И она призналась себе откровенно: на то были свои причины.Радость и восхищение Парижем ушли вместе с Пьером, — только этим и объяснялась ее апатия.«Я превращаюсь в посмешище, — сказала себе девушка. — Этот человек слишком неожиданно вошел в мою жизнь и так же внезапно исчез».Но здравый смысл не ослабил боль в сердце. Ей казалось, что не стоит продолжать знакомство с Парижем: город уже не представлял для нее прежнего интереса.— Если я вам в данный момент не нужна, мисс Вада, — послышался оживленный голос Чэрити, — то я буду гладить. Горничная на этаже сказала, что можно воспользоваться гладильной в коридоре.— Хорошо, я подожду здесь, пока ты закончишь.— Вы утомлены и оттого сегодня не в настроении, — проворчала Чэрити и продолжила в своей обычной нравоучительной манере:— Вы очень поздно возвращались домой прошлой и позапрошлой ночью, а все эти бесконечные примерки днем могут вымотать кого угодно.Вада промолчала, но Чэрити настаивала на своем:— Прислушайтесь к моему совету, мисс Вада: поудобнее устройтесь на диване с интересной книгой. Дома вы всегда так делали, и с большим удовольствием.Не дождавшись ответа, Чэрити вышла из гостиной. Вада продолжала стоять у окна, выходившего в сад Тюильри, но не замечала ни деревьев, ни яркого солнца. Перед нею было только лицо Пьера, и она слышала его ласковый голос: «Моя красавица, моя малышка!»Почему она все испортила в тот вечер, когда они были вместе, в тысячный раз спрашивала себя девушка, отчего испугалась, когда он целовал ее шею и плечи?Вада не могла себе толком объяснить, что она ощущала. Ей хотелось, чтобы он продолжал ее целовать, она ждала восторга и наслаждения, ее переполняла радость, но она не могла до конца понять, что в тот момент ее испугало.«Почему, ну почему я была такой глупой», — спрашивала себя Вада.Должно быть, она долго стояла у окна. Охватившее девушку подавленное состояние как будто отделило ее от всего земного.Послышался стук, и дверь за ее спиной открылась.— Мадемуазель, вас хочет видеть какой-то господин, — произнес посыльный.Вада медленно повернулась, не испытывая особого интереса и подумав, что это, должно быть, пришел маркиз, чтобы уточнить последние приготовления к обеду.Затем дверь за посетителем закрылась, и Вада увидела того, кто стоял у порога.Это был Пьер.На нем был все тот же зеленый сюртук, но сам он казался выше и более представительным, чем тогда, в своей студии. Их взгляды встретились, однако никто не шевельнулся. Вада вдруг почувствовала, что между ними что-то случилось. Что-то живое и магическое, чего прежде не было, прошло между ними, и от этого она не могла ни говорить, ни сделать шага ему навстречу.— Пьер!Голос Вады прозвучал странно даже для нее самой. Светлые волосы девушки ярко сияли в потоке золотистого солнечного света, падающего из окна. Какое-то мгновение она еще оставалась словно завороженной, окутанной облаком блаженства, но сама нарушила это состояние, вырвавшись из оцепенения, и побежала навстречу Пьеру.— Ты вернулся! Ты вернулся!— Да, я вернулся. — Его голос звучал глубоко, и он смотрел ей прямо в глаза.Девушка остановилась перед Пьером. Он не сделал никакой попытки до нее дотронуться, и протянутые к нему руки опустились вниз.— Я так боялась, что ты забудешь меня, — с трудом, почти шепотом произнесла Вада.— Я не смог это сделать, — ответил Пьер. Она вопросительно взглянула на него, и он сказал:— Надень шляпку, и пойдем погуляем: мне нужно поговорить с тобой. Можно пойти в сад Тюильри и посидеть там.Глаза Вады вспыхнули, она ослепительно улыбнулась:— С удовольствием!Девушка направилась к двери, ведущей в спальню. Торопясь, открыла шкаф и нашла там маленькую соломенную шляпку с полями, украшенную цветами и голубыми лентами, — они завязывались под подбородком и отлично сочетались с голубым муслиновым платьем, которое было на ней.Вада обрадовалась: она очень любила этот наряд, один из самых красивых, но думать сейчас о своей внешности было некогда.Пьер вернулся, и весь мир снова наполнился восторгом и красотой.Девушка подошла к нему. Он продолжал стоять в гостиной, на том самом месте, где она его оставила. Вада заметила, что выражение его лица слишком серьезно, впрочем, это могло ей только показаться.Пьер открыл дверь в прихожую, пропуская ее вперед. Вада сказала:— Подожди немного, я только скажу Чэрити, что ухожу, иначе она будет беспокоиться.— Конечно, — согласился Пьер.Они вышли из номера, и Вада побежала в гладильню, где обычно находились горничные. Чэрити гладила платье, которое Вада надевала накануне вечером.— Я ухожу… погулять с друзьями, — проговорила она, запыхавшись.— Это как раз то, что вам сейчас нужно, — ответила Чэрити. — Может быть, вы перестанете хандрить. Не знаю, что с вами происходит, мисс Вада, надеюсь только, что вы не заболеете.— Я себя прекрасно чувствую, — возразила Вада.Она быстро повернулась и побежала по коридору к тому месту, где ее ждал Пьер.— Теперь мы можем идти, — сказала девушка.Ее глаза блестели, как у ребенка, которому пообещали долгожданное развлечение.Они стали спускаться по лестнице, держась за руки, пока Пьер не отпустил ее. На улице Риволи они пересекли дорогу и вошли в высокие ворота, ведущие в парк Тюильри.Была весна. Вокруг цвела фиолетовая сирень, в воздухе стоял запах раннего жасмина; вишневые деревья в бело-розовом цвету на фоне голубого неба смотрелись подобно купидонам Буше. Казалось, весь сад принадлежал только им двоим. Пьер вел Ваду к скамейке, полускрытой от посторонних глаз низко склоненными ветвями деревьев.Они сели. Вада с радостью и интересом повернулась к Пьеру, жадно ловя его взгляд.— Я так боялась, что ты не вернешься… до моего отъезда, — проговорила она очень тихо.— Ты уже собираешься уезжать? — в вопросе Пьера послышалось недоумение.Вада уклонилась от прямого ответа и вместо этого сказала:— Но когда-нибудь я должна буду уехать.— Да, конечно, я тоже так думаю, — произнес он, — но не сейчас. Об этом я и хочу с тобой поговорить.Вада вдруг оцепенела. Он начал говорить с интонацией, которую она не поняла.— Мы действительно встретились случайно, и, наверно, оба в первый же момент почувствовали, что с нами происходит то, чего мы никак не ожидали.Говоря, Пьер намеренно отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на девушку, и она видела только его профиль.— Знаешь, я намного старше тебя, Вала, по меньшей мере лет на восемь, и должен думать за нас обоих.— Думать… о чем? — слегка дрожащим голосом спросила Вала.— О нас с тобой и о том, что мы испытывали друг к другу прошлой ночью, — настоящее это чувство или только иллюзия, хоть и обольстительная, но все-таки иллюзия.— Я не совсем тебя понимаю… Пьер улыбнулся:— Ведь очень легко увлечься поэзией, музыкой и, конечно, Парижем!Помолчав, Вада проговорила тихим, словно потерянным голосом:— Ты имеешь в виду, когда… ты целовал меня… это не имело для тебя никакого значения?— Нет, нет, ну что ты! Я совсем не это хотел сказать.Пьер повернулся к ней и взял за руку.— Моя милая! Это было восхитительно! Настолько прекрасно, что это невозможно забыть!Он увидел, как заблестели глаза девушки, и добавил:— Но так как ты очень молода, я должен дать тебе время подумать.— О чем?— О себе и обо мне. — Пьер слегка вздохнул. — Я, кажется, не очень связно все это говорю. Наши отношения развиваются очень быстро. Я имею в виду, что мы в самом деле не должны спешить, — нужно лучше узнать друг друга. Я еще очень многого не знаю о тебе, ты тоже должна узнать меня получше. Если мы позволим, чтобы поток эмоций захлестнул нас, в дальнейшем мы оба можем об этом пожалеть.Вада слушала молча, и Пьер продолжил:— Ты пока имеешь очень слабое представление о жизни, а я ею уже достаточно искушен. К тому же ты почти ничего не знаешь о любви. — Он выпустил ее руку и посмотрел вокруг. — Я уезжал из Парижа, — тихо произнес Пьер, — и думал, что мои чувства к тебе изменятся, если мы не будем видеться. Но, увы, я должен был вернуться.— Я… рада, что так случилось, — сказала Вада, едва дыша.— Но я твердо решил, что мы должны вести себя благоразумно. Будем встречаться, разговаривать, а потом определим, любовь ли то чувство, которое мы испытываем друг к другу, или очень хорошая ее имитация.Вада втянула в себя воздух.— А я думала… — Она замолчала.— Продолжай. — Пьер пытался ее ободрить.— Может быть, мне не следует это говорить… Ты можешь подумать, что это от невоспитанности…— Я рискну, — ответил Пьер. — Очень хочу услышать, что ты собираешься мне сказать.— Как раз об этом ты сейчас говорил, — не очень уверенно продолжила Вала. — О том, что мы должны вести себя осмотрительно, разумно, как подобает приличиям и устоям… Я думаю, что все это не имеет никакого отношения к… символизму.Пьер легко рассмеялся.— Ты права, моя милая! Конечно, ты рассуждаешь правильно. Сейчас я стараюсь размышлять, а не чувствовать. В жизни ведь всегда так: когда что-то касается тебя лично, все начинаешь видеть совсем в ином свете, весьма далеком от надуманных теорий.— Что же, по твоему мнению, мы должны делать? — несчастным голосом спросила Вада.— В данный момент, — произнес Пьер, снова взглянув на нее, — я хочу сказать, что ты еще более прекрасна, чем тот образ, который я запомнил, и более очаровательна, чем вообще может быть женщина.— Ты действительно думаешь так, как говоришь?— Сейчас я объясню тебе, что я думаю, — ответил Пьер, улыбаясь. Он снова взял ее за руку.— Мы должны быть рассудительными, моя малышка. Я ничего о тебе не знаю, за исключением того, что ты прелестна, и ты ничего обо мне не знаешь, кроме того, что я тебя люблю.Глаза Вады сразу словно вобрали в себя весь солнечный свет, разлитый по саду, пальцы сильно сжали его руку.— Ты действительно любишь меня?— Представь, я пытался себя убедить, что это только мое воображение, но оказалось, я не способен это сделать.— И я тебя люблю, — сказала Вада. — Я так тебя люблю и так мучилась, думая, что могу никогда тебя не увидеть. Мне стало казаться, что жизнь кончается. Таких страданий я еще не переживала…— Милая моя! — нежно произнес Пьер. — И его голос звучал без обычной твердости.Он поднес к своему лицу ее руку и поцеловал ладонь, задержавшись губами на мягкой коже.Как будто молния пронзила тело Вады. Она уже знала, что это. Пьер возбудил в ней тот самый огонь любви, что и тогда, когда поцеловал ее на берегу Сены.Он отпустил ее руку, и Вада положила ее на колени.— Я люблю тебя и, несмотря ни на что — символизм это или нет, — собираюсь вести себя благоразумно, — заметил Пьер и почти сразу спросил:— У меня такое чувство, что ты в своей жизни встречала совсем не много мужчин. Или, может быть, я не прав?— Н-немного, — почти прошептала Вада.— Твой отец жив?— Нет, он умер, — ответила Вада.— Между прочим, если бы сейчас он был жив, он бы сказал тебе то же самое, что и я: ты не должна делать никаких опрометчивых поступков, почти ничего не зная ни о человеке, ни о жизни. А пока давай просто хорошо проводить время вместе. Будем бродить по Парижу, беседовать, смеяться и совсем не думать о будущем. Ты согласна?— Я согласна на… все, лишь бы быть рядом с тобой, — покорно проговорила Вада.— Мы будем друзьями, — продолжал Пьер, — просто друзьями, которые обмениваются мнением и не предъявляют слишком много требований друг к другу.— Я бы хотела… стать твоей подругой.— Вот и хорошо. Договорились, — улыбнулся Пьер. — Куда мне повести тебя обедать сегодня вечером?— Куда хочешь, — ответила Вада. Но спустя некоторое время, вдруг что-то вспомнив, слегка вскрикнула.— Что случилось? — поинтересовался Пьер.— Чуть не забыла. Я обещала обедать в одной компании. Ни за что бы не приняла приглашение, но ведь я понятия не имела, что ты скоро вернешься.— Позволь узнать, с кем ты сегодня обедаешь, — спросил Пьер.— С маркизом де Гаита.Пьер удивленно вскинул брови, и Вада сказала:— Он зашел вчера, чтобы узнать, когда приезжает Эммелин Хольц, — по-видимому, его мать дружит с матерью моей госпожи.— И поскольку мисс Хольц отсутствует, он выбрал тебя вместо нее? — с оттенком сарказма произнес Пьер.— Он… возил меня в Мулен Руж. — Вада смутилась.— Одну? — вопрос прозвучал довольно резко.— Д… да. — Вада запнулась. — Это было ужасно! Женщина, которая танцевала, так отвратительна и вульгарна! Я даже вообразить себе не могла, что бывает нечто подобное.Пьер ничего не сказал, и Вада продолжила:— Маркиз затем увез меня оттуда, он, кажется… понял.— Он не имел права возить тебя туда — одну.— Но он вел себя очень корректно, за исключением… — Вада умолкла.— За исключением — чего? — спросил Пьер. Вада с грустью подумала, что он сердится.— Он задал вопрос, который, я думаю, не имел права мне задавать.— Могу я узнать, какой? — настаивал Пьер.— Он спросил, есть ли у меня любовник! Вада залилась краской, произнося последнее слово, с трудом выдавив его из себя.— Да как он посмел тебя оскорбить! — Пьер пришел в ярость.— Не думаю, что он это сделал намеренно, потому что потом он сказал, что я очень молода, невинна и… не тронута!Голос девушки дрожал, когда она выговаривала последнее слово. Она думала о том, как Пьер целовал ее в их прошлую встречу.— Полагаю, маркиз не имел в виду ничего дурного, — нехотя сказал Пьер. — В конце концов, он большой друг Жозефа Пеладана и вместе с ним основал мистический орден «Креста и Розы».— А что это такое? — спросила Вала.— Пеледан и Гаита утверждают, что их орден возрождает средневековую секту Розенкрейцеров. Они создали собственную религию и носят необычные старомодные костюмы. Пеладан сам объявил себя верховным главой, придумал особый герб, назначил архонтов и настоятелей ордена. — Пьер рассмеялся, затем продолжал рассказывать:— Все это похоже на театральный спектакль. И в то же время Пеладан довольно талантлив: одновременно он пишет пьесы, вдохновляясь Вагнером и своими собственными наваждениями в вавилонском духе. Его пьесы идут на сцене, и они вызывают огромный интерес у творческой публики.— Это так увлекательно, — проговорила Вада. — Жаль, что я обо всем этом не знала вчера вечером.— Позднее Пеладан стал создавать художественные выставки, они имели громадный успех. Первая выставка «Креста и Розы» состоялась в прошлом году и открылась после предварившей ее мессы, которую отслужили в Нотр-Дам.— И много было народа? — спросила Вада с любопытством.— По свидетельству «Фигаро»— около одиннадцати тысяч человек, среди них даже послы Швеции и Соединенных Штатов. Пеладан как верховный глава был облачен в черный сюртук и блузу с кружевными манжетами и круглым торчащим плоеным воротником.Вада рассмеялась:— Твой рассказ звучит захватывающе!— Естественно, я тоже очень заинтересовался, потому что Пеладан большой поклонник художников, которых поддерживают символисты. Это был прекрасный шанс для наших молодых людей, добившихся признания, выставить свои работы.— Мне бы очень хотелось встретиться с господином Пеладаном, — сказала Вада.— Ты можешь попросить маркиза устроить такую встречу. Впрочем, возможно, сегодня вечером Пеладан будет среди приглашенных на обед.Вада помолчала, затем спросила:— Должна ли я идти туда после того, как ты вернулся?— Если ты обещала, то думаю, должна сдержать свое слово, — ответил Пьер.— Если бы я знала… Лучше бы мне это время провести с тобой.— И я бы очень хотел, чтобы ты пообедала сегодня со мной, но теперь мы всегда можем себе это позволить.— Да, конечно, — слегка сомневаясь, заметила Вада, — но, кажется, один вечер в Париже я уже потеряла.Пьер улыбнулся:— А если я тебя попрошу утром позавтракать со мной, твое настроение улучшится?— Мне уже намного… намного лучше! — ответила Вада. — А можем ли мы завтра вместе пообедать? — спросила она застенчиво.— Если у меня не будет ничего лучшего, — произнес Пьер, но, заметив обиду в глазах девушки, быстро сказал:— Прости, я только хотел тебя немного подразнить и снова попытаюсь быть благоразумным.— Мне бы больше нравилось, если бы ты вел себя как символист.— Если ты воспринимаешь меня как символиста, — очень тихо проговорил Пьер, — мне будет трудно оставаться самим собой.Он не отрывал глаз от ее губ, и почти инстинктивно, не размышляя, Вада придвинулась к нему поближе. Явно сделав над собой усилие, Пьер встал и внезапно предложил:— Пойдем погуляем по саду.Все послеполуденное время они бродили, безумолку болтая на разные темы то по-французски, то по-английски. Иногда Ваде казалось, что Пьер может выразить какую-то мысль только по-французски, но порой думала, что на английском его слова звучат яснее и более искренне.— Когда ты покажешь мне картины символистов? — спросила Вада.— Мне хочется, чтобы ты посмотрела работы Густава Моро. Однажды он заметил: «Нужно только любить, немного мечтать и никогда не быть удовлетворенным».— Именно этому правилу ты следуешь? — спросила Вада в шутку.— Я поступал так раньше… — начал Пьер медленно, глядя в глаза девушки, — пока не нашел то, что меня вполне устраивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19