Однако, сударь, хоть я и проситель, необходимость вынуждает меня ставить условия. Мне надобно аравийское гостеприимство: пусть оно будет для вас священным, иначе отворите дверь, и я пойду на смерть. Мне нужна тайна, приют и вода. Ох, воды! - повторил он хриплым голосом.
- Кто вы такой? - спросил генерал, пораженный лихорадочной быстротой речи незнакомца.
- Вот как - "кто я такой"? Что ж, отворяйте дверь, и я уйду,- отвечал незнакомец с какою-то дьявольской усмешкой.
Маркиз во все стороны водил фонарем, чтобы осветить незнакомца, но ему удалось разглядеть только нижнюю часть его лица, и ничто не говорило в пользу того необычайного гостеприимства, которого требовал беглец: бледные щеки его подергивались, и все черты были искажены. В тени, отброшенной полями шляпы, сверкали глаза, и перед их блеском, казалось, бледнел тусклый свет фонаря. Однако генерал должен был дать ответ.
- Сударь,- сказал он,- ваши слова столь удивительны, что и вы на моем месте...
- Жизнь моя в ваших руках! - воскликнул незнакомец, перебивая хозяина, голос его был страшен.
- На два часа? - нерешительно произнес генерал.
- На два часа! - подтвердил беглец.
И вдруг в порыве отчаяния он сорвал с себя шляпу, обнажил лоб и, словно делая последнюю попытку, устремил на генерала горящие, живые глаза, взор которых проникал в самую душу. Взор этот излучал мысль и волю, вспыхивал молнией и поражал, как гром; ведь в иные минуты люди обладают необъяснимой властью.
- Проходите, и кто бы вы ни были, здесь вы в безопасности,- проговорил хозяин дома, и ему показалось, что он подчиняется одному из тех внутренних побуждений, в которых человек не всегда может дать себе отчет.
- Да вознаградит вас Бог!- воскликнул незнакомец, облегченно вздохнув.
- Оружие у вас есть? - спросил генерал.
Вместо ответа неизвестный проворно распахнул шубу, но не успел маркиз рассмотреть его, как он снова закутался. Оружия не было видно, и одет он был так, словно явился прямо с бала. Хоть и вскользь оглядел его недоверчивый генерал, он увидел достаточно и воскликнул:
- Черт возьми, где это вы умудрились так промокнуть, ведь погода сухая?
- Опять вопросы! - высокомерно ответил незнакомец.
Тут маркиз заметил сына и вспомнил об уроке, который только что преподал ему о том, как нерушимо надо держать данное слово; это его раздосадовало, и он в сердцах сказал:
- Ах ты, упрямец этакий! Ты все еще здесь, а не в постели?
- Я думал, что пригожусь вам в случае опасности,- ответил Гюстав.
- Ну, ступай к себе в комнату,- промолвил генерал, смягчившись от такого ответа.- А вы,- обратился он к незнакомцу,- следуйте за мной!
Они замолчали, как два игрока, не доверяющие друг другу. У генерала появились какие- то мрачные предчувствия. Присутствие незнакомца тяготило его, как дурной сон; но, верный своему слову, он провел его по коридорам и по лестницам в большую комнату, расположенную на третьем этаже, как раз над гостиной. Эта нежилая комната зимой служила сушильней и не сообщалась с другими покоями; ее выцветшие стены украшало лишь никуда не годное зеркало, забытое на камине прежними владельцами, да большое трюмо, для которого не нашлось места, когда размещали мебель маркиза; оно было на время поставлено тут против камина. Пол в этой огромной мансарде никогда не подметался, здесь стоял ледяной холод и не было никакой обстановки, кроме двух стульев с продранными соломенными сиденьями. Генерал поставил фонарь на камин и обратился к неизвестному:
- Эта пустая мансарда будет вашим убежищем,- тут всего безопаснее. Я дал вам слово, что сохраню тайну, поэтому разрешите мне вас запереть.
Незнакомец склонил голову в знак согласия.
- Я просил лишь приюта, тайны и воды,- заметил он.
- Воду я сейчас принесу,- ответил маркиз и, тщательно заперев дверь, ощупью спустилея в зал, чтобы взять свечу и пойти в буфетную за графином.
- Что случилось?- с живостью спросила маркиза у мужа.
- Ничего, дорогая,- холодно ответил он.
- Но ведь мы хорошо слышали, что вы кого-то провели наверх...
- Елена,- сказал генерал, глядя на дочь, которая вскинула на него глаза,- знайте, что честь вашего отца зависит от вашей выдержки. Вы ничего не слышали.
Девушка в ответ выразительно кивнула головой. Маркиза была озадачена и уязвлена тем, что муж косвенным образом велел ей замолчать. Генерал пошел за графином и стаканом и вернулся в комнату, где был заперт его пленник; незнакомец стоял возле камина, прислонившись к стене, с непокрытой головой; шляпу он бросил на стул. Он, вероятно, не ожидал, что его увидят при таком ярком освещении; когда его взгляд встретился с пронизывающим взглядом генерала, на его лице появилось угрюмое выражение; но он тотчас же смягчился и, любезно улыбнувшись, поблагодарил своего покровителя. Генерал поставил стакан и графин с водой на камин, и неизвестный, еще раз бросив на него горящий взгляд, прервал молчание.
- Сударь,- тихо сказал он, и голос его уже не прерывали спазмы, хотя он все еще выдавал внутреннее волнение,- я, конечно, кажусь вам странным. Извините меня за причуды, но они вызваны необходимостью. Если вы останетесь здесь, то я прошу вас, не смотрите на меня, когда я стану пить.
Маркиза раздражало, что он вынужден все время по виноваться человеку, который не нравится ему, и он резко повернулся к нему спиной. Незнакомец выхватил из кармана белый носовой платок, обернул им правую руку; затем взял графин и залпом выпил всю воду. Маркиз, вовсе не помышляя нарушить свое безмолвное обещание, нечаянно взглянул в трюмо; благодаря расположению зеркал он отлично увидел незнакомца и заметил, что платок сразу стал красным, потому что беглец прикоснулся к нему окровавленными руками.
- А, вы посмотрели на меня! - воскликнул незнакомец, когда, выпив воду и запахнувшись в шубу, он опасливо взглянул на генерала.- Я погиб! Они идут, вот они!
- Я ничего не слышу,- сказал генерал.
- Вам нет нужды, как мне, прислушиваться.
- Вы в крови, уж не дрались ли вы на дуэли? - спросил генерал, встревоженный цветом пятен, которые расползлись по одежде его гостя.
- Вот именно, на дуэли,- подтвердил незнакомец, и его губы тронула желчная усмешка.
В этот миг издали послышался топот копыт: несколько лошадей неслись галопом; но звуки эти были слабы, как первые проблески зари. Привычное ухо генерала уловило, что скачут вымуштрованные кавалерийские лошади.
- Это жандармы,- произнес он.
Он взглянул на своего пленника так, словно хотел рассеять сомнения, которые, вероятно, внушил ему своей невольною нескромностью, взял свечу и спустился в гостиную. Не успел он положить ключ от верхней комнаты на камин, как топот конницы стал явственнее; она приближалась к особняку с такой быстротой, что генерал вздрогнул. И действительно, лошади остановились у подъезда. Один из всадников, обменявшись несколькими словами с товарищами, соскочил и так громко постучался, что генералу пришлось отворить дверь. Он не мог совладать с тайным волнением, увидев шесть жандармов в шапках с серебряными галунами, блестевшими при лунном свете.
- Ваша светлость,- обратился к нему бригадир,- вы не слышали, не пробежал ли сейчас к заставе человек?
- К заставе? Нет, не слышал.
- Вы никому не отпирали двери?
- Вы что же, думаете, что я всегда сам отпираю двери?
- Прошу извинить, ваше превосходительство, но мне показалось...
- Это еще что за шутки! - сердито крикнул маркиз.- Как вы смеете?..
- Не извольте гневаться, ваша светлость,- смиренно продолжал бригадир.Извините нас за старание. Мы отлично знаем, что пэр Франции не станет впускать в свой дом убийцу, но мы хотим получить некоторые сведения...
- Убийцу! - воскликнул генерал.- И кого же он?..
- Сейчас зарубили топором барона де Мони,- подхватил жандарм.- Но за убийцей снарядили погоню. Мы уверены, что он где-нибудь тут, неподалеку, и устроим облаву. Прошу прощения, ваше превосходительство.
Говоря это, жандарм уже вскочил на лошадь и, к счастью, не мог видеть лица генерала. Бригадир привык строить всевозможные предположения, и, взгляни он на это открытое лицо, где так ясно отражались все движения души, он мог бы что-нибудь заподозрить.
- А кто убийца, известно?- спросил генерал.
- Нет,- отвечал всадник.- В конторке были банковые билеты и золото, но они не тронуты.
- Значит, это месть,- заметил генерал.
- Да что вы - старику-то? Нет, грабителю просто помешали.
И жандарм поскакал вдогонку за своими спутниками, которые были уже далеко. Генерал не мог опомниться, и это вполне понятно. Вскоре он услышал, что возвращаются его слуги; они о чем-то с жаром рассуждали, голоса их доносились с перекрестка Монтрей. Когда они пришли, генерал, которому надо было излить свой гнев, обрушился на них. От громовых раскатов его голоса содрогался весь дом. Но генерал тотчас же утих, когда камердинер, самый смелый и находчивый из его слуг, объяснил, что они опоздали потому, что у самого Монтрейя их задержали жандармы и агенты полиции, которые разыскивают какого-то убийцу. Маркиз замолчал. Слова эти напомнили ему, к чему его обязывает создавшееся нелепое положение; он сухо приказал слугам немедленно же ложиться спать, а они были до крайности удивлены, что генерал так легко поверил выдумке своего камердинера.
Но пока во дворе разыгрывались эти события, случай, как будто маловажный, изменил положение участников этой драмы. Едва маркиз вышел, как жена его, бросавшая взгляды то на ключ от мансарды, то на Елену, в конце концов наклонилась к дочери и произнесла вполголоса:
- Елена, отец оставил ключ на камине.
Девушка подняла голову и робко взглянула на мать, глаза которой загорелись от любопытства.
- Так что же, маменька? - смущенно спросила она.
- Мне бы хотелось знать, что происходит наверху. Там никто даже не шелохнется. Сходи-ка туда...
- Сходить туда? - испуганно переспросила девушка.
- Ты боишься?
- Нет, маменька, но мне послышались там мужские шаги.
- Если б я могла пойти сама, Елена, то не стала бы просить вас об этом,- высокомерно продолжала мать.- Если отец вернется и не застанет меня, он, пожалуй, спросит, где я, а вашего отсутствия он не заметит.
- Если вы мне велите, я пойду; но я потеряю уважение отца...
- Ах, вот что! - насмешливо промолвила маркиза.- Вы приняли шутку всерьез, так теперь я приказываю вам пойти и посмотреть, что делается наверху. Вот ключ, Елена!.. Отец потребовал, чтобы вы молчали о том, что сейчас происходит в доме, но он вовсе не запрещал вам заглянуть в ту комнату. Ступайте и помните, что дочь не имеет права судить свою мать.
Произнеся последние слова со всей строгостью оскорбленной матери, маркиза взяла ключ и передала его Елене; та молча встала и вышла из гостиной.
"Мать всегда сумеет добиться у него прощения; а я, я-то погублю себя в его глазах! Уж не хочет ли она, чтобы отец разлюбил меня, не хочет ли выжить меня из дому?"
Такие мысли мелькали в ее уме, пока она шла по темному коридору, в конце которого была дверь потайной комнаты. Когда она подошла к ней, в смятении мыслей ее было что-то роковое. От этих смутных размышлений хлынули через край чувства, до сих пор затаенные в ее сердце. Она, вероятно, и так уже не надеялась на счастливое будущее, в этот же страшный миг она совсем отчаялась; она дрожала, поднося ключ к замочной скважине, и ее волнение было так велико, что ей пришлось с минуту постоять, приложив руку к сердцу, будто она могла успокоить его сильные и звучные толчки. Наконец она отперла дверь. Скрип петель, по-видимому, не привлек внимания убийцы. Он был так углублен в свои мысли, что, невзирая на тонкий слух, стоял неподвижно, прислонившись к стене, словно был пригвожден к ней. Его чуть озарял светлый круг, отброшенный фонарем, и в этой полутьме он походил на сумрачные статуи рыцарей, стоящие по углам мрачных усыпальниц в готических часовнях. Капли холодного пота выступили на его смуглом высоком лбу. Удивительной отвагой дышали эти черты, искаженные страданием. Горящие, неподвижные к сухие глаза, казалось, наблюдали битву, происходящую перед ним в темноте; вихрь мятежных мыслей отражался на его лице, а твердое и решительное выражение говорило о возвышенной душе. Стан незнакомца, поза, сложение были под стать его бунтарской душе. Человек этот, полный какой-то дикой, могучей силы, пристально смотрел во мрак, словно предвидя свое будущее. Генерал, привыкший к мужественным лицам выдающихся людей, окружавших Наполеона, и занятый больше мыслью о том, что представляет собою душа этого странного гостя, не обратил внимания на его удивительную наружность; но Елена, на которую, как на всех женщин, производило сильное впечатление все внешнее, была потрясена игрою света и тени, поэтическим хаосом, величием и страстностью лица, которые придавали незнакомцу сходство с Люцифером, воспрянувшим после падения. Внезапно буря, омрачавшая его лицо, утихла, как по волшебству, и неизъяснимая, властная сила, олицетворением которой, быть может помимо своей воли, был этот человек, захватила его с быстротою наводнения. Поток мыслей внутренним светом залил его лоб, морщины разгладились. И девушка, завороженная то ли необычайной встречею, то ли тайной, которой она коснулась, теперь могла любоваться его приятным, привлекательным лицом. Она простояла несколько мгновений молча, словно очарованная, во власти волнений, доселе неведомых ее молодой душе. Но скоро, потому ли, что у Елены вырвалось восклицание или жест, или потому, что убийца из мира грез вернулся в мир действительный и услышал чье-то дыхание, он повернул голову и, едва различив в полумраке прекрасное лицо и величавый стан девушки, должно быть, принял эту неподвижную фигуру за ангела, за призрачное видение.
- Сударь...- промолвила Елена дрожащим голосом.
Убийца вздрогнул.
- Женщина? - негромко воскликнул он.- Да возможно ли это! Покиньте меня,- произнес он.- Я ни за кем не признаю права жалеть меня, прощать или осуждать. Я должен жить один. Ступайте, дитя мое,- прибавил он с величественным жестом,- плохо отблагодарю я хозяина этого дома, если позволю кому-нибудь из его домочадцев дышать одним со мной воздухом. Я вынужден подчиняться законам света.
Последняя фраза была произнесена еле слышно. С редкостным своим умением предвидеть он постиг все несчастья, которые возвещает эта печальная истина, и, бросив на Елену пронизывающий взгляд, всколыхнул в голове необыкновенной девушки целый мир мыслей, еще дремавших в ней. То был свет, как бы озаривший еще неведомые ей страницы жизни. Ее душа была подавлена, покорена, она не находила в себе сил, не могла защититься от магнетической власти взгляда, даже невольно брошенного на нее. Она была в смятении и дрожа выбежала из комнаты. Она вернулась в гостиную всего лишь за минуту до возвращения отца и ничего не успела рассказать матери.
Генерал был озабочен; скрестив руки, он молча и мерно шагал от окон, выходивших на улицу, к окнам, из которых виден был сад. На руках его жены лежал уснувший Абель. Моина безмятежно спала в кресле, как птичка в гнездышке. Старшая дочь не сводила глаз с огня; в одной руке у нее был клубок шелковых ниток, в другой - иголка. В гостиной, во всем доме и на улице царила глубокая тишина, и ее нарушали только неторопливые шаги слуг, расходившихся на покой; слышались взрывы приглушенного смеха - то были последние отзвуки веселой свадебной пирушки; да еще хлопали двери, когда слуги отворяли их, переговариваясь, и потом затворяли вновь. Из комнат, где они укладывались спать, доносился глухой шум. Упал стул. Чуть слышно раздался кашель старого кучера и смолк. И вскоре настала суровая тишина, в которую погружается полуночной порою заснувшая природа. Во мраке блестели одни лишь звезды. Холод сковал землю. Все молчало, все было недвижно. Только потрескивали дрова в камине, словно для того, чтобы люди, сидевшие в гостиной, почувствовали всю глубину безмолвия ночи. Часы в Монтрейе пробили час. В это время на лестнице послышались легкие шаги. Маркиз и его дочь, уверенные, что убийца г-на де Мони заперт, решили, что идет кто-нибудь из служанок, и не обратили внимания на то, что отворились двери из соседней комнаты. И вдруг появился убийца. Ужас, охвативший маркиза, живое любопытство его жены и изумление дочери позволили незнакомцу беспрепятственно дойти почти до середины гостиной, и он сказал генералу спокойным и на редкость приятным голосом:
- Сударь, два часа на исходе.
- Вы здесь! - воскликнул генерал.- Каким чудом?..
Он грозно и вопрошающе посмотрел на жену и детей. Елена вспыхнула.
- Вы, вы среди нас! - продолжал генерал взволнованным голосом.- Убийца, обагренный кровью,- здесь! Вы оскверняете эту комнату! Прочь! Прочь отсюда! - яростно добавил он.
При слове "убийца" у маркизы вырвался вопль. Лицо же Елены - а слово это, очевидно, решило ее судьбу - не выразило ни малейшего удивления. Казалось, она давно ждала этого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
- Кто вы такой? - спросил генерал, пораженный лихорадочной быстротой речи незнакомца.
- Вот как - "кто я такой"? Что ж, отворяйте дверь, и я уйду,- отвечал незнакомец с какою-то дьявольской усмешкой.
Маркиз во все стороны водил фонарем, чтобы осветить незнакомца, но ему удалось разглядеть только нижнюю часть его лица, и ничто не говорило в пользу того необычайного гостеприимства, которого требовал беглец: бледные щеки его подергивались, и все черты были искажены. В тени, отброшенной полями шляпы, сверкали глаза, и перед их блеском, казалось, бледнел тусклый свет фонаря. Однако генерал должен был дать ответ.
- Сударь,- сказал он,- ваши слова столь удивительны, что и вы на моем месте...
- Жизнь моя в ваших руках! - воскликнул незнакомец, перебивая хозяина, голос его был страшен.
- На два часа? - нерешительно произнес генерал.
- На два часа! - подтвердил беглец.
И вдруг в порыве отчаяния он сорвал с себя шляпу, обнажил лоб и, словно делая последнюю попытку, устремил на генерала горящие, живые глаза, взор которых проникал в самую душу. Взор этот излучал мысль и волю, вспыхивал молнией и поражал, как гром; ведь в иные минуты люди обладают необъяснимой властью.
- Проходите, и кто бы вы ни были, здесь вы в безопасности,- проговорил хозяин дома, и ему показалось, что он подчиняется одному из тех внутренних побуждений, в которых человек не всегда может дать себе отчет.
- Да вознаградит вас Бог!- воскликнул незнакомец, облегченно вздохнув.
- Оружие у вас есть? - спросил генерал.
Вместо ответа неизвестный проворно распахнул шубу, но не успел маркиз рассмотреть его, как он снова закутался. Оружия не было видно, и одет он был так, словно явился прямо с бала. Хоть и вскользь оглядел его недоверчивый генерал, он увидел достаточно и воскликнул:
- Черт возьми, где это вы умудрились так промокнуть, ведь погода сухая?
- Опять вопросы! - высокомерно ответил незнакомец.
Тут маркиз заметил сына и вспомнил об уроке, который только что преподал ему о том, как нерушимо надо держать данное слово; это его раздосадовало, и он в сердцах сказал:
- Ах ты, упрямец этакий! Ты все еще здесь, а не в постели?
- Я думал, что пригожусь вам в случае опасности,- ответил Гюстав.
- Ну, ступай к себе в комнату,- промолвил генерал, смягчившись от такого ответа.- А вы,- обратился он к незнакомцу,- следуйте за мной!
Они замолчали, как два игрока, не доверяющие друг другу. У генерала появились какие- то мрачные предчувствия. Присутствие незнакомца тяготило его, как дурной сон; но, верный своему слову, он провел его по коридорам и по лестницам в большую комнату, расположенную на третьем этаже, как раз над гостиной. Эта нежилая комната зимой служила сушильней и не сообщалась с другими покоями; ее выцветшие стены украшало лишь никуда не годное зеркало, забытое на камине прежними владельцами, да большое трюмо, для которого не нашлось места, когда размещали мебель маркиза; оно было на время поставлено тут против камина. Пол в этой огромной мансарде никогда не подметался, здесь стоял ледяной холод и не было никакой обстановки, кроме двух стульев с продранными соломенными сиденьями. Генерал поставил фонарь на камин и обратился к неизвестному:
- Эта пустая мансарда будет вашим убежищем,- тут всего безопаснее. Я дал вам слово, что сохраню тайну, поэтому разрешите мне вас запереть.
Незнакомец склонил голову в знак согласия.
- Я просил лишь приюта, тайны и воды,- заметил он.
- Воду я сейчас принесу,- ответил маркиз и, тщательно заперев дверь, ощупью спустилея в зал, чтобы взять свечу и пойти в буфетную за графином.
- Что случилось?- с живостью спросила маркиза у мужа.
- Ничего, дорогая,- холодно ответил он.
- Но ведь мы хорошо слышали, что вы кого-то провели наверх...
- Елена,- сказал генерал, глядя на дочь, которая вскинула на него глаза,- знайте, что честь вашего отца зависит от вашей выдержки. Вы ничего не слышали.
Девушка в ответ выразительно кивнула головой. Маркиза была озадачена и уязвлена тем, что муж косвенным образом велел ей замолчать. Генерал пошел за графином и стаканом и вернулся в комнату, где был заперт его пленник; незнакомец стоял возле камина, прислонившись к стене, с непокрытой головой; шляпу он бросил на стул. Он, вероятно, не ожидал, что его увидят при таком ярком освещении; когда его взгляд встретился с пронизывающим взглядом генерала, на его лице появилось угрюмое выражение; но он тотчас же смягчился и, любезно улыбнувшись, поблагодарил своего покровителя. Генерал поставил стакан и графин с водой на камин, и неизвестный, еще раз бросив на него горящий взгляд, прервал молчание.
- Сударь,- тихо сказал он, и голос его уже не прерывали спазмы, хотя он все еще выдавал внутреннее волнение,- я, конечно, кажусь вам странным. Извините меня за причуды, но они вызваны необходимостью. Если вы останетесь здесь, то я прошу вас, не смотрите на меня, когда я стану пить.
Маркиза раздражало, что он вынужден все время по виноваться человеку, который не нравится ему, и он резко повернулся к нему спиной. Незнакомец выхватил из кармана белый носовой платок, обернул им правую руку; затем взял графин и залпом выпил всю воду. Маркиз, вовсе не помышляя нарушить свое безмолвное обещание, нечаянно взглянул в трюмо; благодаря расположению зеркал он отлично увидел незнакомца и заметил, что платок сразу стал красным, потому что беглец прикоснулся к нему окровавленными руками.
- А, вы посмотрели на меня! - воскликнул незнакомец, когда, выпив воду и запахнувшись в шубу, он опасливо взглянул на генерала.- Я погиб! Они идут, вот они!
- Я ничего не слышу,- сказал генерал.
- Вам нет нужды, как мне, прислушиваться.
- Вы в крови, уж не дрались ли вы на дуэли? - спросил генерал, встревоженный цветом пятен, которые расползлись по одежде его гостя.
- Вот именно, на дуэли,- подтвердил незнакомец, и его губы тронула желчная усмешка.
В этот миг издали послышался топот копыт: несколько лошадей неслись галопом; но звуки эти были слабы, как первые проблески зари. Привычное ухо генерала уловило, что скачут вымуштрованные кавалерийские лошади.
- Это жандармы,- произнес он.
Он взглянул на своего пленника так, словно хотел рассеять сомнения, которые, вероятно, внушил ему своей невольною нескромностью, взял свечу и спустился в гостиную. Не успел он положить ключ от верхней комнаты на камин, как топот конницы стал явственнее; она приближалась к особняку с такой быстротой, что генерал вздрогнул. И действительно, лошади остановились у подъезда. Один из всадников, обменявшись несколькими словами с товарищами, соскочил и так громко постучался, что генералу пришлось отворить дверь. Он не мог совладать с тайным волнением, увидев шесть жандармов в шапках с серебряными галунами, блестевшими при лунном свете.
- Ваша светлость,- обратился к нему бригадир,- вы не слышали, не пробежал ли сейчас к заставе человек?
- К заставе? Нет, не слышал.
- Вы никому не отпирали двери?
- Вы что же, думаете, что я всегда сам отпираю двери?
- Прошу извинить, ваше превосходительство, но мне показалось...
- Это еще что за шутки! - сердито крикнул маркиз.- Как вы смеете?..
- Не извольте гневаться, ваша светлость,- смиренно продолжал бригадир.Извините нас за старание. Мы отлично знаем, что пэр Франции не станет впускать в свой дом убийцу, но мы хотим получить некоторые сведения...
- Убийцу! - воскликнул генерал.- И кого же он?..
- Сейчас зарубили топором барона де Мони,- подхватил жандарм.- Но за убийцей снарядили погоню. Мы уверены, что он где-нибудь тут, неподалеку, и устроим облаву. Прошу прощения, ваше превосходительство.
Говоря это, жандарм уже вскочил на лошадь и, к счастью, не мог видеть лица генерала. Бригадир привык строить всевозможные предположения, и, взгляни он на это открытое лицо, где так ясно отражались все движения души, он мог бы что-нибудь заподозрить.
- А кто убийца, известно?- спросил генерал.
- Нет,- отвечал всадник.- В конторке были банковые билеты и золото, но они не тронуты.
- Значит, это месть,- заметил генерал.
- Да что вы - старику-то? Нет, грабителю просто помешали.
И жандарм поскакал вдогонку за своими спутниками, которые были уже далеко. Генерал не мог опомниться, и это вполне понятно. Вскоре он услышал, что возвращаются его слуги; они о чем-то с жаром рассуждали, голоса их доносились с перекрестка Монтрей. Когда они пришли, генерал, которому надо было излить свой гнев, обрушился на них. От громовых раскатов его голоса содрогался весь дом. Но генерал тотчас же утих, когда камердинер, самый смелый и находчивый из его слуг, объяснил, что они опоздали потому, что у самого Монтрейя их задержали жандармы и агенты полиции, которые разыскивают какого-то убийцу. Маркиз замолчал. Слова эти напомнили ему, к чему его обязывает создавшееся нелепое положение; он сухо приказал слугам немедленно же ложиться спать, а они были до крайности удивлены, что генерал так легко поверил выдумке своего камердинера.
Но пока во дворе разыгрывались эти события, случай, как будто маловажный, изменил положение участников этой драмы. Едва маркиз вышел, как жена его, бросавшая взгляды то на ключ от мансарды, то на Елену, в конце концов наклонилась к дочери и произнесла вполголоса:
- Елена, отец оставил ключ на камине.
Девушка подняла голову и робко взглянула на мать, глаза которой загорелись от любопытства.
- Так что же, маменька? - смущенно спросила она.
- Мне бы хотелось знать, что происходит наверху. Там никто даже не шелохнется. Сходи-ка туда...
- Сходить туда? - испуганно переспросила девушка.
- Ты боишься?
- Нет, маменька, но мне послышались там мужские шаги.
- Если б я могла пойти сама, Елена, то не стала бы просить вас об этом,- высокомерно продолжала мать.- Если отец вернется и не застанет меня, он, пожалуй, спросит, где я, а вашего отсутствия он не заметит.
- Если вы мне велите, я пойду; но я потеряю уважение отца...
- Ах, вот что! - насмешливо промолвила маркиза.- Вы приняли шутку всерьез, так теперь я приказываю вам пойти и посмотреть, что делается наверху. Вот ключ, Елена!.. Отец потребовал, чтобы вы молчали о том, что сейчас происходит в доме, но он вовсе не запрещал вам заглянуть в ту комнату. Ступайте и помните, что дочь не имеет права судить свою мать.
Произнеся последние слова со всей строгостью оскорбленной матери, маркиза взяла ключ и передала его Елене; та молча встала и вышла из гостиной.
"Мать всегда сумеет добиться у него прощения; а я, я-то погублю себя в его глазах! Уж не хочет ли она, чтобы отец разлюбил меня, не хочет ли выжить меня из дому?"
Такие мысли мелькали в ее уме, пока она шла по темному коридору, в конце которого была дверь потайной комнаты. Когда она подошла к ней, в смятении мыслей ее было что-то роковое. От этих смутных размышлений хлынули через край чувства, до сих пор затаенные в ее сердце. Она, вероятно, и так уже не надеялась на счастливое будущее, в этот же страшный миг она совсем отчаялась; она дрожала, поднося ключ к замочной скважине, и ее волнение было так велико, что ей пришлось с минуту постоять, приложив руку к сердцу, будто она могла успокоить его сильные и звучные толчки. Наконец она отперла дверь. Скрип петель, по-видимому, не привлек внимания убийцы. Он был так углублен в свои мысли, что, невзирая на тонкий слух, стоял неподвижно, прислонившись к стене, словно был пригвожден к ней. Его чуть озарял светлый круг, отброшенный фонарем, и в этой полутьме он походил на сумрачные статуи рыцарей, стоящие по углам мрачных усыпальниц в готических часовнях. Капли холодного пота выступили на его смуглом высоком лбу. Удивительной отвагой дышали эти черты, искаженные страданием. Горящие, неподвижные к сухие глаза, казалось, наблюдали битву, происходящую перед ним в темноте; вихрь мятежных мыслей отражался на его лице, а твердое и решительное выражение говорило о возвышенной душе. Стан незнакомца, поза, сложение были под стать его бунтарской душе. Человек этот, полный какой-то дикой, могучей силы, пристально смотрел во мрак, словно предвидя свое будущее. Генерал, привыкший к мужественным лицам выдающихся людей, окружавших Наполеона, и занятый больше мыслью о том, что представляет собою душа этого странного гостя, не обратил внимания на его удивительную наружность; но Елена, на которую, как на всех женщин, производило сильное впечатление все внешнее, была потрясена игрою света и тени, поэтическим хаосом, величием и страстностью лица, которые придавали незнакомцу сходство с Люцифером, воспрянувшим после падения. Внезапно буря, омрачавшая его лицо, утихла, как по волшебству, и неизъяснимая, властная сила, олицетворением которой, быть может помимо своей воли, был этот человек, захватила его с быстротою наводнения. Поток мыслей внутренним светом залил его лоб, морщины разгладились. И девушка, завороженная то ли необычайной встречею, то ли тайной, которой она коснулась, теперь могла любоваться его приятным, привлекательным лицом. Она простояла несколько мгновений молча, словно очарованная, во власти волнений, доселе неведомых ее молодой душе. Но скоро, потому ли, что у Елены вырвалось восклицание или жест, или потому, что убийца из мира грез вернулся в мир действительный и услышал чье-то дыхание, он повернул голову и, едва различив в полумраке прекрасное лицо и величавый стан девушки, должно быть, принял эту неподвижную фигуру за ангела, за призрачное видение.
- Сударь...- промолвила Елена дрожащим голосом.
Убийца вздрогнул.
- Женщина? - негромко воскликнул он.- Да возможно ли это! Покиньте меня,- произнес он.- Я ни за кем не признаю права жалеть меня, прощать или осуждать. Я должен жить один. Ступайте, дитя мое,- прибавил он с величественным жестом,- плохо отблагодарю я хозяина этого дома, если позволю кому-нибудь из его домочадцев дышать одним со мной воздухом. Я вынужден подчиняться законам света.
Последняя фраза была произнесена еле слышно. С редкостным своим умением предвидеть он постиг все несчастья, которые возвещает эта печальная истина, и, бросив на Елену пронизывающий взгляд, всколыхнул в голове необыкновенной девушки целый мир мыслей, еще дремавших в ней. То был свет, как бы озаривший еще неведомые ей страницы жизни. Ее душа была подавлена, покорена, она не находила в себе сил, не могла защититься от магнетической власти взгляда, даже невольно брошенного на нее. Она была в смятении и дрожа выбежала из комнаты. Она вернулась в гостиную всего лишь за минуту до возвращения отца и ничего не успела рассказать матери.
Генерал был озабочен; скрестив руки, он молча и мерно шагал от окон, выходивших на улицу, к окнам, из которых виден был сад. На руках его жены лежал уснувший Абель. Моина безмятежно спала в кресле, как птичка в гнездышке. Старшая дочь не сводила глаз с огня; в одной руке у нее был клубок шелковых ниток, в другой - иголка. В гостиной, во всем доме и на улице царила глубокая тишина, и ее нарушали только неторопливые шаги слуг, расходившихся на покой; слышались взрывы приглушенного смеха - то были последние отзвуки веселой свадебной пирушки; да еще хлопали двери, когда слуги отворяли их, переговариваясь, и потом затворяли вновь. Из комнат, где они укладывались спать, доносился глухой шум. Упал стул. Чуть слышно раздался кашель старого кучера и смолк. И вскоре настала суровая тишина, в которую погружается полуночной порою заснувшая природа. Во мраке блестели одни лишь звезды. Холод сковал землю. Все молчало, все было недвижно. Только потрескивали дрова в камине, словно для того, чтобы люди, сидевшие в гостиной, почувствовали всю глубину безмолвия ночи. Часы в Монтрейе пробили час. В это время на лестнице послышались легкие шаги. Маркиз и его дочь, уверенные, что убийца г-на де Мони заперт, решили, что идет кто-нибудь из служанок, и не обратили внимания на то, что отворились двери из соседней комнаты. И вдруг появился убийца. Ужас, охвативший маркиза, живое любопытство его жены и изумление дочери позволили незнакомцу беспрепятственно дойти почти до середины гостиной, и он сказал генералу спокойным и на редкость приятным голосом:
- Сударь, два часа на исходе.
- Вы здесь! - воскликнул генерал.- Каким чудом?..
Он грозно и вопрошающе посмотрел на жену и детей. Елена вспыхнула.
- Вы, вы среди нас! - продолжал генерал взволнованным голосом.- Убийца, обагренный кровью,- здесь! Вы оскверняете эту комнату! Прочь! Прочь отсюда! - яростно добавил он.
При слове "убийца" у маркизы вырвался вопль. Лицо же Елены - а слово это, очевидно, решило ее судьбу - не выразило ни малейшего удивления. Казалось, она давно ждала этого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25