Слова можно было забыть, но сделать это мешала боль, которую причинил ей этот изверг. Слова и боль казались неразделимыми; уйдет боль или хотя бы притупится - перестанут мучить и бредовые фразы, которые толчками, в таком же темпе, как и были выплюнуты ей в лицо, бились сейчас в мозгу.
За полгода работы в массажном салоне ей попалось всего три или четыре откровенно грубых клиента, но их жестокость не шла ни в какое сравнение с тем, что сделал с ней Поляков.
И вот еще один готов продолжить начатое своим начальником.
Правда, на его лице нет откровенно глумливого выражения, которым буквально пропиталась физиономия Полякова, скорее он больше сосредоточен.
Лена проводила Скачкова взглядом до окна и снова поморщилась от боли. Руки затекли от врезавшегося металла наручников, острая боль постепенно переходила в онемение. Болела шея: когда Поляков рванул ее за волосы, девушке показалось, что что-то хрустнуло.
Она вспомнила странный разговор с Русланом. «Теперь твоя жизнь в руках Радзянского», - сказал он. И еще: «Радзянскому я уже преподнес сюрприз, а тебя он ждет впереди».
Бред, бред...
Она мотнула головой и снова ощутила острую боль в затылке. Лев не может быть ее отцом - этим даже не стоит забивать голову, это просто способ давления на нее. Но зачем давить именно на нее, особенно сейчас, когда она и так в плену? Давление должно оказываться на Льва. Если ему сказали то же самое, что и ей, тогда...
Ничего не понятно, все как в тумане.
Руслан заявил, что Лев должен выполнить какое-то задание. Он - наемный убийца? Это такой же бред, как и россказни об их близком родстве. Лев сильный, волевой и... нежный. Не то что эти звери. Он даже не клиент. Именно так; она не чувствовала себя продажной девкой. Она отдавалась ему полностью, чувствуя, как кружится голова от его близости. Поначалу, не в силах объяснить себе, что же с ней происходит, нашла причину в обещанных ей больших деньгах. Они-то и заставили отработать так искусно, что даже самой стало приятно. Не хотелось отпускать от себя этого сильного мужчину, прижаться и уснуть у него на груди...
«Уже вечером я обниму тебя. Целую, пока».
Ей стало невыносимо совестно перед человеком, которого она продала. Сама мучается, а его заставляет ненавидеть и проклинать себя.
«Пожалуйста, Лев, быстрее...»
И фигура охранника затуманилась от проступивших на глаза слез.
Олег Скачков подошел ближе. Склонившись над девушкой, голова которой в неудобной позе покоилась на скрещенных руках, он отомкнул наручники и, подхватив ее на руки, положил на кровать. Укрыв пленницу простыней, Олег снова отошел к окну, прикурил сигарету.
Интуитивно девушка поняла, что сегодня ее больше не тронут. Во всяком случае, этот парень.
Поблагодарить его хотя бы взглядом. Но мысли ее тут же вернулись к Радзянскому.
- Это правда? - тихо спросила она.
- Ты о чем? - не оборачиваясь, спросил Скачков. Он видел сотни путан, скорее эта девчонка недавно занялась древним как мир ремеслом.
- Я говорю о Радзянском. Это правда, что он - мой отец?
От этого вопроса ей захотелось десятки раз поменять выражение лица - от глупого и стыдливого до открыто идиотского.
- Правда.
Это слово не прозвучало как ответ, наоборот, внесло еще большую сумятицу. Неожиданно вспомнился ночной разговор, откровения Льва, который работает в «Болоте» и носит кличку Дуремар, а в Гемлик приехал для того, чтобы навешать лечебных пиявок на больные ноги Руслана Хачирова.
Ей стало легче, словно она получила от Скачкова исчерпывающий категорический ответ, развеявший все сомнения.
...Надевая свежую сорочку, Поляков смотрел на себя в зеркало. Он постарался забыть вымученные глаза Елены, внушающие ему брезгливость. Еще большее омерзение вызвал Олег Скачков, который не отказался от предложения попробовать эту шлюху. Правда, вернулся быстро.
«Слабак», - на лице Вадима Полякова промелькнула самодовольная улыбка. Он уже давно внушил себе, что там, где он побывал, простому смертному делать нечего. Половой гигант - это определение не шло Полякову, подходило другое: «Паршивое дерево растет в сук». О том, что в отделении за глаза о нем говорят именно в такой форме, Вадим знал и опять же не имел ничего против, поскольку эта поговорка говорила о его могучем мужском достоинстве, о второстепенном определении «паршивое» он старался не думать.
Проститутка, сыгравшая роль дочери Руслана Хачирова, не стоила того, чтобы воспользоваться ею еще раз, но при случае следует напомнить ей, кто она, кем стала после того, как затащила в постель собственного папашу.
Эти мысли вызвали в Полякове что-то наподобие желания, и он решил сегодня же вечером навестить Руслана и его приемную дочь.
Вадим выпил полстакана гранатового сока, сунул ноги в удобные туфли коричневого цвета с плетеным верхом и спустился к гаражу, где его уже поджидали оперативники.
«Вечером, наверное, добавил», - Поляков, демонстрируя невероятное долготерпение, созерцал свинцовые круги под глазами Скачкова, его мятую одежду и запыленные ботинки.
- Олег, еще раз увижу тебя в таком состоянии, выгоню к чертовой матери!
Оперативник молча кивнул, с трудом преодолевая желание сесть в машину первым. И тут же уснуть.
- Надень наплечную кобуру и пиджак. - Поляков, скривившись, указал на коричневую рукоятку табельного пистолета, торчащую из неглубокого кармана брюк оперативника.
Скачков снова кивнул. Он думал о том, что лучше бы ему сегодня с утра выпить сто граммов водки, нежели пива, которое только усугубило положение дел. Но еще не все потеряно: пока шеф, как обычно, завтракает в кафе на Тенистой, Олег улучит момент и в соседней забегаловке выпьет заветные сто граммов. Кровь забегает по жилам, прогоняя сонливость, - пару часов можно продержаться, а потом снова выпить. И так до тех пор, пока шеф не отпустит домой.
Валеев сел за руль «Мерседеса», Скачков захлопнул за начальником дверь и занял переднее пассажирское место.
28
Людмила Павловна Грязнова работала следователем шесть лет. Ей было двадцать семь, симпатичная, с овальным лицом, серо-голубыми глазами и вздернутым носом. Плотные темно-коричневые шторы на окнах ее кабинета были задернуты, светильник на струбцине освещал большую часть стола, на котором в беспорядке лежали бумаги, недоеденный бутерброд с колбасой и стоял стакан остывшего чая.
Следователь бросила на вошедшего долгий насмешливо-сочувствующий взгляд и поздоровалась кивком головы.
Олег Скачков ответил тем же и неровной походкой приблизился к столу.
- Чахнешь? - Он указал глазами на зашторенное окно, за которым ярко светило солнце.
- Чахну, - подтвердила Грязнова. - Ты, я вижу, тоже чахнешь. - Она надолго задержала взгляд на его отекшем лице с телесного цвета губами. На щеках Олега играл нездоровый румянец, под глазами темные круги, на подбородке двухдневная щетина.
«Непросыхающий телохранитель», - ухмыльнулась Грязнова. Ей же принадлежало еще одно изречение, которое однажды она высказала в глаза Олегу: «Пристяжной при начальнике».
Людмила была права. Олег догадывался, что за глаза его называют «шестеркой». Он частенько напрягал слух, надеясь услышать это слово и потом отыграться на обидчике, кем бы тот ни был, хоть самим Поляковым.
Скачков был сильным парнем, когда-то получил кандидата в мастера спорта по боксу. Некогда сильные мышцы потеряли упругость, но сохранили натренированность, он одним ударом мог отправить физически крепкого человека в глубокий нокаут.
- Донос? - Олег приподнял лист бумаги на столе Людмилы.
- Донос. - Грязнова шлепнула его по руке. - Не трогай. Зачем пришел?
- Да так... Проходил мимо.
- В следующий раз будешь проходить мимо - проходи, не задерживайся.
- Вечерком забегу к тебе домой?
- Не-а. - Людмила сморщилась и покачала головой. - Мне надоели твои забеги. Забежишь, заскочишь, вскочишь... Удовлетворяйся где-нибудь на стороне. Скоро докатишься, будешь удовлетворяться в одиночестве. Я серьезно, Олег, ты ноздри не раздувай, лучше посмотри на себя в зеркало: отекший, неумытый. - Людмила полезла в сумочку и с брезгливой миной на лице подтолкнула к бывшему мужу дезодорант. - Побрызгайся... И как только Поляков терпит твой запах.
- От него самого воняет. - Олег и не думал обижаться, он улыбнулся одной стороной лица, расстегнул на груди рубашку и оросил себя цветочным дезодорантом. - Я возьму, - сказал он, закрывая крышку, - освежу шефа.
- Лучше поссы на него, - грубо отрезала Грязнова. - У меня дел полно, так что топай, Олег.
Скачков взял со стола недоеденный бутерброд и отправил его в рот целиком. Пока он пережевывал и запивал чаем, Людмила не сводила с него глаз. Сегодня вечером он придет. Обязательно придет. Явится чисто выбритым, освеженным, по-хозяйски расположится на диване, закурит, дурашливо откажется от вина, будет притворяться самим собой до тех пор, пока она не погасит свет и ляжет в постель. А он помедлит, огонек от сигареты еще долго будет скользить вверх-вниз, оставляя за собой красноватую мерцающую ленту. Когда глаза привыкнут к темноте, она, скрывая смех, будет наблюдать мужской стриптиз. Олег снимет рубашку, брюки, перешагнет через свои трусы...
Людмила не сдержала улыбки.
- Ты чего? - Олег вопрошающе мотнул головой.
- Да так, ничего особенного. Значит, вечером придешь?
- Ну да. - На его лице проступило выражение: «Как же иначе? Мы же договорились».
- Я буду ждать. - Ей доставляло удовольствие немного поиздеваться над бывшим мужем, который при встречах хоть и напускал на себя безмятежность, но внутри был напряжен.
На последнюю реплику Людмилы Олег никак не отреагировал. Поставив пустой стакан на стол, он вышел из ее кабинета.
* * *
- Тебе не кажется, что Вадик перестарался? - Скачков, невзирая на предупреждения Полякова не курить в его «Мерседесе», сунул в рот сигарету и опустил стекло со своей стороны.
- Чего? - не понял Валеев, держа одну руку на баранке «Мерседеса». Они поджидали начальника, Поляков заехал посмотреть, как продвигается ремонт в его роскошном особняке, стоящем обособленно от остальных домов, разбросанных вдоль обрыва, как ласточкины гнезда.
- Я говорю о той девчонке, дочери Араба.
- Это не наше дело. Пусть болит голова у шефа и у Руслана. Проститутка, она и есть проститутка, с нее не убудет, согласен?
- Согласен. Но на фиг он трепанулся про ее отца? Был же уговор, в конце концов.
- Не мы с тобой его подписывали. Наше дело маленькое: дождаться Араба и отправить его кормить рыб. - Валеев рассмеялся. - Араб даже на том свете продолжит любимое занятие.
- Да хрен с ним, с Арабом, туда ему и дорога.
- Слушай, тебе не кажется, что ты зациклился? Месяц назад ты пел по-другому.
«Пел», - усмехнулся Скачков. Действительно, план, разработанный Русланом Хачировым и каким-то незнакомым Олегу стариком - судя по всему, человеком очень влиятельным, имя которого лишь два или три раза было произнесено Русланом и которое Олег забыл, - так вот, план ему понравился.
В тот вечер Скачков сидел в ресторане в компании Валеева и бокал за бокалом глушил местную «Анапу». В какие-то моменты ему действительно казалось, что красивая смуглянка, обворожительно улыбающаяся Радзянскому, действительно дочь Руслана Хачирова. Она даже не вжилась в эту роль, а жила ею - именно такое впечатление производило ее естественное поведение: ни малейшей фальши - ни в глазах, ни в жестах, ни в голосе, который отчетливо доносился до Олега, когда смолкала музыка.
У нее был красивый голос, Скачков непроизвольно косился на лабухов на сцене, когда те в очередной раз брали в руки музыкальные инструменты - так ему хотелось слышать его. И чем больше он пил, тем больше желал ускорить процесс сближения ее и Араба, но только для того, чтобы набить впоследствии Арабу морду и... занять его место. Именно в этом месте желания Олега расходились; в конце концов он запутался, не понимая, чего хочет. Тогда и пришла другая мысль: подойти к столику, за которым сидели Радзянский и девушка, и пьяно сказать: «Дураки, вам нельзя».
Нельзя...
Наконец он понял, насколько гнусной оказалась на самом деле эта затея. А раньше она виделась ему удивительно виртуозной, граничащей с ювелирным мастерством, и не вызывала ничего, кроме восхищения.
Когда в ресторане разыгралась запланированная ссора и Радзянского стандартно попросили выйти на свежий воздух, Скачков засомневался в репутации Араба, о которой его предупредили. Он видел посеревшее лицо Радзянского, его мелко подрагивающие пальцы на белоснежной скатерти. Было похоже, что Араб напуган; и кто знает, может, он потерял былое хладнокровие. «Как бы его не изуродовали, - подумал Скачков, - отобьют то, чего трогать совсем уж нельзя. Особенно сегодня».
Он кивнул Валееву, и они встали, чтобы вовремя вмешаться и погасить ссору.
Но далеко от своего столика отойти не успели. Араб сделал все настолько быстро, что Олег от удивления присвистнул. Похоже, он зря мечтал набить морду Радзянскому.
Олег проводил взглядом девушку, стараясь не смотреть на Араба, которого она бережно обнимала. «В добрый путь», - невесело усмехнулся Скачков, еще более отчетливо понимая, что скоро в номере девушки произойдет что-то омерзительное.
Он переглянулся с Валеевым. Дмитрий шлепнул открытой ладонью по кулаку и улыбнулся:
- Пошла вода в хату.
* * *
Вот и сейчас Дима улыбается...
Скачкову захотелось со всей силы заехать напарнику в челюсть, подняться к Полякову и под дулом пистолета заставить изнасиловать собственную дочь.
Внезапно накатившие мысли ушли вместе с появлением Полякова. Олег не боялся этого человека, наделенного практически неограниченной властью в городе, но вполне оправданно опасался последствий, окажись он даже не строптивым, а просто неугодным начальнику. Скачков понимал, что знает о делах шефа достаточно, чтобы тот же Валеев однажды выстрелил ему в затылок и перевалил за борт катера, привязав к ногам камень. И выхода не видно, либо продолжать идти с шефом в ногу, либо однажды сбиться.
- Ты опять курил в машине? - услышал он ненавистный голос Полякова.
- С чего ты взял? - лениво отозвался Олег, не оборачиваясь на шефа, влезающего на заднее сиденье.
- Ты дождешься, Олег, я тебя вышвырну с работы. Сдохнешь под какой-нибудь пальмой, как голодная обезьяна. Поехали, - распорядился он.
Валеев тронул «Мерседес» с места.
- Куда едем, Вадим?
- Так... - Поляков задумался. Видимо, вопрос Валеева послужил поводом изменить намеченные ранее планы. - Поехали к Хачирову, - наконец определился он.
Олег едва слышно выругался.
- Чего ты сказал? - Полякову показалось, что он расслышал слово «сволочь».
- Я еще ничего не сказал, только собирался. Сегодня вечером я тебе не нужен?
- Ты договоришься, Олег, - пригрозил Поляков, удивляясь, что еще терпит обнаглевшего оперативника, - не то что вечером, а вообще больше никогда не пригодишься.
- Ладно, молчу. - Скачков демонстративно потянулся, разводя руки и напрягая мышцы, и зевнул. Он прекрасно понимал, что эти мелочи досаждают начальнику. Незачем оборачиваться, чтобы увидеть порозовевший консервативный пробор на голове шефа, больше похожий на рубец от удара хлыстом. Олег четко представил себе перекошенную злобой физиономию Полякова. Но остановиться уже не мог. Он откинул спинку сиденья, и его голова оказалась чуть ли не в руках начальника. Олег поднял глаза и подмигнул.
- Покемарю, пока едем.
- А ну останови машину! - взорвался Поляков. И к Скачкову: - Все, приехали, вылезай на хрен, свободен!
- Так еще не вечер, Вадим?
- Вылезай, гад!
- Вот! Так бы сразу и сказал.
Олег провожал глазами роскошную иномарку, пока она не скрылась за поворотом, потом, закурив, пошел следом.
«Будь что будет, - равнодушно подумал он, однако ощущая легкость, от которой вдруг слегка закружилась голова. - Днем позже, днем раньше - никакой разницы».
Он остановил проезжавшую мимо легковушку и доехал до управы.
Войдя в кабинет Грязновой, первым делом распахнул шторы на окнах. Людмила откинулась на спинку стула и с интересом ждала продолжения. Погасив лампу, Олег присел на краешек стола.
- Хватит чахнуть, Людок, пошли-ка лучше на море, искупаемся. - Отвечая на молчаливый вопрос бывшей супруги, он многозначительно поднял палец: - Уволился я к чертовой матери.
- Не жалеешь? - по инерции спросила Людмила.
- Жалею только об одном - что не воспользовался твоим советом и не помочился напоследок на Полякова.
29
Борис боялся этого пожилого человека, который, ссутулясь, расположился в кресле и не спускал с гостя глаз. Левин не ежился под его проницательным взглядом, но чувствовал себя всегда неуютно, когда буквально заставлял себя смотреть в его водянистые глаза. Так было не всегда, страх пришел вместе с предложением старика поработать на него. Это случилось в то время, когда он начал успешно смешиваться со сливками общества.
Старика звали Шерстнев Василий Ефимович. С виду это был добрейший и милейший человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
За полгода работы в массажном салоне ей попалось всего три или четыре откровенно грубых клиента, но их жестокость не шла ни в какое сравнение с тем, что сделал с ней Поляков.
И вот еще один готов продолжить начатое своим начальником.
Правда, на его лице нет откровенно глумливого выражения, которым буквально пропиталась физиономия Полякова, скорее он больше сосредоточен.
Лена проводила Скачкова взглядом до окна и снова поморщилась от боли. Руки затекли от врезавшегося металла наручников, острая боль постепенно переходила в онемение. Болела шея: когда Поляков рванул ее за волосы, девушке показалось, что что-то хрустнуло.
Она вспомнила странный разговор с Русланом. «Теперь твоя жизнь в руках Радзянского», - сказал он. И еще: «Радзянскому я уже преподнес сюрприз, а тебя он ждет впереди».
Бред, бред...
Она мотнула головой и снова ощутила острую боль в затылке. Лев не может быть ее отцом - этим даже не стоит забивать голову, это просто способ давления на нее. Но зачем давить именно на нее, особенно сейчас, когда она и так в плену? Давление должно оказываться на Льва. Если ему сказали то же самое, что и ей, тогда...
Ничего не понятно, все как в тумане.
Руслан заявил, что Лев должен выполнить какое-то задание. Он - наемный убийца? Это такой же бред, как и россказни об их близком родстве. Лев сильный, волевой и... нежный. Не то что эти звери. Он даже не клиент. Именно так; она не чувствовала себя продажной девкой. Она отдавалась ему полностью, чувствуя, как кружится голова от его близости. Поначалу, не в силах объяснить себе, что же с ней происходит, нашла причину в обещанных ей больших деньгах. Они-то и заставили отработать так искусно, что даже самой стало приятно. Не хотелось отпускать от себя этого сильного мужчину, прижаться и уснуть у него на груди...
«Уже вечером я обниму тебя. Целую, пока».
Ей стало невыносимо совестно перед человеком, которого она продала. Сама мучается, а его заставляет ненавидеть и проклинать себя.
«Пожалуйста, Лев, быстрее...»
И фигура охранника затуманилась от проступивших на глаза слез.
Олег Скачков подошел ближе. Склонившись над девушкой, голова которой в неудобной позе покоилась на скрещенных руках, он отомкнул наручники и, подхватив ее на руки, положил на кровать. Укрыв пленницу простыней, Олег снова отошел к окну, прикурил сигарету.
Интуитивно девушка поняла, что сегодня ее больше не тронут. Во всяком случае, этот парень.
Поблагодарить его хотя бы взглядом. Но мысли ее тут же вернулись к Радзянскому.
- Это правда? - тихо спросила она.
- Ты о чем? - не оборачиваясь, спросил Скачков. Он видел сотни путан, скорее эта девчонка недавно занялась древним как мир ремеслом.
- Я говорю о Радзянском. Это правда, что он - мой отец?
От этого вопроса ей захотелось десятки раз поменять выражение лица - от глупого и стыдливого до открыто идиотского.
- Правда.
Это слово не прозвучало как ответ, наоборот, внесло еще большую сумятицу. Неожиданно вспомнился ночной разговор, откровения Льва, который работает в «Болоте» и носит кличку Дуремар, а в Гемлик приехал для того, чтобы навешать лечебных пиявок на больные ноги Руслана Хачирова.
Ей стало легче, словно она получила от Скачкова исчерпывающий категорический ответ, развеявший все сомнения.
...Надевая свежую сорочку, Поляков смотрел на себя в зеркало. Он постарался забыть вымученные глаза Елены, внушающие ему брезгливость. Еще большее омерзение вызвал Олег Скачков, который не отказался от предложения попробовать эту шлюху. Правда, вернулся быстро.
«Слабак», - на лице Вадима Полякова промелькнула самодовольная улыбка. Он уже давно внушил себе, что там, где он побывал, простому смертному делать нечего. Половой гигант - это определение не шло Полякову, подходило другое: «Паршивое дерево растет в сук». О том, что в отделении за глаза о нем говорят именно в такой форме, Вадим знал и опять же не имел ничего против, поскольку эта поговорка говорила о его могучем мужском достоинстве, о второстепенном определении «паршивое» он старался не думать.
Проститутка, сыгравшая роль дочери Руслана Хачирова, не стоила того, чтобы воспользоваться ею еще раз, но при случае следует напомнить ей, кто она, кем стала после того, как затащила в постель собственного папашу.
Эти мысли вызвали в Полякове что-то наподобие желания, и он решил сегодня же вечером навестить Руслана и его приемную дочь.
Вадим выпил полстакана гранатового сока, сунул ноги в удобные туфли коричневого цвета с плетеным верхом и спустился к гаражу, где его уже поджидали оперативники.
«Вечером, наверное, добавил», - Поляков, демонстрируя невероятное долготерпение, созерцал свинцовые круги под глазами Скачкова, его мятую одежду и запыленные ботинки.
- Олег, еще раз увижу тебя в таком состоянии, выгоню к чертовой матери!
Оперативник молча кивнул, с трудом преодолевая желание сесть в машину первым. И тут же уснуть.
- Надень наплечную кобуру и пиджак. - Поляков, скривившись, указал на коричневую рукоятку табельного пистолета, торчащую из неглубокого кармана брюк оперативника.
Скачков снова кивнул. Он думал о том, что лучше бы ему сегодня с утра выпить сто граммов водки, нежели пива, которое только усугубило положение дел. Но еще не все потеряно: пока шеф, как обычно, завтракает в кафе на Тенистой, Олег улучит момент и в соседней забегаловке выпьет заветные сто граммов. Кровь забегает по жилам, прогоняя сонливость, - пару часов можно продержаться, а потом снова выпить. И так до тех пор, пока шеф не отпустит домой.
Валеев сел за руль «Мерседеса», Скачков захлопнул за начальником дверь и занял переднее пассажирское место.
28
Людмила Павловна Грязнова работала следователем шесть лет. Ей было двадцать семь, симпатичная, с овальным лицом, серо-голубыми глазами и вздернутым носом. Плотные темно-коричневые шторы на окнах ее кабинета были задернуты, светильник на струбцине освещал большую часть стола, на котором в беспорядке лежали бумаги, недоеденный бутерброд с колбасой и стоял стакан остывшего чая.
Следователь бросила на вошедшего долгий насмешливо-сочувствующий взгляд и поздоровалась кивком головы.
Олег Скачков ответил тем же и неровной походкой приблизился к столу.
- Чахнешь? - Он указал глазами на зашторенное окно, за которым ярко светило солнце.
- Чахну, - подтвердила Грязнова. - Ты, я вижу, тоже чахнешь. - Она надолго задержала взгляд на его отекшем лице с телесного цвета губами. На щеках Олега играл нездоровый румянец, под глазами темные круги, на подбородке двухдневная щетина.
«Непросыхающий телохранитель», - ухмыльнулась Грязнова. Ей же принадлежало еще одно изречение, которое однажды она высказала в глаза Олегу: «Пристяжной при начальнике».
Людмила была права. Олег догадывался, что за глаза его называют «шестеркой». Он частенько напрягал слух, надеясь услышать это слово и потом отыграться на обидчике, кем бы тот ни был, хоть самим Поляковым.
Скачков был сильным парнем, когда-то получил кандидата в мастера спорта по боксу. Некогда сильные мышцы потеряли упругость, но сохранили натренированность, он одним ударом мог отправить физически крепкого человека в глубокий нокаут.
- Донос? - Олег приподнял лист бумаги на столе Людмилы.
- Донос. - Грязнова шлепнула его по руке. - Не трогай. Зачем пришел?
- Да так... Проходил мимо.
- В следующий раз будешь проходить мимо - проходи, не задерживайся.
- Вечерком забегу к тебе домой?
- Не-а. - Людмила сморщилась и покачала головой. - Мне надоели твои забеги. Забежишь, заскочишь, вскочишь... Удовлетворяйся где-нибудь на стороне. Скоро докатишься, будешь удовлетворяться в одиночестве. Я серьезно, Олег, ты ноздри не раздувай, лучше посмотри на себя в зеркало: отекший, неумытый. - Людмила полезла в сумочку и с брезгливой миной на лице подтолкнула к бывшему мужу дезодорант. - Побрызгайся... И как только Поляков терпит твой запах.
- От него самого воняет. - Олег и не думал обижаться, он улыбнулся одной стороной лица, расстегнул на груди рубашку и оросил себя цветочным дезодорантом. - Я возьму, - сказал он, закрывая крышку, - освежу шефа.
- Лучше поссы на него, - грубо отрезала Грязнова. - У меня дел полно, так что топай, Олег.
Скачков взял со стола недоеденный бутерброд и отправил его в рот целиком. Пока он пережевывал и запивал чаем, Людмила не сводила с него глаз. Сегодня вечером он придет. Обязательно придет. Явится чисто выбритым, освеженным, по-хозяйски расположится на диване, закурит, дурашливо откажется от вина, будет притворяться самим собой до тех пор, пока она не погасит свет и ляжет в постель. А он помедлит, огонек от сигареты еще долго будет скользить вверх-вниз, оставляя за собой красноватую мерцающую ленту. Когда глаза привыкнут к темноте, она, скрывая смех, будет наблюдать мужской стриптиз. Олег снимет рубашку, брюки, перешагнет через свои трусы...
Людмила не сдержала улыбки.
- Ты чего? - Олег вопрошающе мотнул головой.
- Да так, ничего особенного. Значит, вечером придешь?
- Ну да. - На его лице проступило выражение: «Как же иначе? Мы же договорились».
- Я буду ждать. - Ей доставляло удовольствие немного поиздеваться над бывшим мужем, который при встречах хоть и напускал на себя безмятежность, но внутри был напряжен.
На последнюю реплику Людмилы Олег никак не отреагировал. Поставив пустой стакан на стол, он вышел из ее кабинета.
* * *
- Тебе не кажется, что Вадик перестарался? - Скачков, невзирая на предупреждения Полякова не курить в его «Мерседесе», сунул в рот сигарету и опустил стекло со своей стороны.
- Чего? - не понял Валеев, держа одну руку на баранке «Мерседеса». Они поджидали начальника, Поляков заехал посмотреть, как продвигается ремонт в его роскошном особняке, стоящем обособленно от остальных домов, разбросанных вдоль обрыва, как ласточкины гнезда.
- Я говорю о той девчонке, дочери Араба.
- Это не наше дело. Пусть болит голова у шефа и у Руслана. Проститутка, она и есть проститутка, с нее не убудет, согласен?
- Согласен. Но на фиг он трепанулся про ее отца? Был же уговор, в конце концов.
- Не мы с тобой его подписывали. Наше дело маленькое: дождаться Араба и отправить его кормить рыб. - Валеев рассмеялся. - Араб даже на том свете продолжит любимое занятие.
- Да хрен с ним, с Арабом, туда ему и дорога.
- Слушай, тебе не кажется, что ты зациклился? Месяц назад ты пел по-другому.
«Пел», - усмехнулся Скачков. Действительно, план, разработанный Русланом Хачировым и каким-то незнакомым Олегу стариком - судя по всему, человеком очень влиятельным, имя которого лишь два или три раза было произнесено Русланом и которое Олег забыл, - так вот, план ему понравился.
В тот вечер Скачков сидел в ресторане в компании Валеева и бокал за бокалом глушил местную «Анапу». В какие-то моменты ему действительно казалось, что красивая смуглянка, обворожительно улыбающаяся Радзянскому, действительно дочь Руслана Хачирова. Она даже не вжилась в эту роль, а жила ею - именно такое впечатление производило ее естественное поведение: ни малейшей фальши - ни в глазах, ни в жестах, ни в голосе, который отчетливо доносился до Олега, когда смолкала музыка.
У нее был красивый голос, Скачков непроизвольно косился на лабухов на сцене, когда те в очередной раз брали в руки музыкальные инструменты - так ему хотелось слышать его. И чем больше он пил, тем больше желал ускорить процесс сближения ее и Араба, но только для того, чтобы набить впоследствии Арабу морду и... занять его место. Именно в этом месте желания Олега расходились; в конце концов он запутался, не понимая, чего хочет. Тогда и пришла другая мысль: подойти к столику, за которым сидели Радзянский и девушка, и пьяно сказать: «Дураки, вам нельзя».
Нельзя...
Наконец он понял, насколько гнусной оказалась на самом деле эта затея. А раньше она виделась ему удивительно виртуозной, граничащей с ювелирным мастерством, и не вызывала ничего, кроме восхищения.
Когда в ресторане разыгралась запланированная ссора и Радзянского стандартно попросили выйти на свежий воздух, Скачков засомневался в репутации Араба, о которой его предупредили. Он видел посеревшее лицо Радзянского, его мелко подрагивающие пальцы на белоснежной скатерти. Было похоже, что Араб напуган; и кто знает, может, он потерял былое хладнокровие. «Как бы его не изуродовали, - подумал Скачков, - отобьют то, чего трогать совсем уж нельзя. Особенно сегодня».
Он кивнул Валееву, и они встали, чтобы вовремя вмешаться и погасить ссору.
Но далеко от своего столика отойти не успели. Араб сделал все настолько быстро, что Олег от удивления присвистнул. Похоже, он зря мечтал набить морду Радзянскому.
Олег проводил взглядом девушку, стараясь не смотреть на Араба, которого она бережно обнимала. «В добрый путь», - невесело усмехнулся Скачков, еще более отчетливо понимая, что скоро в номере девушки произойдет что-то омерзительное.
Он переглянулся с Валеевым. Дмитрий шлепнул открытой ладонью по кулаку и улыбнулся:
- Пошла вода в хату.
* * *
Вот и сейчас Дима улыбается...
Скачкову захотелось со всей силы заехать напарнику в челюсть, подняться к Полякову и под дулом пистолета заставить изнасиловать собственную дочь.
Внезапно накатившие мысли ушли вместе с появлением Полякова. Олег не боялся этого человека, наделенного практически неограниченной властью в городе, но вполне оправданно опасался последствий, окажись он даже не строптивым, а просто неугодным начальнику. Скачков понимал, что знает о делах шефа достаточно, чтобы тот же Валеев однажды выстрелил ему в затылок и перевалил за борт катера, привязав к ногам камень. И выхода не видно, либо продолжать идти с шефом в ногу, либо однажды сбиться.
- Ты опять курил в машине? - услышал он ненавистный голос Полякова.
- С чего ты взял? - лениво отозвался Олег, не оборачиваясь на шефа, влезающего на заднее сиденье.
- Ты дождешься, Олег, я тебя вышвырну с работы. Сдохнешь под какой-нибудь пальмой, как голодная обезьяна. Поехали, - распорядился он.
Валеев тронул «Мерседес» с места.
- Куда едем, Вадим?
- Так... - Поляков задумался. Видимо, вопрос Валеева послужил поводом изменить намеченные ранее планы. - Поехали к Хачирову, - наконец определился он.
Олег едва слышно выругался.
- Чего ты сказал? - Полякову показалось, что он расслышал слово «сволочь».
- Я еще ничего не сказал, только собирался. Сегодня вечером я тебе не нужен?
- Ты договоришься, Олег, - пригрозил Поляков, удивляясь, что еще терпит обнаглевшего оперативника, - не то что вечером, а вообще больше никогда не пригодишься.
- Ладно, молчу. - Скачков демонстративно потянулся, разводя руки и напрягая мышцы, и зевнул. Он прекрасно понимал, что эти мелочи досаждают начальнику. Незачем оборачиваться, чтобы увидеть порозовевший консервативный пробор на голове шефа, больше похожий на рубец от удара хлыстом. Олег четко представил себе перекошенную злобой физиономию Полякова. Но остановиться уже не мог. Он откинул спинку сиденья, и его голова оказалась чуть ли не в руках начальника. Олег поднял глаза и подмигнул.
- Покемарю, пока едем.
- А ну останови машину! - взорвался Поляков. И к Скачкову: - Все, приехали, вылезай на хрен, свободен!
- Так еще не вечер, Вадим?
- Вылезай, гад!
- Вот! Так бы сразу и сказал.
Олег провожал глазами роскошную иномарку, пока она не скрылась за поворотом, потом, закурив, пошел следом.
«Будь что будет, - равнодушно подумал он, однако ощущая легкость, от которой вдруг слегка закружилась голова. - Днем позже, днем раньше - никакой разницы».
Он остановил проезжавшую мимо легковушку и доехал до управы.
Войдя в кабинет Грязновой, первым делом распахнул шторы на окнах. Людмила откинулась на спинку стула и с интересом ждала продолжения. Погасив лампу, Олег присел на краешек стола.
- Хватит чахнуть, Людок, пошли-ка лучше на море, искупаемся. - Отвечая на молчаливый вопрос бывшей супруги, он многозначительно поднял палец: - Уволился я к чертовой матери.
- Не жалеешь? - по инерции спросила Людмила.
- Жалею только об одном - что не воспользовался твоим советом и не помочился напоследок на Полякова.
29
Борис боялся этого пожилого человека, который, ссутулясь, расположился в кресле и не спускал с гостя глаз. Левин не ежился под его проницательным взглядом, но чувствовал себя всегда неуютно, когда буквально заставлял себя смотреть в его водянистые глаза. Так было не всегда, страх пришел вместе с предложением старика поработать на него. Это случилось в то время, когда он начал успешно смешиваться со сливками общества.
Старика звали Шерстнев Василий Ефимович. С виду это был добрейший и милейший человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37