А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 



Борис РУДЕНКО
ТЕ, КТО ПРОТИВ НАС

Автор уведомляет читателей, что теория человеческих видов, которая легла в основу этого романа, принадлежит московскому философу Борису ДИДЕНКО, описавшему ее в своих работах «Цивилизация каннибалов», «Хищная любовь» и другие. Идея Бориса Диденко используется в романе с его ведома и разрешения, за что автор выражает ему чрезвычайную признательность.

* * *
– Грибов нынче – прорва, – сказал сержант со странным и оттого непонятным Нестерову возбуждением. – Ты что, не слышишь, Нестеров?
– Слышу, – послушно пробормотал тот в поднятый воротник куртки, а потом повернул голову и повторил погромче: – Слышу.
Посреди круглого, усеянного веснушками лица сержанта-конвоира торчал вздернутый кверху нос. Простая, добродушная морда, заранее не вызывающая опасений. Доверия у Нестерова она также не вызывала, но причиной тому была исключительно форменная одежда и должность спутника. Доверять охранникам, или, как полагалось их называть, вертухаям, было нельзя, и Нестеров осознал эту простую истину очень быстро.
Заключенные ИТУ-1436/91 необидно звали сержанта «Блином», да к тому же только за глаза. Блин считался невредным вертухаем. По классификации Нестерова, он к хищникам не относился. Пожалуй, и к суггесторам его не причислить. Хотя он и таскал уголовникам на зону «грев» – наркоту, спирт и прочее, зато никогда не половинил передачи с воли и не драл последнюю шкуру за то, чтобы отправить бесконтрольное письмо-маляву родным или подельникам. Типичный представитель «демоса» со всем набором достоинств, недостатков и слабостей. Последних, впрочем, у Блина хватало. Деньги он любил страстно – отсюда прочие недостатки и проистекали.
Нестеров поймал себя на том, что мерзкая тюремная лексика уже не коробила его даже в мыслях. Человек способен привыкнуть ко многому, почти ко всему. Вот и он – всю прежнюю жизнь полагавший себя сугубым интеллигентом – сумел привыкнуть к языку и законам тюрьмы достаточно быстро.
Они шли утоптанной грунтовой дорожкой от «капэпэ» Зоны к территории химкомбината. И справа, и слева в траве торчали разноцветные сыроежки, которые Нестеров бы с удовольствием собрал, кабы такая вольность была ему дозволена.
– Вон! Вон какой! Ты чо, не видишь? – азартно крикнул Блин. – Это же краснюк! На полкило, блин, потянет!
Лес, густой и темный, обступал их со всех сторон. Там, в тени столетних крон, Нестеров действительно увидел здоровенную красную шляпку подосиновика, а рядом россыпь таких же, чуть поменьше размерами.
– В оперчасти говорят, на тебя бумага из Москвы пришла, Нестеров, – вдруг сказал Блин. – Этапировать тебя собираются на пересмотр дела.
Сердце у Нестерова забилось чаще. Он ждал этого каждый день и час все четыре месяца, проведенные в колонии. Но почему об этом ему сообщал какой-то сержант-охранник? Почему именно теперь?
– Надеешься, что отмажут тебя адвокаты? – с непонятной интонацией спросил Блин.
– Адвокаты тут ни при чем, – ответил Нестеров. – Меня осудили незаконно. Я не виновен.
– А у нас тут виновных вообще нет, – заржал Блин. – Ты у любого зэка спроси, он тебе то же самое скажет.
Дискутировать с ним не имело никакого смысла, поэтому Нестеров лишь молча пожал плечами.
– Небось грибков жареных хочется? – вновь сменил тему Блин. – Соскучился по грибкам, Нестеров?
– Ничего, я потерплю, – сдержанно отозвался он.
– Ладно, Нестеров, я сегодня добрый, – объявил Блин. – Иди, собери краснюков, устрой праздник души, угости дружков. Только быстро.
Нестеров замялся. Блин был невредным вертухаем, но особой склонности к гуманизму никто за ним не замечал.
– Иди, иди! – прикрикнул Блин. – А то передумаю! Сойдя с дорожки, Нестеров медленно направился к грибнице. Он испытывал смутное ощущение неправильности происходящего, и это беспокоило его с каждым шагом сильнее и сильнее. Бросив короткий взгляд за спину, он с удивлением, которое мгновенно переросло в тревогу, увидел, что Блин зачем-то снял с плеча автомат. Нестеров был уже совсем рядом с грибом-великаном, когда его обострившийся слух уловил позади звонкий щелчок взводимого затвора. Он ждал этого подсознательно. Рефлексы сработали уже без участия разума. Нестеров быстро скользнул в сторону, лишь на мгновение опередив выстрел. Пуля ударила точно в центр красной шляпки, разметав в стороны сочную грибную мякоть. Дальше действиями Нестерова руководил только страх. Следующий невероятно длинный прыжок – под защиту толстой сосны, потом еще один такой же в сторону, а потом Нестеров, петляя между деревьями, помчался в лес, не разбирая дороги.
Снова грохнул выстрел, и вдруг совсем рядом кто-то дико заорал:
– А-а-а! С-сука! Ты что делаешь! Куда палишь, гад!
Нестеров громадным прыжком шарахнулся в сторону, упал и, подчиняясь древнему, проснувшемуся в минуту смертельной опасности инстинкту, неслышно пополз. Но не в глубь леса, а к дороге. Он слышал, как стонал и ругался раненый, как неподалеку от него протопали чьи-то тяжелые шаги и приглушенный голос неуверенно окликнул:
– Мужик! Давай сюда, тут не найдут!
Кого он звал? Конечно же, не Нестерова, который не верил сейчас никому. Он еше немного прополз вперед, а потом вновь резко изменил направление, углубляясь в лес. Сейчас его искали – и не только вертухай по кличке Блин. По меньшей мере, трое или четверо людей ворошили кусты чуть в стороне. Нестеров привстал. Плотная зелень отделяла его от врагов. Осторожно и медленно он начал отползать в лес, а когда опасные звуки отдалились, поднялся на ноги, подгибающиеся от возбуждения, и бросился бежать сколько хватило сил.
Ужас гнал Нестерова, он мчался не останавливаясь, не обращая внимания на хлещущие лицо ветки, хрустящие под ногами валежины, он запинался, падал, снова вставал и бежал сколько мог, пока воздух в легких не уподобился сухому песку, а икроножные мышцы не схватила судорога. Шатаясь, он остановился и опустился на мягкий мох. Кровь в висках пульсировала с гулким стуком, заглушавшим внешние звуки и никак не дававшим Нестерову прислушаться. Он набрал полную грудь воздуха и затаил дыхание: погони слышно не было.
Почему Блин хотел его убить? Зачем ему жалкая жизнь Нестерова? Может быть, он просто сошел с ума? Или хотел таким образом заработать премию? Внеочередной отпуск? Нестеров брел по толстому ковру из сухих иголок, пытаясь собрать мысли воедино. Да нет, копеечные премии обнищавшей тюремной системы Отечества не могли сделать убийство выгодным. Да и лишний отпуск контрактникам не положен ни за какие заслуги. Значит, Блин исполнял заказ кого-то, способного заплатить приемлемый гонорар за работу? Что же Нестерову теперь делать? Прежде всего, была первая мысль, нужно вернуться на территорию колонии, и как можно скорее. Именно сейчас Нестерову никак нельзя было превращаться в беглеца.
Наверное, там уже подняли тревогу, скоро за ним устремится погоня с собаками. А впереди, конечно, будет бежать проклятый Блин. Он не сумел совершить задуманного с первого раза, значит, будет стараться исправить допущенную ошибку. И теперь ему будет много проще это сделать. Ведь Нестеров – беглец. Боже мой! Он – уже беглец, теперь он дважды преступник! Значит, не будет никакого пересмотра дела, на него начнется охота, потом, после поимки, новый суд и новый срок. А может быть, Блин убьет его еще быстрей…
Нестеров неожиданно всхлипнул. Невыносимая жалость к себе заполнила его без остатка. За что?! Почему?! Как они могли с ним так поступить? «Они» – не имели имен и лиц. «Они» – все те, кто беспричинно разрушил его жизнь, сделал заключенным, а теперь собирался уничтожить.
Спокойно, сказал он себе. Не впадать в панику. Паника – это конец, гибель. Конечно, он должен сдаться. Но только не лагерным охранникам – эти в плен его брать скорее всего не станут. Значит, нужно во что бы то ни стало добраться до города и сдаться первому встречному милиционеру.
Нестеров попытался вспомнить все, что он успел узнать о расположении колонии. Город на востоке от химкомбината. Значит, сейчас он удаляется от города в тайгу. Чтобы добраться до окраины, придется описать широкую дугу, проделав путь длиной пятнадцать-двадцать километров. Солнце, к счастью, не закрывали облака, оставляя Нестерову возможность ориентироваться хотя бы приблизительно.
Самой серьезной проблемой оставались собаки. Сторожевые псы колонии – не слишком крупные, но мощные и быстрые немецкие овчарки, профессионально ненавидящие зэков, – легко возьмут его след. За четыре месяца, что Нестеров провел здесь, было две попытки побега. Обе неудачные. Проводники с собаками выследили беглецов в течение нескольких часов. Скорее всего та же судьба постигнет и Нестерова, но он не собирался сдаваться. Он не желал умирать.
Нестеров снова перешел на бег, он старался выдерживать взятое направление и отклонялся от него ненамного лишь затем, чтобы обежать стороной участки особо густого кустарника. Изредка он останавливался, сверяя свой путь по солнцу и прислушиваясь к звукам леса, в которых пока что не было ничего тревожного. Волнение и усталость иссушили слизистые оболочки, ему страшно хотелось пить. Не останавливаясь, Нестеров сорвал на ходу с куста калины горсть ягод, сунул в рот, скривился и сплюнул. Терпкие, вяжущие плоды не могли утолить жажду. Местность начала понижаться, Нестеров продрался сквозь невысокий кустарник и выбежал на берег лесной речушки шириной всего каких-нибудь три метра. Нестеров рухнул на колени, зачерпнул обеими руками воду, однако пить не стал, удивленный ее странным цветом. Осторожно понюхал: вода источала слабый, но очевидный запах формальдегида. Протекая неподалеку от химкомбината, речка несла его промышленные стоки. Нестеров брезгливо отряхнул руки. Вода не годилась для питья, но он вдруг осознал, что этот отравленный поток может послужить спасению. Собаки потеряют его след, миазмы химических отходов парализуют их чутье.
Не раздумывая, Нестеров вошел в воду. Посреди речки уровень потока едва достигал колен, дно было достаточно твердым. Сейчас он надеялся лишь на то, что русло не уведет его слишком далеко от выбранного направления…
* * *
…И в ту пору спросил я Господина: ежели не переменились они после стольких суровых испытаний, не раскаялись, ежели не устрашает их ни великий мор, ни иные прежалостные бедствия людские, отчего Тебе, кто являет силу, равную архангельской, не низринуть небеса, дабы пресечь их род, подобно тому, как Господь содеял с Содомом и Гоморрой ? И тогда Он ответил мне, что сила Его не позволяет уничтожить волков, не тронув овец, потому что и волки, и овцы, и пастыри суть единого корня, как невозможно из дикого разнотравья вырвать плевелы без остатка, не растоптав при этом цветов.
Но как же тогда быть нам, овцам, тем, которые поедаемы волками без числа и жалости, спросил я его. И он ответил, что в Господнем мире есть места иные, столь же удаленные, как Вест-Индия, куда волкам вход заказан навеки до самого Судного дня.
И после этих слов спросил я, как отыскать сии благословенные земли? В какую сторону направить путь и долго ли придется его совершать? Лошадью ли следует ехать или на корабле?
«Ни лошадью, ни пешим. Ни сушей, ни морем, – отвечал он мне, – ибо для всякого умелого глаза земли те рядом лежат, хотя и до времени недостижимы…»
Корнелиус Барка, «Истоки небесные и земные, анналы света и тьмы, материя первозданная, укрытая Творцом от ока человеческого».
* * *
Тарахтенье мотоцикла перекрыло далекий шум уходящей электрички и все прочие звуки, так что появление последнего из собравшихся на поляне людей не стало для остальных неожиданностью. Подъехавший заглушил мотор, снял мотоциклетный шлем и отер рукавом вспотевшее лицо.
– Извините за опоздание, – сказал он, – в самый последний момент обнаружил, что бензина в баке почти не осталось. Пришлось заправляться по дороге.
Вместе с ним на поляне собралось пять человек. Они сидели на густой и мягкой траве в расслабленных позах, подобно тысячам таких же компаний отдыхающих на природе Подмосковья этим теплым и солнечным днем лета. Впечатление портили лишь их одинаково напряженные, хмурые лица, совсем не соответствующие ни погоде, ни всей мизансцене.
– Мы же договаривались не пользоваться личным транспортом, Гонта, – недовольно произнес самый старший из собравшихся, крепкий мужчина лет шестидесяти с сильной проседью в густых волосах. – Вы уверены, что не привели за собой, э-э, нежелательных попутчиков?
– На мотоцикле-то? – засмеялся Гонта. – Да что вы, Магистр! В городе пробка на пробке, подвесить мотоциклисту «хвост» даже в теории невозможно. Если, конечно, это не другой мотоциклист. А таких за собой я не видел.
– В Волгограде тоже были уверены в своей полной безопасности, – хмуро сказал третий, остальные знали его как Филина.
– Мы не знаем, что произошло в Волгограде, – сухо сказал Магистр. – К нашему сожалению и стыду Об этом сейчас и пойдет речь. И, кстати, как раз поэтому эта встреча, к величайшему нашему стыду, приобрела черты конспиративной маевки.
– А разве Комес до сих пор не вернулся? – спросил Гонта. – С ним, надеюсь, ничего не случилось?
– С ним все в порядке, – коротко ответил Магистр. – Единственное, что удалось установить достоверно, так это то, что врагу удалось раскрыть всю секцию. Всю полностью, вы понимаете? Наши товарищи исчезли практически одновременно. Мы еще не знаем, как обстоит дело с учениками, и пока я продолжаю надеяться на лучшее. Комес сейчас как раз пытается восстановить хоть какие-то связи.
– Уничтожено целое звено, – покачал головой четвертый, которого называли Бруно. – Если мы не сможем в ближайшее время компенсировать эту потерю, тамошний Периметр рухнет. Я ведь сам начинал его строить десять лет назад. Вы бы знали, чего это стоило… Вот проклятие!
Он сорвал сочную травинку и принялся ее ожесточенно грызть.
– Комес займется волгоградским Периметром, сейчас думать нужно о другом, – сказал Магистр. – То, что они уже достаточно долго ищут нас вполне осознанно и организованно, нам всем хорошо известно. И, случается, находят, когда мы забываем об осторожности.
Но как могло случиться, что обнаружили сразу всех? Двадцать семь человек! Причем повторяю: одновременно!
– При их возможностях зарядить на работу всю местную милицию и ФСБ – не такая уж большая проблема, – грустно усмехнулся Бруно.
– Исключено! – отрезал Магистр. – В милиции и ФСБ у них действительно своих людей хватает, но в данном случае официальные службы не использовались. Комес установил это абсолютно достоверно.
– Вышли через учеников? – подумал вслух Гонта. – Обработали одного-двух, сломали и…
– …и никто из них не успел закрыться? Да что вы, Гонта! Секция селектов – это все же не подпольная ячейка социалистов-революционеров. Да, я знаю, у врага есть несколько этих чертовых истериков-нюхачей, но учеников они учуять просто не смогут, не тот сенсорный уровень. Ну, засекли бы одного селекта, но уже другой должен был легко нейтрализовать всю эту свору, узнав об опасности.
– Неужели они нашли способ создать Индикатор? – предположил Гонта. – Что-то мне не верится. На это они не способны.
– Зато на это вполне способны ученики, – выплюнув травинку, сказал Бруно. – Естественно, если мы их вовремя не обнаруживаем.
– Ты прекрасно знаешь, Бруно, что это исключено, – возразил пятый – Байкал. – Учеников мы начинаем отслеживать и вести еще на стадии абитуриентов технических вузов. Система отбора создавалась не одну сотню лет и еще не давала сбоев.
– А гуманитарных? – усмехнулся Гонта.
– Гуманитарии не могут построить Индикатор, вам, Гонта, самому это хорошо известно. Не тот профиль знаний.
– И все же Гонта прав, – сказал Магистр. – И все же исключать возможность того, что у них в руках оказался Индикатор или какое-то подобное устройство, мы не можем. По крайней мере, пока иного разумного объяснения происшедшему я не нахожу.
– Создать Индикатор – это вам не лапти сплести, – сердито произнес Байкал. – В стране осталось от силы два-три предприятия, где есть оборудование для подобных разработок. И в том, что там они не ведутся, я головой ручаюсь! Вообще, о чем мы говорим! Вы прекрасно знаете, что Индикатор – сугубая теория. Кроме известных вам жалких результатов, которые никакого практического значения не имели…
– Ты побереги голову-то, – иронически хмыкнул Бруно. – Нам она еще пригодится. Да и тебе не помешает. Вообще, единственное, что выглядит совершенно бесспорным, так это то, что они знают о нас намного больше, чем мы о них. Точнее, на данном этапе мы вообще ничего не знаем.
Он принялся искать новую травинку – потолще и посочнее.
– Индикатор самостоятельно они сделать, конечно, не могли, – сказал Филин. – Но о том, что он в принципе существует, им известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41