– Да, – мрачно кивнул партнер. – Она тикала.
– Что она делала, сэр?!
– Сержант, – Чарлз Дрейк положил карандаш, – вы знали мистера Хея? Я задаю вам вопрос не для того, чтобы уйти от ответа; наоборот, я хочу подчеркнуть важность сказанного. Мистера Хея считали шутником. Я начисто лишен так называемого чувства юмора. Замечу, я прекрасно без него обхожусь! А вот мистер Хей обладал данным чувством. Одна дама называла его «мальчиком-переростком»! – Лицо Дрейка передернуло гримасой отвращения. – На том и кончим.
– Молодой Чарлз! – резко осадил его мистер Роджерс. – Еще не все!
Услышав внушение, Чарлз Дрейк спохватился:
– Как бы там ни было… мисс Роулингз, моя секретарша, взяла коробки, собираясь положить их в ячейку мистера Хея. Одна из коробок вдруг затикала: тик-так… Мисс Роулингз чуть не выронила ее. Бедняжка решила, будто у нее в руках бомба. Мистер Хей очень развеселился. Он заявил что-то вроде: «Наверное, у одних часов – всего их там четыре штуки – еще не кончился завод. Странно! Они должны были давно остановиться».
– Не припомните, в какой они были коробке?
– Припомню. Часы лежали в коробке, надписанной именем Денниса Блайстоуна.
– Спасибо, сэр. Продолжайте!
– Повторяю, это произошло в субботу, девятого. А в понедельник эксперт вернул мне флягу с элем. Я позвонил мистеру Хею и спросил, что мне с ней делать. Во вторник, то есть вчера, в день убийства, мистер Хей мне перезвонил и попросил принести флягу ему домой. Так я и поступил; я был у него в квартире около шести вечера.
– Дальше, сэр!
– Он сказал, что задумал «грандиозный розыгрыш», но не объяснил, в чем розыгрыш заключается. Хей был в наихудшем настроении или, если предпочитаете, в наилучшем. Когда я пришел к нему, он переодевался к ужину и уже успел выпить рюмку-другую. Хей открыл мне дверь, стоя в брюках от смокинга и жилетке; в одной руке он держал шейкер для коктейлей, в другой – кавалерийскую саблю. Да, кавалерийскую саблю! Он размахивал ею, делал выпады в воздухе, как будто сражался на дуэли с невидимым противником.
Я сказал, что принес флягу. Он велел мне отнести ее на кухню. Я умолял его, ради всего святого, быть с ней поосторожнее и спросил, не хочет ли он кого-нибудь отравить. Он ответил, что как раз думал об этом. Чтобы убедиться, что никто по ошибке не выпьет содержимое бутылки, я взял лист бумаги и написал: «Яд. Не пить!» – и поставил бутылку на видное место – на полке в буфетной, а листок прикрепил резинкой к горлышку.
Закончив писать, Поллард покачал головой. Флягу во что бы то ни стало нужно найти! Оказывается, вчера вечером у самого Феликса Хея имелось в наличии десять гран атропина! Конечно, это был не чистый атропин, а растворенный в эле Юкшоу. Но тем не менее…
– Так вы говорите, что пришли к нему около шести?
– Да.
– А потом?
– Я спросил, зачем ему так срочно понадобился эль. Он ответил… за точность не ручаюсь, но приблизительно так: «Сегодня я устраиваю небольшой прием; хочу показать эль моим гостям». Хей как раз одевался в спальне и кричал мне оттуда.
– Он говорил что-нибудь еще о приеме?
– Нет. Да и с чего бы? После того как Хей оделся, мы вместе вышли из квартиры. Он сказал, что отправляется поужинать, затем идет в мюзик-холл, а вернуться рассчитывает к одиннадцати. Извините, сержант, но это все, что я могу вам сообщить.
– И больше ничего, сэр? Абсолютно ничего? Вы понимаете, насколько это важно? Может быть, он говорил о том, кто придет к нему в гости…
Дрейк сурово сдвинул брови:
– Ладно. Вы, так или иначе, все узнаете. Когда, спускаясь вниз, мы проходили мимо помещения Англо-египетской импортной компании (кстати, вы знаете ее владельца, мистера Бернарда Шумана?), мы встретили одного из помощников Шумана; он шел домой. Он египтянин; не могу вспомнить, как его зовут. Не стану скрывать, он мне не нравится. Выпученные глаза, зубы торчком и набриолиненные волосы. Хей спросил его, на месте ли мистер Шуман. Египтянин ответил, что мистера Шумана весь день не было на работе, якобы он (если я верно запомнил) принимает каких-то иногородних друзей.
– А мистер Хей?
– Ответил, что вечером он рассчитывает увидеть мистера Шумана у себя. – Последнюю фразу Чарлз Дрейк произнес, в упор глядя на сержанта. – Слово «рассчитывает» он подчеркнул. Вот и все.
– Так уж и все, сэр?
– А что?
– Например, когда вы спускались по лестнице, не встретили ли вы сторожа? Говорил ли с ним мистер Хей? Сторож – пожилой человечек по имени Тимоти Риордан.
Всем своим видом Дрейк демонстрировал холодное негодование и еще более холодное желание помочь.
– Я что, опускаю важные сведения, молодой человек? Да, сторожа мы встретили. По крайней мере, – осторожно уточнил он, – я имею основания полагать, что это был сторож. У него была тряпка в руках. Хей попросил его подняться к нему в квартиру и прибраться там.
– И сторож поднялся?
– Не могу сказать. Но пошел он наверх.
– Скажите, сэр, сторож был пьян?
Дрейк пришел в такое замешательство, что даже его мышиные волосы, казалось, поднялись дыбом, но тем не менее ответил:
– Я ничего подобного не заметил. Мм… Сторож что-то говорил о книге, которую он вроде бы дал Хею на время. Спрашивал, прочел ли ее Хей. Я говорю вам это потому, что он, наверное, уже рассказал все то же самое; не желаю, чтобы меня обвинили в сокрытии «важных сведений». Хей ничего ему не ответил.
– Книга, сэр? Какая книга? О книге он ничего не говорил…
– Понятия не имею. Полагаю, какая-нибудь непристойная.
Поллард задумался.
– И последнее, сэр. Будьте любезны, расскажите о краже, которая имела место в вашей конторе вчера ночью.
– Ага, так-то лучше. Итак, кража произошла в двенадцать тридцать. В половине первого ночной сторож, Бизли, позвонил мне домой – вернее, в дом моего отца. Я встал, подошел к телефону, а потом разбудил отца. Бизли видел, как кто-то вылезал из окна заднего кабинета и спускался по пожарной лестнице.
– В двенадцать тридцать, – задумчиво повторил Поллард.
– Бизли погнался за вором, но не догнал его. Потом он поднялся в контору. Все оставалось на своих местах, кроме большой ячейки, на которой была написана фамилия Хей. Она в числе других стояла на стеллаже. Ячейка была взломана и валялась на полу. Я немедленно оделся и приехал сюда. Все пять коробок пропали… – Полларду показалось, что из-за пенсне глаза Дрейка немного косят. – Раньше, – продолжал мистер Дрейк, – я даже не задумывался, насколько легко обокрасть контору вроде нашей. Окнам двести лет. Поддеть ножом шпингалет просто… все равно как отрезать кусок сыра. Но зачем грабить адвокатскую контору? Все ценные документы – я имею в виду такие, на которые может покушаться взломщик, – заперты в сейфе, а он остался неприкосновенным. – Дрейк поспешно обернулся к мистеру Роджерсу. – Кстати… надеюсь, сейф не взломан? Не важно. Разумеется, у меня есть кое-какие соображения… Но расследование – ваше дело. Вы, наверное, хотите осмотреть место преступления? – Он встал.
Поллард тоже поднялся. Но смотрел он не на сутулого адвоката, лупоглазого, как лягушка, а прямо перед собой, пытаясь разобраться во всех несуразностях дела. Дело начинало приобретать ясность. И у него была не просто версия: Поллард понимал, что располагает фактами.
Феликс Хей действительно созвал «сходку», желая поиздеваться над приглашенными. Он собирался выставить на стол отравленную флягу эля. И намерен был объявить, что у него есть улики против каждого из них – улики, которые могут привести гостей в тюрьму или на виселицу. Улики запечатаны в пяти коробках, а коробки вскроют, если на его жизнь произойдет покушение.
Но кое-кто, располагавший запасом атропина, успел подготовиться. Злоумышленник отравил коктейли. Возможно, яд в напитки влил один из троих гостей; возможно, это сделал неуловимый Фергюсон или совершенно загадочная Джудит Адамс, чье имя сержант услышал впервые.
Потом злоумышленник заколол Хея зонтиком-шпагой. Оставив потерявших сознание гостей за столом, убийца (мужчина или женщина) незамеченным вышел на Грейт-Рассел-стрит. Преступник поспешил в «Грейз Инн», расположенный неподалеку, вломился в контору поверенных и унес проклятые коробки. Разумеется, он взял все пять. Если бы убийца украл только одну коробку, на которой было написано его имя, он выдал бы себя. Остальные он унес в целях самозащиты.
А потом? Поллард с трудом удержался, чтобы не присвистнуть. До чего все просто! И главная улика – четверо часов.
В коробку, на которой было написано «Деннис Блайстоун», Хей положил часы – четыре штуки. И, если только не имело место совпадение – но такое маловероятно! – часы те самые, которые нашли в карманах Блайстоуна в ночь убийства. Следовательно, Марша солгала, заявив, что сэр Деннис сам взял их дома, отправляясь в гости к Хею. Наоборот, часы Блайстоуну подкинул убийца, пока Блайстоун находился в отключке.
Действия убийцы начинали приобретать смысл. После взлома адвокатской конторы он вернулся на Грейт-Рассел-стрит с содержимым коробок. Четверо часов, найденных в коробке с надписью «Блайстоун», он рассовывает по карманам Блайстоуна. Детали будильника, найденные в коробке с надписью «Шуман», положил в карман Шуману. Негашеную известь и фосфор (непонятную улику против миссис Синклер) подбросил в ее сумочку. Скорее всего, предусмотрительный Хей написал письмо, в котором разъяснял значение сих странных предметов. Но убийца, желая, чтобы подозревали всех, не был намерен раскрывать тайну.
Теперь можно хронометрировать все действия убийцы. Согласно судебно-медицинскому отчету, Хей умер между одиннадцатью и двенадцатью часами. В течение этого времени убийца находился в здании, поскольку он подмешал яд в напитки и заколол Хея зонтиком-шпагой. Затем убийца вышел из дома и направился в «Грейз Инн», где совершил кражу со взломом; установлено, чтя кража была совершена в двенадцать тридцать. Потом убийца вернулся на Грейт-Рассел-стрит, где подбросил улики одурманенным гостям, и произошло это, скорее всего, между двенадцатью тридцатью и часом ночи.
Следовательно, ключевой фигурой в деле является Марша Блайстоун!
Сержант Поллард торопливо выстроил в уме цепочку доказательств; он был поражен той простотой, с которой распутывался клубок. По ее же собственному признанию, Марша Блайстоун ждала у дома больше часа, то есть она находилась там между двенадцатью и часом ночи. За это время убийца успел выйти наружу, когда направлялся в «Грейз Инн», и, совершив кражу, вернуться обратно. Существует лишь один способ выйти из здания – через парадную дверь. Как уже было установлено, через окно вылезти невозможно, а дверь черного хода заперта изнутри на задвижку и на цепочку. Следовательно, убийца просто не мог не воспользоваться парадной дверью. И Марша Блайстоун непременно должна была его увидеть.
Девушка солгала – как солгала и про часы. Охваченному волнением Полларду очень захотелось поскорее допросить Маршу Блайстоун – вернее, задать ей всего один вопрос. Он не знал, что в том нет необходимости. Он не знал, что сэр Генри Мерривейл, сидящий в полицейской машине у дома на Грейт-Рассел-стрит, уже задал девушке тот же самый вопрос, смерив ее сердитым взглядом.
Глава 9
ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
– Я видела убийцу?! – повторила Марша Блайстоун, удивленно глядя на Г. М. – Да что вы! Откровенно говоря, я понятия не имею, о чем вы говорите!
Судя по виду старшего инспектора, тот тоже не понимал, что имеет в виду Г. М. Однако, будучи скрытным по природе, он удержался от вопросов.
– Ах, Мастерс, сын мой, – печально заметил Г. М. в ответ на его взгляд. – Ты ведь не знаешь о краже со взломом, а я знаю. Старик Дрейк все мне рассказал.
На голову Г. М. нахлобучил древний цилиндр и сдвинул его вперед, на самые брови. Исподлобья он сердито озирал Грейт-Рассел-стрит. Бросил взгляд на дом, в котором умер Феликс Хей. А потом поведал своим спутникам об ограблении, сопровождая рассказ выразительными комментариями.
– Понимаете, что произошло? – с затаенной надеждой спросил он. – Убийца подмешал наркотик в напитки и заколол Хея. Потом вышел, взломал контору Дрейка, вернулся с добычей и рассовал содержимое коробок по карманам гостей. Закрома Дрейка были взломаны в двенадцать тридцать. Я проверял. Итак, – повторил Г. М., – кто входил в дом или выходил из него за указанное время? Я больше чем уверен, что это был убийца!
Мысль была свежей, настолько свежей, что Мастерс моментально забыл про девушку.
– Если бы убийца просто уничтожил коробки с уликами, я его понял бы, – заявил старший инспектор. – Но зачем ему приносить… ммм… все эти безделушки назад и рассовывать их по карманам жертв? Зачем?
Казалось, Г. М прислушивается к жужжанию невидимой мухи.
– Не знаю, сынок. Просто так вышло, и все. Иначе и быть не могло. Все найденные безделушки вещицы древние. Детали будильника заржавели, фосфор выдохся, часы давным-давно остановились. Провалиться мне на месте, уж не думаешь ли ты, будто миссис Синклер, Блайстоун или Шуман постоянно таскают при себе такие сувенирчики?
– Нет, вряд ли…
– Именно поэтому они так разволновались, когда пришли в себя и обнаружили их у себя в карманах. Блайстоун и миссис Синклер пытались выкрутиться; они сочинили сказочки, которые и ребенка бы не обманули, если, конечно, то, что ты мне пересказал, верно. Негашеную известь и фосфор используют для того, чтобы смывать краску! Это не просто ложь, это вопиющая и потрясающая наглость! Неужели она действительно думает, будто кто-нибудь ей поверит? Шуман поступил умнее. Он хотя бы признался в том, что не имеет привычки таскать с собой детали от будильника; должно быть, сказал, что кто-то подбросил их ему в карман, пока он находился без сознания.
Мастерс задумался.
– Отлично, сэр. Раз вы так считаете, – буркнул он. – Но мне все же непонятно зачем?! Зачем убийца пошел на огромный риск, вернувшись в дом? Конечно, если он хотел возложить вину на кого-то другого, так сказать, рассеять подозрение…
– Сдается мне, – заявил Г. М., – шаг неглупый. По правде говоря, я сам с ходу и не придумаю ничего лучше. А еще он набросил тень на других и заставил их молчать о некоторых вещах, по поводу которых вопиет их совесть. Но здесь кроется что-то еще, сынок. Понимаешь, о чем я?
– Прекрасно понимаю. Если подтвердятся наши подозрения, троих гостей можно исключить… ну, почти. Если бы убийцей была миссис Синклер, или сэр Деннис, или Шуман – в общем, кто-то из них, – вряд ли он или она подбросили бы такие серьезные улики наряду с другими себе в карман!
– Неужели улики настолько серьезные?
Мастерс пытливо сдвинул брови.
– Повторяю, неужели улики настолько серьезные? – спросил Г. М. – Ты пораскинь мозгами. Тебе досталось очень интересное дело, сынок; а в центре находится очень ловкий и скользкий убийца. Вспомни Исава и ничего не принимай на веру, иначе покатишься по наклонной. А пока… – Он круто повернулся всем корпусом и посмотрел на Маршу. – Почему бы не сказать нам правду?
Она подняла глаза, смерила его спокойным взглядом и тихо ответила:
– А я и говорю правду. Вчера ночью я действительно ждала на улице больше часа. Но из парадной двери никто не выходил. Понимаете, никто! Готова поклясться чем угодно. Или, если хотите, арестуйте меня.
Все смолкли. Г. М., который, казалось, собирался вспылить, загрустил и почесал нос. Мастерс не сводил с обоих подозрительного взгляда.
– Предупреждаю, мисс! – заговорил он. – Преступник просто обязан был выйти через парадную дверь. В здании имеется черный ход, но нам стало известно, что он был заперт изнутри на задвижку и на цепочку…
– А как же Фергюсон? – негромко вмешался доктор Сандерс. – Он-то выбрался и не через парадную, и не через заднюю дверь. Мы заходим в тупик, так как все версии возвращают нас к Фергюсону. Фергюсоном можно проверять любую версию, как кислотой. Но доказать ничего невозможно, пока вы его не найдете; и, если позволите высказать мое мнение, не мешало бы прежде всего разыскать его.
Мастерс, вылезший из машины, собрался уже сурово отчитать доктора, но тут вмешался Г. М.:
– Ну-ну, сынок! Не горячись. А ведь он прав. Я сам считаю своим святым долгом взять подлеца Фергюсона за шиворот. Потому что, если девица нас не обманывает, мне только что открылись весьма интересные возможности. И все-таки кое-что мы можем проверить. – Он подмигнул Марше. – Вы ведь обманули нас, сказав, что вчера ваш отец ушел из дому с четырьмя часами – будто бы он взял их с собой к Хею. Ну-ка, признавайтесь!
Марша скрестила руки на груди.
– А что будет, если я не отвечу? Вы отправите меня в тюрьму? Ну и пожалуйста! Отправляйте.
– Подумать только! – воскликнул Г. М. – В жизни не видел, чтобы такая толпа народу жаждала попасть за решетку! Да кто вас собирается арестовывать? А если честно, то сейчас нет смысла геройствовать. Я только спросил у вас…
– Нет.
– Понимаете ли, – продолжал Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26