Николай ни на минуту не забывал, с какой целью отправился в Италию, а потому постарался снять все, даже мастерские и склады синьора Саваджо, не обращая внимания на некоторое его недовольство.
А потом были аналогичные, визиты в грязную мастерскую, которая занималась пошивом портмоне и перчаток, в задрипанный кооператив, штамповавший кожаные ремни. С каждым подобным визитом сумма, отложенная Николаем на покупки, таяла, но материала на видеокассете становилось все больше и больше...
– Жанна, – взмолился Николай после очередного обеда в пиццерии с очередным синьором, – а можно ли здесь купить по-настоящему качественный, достойный товар? Что-то мне эта вся дребедень совсем не внушает доверия.
– Но на «Динамо» продается именно она, эта дребедень, – удивленно посмотрела на него женщина, толком даже не понимая, чего он от нее хочет. – И поверь, продается неплохо именно потому, что мы ее берем тут дешево.
– И все же... Где можно купить, например, настоящие итальянские джинсы – пусть дорогие, зато качественные? Здесь есть какие-нибудь магазины? Мы же вообще по городу даже не ходили, все по пригородным мастерским мотаемся!
– Хочешь в магазин? Их здесь сколько угодно. Но цены там... – Жанна закатила глаза для наглядности. – Рита, слышишь, он решил, что отовариваться надо в магазинах.
– Да ничего я такого не решил, я просто понять всю эту систему хочу...
– А ты завтра не с нами, а с Арменом поезжай, – серьезно посоветовала Рита, лучше подруги поняв желания Николая. – Он как раз по джинсам специализируется, притом довольно приличным. Он тебя и отвезет. Не в магазин, конечно же, – на оптовый склад. Только смотри, финансы рассчитывай – там вещи все-таки недешевые...
Вечером, утомленные дневной суетой, они вчетвером собрались в гостиной у телевизора, тупо, практически ничего не понимая, глядя на экран и лениво потягивая местное красное вино из литровых бумажных пакетов.
– Мужики, тоска смертная! Придумайте что-нибудь. Может, в карты поиграем? – Жанна томным взглядом смерила Армена. – На пары – мы с Арменом против Риты с Николаем. А?
– А что, я за! – поддержала подругу Рита, но у армянина родилась идея получше:
– Девочки, пошли в ночной клуб. Здесь совсем недалеко.
– Куда?
– В ночной клуб. Потанцуем, поужинаем заодно. Развлечемся по-итальянски.
– Господи, да там же, наверное, одни подростки тусуются, – с сомнением покачала головой Рита, но Армен протестующе замахал руками:
– Э-э, ты забыла, дорогая, что мы не в Союзе. Здесь строго – до восемнадцати лет в ночной клуб вообще не пускают. Плюс ко всему здесь католическая страна, не забывай, и нравы тут куда более строгие, чем у нас. Пошли! Я вам говорю – будет интересно. Вам понравится.
– Так мы же не одеты...
– А какая здесь одежда нужна особая?.. Короче, мы с Николаем даем вам пятнадцать минут на сборы.
– А может, и вправду? – все еще сомневаясь, посмотрела Рита на подругу.
– А что? Тряхнем молодостью! – согласно кивнула та, и женщины мигом исчезли в своей комнате...

* * *

Вот где Коля пожалел, что не взял с собой камеру! Впрочем, судя по строгой охране, вполне вероятно, что снимать ему бы запретили.
Но типажи здесь были – закачаешься.
В первую очередь бросалось в глаза, насколько сильно этот клуб отличался от того, что он видел дома.
Огромное помещение, вмещавшее как минимум несколько сот человек, было разбито на несколько функциональных зон, которые условно можно было бы назвать рестораном, баром, танцевальным залом, подиумом и фойе для отдыха.
Посетитель волен был выбирать, чем ему заняться – мог дефилировать из бара на танцплощадку и обратно или разглядывать танцовщиц на подиуме, одновременно наслаждаясь отличным мартини.
Каждый здесь был сам по себе, и даже небольшие компании завсегдатаев не собирались диктовать, по крайней мере в открытой форме, кому бы то ни было свою волю.
В этом клубе Николай впервые почувствовал, что означает выражение «люди второго сорта», Они, туристы из России (большой разницы между Россией и Белоруссией итальянцы не видели), были здесь людьми именно второго сорта.
Был еще, правда, и третий сорт, у которого, в отличие от наших туристов, даже и денег пристойных не было – албанцы. Но деньги, тем не менее, не помогали русским занять ступенечку повыше в местной системе координат.
Как итальянцы безошибочно отличали чужака от своего? Сложно сказать. Скорее всего, по манере одеваться, по скованности в поведении.
В чем это выражалось? Буквально во всем. Во время танца (а Колю здорово завела музыка, спецэффекты и выпитое спиртное, и, не удержавшись в какой-то момент, он вдруг оказался на площадке среди танцующих) он улыбнулся высокой стройной девушке-итальянке в облегающих ярко-голубых джинсах и такой же ярко-голубой блузке, которая красиво танцевала рядом с ним в полном одиночестве, потрясая великолепной копной длинных золотистых волос. Реакция последовала незамедлительно – итальянка сразу же остановилась, смерила его просто-таки уничтожающим взглядом и гордо отошла к бару, оскорбленная до глубины души вниманием какого-то там русского.
Сначала Коля решил, что девушка просто приняла его улыбку за своего рода приставания, но когда через несколько минут он улыбнулся еще одной итальянке, та «ответила» не более доброжелательно.
Озадаченный, Николай отошел к бару и заметил у стойки одну из девушек, ехавших вместе с ними в автобусе. Она сидела на высоком табурете, обернувшись к залу, и медленно тянула через соломинку коктейль, окидывая помещение грустным и скучающим взглядом.
– Добрый вечер, – подошел к ней Самойленко, приветливо улыбаясь. – Чего одна скучаешь? Пошли к нам за столик, там нас целая компания...
– Отвали.
– Что? – ему показалось, что он не расслышал ее за грохотом музыки.
– Вали отсюда, коз-зел!
Она так зыркнула на него глазищами, что Коля тут же понял, что и здесь он был явно лишним.
Самый смех заключался в том, что уже через секунду эта «недотрога» о чем-то мило ворковала с албанцем, из чего Коля сделал справедливый и точный вывод: презреннее албанцев в Италии только русские проститутки.
Отчего-то ему стало совсем грустно – грохот музыки стал раздражать, красота итальянок злить, отличное итальянское вино кислить – и вскоре, попрощавшись со своими соседями по «апартаментам», он ушел домой...

* * *

– Коля, можно к тебе? – его разбудил жаркий шепот над самым ухом.
– Кто это? – спросонья он вздрогнул и включил лампу на прикроватной тумбочке. – Рита?!
– Да, можно к тебе?
Наверное, она только-только вернулась из клуба, потому что не успела еще переодеться в спортивный костюм, в котором обычно ходила здесь, «дома».
– А сколько времени?
– Три часа ночи.
– Вы только из клуба?
– Да.
– А где Армен?
– Понимаешь, я именно поэтому к тебе и пришла... – почему-то замялась Рита, потупив взор. – Дело в том, что там... Короче, Армен в нашей комнате. Понимаешь?
– Не очень.
– Ну, чего ты не понимаешь? – у нее в голосе появилось чуть заметное раздражение. – Маленький ты, что ли? Как тебе популярнее-то объяснить?
– Он... с Жанной?
– Нет, с водителем нашим, – съязвила Рита, – расстаться не могут. – Ясно.
– Молодец, дошло наконец.
– И что делать?
– Вот я у тебя и пришла спросить – что мы с тобой делать-то будем?
– Не знаю.
Коля в растерянности сел на кровати.
Женщина сидела рядом с ним, глядя на него с улыбкой и, как ему показалось, даже с каким-то сожалением. По крайней мере, в глазах ее было что-то необычное – томное, загадочное, невысказанное.
– И ничего придумать не можешь?
Она спросила это обыденным, равнодушным тоном, но смотрела при этом на него так, что Коля вдруг почувствовал себя крайне неловко.
– Не знаю.
– Тогда я знаю.
– Что?
– Выключай свет. Я ложусь с тобой.
– Со мной? В одну постель?
Наверное, в голосе его прозвучал столь суеверный ужас, что Рита рассмеялась:
– Чего испугался? Думаешь, съем? Или ты никогда с женщиной в одной постели не лежал?
– Я женат, – зачем-то ляпнул Николай, чувствуя, что растерялся окончательно и начинает краснеть. Ситуация действительно была нелепой.
– Не бойся, я тебя у жены не забираю и жениться на себе заставлять не буду, – вдруг жестко сказала Рита и приказала:
– Выключай свет! Что мне, всю ночь здесь сидеть?
Он, сам не зная почему, послушался.
Через несколько минут, пошуршав одеждой, Рита тихо устроилась рядом.
Теперь в темноте слышалось только ее ровное тихое дыхание, но, странное дело, это дыхание не давало ему покоя куда сильнее храпа Армена.
– Спишь? – спросила она.
– Нет.
– Я тоже...
– Ты же устала.
– А ты?
– Наверное.
– Коля, – она вдруг заворочалась, и он с ужасом понял, что Рита подвигается к нему поближе, – ты знаешь, я бы хотела тебе сказать...
– Что?
Ее дыхание вдруг обожгло его плечо, и Коля чуть не вздрогнул от неожиданности.
– Обними меня, а?
Она вымолвила это, но рука ее уже легла на его грудь, поглаживая и лаская ее.
– Рита...
– Что?
– Не надо.
– Не надо? Что – не надо?
Она подвинулась еще чуть ближе к нему, и Николай почувствовал, что она дотрагивается до его бедра своим совершенно обнаженным холмиком, поросшим шелковыми щекочущими волосиками.
Его бросило в жар.
– Не надо? – снова переспросила она, и он ощутил, как ее рука поползла по его груди, опускаясь все ниже и ниже, туда, где помимо его воли природа брала свое, заставляя его плоть расти.
– Рита! – чуть ли не вскричал он, резко отодвигаясь. – Не надо нам этого делать.
– Почему?
– Почему? У меня есть жена, я ее люблю...
– Но я же говорила тебе уже, что не собираюсь ее отнимать у тебя...
– Я знаю. Но я не могу.
– Врешь, – она все-таки добралась до его плавок, слегка пожав то, что там пряталось. Точнее, сейчас это «что-то» уже не пряталось в плавках, а рвалось наружу изо всех своих могучих сил.
– Рита, перестань. Я прошу тебя. Не надо.
Коля уже не просто уговаривал ее – он буквально взмолился, испугавшись, что еще мгновение, и он не сможет выдержать этой пытки.
В отчаянии он вскочил с кровати, готовый выбежать из комнаты, спрятаться от этой женщины где угодно – ночевать на улице в конце концов.
Но в этот момент в темноте с кровати раздались какие-то странные звуки.
Николай прислушался, пытаясь понять, плачет она или смеется.
Он подошел к постели и включил свет.
Рита лежала, зарывшись головой в подушку, захлебываясь в сдавленных рыданиях, и голая спина ее вздрагивала, жалкая в своей беззащитности.
Подчиняясь странному чувству, он опустился рядом с Ритой на постель и провел по ее спине своей широкой теплой ладонью – провел так, как гладят не обнаженную женщину, а обиженного ребенка, успокаивая и жалея его.
– Рит, ну что ты? Перестань.
Она вдруг подняла заплаканное лицо от подушки и посмотрела на него злобно, с ненавистью, скривив рот в жуткой гримасе.
– Жалеешь?
– Дура.
Он ответил так спокойно, что это подействовало на Риту сильнее любого крика. Она расплакалась еще пуще, безутешнее, и Коле ничего не оставалось делать, как сидеть рядом с ней, поглаживая ее, стараясь успокоить.
– Хочешь воды?
– Нет.
– А все-таки выпей, будет легче.
– Принеси тогда вина с кухни, – Ответила она сквозь рыдания.
Когда он вернулся со стаканом холодного: вина, Рита уже успокоилась. Она лежала теперь на спине, укрытая одеялом до самого подбородка, и даже попыталась ему улыбнуться, но красные воспаленные глаза выдавали ее.
Она залпом выпила протянутое ей вино и в тот момент, когда Николай хотел забрать пустой стакан обратно, вдруг схватила его за руку:
– Коля, прости меня.
– Ну что ты в самом деле... – он даже смутился – на мужчин все же сильно действует женская слабость.
– Прости. Я дура.
– Да нет, ты просто устала.
– Я устала, но не от того, от чего ты думаешь. Я устала жить одна. Я ведь наврала тогда, в автобусе. Это я одинока, а Жанка замужем. Мне смертельно надоело жить одной, как сычу, в своей квартире, перебиваясь случайными ласками случайного ухажера. Ты меня хоть понимаешь?
– Я сам был слишком долго одинок. Так что, мне кажется, я тебя понимаю.
– Это так страшно... Ради чего я все делаю? Ради чего живу? Ради чего зарабатываю и коплю деньги? Ведь у меня даже детей нет... А у тебя есть?
– Скоро будет.
– Жена у тебя беременная?
– Да.
Она тяжело вздохнула.
– Хороший ты парень, Николай, очень хороший. Повезло ей с тобой здорово. Она это хоть понимает?
– У всех у нас есть недостатки.
– Конечно... Ладно, прости.
– Рита, это ты меня прости.
– А тебя-то за что?
– Ты – хорошая женщина. Я это чувствую. Ты... Ты не расстраивайся. Ты еще обязательно встретишь...
– Своего?
– Пусть своего. Я хотел сказать – ты обязательно найдешь смысл жизни. Понимаешь?
– Ладно, хорош рассуждать, – она со вздохом повернулась к нему спиной. – Выключай свет и давай спать. Завтра день тяжелый...

* * *

Судя по ее ровному дыханию, уснула она быстро, а Николай еще долго ворочался на своей половине кровати, не в силах побороть бессонницу.
Мысли о Наташке, безотчетная тревога за ее здоровье, мечты о скором рождении дочери нахлынули на него, отогнав сон, заставляя его чуть ли не выть от своего одиночества в этой далекой прекрасной Италии.
Ему уже не был интересен его репортаж.
Его больше не занимали механизмы зарабатывания денег рыночными спекулянтами.
Ему было теперь наплевать на качество закупаемого в Италии товара.
Он хотел одного – быстрее вернуться домой...

IV

Самойленко вернулся домой вовремя – дочь родилась спустя неделю после его приезда. При росте сорок девять сантиметров она весила три восемьсот – лучшего и желать не стоило, как объяснили ему в роддоме.
Коля с радостью окунулся в заботы молодого отца, страшно жалея теперь о том, что поддался на суеверные причитания Наташки и не привез из Италии дочке одежду, коляску, погремушки.
Зато перед самой выпиской Наташи и Лены, как назвали они дочурку, из роддома, хлопоча ночью на кухне (он умел печь замечательные торты, а вдохновение на кулинарной ниве приходило почему-то именно ночью) и ожидая, когда пропечется очередной корж, он вдруг с улыбкой осознал, что последние хлопотные дни прошли именно так, как представлял он себе в мечтах.
Была и бессонная ночь под стенами роддома. И тревожное ожидание. И безмерное счастье вдруг объявленного отцовства.
Была обязательная «замочка» дочери на телевидении со своими коллегами и не менее обязательная «проставка» в «Черном аисте», в Доме печати для ребят, которые работали вместе с Наташей до ее декрета.
Был экстренный ремонт в квартире и бешеная гонка по магазинам вместе с Наташиной мамой – закупка всего того, без чего не может обойтись маленький человечек.
Были визиты в роддом по два раза на день и огромные пакеты продуктов, которые Наташа, к единственному в эти дни огорчению Николая, не успевала съедать, и Коля регулярно выговаривал ей за это, пугая ее отсутствием молока.
Он был так занят и так счастлив, что взял отпуск за свой счет, пообещав руководству выйти через две недели и за рекордно короткий срок смонтировать первую передачу.
Просто сейчас, с рождением дочери, цикл передач «Деньги», которым он жил и грезил все это время, отошел на второй план, оставив в центре его внимания лишь крохотное, только что родившееся существо и любимую женщину, которая сделала его самым счастливым на свете отцом...


Часть четвертая
Откуда грозит смерть

I

Цикл передач «Деньги» стал на белорусском телевидении настоящей сенсацией.
Самойленко сумел привлечь к работе молодых толковых и амбициозных журналистов. Это было новое поколение – эрудированное, подкованное в экономике, свободное от шор самоцензуры. Ребята имели обширные связи всюду, от кабинета министров до владельцев ночных клубов и дискотек.
У них получалось все.
Например, Лариса Тимошик, худенькая и хрупкая девчонка-оператор, которая сама пришла в его команду и на которую нельзя было смотреть без жалости, когда она тянула на своем плече огромную и тяжелую бетакамовскую телекамеру, изобрела способ проникновения и съемок в казино, элитных ресторанах и барах.
Она приходила к главному менеджеру заведения и, закинув ногу на ногу, начинала разговор издалека: например, о том, насколько отстало белорусское телевидение от своего российского брата, как оно неинтересно и шаблонно, как слабо развита на нем коммерция и реклама.
На этом месте она обычно закидывала наживку, что, мол, не все даже решают деньги – что-то можно было бы снимать и бесплатно, лишь бы это «что-то» было интересно зрителю.
Потом она плавно переходила к экономическому кризису, но по-своему расставляла акценты. Она убеждала собеседника, что кризис, постоянная нехватка средств подрывают не только телевидение, но и все виды бизнеса.
– Вот у вас, например, за последние полгода на сколько процентов упала посещаемость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31