А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Маркус почувствовал, как тяжелая гора мяса навалилась на него.
Он был самым сильным и массивным из четверых, но, несмотря на это, в его голосе звучали неожиданно высокие ноты. Маркуса поразило то, что в такую страшную минуту он визжал, как капризный ребенок. Тектон тащил Гарвея к пропасти, сворачивал ему шею и бил головой о камни, точно так же, как горилла разбивает кокосовый орех. И проделывал все это одновременно. Сейчас мы имеем полное право задать себе вопрос: каким образом коротконогий человечек, тело которого было измучено жизнью в рабстве, тощий, изможденный и умирающий от голода, смог победить мускулистого тектона, защищенного каменными доспехами и хорошо натренированного для рукопашного боя?
Маркус не смог дать мне вразумительного ответа на этот вопрос. Его рассказ ограничился отдельными картинами, гортанными звуками и недоступной для моего сознания сменой чувств. Но я все же осмелюсь высказать свое предположение.
Все очень просто. Тектон не убил Маркуса, потому что Маркус не мог умереть. Он выжил, потому что у него был повод для того, чтобы выжить: он хотел снова увидеть ее. Гарвей не умер в конце концов потому, что тот, кто выжил в Конго рядом с братьями Краверами и тектонами и вынес ад подземного похода, не может умереть, когда спасение так близко. Не может, и все.
Пока тектон душил его, Маркус не сводил глаз с век своего палача. «Сколько же на этой коже складок, – подумал он, – как на бархатном занавесе». Они сражались на самом краю площадки. Руки слабоумного тектона запрокинули голову Гарвея, и он увидел под собой город вверх тормашками. В любой момент враг мог сбросить его вниз.
Здесь в памяти Маркуса был пробел. Он помнил только, что руки тектона вдруг перестали его душить. Противник закрыл лицо руками, словно хотел избежать неприятного зрелища. Потом Гарвей подтолкнул тектона ногами к пропасти. Когда тот понял, что летит вниз, было уже поздно.
После яростной схватки Маркус довольно долго лежал на земле, дыша, как загнанная лошадь. В его мозгу несколько долгих секунд мелькали забавные бредовые картины. Все плыло перед глазами, и он чуть было не свалился в пропасть. Лишь по счастливой случайности Гарвей повернулся в нужном направлении и откатился к скале, а не упал в пустоту.
И тут он заметил, что его рука вымазана каким-то странным желе. Мозг, лишенный кислорода, представил ему эту массу в виде бананового пюре. Когда Маркус слизал с пальцев все до последней капли, он взглянул на тектонов, которые еще летели вниз. Тектон-горилла все еще визжал, и глазницы его были пусты. Тело оставляло за собой в воздухе след: две красные жидкие нити. Это были струйки крови, лившейся из ран на лице: Маркус вырвал у него глазные яблоки своими пальцами крысы, загнанной в тупик, а потом съел их.
Гарвей очень медленно поднялся на ноги. На площадке рядом с ним оставались два тела. Он занялся тектоном, которого ранил. Тот не двигался, и Маркус не знал, жив он или умер. На всякий случай он подкатил его к пропасти, словно сворачивал большой ковер, и сбросил вниз. Он был так изможден и физически, и морально, что у него не хватило сил повторить эту операцию с мертвым тектоном. Гарвей отошел от обрыва и направился к ходу, через который они попали на площадку. Подойдя поближе, он позвал:
– Уильям! Уильям!
Никакого ответа. Возможно, Уильям все еще бежал, и будет бежать еще долго, не останавливаясь и не глядя назад. Это создавало определенные проблемы. Но сейчас они его не касались. И в этот момент Маркус не хотел о них думать.
Потом он снова посмотрел в пропасть. Тела продолжали лететь вниз в этом почти бесконечном воздушном пространстве, словно соревновались друг с другом в этой мрачной гонке агонии и смерти. Город безмятежно лежал в глубине, не обеспокоясь о судьбе своих жителей. Предположим, что тела не разлетятся на куски при падении; тектоны пошлют наверх отряд, но солдаты появятся на площадке не раньше чем через несколько дней или даже недель. Постепенно и словно против желания в голове Маркуса возникла мысль о том, что он может позволить себе отдых. Он растянулся на камнях, голый, не сводя глаз с четвертого тектона. Это существо даже после смерти внушало ему страх.
Гарвей почувствовал неимоверную тяжесть, словно удерживал на своих плечах всю эту каменную громаду, отделяющую его от поверхности земли. Но он был свободным человеком.
Спи, Маркус Гарвей, спи.

23

Маркус мог быть абсолютно уверен в том, что он первый человек, который видел это странное место. Печальный оранжевый свет заливал всю площадку, погружая подземный мир в мертвенный покой. Невозможно было понять, сколько времени он спал: несколько часов или несколько минут.
Пошел дождь. Он словно ждал пробуждения Гарвея, чтобы пролиться над городом тектонов. С облаков подземного небосвода срывались тяжелые желтоватые капли, которые яростно хлестали долину, словно маленькие жидкие метеориты. Капли смачивали камни площадки и попадали в открытый рот мертвого тектона, труп которого уже закоченел. Они отскакивали от его доспехов с металлическим звуком: дзинь-дзинь-дзинь. Маркус не прятался от дождя и через несколько минут весь промок. Но это его только обрадовало, потому что его организм был полностью обезвожен, как у людей, выдержавших схватку не на жизнь, а на смерть. Гарвей встал на колени и открыл рот, пытаясь поймать все капли жидкости, которые способны были впитать поры его тела.
Ему почудилось на миг, что дождь смывал с него боль, словно налипшую грязь. Уже давно он не чувствовал себя таким бодрым и сильным. Даже бесчисленные царапины, испещрявшие его кожу, становились короче и уже, затягиваясь на глазах. Вода, падавшая с подземного неба, казалась волшебной мазью фей.
Вода? Маркус подставил свои ладони под дождь и внимательно рассмотрел капли. Они не растекались. Это желтое вещество напомнило ему другое, хорошо ему знакомое: золото, которое они добывали на прииске.
В мире тектонов шел золотой дождь. Когда Маркус понял это, он выплюнул всю жидкость, попавшую ему в рот. Золотой дождь! Но удивление быстро сменилось практическим расчетом. Добыча золота на прииске не принесла ему никакой выгоды. Зачем тогда было терять время под золотым дождем? Он одним прыжком подскочил к рюкзакам-скорлупам и вытряс их содержимое на площадку. Теперь Гарвей мог разглядеть груз, не боясь быть застигнутым врасплох.
Его пальцы не обманули его. «Сколько всякой чепухи», – подумал Маркус. В одной из скорлуп лежали три крупных предмета: бивень слоненка, маленькое каучуковое дерево с корнями и камень размером с ядро пушки на пиратском корабле. На лице Гарвея невольно возникла гримаса отвращения. И из-за этой ерунды он чуть не погиб! Ради этого тектоны готовы были напасть на весь мир! Только для того, чтобы унести с собой зуб животного, какое-то растение и камень!
Он продолжил поиски и во втором рюкзаке среди ненужного хлама нашел настоящее сокровище в виде банок с мясными консервами и персиковым компотом. Кроме того, Маркус обнаружил несколько пуль. Потом он подошел к трупу тектона и снял с него его защитную одежду, которая подгонялась по фигуре при помощи хитроумных пряжек на спине. Под этими доспехами на тектоне было некое подобие стеганой пижамы-комбинезона. Гарвей решил надеть только защитную тунику, но каменные чешуйки больно царапали кожу. В конце концов он убедил себя в том, что тектоны не зря поддевали под кольчугу нижнее белье, и раздел труп догола.
Да, это действительно оказалась хорошая идея. Пижама согревала его и защищала кожу от колючих камешков, из которых тектоны складывали мозаику своих доспехов. На внутренней стороне кольчуги, под мышками, были пришиты небольшие кожаные мешочки наподобие боковых карманов. Оттуда Маркус вытащил, восторженно воскликнув «О-о!», второй револьвер. Наверное, тектон утащил эту игрушку просто на память, не подозревая о смертоносной силе, которой она обладала.
Гарвей положил в мешочки на боках оба револьвера и пули, земляные орехи и консервные банки и сделал несколько шагов. Поначалу он чувствовал себя как католический священник или даже как одна из тех модниц восемнадцатого века, что носили широкие юбки на каркасах. Однако потом заключил, что если тектоны носили эти странные сутаны, то на это была какая-то причина. Он снял с мертвеца сапоги и внимательно их изучил. Подземные жители снабдили свою обувь хитроумной прокладкой изо мха, который мог расти внутри нее и мягко пружинил при ходьбе. Гарвей осторожно вставил ногу в левый сапог. О господи! Какое счастье – снова обуться после стольких дней хождения босиком!
Он подошел к краю площадки и бросил последний взгляд на подземный город. Вряд ли в мире могло быть что-то более величественное и одновременно более страшное. Бесконечные проспекты. Безукоризненные небоскребы. И к тому же золотой дождь. «Но золотой дождь не сделал тектонов счастливее, – подумал Маркус, – они стали лишь более алчными». Он увидел и трех тектонов, которых сбросил в пропасть. Они все еще летели вниз.
Вначале доспехи казались Маркусу дополнительным бременем, но, надо признаться, он очень быстро к ним привык. Ему пришлось научиться двигаться так, как будто он одновременно ехал на велосипеде и греб на лодке, потому что для передвижения в таком облачении требовались усилия локтей и коленей. Итак, неудобство, которое он испытывал поначалу, исчезло, и Гарвей начал восторгаться этим изобретением.
Одежда была прочной и одновременно невероятно гибкой, очень легкой по сравнению с железными доспехами и надежнее, чем любая кожаная вещь. Движение в туннеле в этом панцире, как оказалось, могло даже доставлять удовольствие. Союз Маркуса и его туники постоянно креп во время его путешествия. И… раз, и… два, и… раз, два… – двигал он локтями; левой-правой, левой-правой – отталкивался коленями. Подвесные кожаные карманы свисали вниз и не стесняли его движений. И… раз, и… два, и… раз, два…; левой-правой, левой-правой… Гарвей привязал фонарь себе на затылок: в нем оставалось только два светляка одинакового размера. Мягкий мешок обхватывал его шею, точно светящееся ярмо. Тем лучше: с каждой стороны оказывалось по одному светляку, которые освещали путь на несколько метров вперед. И… раз, и… два, и… раз, два…; левой-правой, левой-правой… Вперед, Маркус Гарвей, вперед! Возвращайся в свой мир! Не останавливайся!
Наша жизнь подчас меняет свой темп. Обратный путь длился всего один миг. Благодаря тунике и той силе, которую дает человеку свобода, Маркус стремительно приближался к цели. Его беспокоил только Уильям. Очутившись возле стены, в которой было несколько ходов, Гарвей позвал его:
– Уильям!
Потом он засунул голову в каждое из отверстий поочередно:
– Уильям! Уильям! Уильям!
Никакого ответа.
Маркус не знал, что и думать. С одной стороны, он радовался тому, что Уильяма рядом с ним не было, а с другой – хотелось знать, куда тот подевался. Что задумал этот Кравер?
Дойдя до Девичьего моря, Маркус снова стал кричать:
– Уи-и-и-илья-а-а-а-ам!
Никогда еще человеческий голос не звучал так одиноко. Вокруг был только мрак пещеры, стен которой не дано увидеть глазу; огромное пустое пространство, населенное миллионами мертвых моллюсков.
Его голос разнесся по этим унылым полям далеко-далеко, унесенный ветерком, который был таким легким, что не сопротивлялся звукам и не растворял их в себе. Зов обволакивал колонны и растекался по бескрайнему ковру окаменевших рачков.
– Уи-и-и-илья-а-а-а-ам!
Маркус присел на корточки. По дороге к городу тектонов они прошли по этой тропинке. Это был единственный путь, по которому можно было пересечь равнину, покрытую створками ракушек, острыми, как кинжалы. След отряда еще сохранился на дорожке. В отдельных местах, где почва была более мягкой, можно было различить следы босых ног Уильяма и Ричарда. Но только в одну сторону. Ни одного следа босой ноги человека, который бы двигался в обратном направлении.
Маркус следовал строжайшей дисциплине, которую установил для себя сам. Два кусочка консервированного мяса, половинка персика и глоток компота в день. На ночлег он устраивался у подножия первой попавшейся колонны. Ветер теперь беспокоил его гораздо меньше, чем по дороге к городу тектонов, благодаря широкой тунике. Он втягивал руки в рукава и погружал голову в вырез ворота, потом затягивал шнурок, проходивший по нижнему краю одежды, и оказывался в некоем подобии спального мешка. Всему этому Маркус научился, наблюдая за подземными жителями.
Однажды его разбудил какой-то странный невнятный звук. Гарвей не мог даже сказать, что он напоминал: рев гиппопотама или шипение змеи. В конце концов он расслышал:
– Ма-а-ар… к-у-у-ус…
Эхо играло осколками его имени:
– ус!.. ус!.. ус!
Зов повторялся снова и снова. Это происходило неожиданно, когда Гарвей начинал дремать. Он мгновенно просыпался в холодном поту и целился в темноту из двух револьверов сразу.
– Уильям? – спрашивал он, не опуская оружия.
Но за пределами небольшого круга, очерченного тусклым зеленым светом фонаря, ничего не было видно.
Существовали ли эти голоса на самом деле? Гарвей не был уверен в этом. Может, он их придумал, а возможно, они ему приснились. В немом подземном мире стиралась граница между бредом и сном.
Чтобы не обращать внимания на слуховые галлюцинации, Маркус решил продумать план своих действий после выхода на поверхность земли. Но стратега из него не получилось, мысли путались. Он был один, а на поляне остались три тектона. Как ему с ними справиться?
Гарвею удавалось немного отвлечься только тогда, когда он начинал мастерить новую рукоятку для револьвера. Во время передышек, перед сном, он принимался искать подходящие по форме окаменелости, освещая фонарем пол пещеры. Казалось, они вросли в землю, а сверху были залиты цементом. Ему приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы вытащить их. Потом он обрабатывал находки, подобно первобытному человеку, изготовлявшему кремневые орудия труда. Найти подходящий для рукоятки камень оказалось делом непростым, но его труды все же увенчались успехом. Самодельная рукоятка точно подошла к стволу и была достаточно узкой, чтобы пальцы могли ее крепко сжимать. Маркус сделал несколько резких движений, орудуя револьвером, как настоящий бандит с Дикого Запада, и удостоверился в том, что его конструкция выдерживала любые нагрузки.
На следующий день начался подъем по извилистой тропе. Когда Маркусу хотелось спать, он забивался в одну из щелей в скалах. Фонарь он прятал в ногах, в складках туники, чтобы свет не выдал его. В нем остался всего один светляк: он сожрал своего товарища прежде, чем завершился путь на поверхность земли. Маркус подумал об Уильяме, и ему стало не по себе.
В тот день Гарвей обернулся и посмотрел назад. С высоты перевала ему показалось, что далеко внизу, где-то в Девичьем море, поблескивал огонек – крошечный зеленый пузырек на поверхности темноты. Но не прошло и минуты, как он исчез. Может быть, его преследовали тектоны?
Нет, невозможно. Они бы потратили несколько недель на организацию экспедиции и еще больше времени на то, чтобы подняться из города на площадку, где Маркус убил четырех подземных жителей.
– Уильям! – крикнул он, но не получил ответа.
Может, тогда ему просто почудилось? Он никак не мог склониться в сторону какого-то одного решения, пока однажды не сказал себе: «Не будь дураком, тебе надо бояться не того, что окружает тебя сейчас, а того, что ждет наверху».
Дальнейший путь прошел без приключений. Наконец Маркус оказался в последнем туннеле, который вел в шахту. Он стал двигаться по нему, не обращая внимания на тесноту, как хорошо натренированный спортсмен: и раз, и… два, и… раз, два…; левой-правой, левой-правой… Через несколько дней в конце туннеля забрезжил свет, и Маркус пополз к нему, стараясь не шуметь.
Гарвей выглянул из отверстия, которое, кстати сказать, было очень невелико. Ему показалось, что он пролезает головой в узкую горловину свитера. Довольно долго он, немой и неподвижный, наблюдал за шахтой, превратившись во внимание и слух.
Он еще раз оценил свое положение. Где-то рядом, совсем недалеко, разгуливали тектоны. Их было трое. Но два пистолета и возможность нанести неожиданный удар давали ему необходимое преимущество. Шахта пришла в запустение. Своды были свидетелями рабского труда, ненависти и любви. Они видели страшную битву. Теперь здесь было тихо и пусто. Деревянные балки, упавшие во время взрывов, по-прежнему валялись на полу. Трупы кто-то убрал, однако других изменений Маркус не заметил. Тут и там виднелись осколки ламп, обрывки одежды и непонятно как попавшие сюда странные предметы, шахта как будто превратилась в свалку хлама и мусора.
Маркус не мог решить, как ему действовать. Если тектоны остались на поляне, значит, они были очень близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47