Но вот только тащить языка на себе в момент трансматериализации – дело непростое. Итак, суть в том, что мерзавец фон Ган ухитрился завести нашу наивную Риту в какую-то лавчонку и там применил недозволенный магический прием, законопатив девушку в древний кувшин… Продавщицы до сих пор опомниться не могут, рассказывая, как бедняжка парила под потолком в полурастворившемся состоянии, а потом нырнула в горлышко кувшина и сгинула там…
Дамы, затаив дыхание, слушали рассказ Вальки. Картина происшествия приобретала все более отчетливые очертания. Впрочем, сообщение о шокированных продавщицах всех расстроило – фон Ган нарушил еще одну из заповедей чародеев: избегать случайных свидетелей при чаротворении.
– У этого парня крыша совсем съехала. Нельзя привлекать к своим чарам внимание простых людей! – подвела итог Валька. – Но он ни о чем не думает, добиваясь своей цели.
– Что и говорить, – подтвердила тетушка. – Многие суеверия, бытующие среди обыкновенных людей, – результат беспечности чародеев, не желающих соблюдать хотя бы минимум секретности при творении своих чар. Не говоря уж и том, что соприкосновение с миром подлинной магии может фатальным образом сказаться на человеческой психике.
– Как вы полагаете, в конце концов валькирия сможет найти общий язык с бедной Лизой или нет? – тихонько поинтересовалась у тетушки пришедшая в себя хозяйка дома, как только Валька отвлеклась. – Если между ними вновь вспыхнет застарелая вражда, это может повредить делу.
– Не беспокойся, дорогая, – ответила та, – они еще подружатся. Ничто так не сближает женщин, как возможность поведать друг другу, какими негодяями оказались их бывшие возлюбленные. Особенно если речь идет об одном и том же человеке. Это придает женской дружбе особую теплоту. Но я вижу, к тебе уже вернулись не только силы, но и дар речи.
Княжна горько вздохнула и выдержала трагическую паузу.
– Увы, в последнее время я только тем и занимаюсь, что теряю дар речи, – сказала она. – К счастью, потом я его снова нахожу.
Валька тем временем подводила итоги своего краткого доклада:
– Итак, совершенно очевидно, что в настоящее время Маргарита находится в доме фон Гана, причем будучи заточенной в кувшин. Кстати, помимо нарушения законов магии тут просматривается еще несколько уголовных статей: похищение человека, насильственное лишение свободы… Надеюсь, он пока обошелся без попыток покушаться на Маргошкину честь, хотя не уверена. От таких типов всего можно ожидать. Наше дело – как можно скорее пресечь его злокозненную деятельность и выпустить несчастную пленницу из дурацкого горшка. Соответственно, у нас, милые барыньки, две проблемы. Первая в том, как добыть проклятый горшок. Вторая – как снять с горшка, а стало быть, и с Маргошки зловредное заклятие…
Дамы загалдели, предлагая разнообразные варианты.
– Надо пойти к этому Гану и воззвать к его совести, – предложила одна из самых молодых, по крайней мере – внешне, дам (может быть, на ее моложавость влияло то, что она была полупрозрачной, и мелкие дефекты вроде морщинок, пигментных пятнышек и прочих следов безжалостного времени были просто не видны). – Надо достучаться до его сердца! Ну или хотя бы разума!
Маргарита, сидя на созданном ее воображением пляже и любуясь на морскую даль, пребывала тем не менее в мрачном расположении духа. Сколько угодно можно возводить для себя домики Барби, создавать копии Сейшелов, Малибу или Сочи, разводить пальмы и орхидеи, коллекционировать муляжи живописных полотен или яиц Фаберже – увы, ничто не приносит радости. Потому что все это – жизнь понарошку, а на самом деле она сидит в дурацком старом кувшине и носа наружу не может высунуть без позволения мерзавца фон Гана. Неужели так будет всегда?
«Хочу персик», – мысленно подумала Маргарита.
Желание, как всегда, сбылось – рядом с ее шезлонгом возник маленький столик, а на нем корзинка с персиками.
«Нет, пожалуй, я хочу винограда!», – передумала Маргоша (исключительно со скуки, так как ей не хотелось ни того, ни другого).
Оказалось, что в корзине кроме персиков полно винограда – и белого, и темного. Спелые гроздья игриво выглядывали из-под бархатистых желто-красных персиковых бочков и казались довольно аппетитными.
«А вот не буду есть! – Мысли Маргариты приобретали оттенок все большего и большего раздражения. – Арбуза хочу!»
Стол стал намного больше и вместил кроме корзины огромное серебряное блюдо, на котором раскинулись большие ярко-красные куски спелого арбуза с черными семечками и глянцевитой зеленой кожурой.
«Спасибо, конечно», – подумала Маргарита, чувствуя, как по ее лицу текут слезы. Схватив поднос с арбузом, она изо всех сил размахнулась и зашвырнула его подальше в морские волны. Как ни странно, тяжелый серебряный поднос не утонул, и даже ломти арбуза с него не соскользнули. Он плавно закачался на гребешке волны, и вскоре прибой вынес его на прибрежный песок, бережно положив к ногам Маргариты.
«С ума сойти можно!» – решила она и вдруг почувствовала нечто необычное.
Внутреннее ощущение подсказывало, что ее маленький мирок взлетает, причем совершенно явственно – каждый, кто летал на самолете, не может ошибиться в таком вопросе. Но вокруг все оставалось по-прежнему – море, волны, песок пляжа, шезлонг и большой солнечный зонт… Да, такое удавалось не каждому – сидеть в пляжном шезлонге и одновременно чувствовать себя пассажиром лайнера, набирающего высоту.
Стало страшно. Маргарита не выдержала и попросила:
– Мне нужен ремень безопасности и кислая карамелька.
Она тут же оказалась пристегнутой прямо к шезлонгу обычным авиационным ремнем, а за щекой у нее обнаружилось нечто, напоминающее «барбариску».
Маргоша почувствовала себя комфортнее. Кувшин, в котором она находилась, продолжал куда-то лететь. Неужели фон Ган владеет еще и искусством левитации? Но почему он вздумал летать вместе с кувшином? Или… кто-то из более сильных чародеев похитил волшебный кувшин вместе с заточенной в нем пленницей и силой своего колдовства заставил покинуть дом фон Гана и явиться в иное место? Мало того что такой полет был страшен сам по себе, но то, что ожидало Маргариту в финале, казалось еще ужаснее своей непредсказуемостью. Она вжалась в шезлонг и с отвращением смотрела на морской пейзаж, созданный ее фантазией. Жизнь все равно шла где-то далеко, за стенками кувшина, и оставаться в полном неведении было ужасно тяжело…
Внезапно Маргошу, как и все вокруг, слегка тряхнуло, и ощущение полета прошло. Ее мирок вновь был стабильным, стало быть, проклятый кувшин обрел состояние покоя. Его куда-то перенесли и где-то поставили… Что теперь можно было бы обнаружить за его стенками, для Маргариты осталось полной тайной. Ясно одно – надо готовиться к сюрпризам, а может статься, и переменам…
Предложение воззвать к совести к Гана, высказанное полупрозрачной дамой, было встречено без энтузиазма.
– Милочка, что за наивные и даже, не побоюсь этого слова, допотопные взгляды? – осведомилась особа с коротко стриженными рыжими волосами, курившая сигаретку в янтарном мундштуке. Кроме нее, ни у кого из присутствующих женщин не было короткой стрижки, и она казалась чужеродным элементом в собравшейся компании. Впрочем, ее это нисколько не задевало. – Я думаю, бесполезно взывать к совести тех, у кого ее отродясь не было. Любую вещь можно получить, не прибегая к отвлеченным категориям типа совести, чести и порядочности. Для таких случаев есть старые добрые методы – вооруженный налет, например, а еще лучше кража со взломом.
– Фи, Зиночка! – в ужасе воскликнула полупрозрачная красавица, тряхнув роскошными локонами. – Для аристократки у тебя слишком криминальные наклонности. Это все твое нездоровое увлечение эсерами… Я знала, что они тебя добру не научат!
– Да при чем тут эсеры? В Гражданскую, когда пришлось бежать из Петрограда, меня занесло в Одессу, и я пережила там такое… Кстати, ненавистные тебе эсеры к тому времени уже частично служили в белой армии, я имею в виду правых эсеров, частично были расстреляны большевиками, а частично, тут я говорю уже о левых эсерах, пошли к большевикам на службу. Их расстреляли несколько позже…
– Правые эсеры, левые эсеры, большевики… меня совершенно не интересуют ваши всеми забытые политические раздоры, – возмутилась прозрачная. – Чума на оба ваши дома!
– Ты удивишься, но я к двадцатому году тоже пришла к подобным выводам и примкнула к банде Левки Французика. А когда чекисты его шлепнули во время облавы, взяла руководство ребятами из банды на себя. Мы так пошустрили в Одессе и вообще на югах…
Дамы брезгливо переглянулись.
– Избавь нас от подробностей, Зина, – перебила ее тетушка. – Я тебя не виню, в моменты исторических катаклизмов жизнь ломает многие судьбы. Но быть главарем банды одесских громил – не то обстоятельство, которым можно гордиться. Однако об этом мы с тобой поговорим позже. Умоляю вас, девочки, давайте сосредоточимся на главном – представительница нашего рода в беде…
– Ну а я таки о чем? – фыркнула рыжая. – Сейчас призову Васю Паленого, Морячка, Степу Мухортика и, чем черт не шутит, может, и Леву побеспокою. Парней, конечно, поразметало по земле, некоторые могилы далеко, но ничего, на мой зов явятся! Завалимся с ребятами к фон Гану, кувшинчик конфискуем и заодно узнаем, как снять заклятие. Мне думается, парень не из тех, кто выдержит серьезную пытку.
Тетушка, неожиданно для всех, не отмела предложение Зины, хотя и согласиться на него не поторопилась.
– Хорошо, как один из вариантов рассмотрим и такой план действий, – сказала она. – Но может быть, у кого-нибудь найдутся другие варианты?
– Найдутся! – раздался неизвестно откуда громовой голос.
И на столе сам собой появился старинный медный кувшин, покрытый затейливыми восточными письменами.
ГЛАВА 22
Дамы остолбенели. Первой взяла себя в руки тетушка. Как самая старшая из присутствующих дам, она не считала возможным ронять свое достоинство, демонстрируя перед младшими родственницами растерянность.
– Что это значит? – строго произнесла она, неизвестно к кому обращаясь. – Это чья-то добрая помощь или очередная провокация нашего недруга?
– Это… это помощь, без сомнения, помощь, – заикаясь, пролепетала хозяйка дома, в очередной раз потерявшая было дар речи и обретавшая его вновь с немалым трудом. – Я не успела вам рассказать, что в моем доме в настоящее время проживают два весьма известных и даже, можно сказать, замечательных человека. Правда, они из восемнадцатого столетия, и поэтому нравы их несколько диковатые…
– Это кого вы, княжна, дикарями обзывать изволите, позвольте спросить? Язычок-то попридержите, – под сводами комнаты вновь раскатился неизвестно кому принадлежавший бас. – Я хоть и не чужд галантных манер, но бабьим глупостям потачку давать не приучен.
– Извините, граф. – Княжна неожиданно сделалась покладистой и уступчивой. – Я не желала вас обидеть, просто заговариваюсь от расстройства. С тех пор как Маргарита пропала, я вся на нервах…
– Ну нервы – оно, конечно, дело извинительное, – пробормотал голос, уже без всяких зловещих ноток, – для дам нервы – первое дело. Одначе кувшинчик мы вам доставили, и красавица наша – в нем. А уж как ее на свет белый вызволить – думайте, это задачка для вас. Может, зелье какое сварите или наговор измыслите?
Княжна прижала руки к груди.
– Граф, я вам так благодарна… Может быть, вы покажетесь обществу?
– Благодарствую, но прошу милых дам простить мою неучтивость. Добывая сей кувшин, мы с братом зело притомились. Отдохнем маленько в невидимости. Но ежели что для дела потребно будет – призывайте нас смело. Мы к вашим услугам, милые дамы. Отдых тогда побоку – и за шпаги!
– Благодарю вас, мой дорогой граф, – поклонилась княжна, но у всех присутствующих возникло чувство, что ее слов невидимка не услышал, покинув помещение. Вот только что был здесь – и уже след простыл, хотя никто его так и не увидел.
– Кто это был? – строго осведомилась тетушка.
– Граф Брюс, ма тант, – ответила княжна. – Герой петровских времен.
– Мне казалось, его дух обитает в Москве.
– Не так давно он в Петербурге объявился.
– Что ж, как бы то ни было, спасибо ему за помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Неизвестно, к кому она обратилась со словами: «Приведите-ка Лили в чувство». Никто из присутствующих дам не отнес этот призыв к себе. Забота о бесчувственной хозяйке легла на плечи верного дворецкого, а дамская компания столпилась вокруг бывшей крысы и с упоением принялась терзать ее вопросами.
Они были так заняты, что даже не заметили, как в углу комнаты закрутился вихрь, внутри которого материализовалась женская фигура. Это была валькирия. Ее наряд – рубашка цвета «хаки» в стиле милитари и потертые джинсы – так же не гармонировал с кружевными рюшами и буфами присутствующих дам, как и ее рыжие волосы, стянутые резинкой в хвост, с затейливыми «помпадурами» и тщательно уложенными локонами.
Встряхнувшись, словно собака после дождя, Валька потерла виски. Она не очень-то любила трансматериализацию, хотя иногда волей-неволей приходилось прибегать к этому магическому способу передвижения в пространстве, и сейчас она явилась в дом княжны именно так.
– Ба, какое общество здесь собралось! – воскликнула валькирия, как только огляделась, причем ее тон не выдавал никакого почтения к собравшимся дамам. – Привет честной компании. Послушайте, княжна, кто все эти тетки и что они здесь делают?
– Я бы попросила вас, мадемуазель, выбирать выражения, – перебила ее мадам «помпадур». – Вы в приличном обществе.
Княжна Оболенская, только-только пришедшая в себя после обморока, скрипнула зубами. Причем о скрежете зубовном можно было говорить не столько фигурально, сколько буквально: дамы, обладавшие тонким слухом, его явственно распознали.
– Разрешите представить вам эту эксцентричную особу, – буркнула княжна извиняющимся тоном. – Это валькирия Хлёкк. Впрочем, неоднозначная репутация мадемуазель валькирии давно сделала ее известной в самых широких кругах.
– О да, весьма известной, – с сарказмом откликнулась дама с черепаховыми гребнями.
– Похоже, вы, мадемуазель Хлёкк, решили, что я собрала гостей, посчитав исчезновение Маргариты подходящим поводом для светской вечеринки? Или вы взяли на себя смелость предполагать, что я безвольно страдаю в полном одиночестве и мне неоткуда получить помощь?
Выражение лица Вальки свидетельствовало, что именно это она и предполагала, и княжна под ее насмешливым взглядом распалилась еще больше.
– Надеюсь, вы не воображали меня коротающей время за стаканом портвейна?
Валька пожала плечами:
– Стаканчик-другой вам бы не помешал… И то, что вам так хорошо знакомо название этого напитка, вселяет оптимизм.
Княжна хотела было что-то возразить, но задохнулась от возмущения. Между тем дама с черепаховыми гребнями подобралась поближе к Вальке и в наступившей тишине отчетливо бросила:
– Как я вижу, за прошедший век ваши манеры не изменились, мадемуазель Варвара.
Услышав это имя, Валька вздрогнула и вгляделась в даму внимательнее:
– Неужели это вы, бедная Лиза?
– Да, я та, счастье которой вы так жестоко и бездумно разбили! Вспомните поручика Ельнинского! Вы отбили у меня жениха в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Но, насколько мне известно, вам это тоже не принесло счастья.
Лицо Вальки пошло красными пятнами.
– Я никогда никого не отбиваю и ничего не разбиваю! Я замуж не рвусь, я – вечная боевая подруга, и ничьи женихи мне не нужны. К тому же этот ваш так называемый жених, поручик Ельнинский, сам навязался мне на шею, уверяя, что совершенно одинок и несчастлив, что его невеста ему неверна и не теряет времени даром, пока он воюет на германском фронте.
– Но это неправда! Вы его спровоцировали лгать! Вы превратили его в совершенно другого человека!
– Кто – я?! Да это уже ни в какие рамки не лезет! – возмутилась Валька.
– Это у вас привычка все раскладывать по рамкам, – отрезала «бедная Лиза», – а я вся соткана из порывов!
– Послушайте, порывистая вы моя, поручик ваш – сволочь первостатейная, и я давно проклинаю тот день, когда с ним связалась. И вообще, сейчас вся эта покрытая мхом история интересует меня меньше всего. Я-то полагала, что в этом доме должны тревожиться о судьбе Маргариты, а мне морочат голову всякой ерундой! Какой-то всеми забытый поручик, который и слова доброго не стоит!
– Девочки, перестаньте ссориться, наконец! – вмешалась тетушка. – У вас еще будет время обсудить милейшего поручика, а сейчас, как справедливо заметила мадемуазель валькирия, нам лучше поговорить о Маргарите. Вам ведь есть что сообщить нам по данному вопросу, дорогуша?
Валька тут же приободрилась:
– Да, я сегодня ходила в разведку, и даже думала взять языка… Но вот только тащить языка на себе в момент трансматериализации – дело непростое. Итак, суть в том, что мерзавец фон Ган ухитрился завести нашу наивную Риту в какую-то лавчонку и там применил недозволенный магический прием, законопатив девушку в древний кувшин… Продавщицы до сих пор опомниться не могут, рассказывая, как бедняжка парила под потолком в полурастворившемся состоянии, а потом нырнула в горлышко кувшина и сгинула там…
Дамы, затаив дыхание, слушали рассказ Вальки. Картина происшествия приобретала все более отчетливые очертания. Впрочем, сообщение о шокированных продавщицах всех расстроило – фон Ган нарушил еще одну из заповедей чародеев: избегать случайных свидетелей при чаротворении.
– У этого парня крыша совсем съехала. Нельзя привлекать к своим чарам внимание простых людей! – подвела итог Валька. – Но он ни о чем не думает, добиваясь своей цели.
– Что и говорить, – подтвердила тетушка. – Многие суеверия, бытующие среди обыкновенных людей, – результат беспечности чародеев, не желающих соблюдать хотя бы минимум секретности при творении своих чар. Не говоря уж и том, что соприкосновение с миром подлинной магии может фатальным образом сказаться на человеческой психике.
– Как вы полагаете, в конце концов валькирия сможет найти общий язык с бедной Лизой или нет? – тихонько поинтересовалась у тетушки пришедшая в себя хозяйка дома, как только Валька отвлеклась. – Если между ними вновь вспыхнет застарелая вражда, это может повредить делу.
– Не беспокойся, дорогая, – ответила та, – они еще подружатся. Ничто так не сближает женщин, как возможность поведать друг другу, какими негодяями оказались их бывшие возлюбленные. Особенно если речь идет об одном и том же человеке. Это придает женской дружбе особую теплоту. Но я вижу, к тебе уже вернулись не только силы, но и дар речи.
Княжна горько вздохнула и выдержала трагическую паузу.
– Увы, в последнее время я только тем и занимаюсь, что теряю дар речи, – сказала она. – К счастью, потом я его снова нахожу.
Валька тем временем подводила итоги своего краткого доклада:
– Итак, совершенно очевидно, что в настоящее время Маргарита находится в доме фон Гана, причем будучи заточенной в кувшин. Кстати, помимо нарушения законов магии тут просматривается еще несколько уголовных статей: похищение человека, насильственное лишение свободы… Надеюсь, он пока обошелся без попыток покушаться на Маргошкину честь, хотя не уверена. От таких типов всего можно ожидать. Наше дело – как можно скорее пресечь его злокозненную деятельность и выпустить несчастную пленницу из дурацкого горшка. Соответственно, у нас, милые барыньки, две проблемы. Первая в том, как добыть проклятый горшок. Вторая – как снять с горшка, а стало быть, и с Маргошки зловредное заклятие…
Дамы загалдели, предлагая разнообразные варианты.
– Надо пойти к этому Гану и воззвать к его совести, – предложила одна из самых молодых, по крайней мере – внешне, дам (может быть, на ее моложавость влияло то, что она была полупрозрачной, и мелкие дефекты вроде морщинок, пигментных пятнышек и прочих следов безжалостного времени были просто не видны). – Надо достучаться до его сердца! Ну или хотя бы разума!
Маргарита, сидя на созданном ее воображением пляже и любуясь на морскую даль, пребывала тем не менее в мрачном расположении духа. Сколько угодно можно возводить для себя домики Барби, создавать копии Сейшелов, Малибу или Сочи, разводить пальмы и орхидеи, коллекционировать муляжи живописных полотен или яиц Фаберже – увы, ничто не приносит радости. Потому что все это – жизнь понарошку, а на самом деле она сидит в дурацком старом кувшине и носа наружу не может высунуть без позволения мерзавца фон Гана. Неужели так будет всегда?
«Хочу персик», – мысленно подумала Маргарита.
Желание, как всегда, сбылось – рядом с ее шезлонгом возник маленький столик, а на нем корзинка с персиками.
«Нет, пожалуй, я хочу винограда!», – передумала Маргоша (исключительно со скуки, так как ей не хотелось ни того, ни другого).
Оказалось, что в корзине кроме персиков полно винограда – и белого, и темного. Спелые гроздья игриво выглядывали из-под бархатистых желто-красных персиковых бочков и казались довольно аппетитными.
«А вот не буду есть! – Мысли Маргариты приобретали оттенок все большего и большего раздражения. – Арбуза хочу!»
Стол стал намного больше и вместил кроме корзины огромное серебряное блюдо, на котором раскинулись большие ярко-красные куски спелого арбуза с черными семечками и глянцевитой зеленой кожурой.
«Спасибо, конечно», – подумала Маргарита, чувствуя, как по ее лицу текут слезы. Схватив поднос с арбузом, она изо всех сил размахнулась и зашвырнула его подальше в морские волны. Как ни странно, тяжелый серебряный поднос не утонул, и даже ломти арбуза с него не соскользнули. Он плавно закачался на гребешке волны, и вскоре прибой вынес его на прибрежный песок, бережно положив к ногам Маргариты.
«С ума сойти можно!» – решила она и вдруг почувствовала нечто необычное.
Внутреннее ощущение подсказывало, что ее маленький мирок взлетает, причем совершенно явственно – каждый, кто летал на самолете, не может ошибиться в таком вопросе. Но вокруг все оставалось по-прежнему – море, волны, песок пляжа, шезлонг и большой солнечный зонт… Да, такое удавалось не каждому – сидеть в пляжном шезлонге и одновременно чувствовать себя пассажиром лайнера, набирающего высоту.
Стало страшно. Маргарита не выдержала и попросила:
– Мне нужен ремень безопасности и кислая карамелька.
Она тут же оказалась пристегнутой прямо к шезлонгу обычным авиационным ремнем, а за щекой у нее обнаружилось нечто, напоминающее «барбариску».
Маргоша почувствовала себя комфортнее. Кувшин, в котором она находилась, продолжал куда-то лететь. Неужели фон Ган владеет еще и искусством левитации? Но почему он вздумал летать вместе с кувшином? Или… кто-то из более сильных чародеев похитил волшебный кувшин вместе с заточенной в нем пленницей и силой своего колдовства заставил покинуть дом фон Гана и явиться в иное место? Мало того что такой полет был страшен сам по себе, но то, что ожидало Маргариту в финале, казалось еще ужаснее своей непредсказуемостью. Она вжалась в шезлонг и с отвращением смотрела на морской пейзаж, созданный ее фантазией. Жизнь все равно шла где-то далеко, за стенками кувшина, и оставаться в полном неведении было ужасно тяжело…
Внезапно Маргошу, как и все вокруг, слегка тряхнуло, и ощущение полета прошло. Ее мирок вновь был стабильным, стало быть, проклятый кувшин обрел состояние покоя. Его куда-то перенесли и где-то поставили… Что теперь можно было бы обнаружить за его стенками, для Маргариты осталось полной тайной. Ясно одно – надо готовиться к сюрпризам, а может статься, и переменам…
Предложение воззвать к совести к Гана, высказанное полупрозрачной дамой, было встречено без энтузиазма.
– Милочка, что за наивные и даже, не побоюсь этого слова, допотопные взгляды? – осведомилась особа с коротко стриженными рыжими волосами, курившая сигаретку в янтарном мундштуке. Кроме нее, ни у кого из присутствующих женщин не было короткой стрижки, и она казалась чужеродным элементом в собравшейся компании. Впрочем, ее это нисколько не задевало. – Я думаю, бесполезно взывать к совести тех, у кого ее отродясь не было. Любую вещь можно получить, не прибегая к отвлеченным категориям типа совести, чести и порядочности. Для таких случаев есть старые добрые методы – вооруженный налет, например, а еще лучше кража со взломом.
– Фи, Зиночка! – в ужасе воскликнула полупрозрачная красавица, тряхнув роскошными локонами. – Для аристократки у тебя слишком криминальные наклонности. Это все твое нездоровое увлечение эсерами… Я знала, что они тебя добру не научат!
– Да при чем тут эсеры? В Гражданскую, когда пришлось бежать из Петрограда, меня занесло в Одессу, и я пережила там такое… Кстати, ненавистные тебе эсеры к тому времени уже частично служили в белой армии, я имею в виду правых эсеров, частично были расстреляны большевиками, а частично, тут я говорю уже о левых эсерах, пошли к большевикам на службу. Их расстреляли несколько позже…
– Правые эсеры, левые эсеры, большевики… меня совершенно не интересуют ваши всеми забытые политические раздоры, – возмутилась прозрачная. – Чума на оба ваши дома!
– Ты удивишься, но я к двадцатому году тоже пришла к подобным выводам и примкнула к банде Левки Французика. А когда чекисты его шлепнули во время облавы, взяла руководство ребятами из банды на себя. Мы так пошустрили в Одессе и вообще на югах…
Дамы брезгливо переглянулись.
– Избавь нас от подробностей, Зина, – перебила ее тетушка. – Я тебя не виню, в моменты исторических катаклизмов жизнь ломает многие судьбы. Но быть главарем банды одесских громил – не то обстоятельство, которым можно гордиться. Однако об этом мы с тобой поговорим позже. Умоляю вас, девочки, давайте сосредоточимся на главном – представительница нашего рода в беде…
– Ну а я таки о чем? – фыркнула рыжая. – Сейчас призову Васю Паленого, Морячка, Степу Мухортика и, чем черт не шутит, может, и Леву побеспокою. Парней, конечно, поразметало по земле, некоторые могилы далеко, но ничего, на мой зов явятся! Завалимся с ребятами к фон Гану, кувшинчик конфискуем и заодно узнаем, как снять заклятие. Мне думается, парень не из тех, кто выдержит серьезную пытку.
Тетушка, неожиданно для всех, не отмела предложение Зины, хотя и согласиться на него не поторопилась.
– Хорошо, как один из вариантов рассмотрим и такой план действий, – сказала она. – Но может быть, у кого-нибудь найдутся другие варианты?
– Найдутся! – раздался неизвестно откуда громовой голос.
И на столе сам собой появился старинный медный кувшин, покрытый затейливыми восточными письменами.
ГЛАВА 22
Дамы остолбенели. Первой взяла себя в руки тетушка. Как самая старшая из присутствующих дам, она не считала возможным ронять свое достоинство, демонстрируя перед младшими родственницами растерянность.
– Что это значит? – строго произнесла она, неизвестно к кому обращаясь. – Это чья-то добрая помощь или очередная провокация нашего недруга?
– Это… это помощь, без сомнения, помощь, – заикаясь, пролепетала хозяйка дома, в очередной раз потерявшая было дар речи и обретавшая его вновь с немалым трудом. – Я не успела вам рассказать, что в моем доме в настоящее время проживают два весьма известных и даже, можно сказать, замечательных человека. Правда, они из восемнадцатого столетия, и поэтому нравы их несколько диковатые…
– Это кого вы, княжна, дикарями обзывать изволите, позвольте спросить? Язычок-то попридержите, – под сводами комнаты вновь раскатился неизвестно кому принадлежавший бас. – Я хоть и не чужд галантных манер, но бабьим глупостям потачку давать не приучен.
– Извините, граф. – Княжна неожиданно сделалась покладистой и уступчивой. – Я не желала вас обидеть, просто заговариваюсь от расстройства. С тех пор как Маргарита пропала, я вся на нервах…
– Ну нервы – оно, конечно, дело извинительное, – пробормотал голос, уже без всяких зловещих ноток, – для дам нервы – первое дело. Одначе кувшинчик мы вам доставили, и красавица наша – в нем. А уж как ее на свет белый вызволить – думайте, это задачка для вас. Может, зелье какое сварите или наговор измыслите?
Княжна прижала руки к груди.
– Граф, я вам так благодарна… Может быть, вы покажетесь обществу?
– Благодарствую, но прошу милых дам простить мою неучтивость. Добывая сей кувшин, мы с братом зело притомились. Отдохнем маленько в невидимости. Но ежели что для дела потребно будет – призывайте нас смело. Мы к вашим услугам, милые дамы. Отдых тогда побоку – и за шпаги!
– Благодарю вас, мой дорогой граф, – поклонилась княжна, но у всех присутствующих возникло чувство, что ее слов невидимка не услышал, покинув помещение. Вот только что был здесь – и уже след простыл, хотя никто его так и не увидел.
– Кто это был? – строго осведомилась тетушка.
– Граф Брюс, ма тант, – ответила княжна. – Герой петровских времен.
– Мне казалось, его дух обитает в Москве.
– Не так давно он в Петербурге объявился.
– Что ж, как бы то ни было, спасибо ему за помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27