- Иди ляг на диван, поспишь, и все пройдет, на кастинг тебе не попасть сегодня.
- Господи, за что мне такая невезуха? - жалобно воскликнула Жанна.
Огромные прекрасные глаза молодой женщины наполнились слезами, я вспомнила про свои муки на ниве поиска работы и бодро воскликнула:
- Не беда!
- Просто ты не понимаешь! - нервно воскликнула Жанна. - Такое предложение редко делают.
Прозрачная слеза потекла по щеке девушки, за ней вторая, третья.
- Не реви, - велела я, - ну-ка, тебе звонил режиссер?
- Помреж.
- Не важно! Саша Коваленко, сериал «Загробные тайны»?
- Верно.
Я улыбнулась:
- Сейчас я улажу ситуацию. Ты спокойно засыпай, а я позвоню на «Мосфильм», найду координаты этого или этой Саши и скажу: «Жанна Кулакова попала в аварию, но завтра непременно приедет!»
Актриса затряслась еще сильней.
- Давай ложись, - велела я, - и Ириску бери, она тоже вся дергается, небось простыла.
- Нет, - промямлила Жанна, идя в гостиную, - она чешется!
- Давно?
- Ну… Я Ириску получила неделю назад, она еще крошка.
- Наверное, у нее блохи.
- Нет, ее брали в дорогом питомнике, - вяло возразила Жанна, - заводчица сказала, что все йорки до полугода обязательно чешутся.
Уложив осунувшуюся от переживаний Жанну на диван, я плотно задернула шторы.
- Разбуди меня в четыре, - прозвучало из-под одеяла, - на спектакль надо.
- Будет сделано, - ответила я, вернулась на кухню, взяла телефон и, набирая номер справочной, посмотрела на Ириску. Крошечное создание, постанывая и покряхтывая, отчаянно чесало ухо задней лапой.
- Перестань, - велела я, - до крови раздерешь.
Ириска жалобно глянула на меня и снова заработала лапкой, похоже, зуд сильно мучил щенка.
* * *
Время до обеда я потратила на поиски Саши Коваленко. Телефон раскалился от напряжения, блокнот покрылся записями, в конце концов мне стало ясно: сериала «Загробные тайны» не существует. Никто даже не слыхивал о подобном проекте. Может, он и должен запускаться, но только сегодня на «Мосфильме» никто не проводил для него кастинг. Не успокоившись, я позвонила своей приятельнице, журналистке Свете Сафоновой, пишущей о телесериалах, и велела ей:
- Немедленно узнай, кто задумал стодвадцатисерийный фильм «Загробные тайны».
- Ничегошеньки не слышала о столь масштабном проекте, - мигом сказала Светка, - а ко мне стекается вся информация.
- Это точно?
- Сейчас проверю, - деловито пообещала Сафонова.
В пятнадцать ноль-ноль она сообщила:
- Такого сериала нет.
- Вообще?
- Ага.
- Ты уверена?
- Послушай, Лампа, - возмутилась Светка, - это мой хлеб. Стодвадцатисерийный фильм - огромная затея, о ней бы давным-давно языками мололи.
А тут полнейшая тишина. И все мои информаторы о «Загробных тайнах» не слыхивали. Ты вообще откуда сведения нарыла?
- Значит, я напутала!
- Похоже, что да, - согласилась Светка.
Я выпила чаю, дала непрерывно чешущейся Ириске молока, потом пошла будить Жанну.
- Что такое? - с трудом простонала она.
Я осторожно изложила ей отчет о своих поисках.
Жанна потерла глаза кулаками.
- Твоя Света не врет?
- Нет, конечно.
- Она компетентный человек?
- Не первый год в журналистике и специализируется именно на телесериалах, знает обо всех проектах будущего года, но «Загробных тайн» среди них нет.
- Ловко, - протянула Жанна, потом она села и с криком «Ой!» обвалилась на подушку.
- Что такое? - испугалась я.
- Голова кружится и болит дико! Плохо мне очень.
Я пощупала лоб Жанны.
- Да у тебя температура.
- Нет, просто все кружится, кровать куда-то уплывает!
Я сбегала за градусником и через пять минут, взглянув на ртутный столбик, сообщила:
- Тридцать девять и пять.
- Не может быть!
- Лежи спокойно, сейчас принесу что-нибудь жаропонижающее.
- Мне надо встать.
- Ни в коем случае.
- У меня спектакль вечером.
- С ума сошла, да?
Внезапно Жанна разрыдалась:
- Ты не понимаешь, я не имею права пропустить работу.
- С гриппом на сцену?
- Да.
- Это невероятно!
- Арнольский меня ненавидит, - хлюпая носом, сказала Жанна, - только и ждет, чтобы прочь выставить: не явилась на работу, пошла вон!
- Бюллетень возьмешь.
- У нас не принято.
- А если, к примеру, человек ногу сломал?
- На костыле приковыляет. И вообще, даже если умер, изволь явиться, выступи, а потом ползи на кладбище.
- Ну и дикость!
- Кулисы - это джунгли сознания, - выпалила Жанна и схватила меня за руку, - помоги!
- С радостью бы, но что я могу?
- Сыграй спектакль!
Я подскочила:
- Ни фига себе! Каким образом?
Жанна молитвенно сложила ладони у груди:
- Меня выгонят вон, на улицу, устроиться я никуда не смогу, пока числюсь актрисой театра «Лео», имею хоть какой-то статус, а оказавшись на улице, мигом потеряю все, даже ту маленькую надежду на съемки, которая есть сейчас. Арнольский не должен знать, что я пропустила спектакль, следующий лишь через неделю, я успею поправиться. Мне, ей-богу, дико плохо, не встать, все ходуном ходит, помоги, умоляю, больше надеяться не на кого.
Я попыталась воззвать к голосу рассудка.
- Жанночка, я не знаю текста!
- Его нет, - закричала девушка, - все элементарно! Второй акт начинается с того, что я выхожу на сцену с подносом, на котором стоит чашка с водой.
Медленно пересекаю пространство, подхожу к креслу, в котором сидит баронесса, и, сделав реверанс, подаю ей чашку. Баронесса недовольно морщится, тычет пальцем в столик и велит: «Туда, Амалия, туда».
Я снова делаю реверанс, ставлю принесенное на указанное место и удаляюсь. Ерунда, любой с этим справится.
- Ладно, на такое я и впрямь способна, но лицо?
Мы с тобой совершенно не похожи!
- Ошибаешься! - воскликнула Жанна. - Фигуры у нас одинаковые, платье горничной на тебя легко налезет.
- Верно, - протянула я, - а волосы? У тебя роскошные кудри, а у меня жалкие перья.
Жанна улыбнулась.
- Это парик, - сказала она и в ту же секунду сдернула буйные локоны с головы, - видишь, с прической у меня совсем беда, измучилась просто! Чего только ни делала - концы подстригала, касторкой мазала, всякие процедуры применяла, толку ноль, не растут совсем, вот я и перешла на парики. Зимой, кстати, это удобно, вместо шапки, тепло и красиво. Да ты примерь.
Я натянула на голову «шевелюру» и глянула в зеркало. Надо же, мне, оказывается, идут мелким бесом вьющиеся волосы.
- Ладно, с «оперением» понятно, но само лицо-то! Неужели никто из твоих коллег не заметит подмены?
- Нет! - воскликнула Жанна, пытаясь сесть и претерпев очередную неудачу. - Нет!
- Они идиоты?
Актриса натянула плед до подбородка.
- Нет, - устало ответила она, - кретин Валерий Арнольский. Он поставил спектакль совершенно диким образом, все актрисы одеты одинаково: баронесса, горничная, молодая любовница и престарелая матрона. У нас темно-синие атласные платья с серебряной вышивкой, а лица закрыты масками, невозможно узнать кто есть кто, понимаешь?
- Но зачем он так поступил? - изумилась я.
Жанна полежала некоторое время молча, потом с большим трудом прошептала:
- Говорю же, кретин. Нам объяснил свою гениальную задумку так: «Хочу показать, что все люди одинаковы, несмотря на их происхождение, образование и богатство, вы играете не человека, а эмоцию. Баронесса - гордыню, горничная - смирение, любовница - страсть, лицо тут ни при чем, изображать чувства следует словом и жестом». Там и текста-то практически ни у кого нет. Театр мимики и жеста получился, бред, концептуальная фигня, но все просто тащатся от Арнольского, а мне особо выбирать не приходится, спасибо, что такая ролька досталась. Кстати, получила я ее лишь потому, что режиссер хотел, чтобы актрисы были одной фактуры, роста. В общем, дело простое.
Приедешь в театр, пойдешь в комнату номер тринадцать, она не заперта, и в шкафу найдешь вешалки с платьями, маски лежат на полке, внизу обувь, внутри моих туфель написано: «Кулакова». У тебя какой размер?
- Тридцать девятый.
- Отлично, как у меня, - обрадовалась Жанна, - видишь, мы с тобой практически одинаковые. Нацепишь одеяние, маску и стой спокойно в кулисе, только приходи ровно в семь пятнадцать, как раз первое действие начнется, все на сцене будут. Быстренько переоблачишься - и вперед, сейчас научу тебя, что делать предстоит.
- А вдруг со мной кто-нибудь заговорит?
- Некому. Явишься к началу первого акта, во втором выйдешь на сцену, и до свидания. Пока переоденешься, все еще перед зрителем будут. Я порой ни с кем не сталкиваюсь, когда этот спектакль идет.
- А совместный поклон?
- Горничная не выходит.
- Ага, понятно. Впрочем, нет, как же меня охрана пропустит?
- Господи, - скривилась Жанна, - на вахте Елена Маркеловна сидит, носом в газету, пойдешь мимо и буркнешь: «Привет, баба Лена, это я, Жанна». Она даже головы не поднимет, скажет в ответ: «Жануся, детка, не заболела ли? Голосок скрипит». Бабка слышит плохо и всем одно и то же талдычит. Спокойно отвечай:
«Мороженое мясо на улице ела», и топай себе прямо по коридору, никуда не сворачивая, тринадцатая гримерка последняя.
- Может, не надо про мороженое мясо? - насторожилась я.
- Это шутка местная, - пояснила Жанна, - все ей так отвечают. Значит, согласна?
- Ну.., вдруг не получится.
- Элементарно.
- Э.., э…
- Послушай, - горько воскликнула Жанна, - больше мне попросить некого. Не приду на спектакль, Арнольский озлобится и выпрет меня. Что тогда делать, а?
- Может, кто-нибудь из твоих подруг…
- У меня их нет.
- Совсем? - изумилась я.
- Таких, чтобы за меня в огонь прыгнули, нет.
- А коллеги? Позвони кому-нибудь, вдруг выручат.
- Актрисы - это клубок целующихся змей, - устало ответила Жанна, - если видишь за кулисами двух нежно обнимающихся женщин, то не подходи близко, заразишься ненавистью, которая исходит от милашек. У нас все с виду очень пристойно, поцелуи, улыбочки, возгласы: «Дорогая, ты шикарно выглядишь».
А потом вдруг перед выходом на сцену водички захочешь, выпьешь из бутылки, нам в гримерках их бесплатно ставят.., мама родная, понос прошиб! Помреж по громкой связи орет: «Спектакль пошел! Где Офелия, пусть готовится!» А невеста принца датского в сортире к унитазу приклеилась, встать не может, понимаешь почему?
- Сильное слабительное в воде?
- Верно. И на кого подумать? Или в туфли лезвие всунут, парик изнутри клеем намажут… В основном бабы стараются, но и мужики не отстают. Впрочем, среди наших ни мужчин, ни женщин нет, средний пол, особый зверь - актер, они на все способны. Никто мне помогать не станет, не на кого рассчитывать, если и ты откажешь - мне кирдык! Прощай, моя мечта…
Жанна уткнулась в подушку.
- Хорошо, - быстро согласилась я, - в конце концов, я имею опыт нахождения на сцене.
- Ты актриса? - испуганно воскликнула девушка.
- Нет, арфистка, бывшая, теперь больше не концертирую.
- Ну и повезло же мне, - вырвалось у Жанны, - ладно, давай порепетируем.
Глава 4
Ровно в указанный срок я толкнула дверь с табличкой «Театр „Лео“. Служебный вход», и вошла в полутемный предбанник. Слева стоял письменный стол с уютно светящейся лампой, в кресле рядом, уткнувшись в газету, восседала бабка, замотанная в платок.
- Это кто? - равнодушно поинтересовалась она, не отводя взора от полосы.
- Привет, баба Лена, это я, Жанна.
- Ох, детонька, не заболела ли? Голосок сипит.
- Мороженое мясо на улице ела, - выпалила я выученный текст и быстро пошла по длинному коридору.
- Ну шутница, - проскрипела старуха и потеряла ко мне всякий интерес.
Дальнейшие события развивались без сучка без задоринки. Комната под номером тринадцать была открыта, в шкафу, как и обещала Жанна, нашлось атласное длинное платье, туфли и маска. Быстро переодевшись, я нацепила сильно пахнущую клеем и краской маску и услышала из громкоговорителя, висевшего на стене:
- Антракт. Второй акт начинается с выхода горничной, Кулакова, займите место во второй кулисе.
Осторожно переступая через всякие шнуры и железки, я добралась до места и увидела тощую вертлявую девицу в джинсах.
- Привет, Жанка! - воскликнула она.
Я кивнула.
- Вон поднос и чашка, видишь?
Я опять кивнула.
- Ой, воду забыла налить, - опомнилась реквизиторша, - ща принесу, ты про реверанс помнишь? А то опять не сделаешь, и Валерка пеной изойдет!
В этот момент из темноты послышался шепот:
- Алиса, сколько можно тебя звать? Куда гром сунула? Как мне грозу изобразить?
- Bay! - подпрыгнула девица. - Совсем я плохая стала!
- Чеши за громом!
- Сейчас, сейчас, - засуетилась Алиса, - только Жанке воды припру.
- Шевелись, убогая, - донеслось из мрака.
Алиса, причитая, исчезла за кулисами, меня неожиданно охватила тоска. Я подошла к закрытому занавесу и посмотрела в щелочку. Плотные ряды кресел были почти пусты, публика в массовом порядке понеслась в буфет. Боже, как давно я не стояла вот так, вглядываясь в зал, впрочем, я никогда не получала оваций, госпожа Романова плохо играла на арфе, нет во мне нужной энергетики, ну не обладаю я ярко выраженной харизмой. Ладно, хватит предаваться тоскливым воспоминаниям, лучше сейчас еще раз повторить то, что предстоит сделать.
Значит, так, выхожу, пересекаю сцену, приближаюсь к баронессе, сидящей в кресле, делаю глубокий реверанс…
Неожиданно в голове возникло еще одно воспоминание.
Поздний вечер, наша квартира наполнена тишиной, только на кухне горит свет. Десятилетняя Фрося , большая любительница подслушивать беседы папы и мамы, скрючилась на унитазе. Санузел в родительских апартаментах граничил с кухней, если сидеть тихо, то станешь незримой участницей чужого разговора. Папа, как всегда, описывал маме прошедший день.
- Представляешь, - смеясь, говорил он, - сижу сегодня в академии на экзамене…
Я сначала удивилась, услышав это заявление, но потом мигом сообразила, что папочка, кроме того что является ученым, еще и преподает в вузе, и слушала его дальше.
- Отвечает Николаевич, помнишь его?
- Ну да, - отвечает мама, - майор из Ростова.
- Верно, - подтверждает папа, - в принципе приятный дядька, старательный, одна беда, не слишком образованный. В общем, вышел казус.
Выступил Николаевич вполне пристойно, отец уже решил поставить ему «отлично», но потом подумал и сказал:
- Билет вы знаете, но не хватает завершающей фазы в рассказе, если сейчас сделаете красивое резюме, получите пятерку.
Ничего особенного папа не хотел, всего лишь чтобы слегка туповатый Николаевич подвел итог своему выступлению. Отец всегда говаривал:
- Информацию и дурак запомнит, а вот подвести правильный итог сказанному - прерогатива человека мыслящего.
Но Николаевич отреагировал странно, он резко покраснел и ответил:
- Никогда.
- Голубчик, - принялся уговаривать его отец, твердо решив дотянуть ученика до пятерки, - поверьте, это совсем нетрудно, вы попытайтесь.
- Ни за что.
- Опасаетесь неудачи? Но четверка уже ваша, неужели не желаете повысить балл?
- Резюме делать не стану, - словно взбесившийся попугай, затвердил Николаевич.
- Ну, не стесняйтесь!
- Не могу!
- У вас достаточно знаний для столь простого действия.
- Не могу.
- Ей-богу, смешно.
- Не могу!
Видя, что майор находится почти на грани истерики, отец вздохнул.
- Вы мужчина, обязаны быть смелым, а как военный - подчиняться приказам старшего по званию.
Стыдно, в конце концов, так себя вести, мы в академии призваны научить вас не только зазубривать учебники, но и делать резюме, это же элементарно.
Николаевич стал пунцовым, как рак.
- Хорошо, - просипел он, - если отдаете приказ, тогда конечно.
- Отлично, голубчик, - кивнул папа, - начинайте.
Отец ожидал, что тот сейчас подойдет к доске, возьмет мел, напишет пару формул… Но майор поступил самым невероятным образом.
Смахнув пот со лба, он шагнул на середину аудитории, взялся руками за полы кителя и присел в.., реверансе.
Все - и профессор, и великовозрастные курсанты - замерли с открытыми ртами, Николаевич выпрямился и самым несчастным голосом спросил:
- Хватит? Или еще раз сделать резюме?
Бедный папа, боявшийся обидеть тупого майора, собрал в кулак всю волю и выдавил из себя:
- Достаточно, голубчик, вот ваша зачетка.
Когда Николаевич покинул помещение, остальные зрители «шоу» молча уставились на профессора.
- Э.., э.., голубчики, - простонал отец, - милосердие является доблестью не меньшей, чем храбрость.
.Надеюсь, никто из вас не станет смеяться над коллегой, перепутавшим понятия «резюме» и «реверанс».
- Хорошо, - пискнул кто-то с галерки, - мы че?
Ниче! Бывает.
В ту же секунду в аудитории грянул хохот, отец попытался справиться с собой, но не сумел, впервые в жизни ему отказало самообладание, и он уткнул лицо в идеально выглаженный платок.
С тех пор, когда человек произносит слова «реверанс» или «резюме», я вспоминаю несчастного Николаевича. Интересно, кто-нибудь указал ему на ошибку? Если да, то это был не мой папа, он не смог побеседовать на сию тему с учеником.
- Начинается второй акт, - понеслось с потолка, - горничная в кулисе, Кулакова, проверьте поднос и чашку с водой.
Я обернулась и увидела на колченогом столике весь необходимый реквизит:
1 2 3 4 5 6