Как будто температура в помещении вдруг резко понизилась. И еще появился запах... как будто кто-то не спустил унитаз.
И тут дверь-ширма отъехала в сторону, и на пол упал Джеймс Торрес. Вернее, его бездыханное тело. Он был выпотрошен, как рыба. Кто-то вытянул из него все внутренности и тщательно обмотал вокруг торса. А в его развороченном животе сидела отрезанная голова какого-то старика восточной внешности. Вот именно, что сидела. Голова была живая. Она облизывалась, она пожирала Торреса изнутри! Из обрубка шеи тянулись внутренности, которые бились по полу, как щупальца какого-то кошмарного осьминога. Все тело Торреса было искромсано, как будто его долго и методично полосовали ножом. В мертвых глазах застыл ужас.
Только теперь Остердей заметил в глубине трейлера невысокую пожилую женщину с кривым кинжалом в руке. Она хладнокровно переступила через тело, в котором сидело это ужасное существо. На женщине был странный костюм — стилизация под Древний Египет.
— А вы кто такая? — растерялся Остердей. — Что еще за шутки? — Но он знал, что это не шутки. Он понимал разницу между реальностью и спецэффектами.
— Вы нас очень обяжете, мистер Остердей, если запустите свою пиротехнику прямо сейчас.
— Но я... я жду команды от режиссера.
— У нас теперь новый режиссер, и мы снимаем совсем другой фильм, — сказала женщина в египетском наряде. — Новый фильм называется «Смерть и возрождение вселенной». С бюджетом в несколько миллиардов.
— Да вы сумасшедшая! Какая-то психопатка-убийца... мистер Сирота... помогите мне. Надо доставить ее в полицию...
— Я не мистер Сирота, — сказал актер, и теперь, когда он посмотрел прямо Остердею в глаза, тот понял, что это никакое не «вживание в роль» по методу Станиславского. Это был настоящий Дамиан Питерс. Они оба безумны. Кажется, совсем недавно был какой-то сексуальный скандал, связанный с именем Питерса? Может быть, он после этого и повернулся мозгами. Кстати, и в женщине тоже было что-то знакомое. Он ее видел по телику. Какая-то ведьма-колдунья или что-то вроде того. Тоже с тараканами в голове. Малахольные — оба.
— Я вызываю охрану. — Он потянулся к сотовому телефону, который лежал на столе.
Женщина, которая едва доходила ему до плеча, метнулась вперед и ударила его по лицу. Он почувствовал, как из носа хлынула теплая кровь.
— В иной жизни тебе воздастся, — сказала она. — Тебе будет почет и награда за ту роль, которую ты исполнишь для приближения апокалипсиса...
— Вы о чем говорите?
— Делай, что тебе велено!
Она приставила кинжал ему к горлу. Остердей и сам не понял, как так получилось. Безумный проповедник стоял у него за спиной, и в спину ему упиралась какая-то твердая штука, которая — судя по ощущениям — была очень похожа на дуло пистолета.
— Медленно выходишь наружу, — сказала Симона Арлета, — и даешь знак, что можно начинать.
С ними был еще третий — он только что вышел из задней комнаты. Тощий как скелет пожилой мужчина, одетый, как дворецкий. Он молча вытер кровь с пола, вытащил чудовищную голову из тела Торреса и убрал ее в большую коробку.
— Жак, — сказала Симона, — проследи за ним. Чтобы без фокусов.
* * *
• колдунья •
Теперь Симона была королевой в своей стихии. Разрозненные фрагменты складывались в единую картину. Приближался финальный этап великого ритуала. Уже скоро границы между реальностью и иллюзией станут настолько тонкими и размытыми, что ткань бытия порвется, причины и следствия поменяются местами, и можно будет создать новую реальность. Новую истину.
Это был дерзновенный и грандиозный план, который ошеломлял даже ее самое. Не переоценила ли она свои силы? Может быть, и она тоже в конце концов пала жертвой гордыни, подумала Симона. Но когда она видела Дамиана Питерса, который еще недавно излучал неотразимое обаяние и покорял сердца, а теперь только и делает, что тревожится о своей половой жизни и состоянии своих финансов, когда она видела, какими жалкими и патетичными были остальные актеры этой великой драмы — взять хотя бы главного ее противника: доморощенный шаман-полукровка, торгующий своими картинками на туристских ярмарках; Господи Боже мой, она забывала про все свои страхи.
Она вышла из трейлера. Пиротехник шел следом. Жак периодически тыкал ему пистолетом в спину, чтобы тот не вздумал взбрыкнуть. Последним вышел Дамиан, притворявшийся каскадером, который дублировал актера, который копировал его самого.
Иллюзия внутри иллюзии! Идеальное средство для симпатической магии. Совершенная неразбериха — как раз то, что нужно. Сейчас у них получилось то самое переплетение судеб и случайностей, к которому так стремились Боги Хаоса, но к которому не подошли даже близко. Бедная Мьюриел Хайкс-Бейли с ее ребяческими потугами на колдовство, с ее «глазом тритона» и «печенью богохульника-иудея»! Мало того, что она ничего не знала, у нее еще не было ощущения принадлежности к истории. Того, что католики называют апостольской преемственностью — сопричастности с прошлым. Она не ощущала себя звеном в длинной и непрерывной цепи — от самых первых языческих жриц еще в доисторические времена и до наших дней. Она была дилетанткой.
Какое яркое солнце!
— Скажи им, чтобы начинали, — нетерпеливо проговорила она, обращаясь к Остердею. — И объясни мне подробно, как все работает.
— Да, только мне еще нужно закончить последние приготовления. — Он явно тянул время. — Когда каскадер — «преподобный Таппан» — бежит к воротам, оператор следует за ним вместе с подвижной камерой. Я нажимаю на эту кнопку — и вдалеке гремят взрывы. Таппан размахивает горящим факелом и поджигает все, что попадается у него на пути, но на самом деле он ничего не поджигает, просто мы поджигаем газовые горелки... газ подается по трубам, которые скрыты за живой изгородью... — Он показал Симоне какие-то ручки и рычажки, которые действовали очень похоже на выключатели газовой плиты.
— Хорошо. Начинай взрывы.
— Вы не понимаете. Сначала ассистент назовет номер дубля... потом включается камера... это съемки без озвучения, поэтому нам не нужно переживать за звук... потом ассистент режиссера должен дать команду «Мотор!», и только тогда я врубаю взрывы.
Кто-то из ассистентов подбежал к ним с горящим факелом, вручил его Дамиану и сразу унесся прочь.
— Давай, — сказала Симона.
Дамиан перехватил факел в руке и двинулся в направлении железных ворот. Симона услышала, как завопил ассистент режиссера, ответственный за сегодняшние съемки:
— Какого хрена он делает?! — но это уже не имело значения. Взрывы уже грохотали. Огонь разгорался. Из-за кустов поднялись языки пламени.
— Еще огня! — закричала она.
— Хотите спалить всю съемочную площадку? — спросил Остердей.
— Мир возродится в огне! — Она отпихнула пиротехника от пульта и выкрутила рукоятки почти на максимум. Оглушительный рев пламени поглотил все звуки. Симона раскинула руки и призвала первозданный огонь — огонь, из которого родилась вселенная. Она чувствовала, как огонь проходит сквозь ее душу. Она фокусировала стихию, как увеличительное стекло фокусирует солнечные лучи. Огонь бушевал в самых темных и потаенных глубинах ее существа. Он ревел у нее внутри. Она сама стала огнем. Жидкое пламя растекалось по телу, как пылающий электрический ток. Она наблюдала за Дамианом, который уже подходил к воротам. Он был весь охвачен пламенем. Но огонь его не обожжет. Огонь не причиняет вреда тому, кого создал сам.
— Он горит! — закричал Остердей. — Надо немедленно вызвать пожарных.
Она рассмеялась.
А потом выкрикнула слова, обращаясь к ревущему пламени: О древние Боги, восстаньте от сна и молчания, в кои ввергло вас мерзостное христианство, вспомните про свою силу... отнеситесь с участием и состраданием к вашей покорной служанке... возьмите меня и используйте... я буду смиренным проводником вашей невыразимой мощи... создания за пределами добра и зла... окружите это священное место огненным кругом... сотрите границы между явью и сном, и тогда сновидения обретут плоть... верните мне силу того существа, которого я держу в плену в царстве теней... дайте мне эту силу, умноженную тысячекратно, дабы я могла послужить вам сейчас и потом — на века...
Она взглянула на Остердея, вбирая в себя силу темного пламени. И вдруг поняла, что теперь ее взгляд может убивать. Когда пиротехник почувствовал на себе ее взгляд, он весь съежился и втянул голову в плечи. Он как будто почувствовал, что пришел его смертный час. Она почувствовала, как пламя вырвалось из ее души. Два луча света ударили из ее глаз и вонзились в Остердея. Он отшатнулся. Даже Жак, который давно привык к сверхъестественным манифестациям, слегка попятился.
Остердей сделал еще пару шагов назад, в направлении огня. А потом он взорвался. Череп раскололся, как будто что-то разорвало его изнутри, мозги потекли изо рта и из носа. Живот раскрылся, и внутренности вывалились наружу. Кипящая кровь с шипением брызнула во все стороны. Оторванная рука полетела в направлении камеры и ударилась в оператора, которого сразу же охватило пламя. Ассистент режиссера пытался что-то кричать в свою рацию, но та загорелась у него в руке. Он отшвырнул ее в сторону. Осколки обожженных костей ударили ему в лицо, превратив его в кровавую пиццу. Он истошно кричал, но его криков было не слышно за ревом огня.
Жак выпустил фи красу из коробки. Дух тут же пополз к массе обугленной плоти, в которую превратился Остердей, и принялся жадно чавкать. Симона решила: и пусть себе. Пусть насытится. Ему понадобятся все силы для последнего противостояния — потому что уже очень скоро ему придется столкнуться лицом к лицу с его внучкой, которую он когда-то любил, и существует пусть малая, но вероятность, что его могут сбить с его истинного пути, предначертанного для него судьбой...
Да, это красиво, подумала про себя Симона. Красиво и поэтично. Даже Дамиан выглядел величественно и красиво — сейчас, когда подходил к иллюзорному образу дома Тимми Валентайна с факелом возрождения в руках.
Огонь уже бушевал вовсю. Языки пламени растеклись по фасаду особняка. И Дамиан стоял перед самым входом, ликующе потрясая горящим факелом. Сам — как живой факел. Весь объятый огнем. Пламя уже придвигалось к лесу. Симона выкрутила рукоятки до максимума. Фасад из фанеры трещал, обгорая. Едкий дым от горящей краски мешался со сладким запахом поджаренной плоти. Лес ждал только искры, чтобы заняться огнем. Когда пламя добралась до края леса, Симона услышала, как затрещали сухие ветки. Ее переполнило обжигающее ликование — она не смогла сдержать слез.
Она побежала к Дамиану — в теплые объятия огня. Магия защищала их обоих. Зная свою хозяйку, огонь не причинял ей вреда. Заключенный в круг из тринадцати кусков тела Джейсона Сироты, огонь думал, что Дамиан уже мертв. Как всегда, магия — это искусство обмана.
Вокруг них вихрился горячий ветер. Это было чудесное ощущение.
Пора приступать к следующей части великого ритуала — посвящению Шипе-Тотеку, освежеванному богу, символу возрождения. Пора идти за Марджори Тодд, которая сейчас сидит у себя, прилипшая к телевизору, и смотрит вечерний повтор проповеди Дамиана Питерса.
* * *
• поиск видений •
— Ты ничего не чувствуешь? — просил Пи-Джей.
— Дымом пахнет, — сказала леди Хит. Воздух был очень горячим, он опалял легкие, не давал дышать. Обжигающий ветер дул прямо в лицо. Кедровые иголки, уносимые ветром, больно кололи кожу.
— Вот оно. Началось, — сказал Пи-Джей. — Поехали, пока еще можно проехать.
Когда они садились в «порше», с неба начали падать горящие угольки, похожие на крошечные звезды.
* * *
• огонь •
Когда все началось, Брайен с Петрой сидели в ресторане в отеле.
Они были единственными посетителями, и им пришлось долго ждать, пока им принесут заказ. Они почти не разговаривали. И Брайен знал почему: они оба напуганы, и оба боятся поделиться друг с другом своими страхами, потому что заговорить о своих страхах с кем-то другим — значит признать, что они реальны. И от этого будет еще страшнее. Поэтому они просто сидели, поглядывали друг на друга и нервно улыбались.
Наконец Брайен заговорил:
— Я давно хотел тебе сказать...
— Да?
— Ну, когда все закончится... то есть если мы это переживем... в общем...
Их руки соприкоснулись.
Оказалось, что слова все-таки не нужны.
А потом они оба подняли глаза и увидели Пита, одного из коридорных. Он направился прямиком к ним. От него так разило спиртным, что хотелось немедленно закусить.
— Прошу прощения, — сказал он, — но в городе объявлена эвакуация... лесной пожар. Никто не знает, как далеко распространится огонь...
— О Господи, — прошептала Петра. — А сейчас огонь где?
— В районе Узла, — сказал Пит. — Зону блокируют. Выставят оцепление и вызовут вертолеты. Там съемочная группа... э-э... никто не знает, что с ними...
Брайен понял, что война началась.
И что пора действовать.
— Нам надо идти, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Дороги еще не закрыты? — спросил он у Пита.
— Дороги? Автобусы ходят, да. В городе объявлена эвакуация. Всех везут в Ривервью. Никто ничего не поймет... да, сейчас сезон лесных пожаров, но при такой грозе, при таком ливне... никто и не думал...
— Много странного происходит в последнее время, — сказал Брайен.
— Это да, — серьезно кивнул коридорный, и у Брайена вдруг возникло стойкое ощущение, что он знает гораздо больше, чем готов рассказать.
— Поехали, — сказала Петра. — Надо добраться до них, пока еще можно.
— Ты собираешься ехать в...
* * *
• огонь •
Срань господня! Ты посмотри, что творится. Вызывай подкрепление.
Зона огня... идеальный круг... точно в центре — как бы проплешина, не тронутая пожаром... как огромная горящая мишень для дартса на склоне горы, а яблочко...
Узел.
* * *
• огонь •
— Узел, — сказал Брайен.
Часть третья
В дымящемся зеркале
Y el joven rigido, geometrico,
Con un hacha rompio el espejo.
Некий юноша, геометрически-резкий,
вскинул топор — и зеркало вдребезги.
Лорка
15
В Зазеркалье
• зеркало •
Когда снимается фильм, о реальности забывают. Киносъемки — это пространство, замкнутое на себе; внешний мир их вообще не затрагивает. В мире могут объявить войну, или там разразится жуткая эпидемия, или начнется всеобщая длительная забастовка; но на съемочной площадке единственная реальность — искусственная.
Вот почему — хотя огонь охватил весь лес вокруг Узла, хотя в окрестных городах объявили срочную эвакуацию, а усиленные пожарные команды уже собирались в зоне пожара — все это никак не коснулось зеркальной комнаты в студийном павильоне, который стоял точно в центре двух кругов силы, начерченных Симоной Арлета и Пи-Джеем Галлахером в их готовящемся апокалипсическом противостоянии.
Брайен с Петрой мчались по узкой горной дороге, прорезавшей стену огня. Лес горел с обеих сторон. Охваченные пламенем деревья падали на дорогу, но всегда — сзади, ни разу — спереди. Их пропускали во внутренний круг. Вот если бы они бежали оттуда — тогда все было бы по-другому. Им бы не дали уйти. Но вход был свободен. Хотя все окна были закрыты, в машину уже проникал едкий дым. Петра кашляла и задыхалась. Но Брайен упорно ехал вперед. Все равно путь назад был закрыт. Но впереди дорога была свободной — как по волшебству.
Они ехали молча. Машина нагрелась. Внутри было — как в духовке. На заднем сиденье лежал большой пластиковый мешок с инструментами. Набор охотника за вампирами. Колья и крикетные молотки. Бутылки и термосы со святой водой. Связка чеснока. Темные предрассудки и мракобесие... единственное, что осталось. Единственное, что надежно.
Кресты и распятия в больших количествах.
Наконец они вырвались из стены огня. Здесь, в самом центре огненного кольца было на удивление тихо. Так тихо, что даже страшно. Они проехали мимо фанерного фасада особняка Тимми Валентайна, который выгорел дотла. Кое-где вдоль рельсового пути для подвижной камеры еще дымились крошечные очаги огня. И повсюду лежали трупы. Обгоревшие тела.
— Кто это, интересно, — сказал Брайен.
— Не останавливайся, — сказала Петра. — Все равно им уже не помочь.
Даже когда она закрывала глаза, перед внутренним взором все равно бушевал огонь — яркое пламя на фоне глухой стены тьмы.
* * *
• колдунья •
Симона громко постучала в дверь трейлера Тоддов. Никто не ответил. Она распахнула дверь и вошла. Марджори сидела на месте — ждала. Ничего другого Симона и не ожидала. Телевизор по-прежнему работал: в кадре — гора, охваченная пламенем, с высоты птичьего полета. Диктор за кадром объявил экстренный выпуск новостей. На склоне горы чернел круг темноты, нетронутый огнем. Это был круг, начерченный Симоной, — темное сердце огненной бури.
Марджори, конечно, была не в состоянии оценить всю иронию ситуации. Но от нее и не требовалось понимание. Только согласие.
Есть серьезные опасения, что актеры и съемочная группа «Валентайна» — в том числе всемирно известный режиссер Джонатан Бэр, знаменитый Джейсон Сирота и юный Эйнджел Тодд — остались в зоне пожара, на съемочной площадке в Узле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
И тут дверь-ширма отъехала в сторону, и на пол упал Джеймс Торрес. Вернее, его бездыханное тело. Он был выпотрошен, как рыба. Кто-то вытянул из него все внутренности и тщательно обмотал вокруг торса. А в его развороченном животе сидела отрезанная голова какого-то старика восточной внешности. Вот именно, что сидела. Голова была живая. Она облизывалась, она пожирала Торреса изнутри! Из обрубка шеи тянулись внутренности, которые бились по полу, как щупальца какого-то кошмарного осьминога. Все тело Торреса было искромсано, как будто его долго и методично полосовали ножом. В мертвых глазах застыл ужас.
Только теперь Остердей заметил в глубине трейлера невысокую пожилую женщину с кривым кинжалом в руке. Она хладнокровно переступила через тело, в котором сидело это ужасное существо. На женщине был странный костюм — стилизация под Древний Египет.
— А вы кто такая? — растерялся Остердей. — Что еще за шутки? — Но он знал, что это не шутки. Он понимал разницу между реальностью и спецэффектами.
— Вы нас очень обяжете, мистер Остердей, если запустите свою пиротехнику прямо сейчас.
— Но я... я жду команды от режиссера.
— У нас теперь новый режиссер, и мы снимаем совсем другой фильм, — сказала женщина в египетском наряде. — Новый фильм называется «Смерть и возрождение вселенной». С бюджетом в несколько миллиардов.
— Да вы сумасшедшая! Какая-то психопатка-убийца... мистер Сирота... помогите мне. Надо доставить ее в полицию...
— Я не мистер Сирота, — сказал актер, и теперь, когда он посмотрел прямо Остердею в глаза, тот понял, что это никакое не «вживание в роль» по методу Станиславского. Это был настоящий Дамиан Питерс. Они оба безумны. Кажется, совсем недавно был какой-то сексуальный скандал, связанный с именем Питерса? Может быть, он после этого и повернулся мозгами. Кстати, и в женщине тоже было что-то знакомое. Он ее видел по телику. Какая-то ведьма-колдунья или что-то вроде того. Тоже с тараканами в голове. Малахольные — оба.
— Я вызываю охрану. — Он потянулся к сотовому телефону, который лежал на столе.
Женщина, которая едва доходила ему до плеча, метнулась вперед и ударила его по лицу. Он почувствовал, как из носа хлынула теплая кровь.
— В иной жизни тебе воздастся, — сказала она. — Тебе будет почет и награда за ту роль, которую ты исполнишь для приближения апокалипсиса...
— Вы о чем говорите?
— Делай, что тебе велено!
Она приставила кинжал ему к горлу. Остердей и сам не понял, как так получилось. Безумный проповедник стоял у него за спиной, и в спину ему упиралась какая-то твердая штука, которая — судя по ощущениям — была очень похожа на дуло пистолета.
— Медленно выходишь наружу, — сказала Симона Арлета, — и даешь знак, что можно начинать.
С ними был еще третий — он только что вышел из задней комнаты. Тощий как скелет пожилой мужчина, одетый, как дворецкий. Он молча вытер кровь с пола, вытащил чудовищную голову из тела Торреса и убрал ее в большую коробку.
— Жак, — сказала Симона, — проследи за ним. Чтобы без фокусов.
* * *
• колдунья •
Теперь Симона была королевой в своей стихии. Разрозненные фрагменты складывались в единую картину. Приближался финальный этап великого ритуала. Уже скоро границы между реальностью и иллюзией станут настолько тонкими и размытыми, что ткань бытия порвется, причины и следствия поменяются местами, и можно будет создать новую реальность. Новую истину.
Это был дерзновенный и грандиозный план, который ошеломлял даже ее самое. Не переоценила ли она свои силы? Может быть, и она тоже в конце концов пала жертвой гордыни, подумала Симона. Но когда она видела Дамиана Питерса, который еще недавно излучал неотразимое обаяние и покорял сердца, а теперь только и делает, что тревожится о своей половой жизни и состоянии своих финансов, когда она видела, какими жалкими и патетичными были остальные актеры этой великой драмы — взять хотя бы главного ее противника: доморощенный шаман-полукровка, торгующий своими картинками на туристских ярмарках; Господи Боже мой, она забывала про все свои страхи.
Она вышла из трейлера. Пиротехник шел следом. Жак периодически тыкал ему пистолетом в спину, чтобы тот не вздумал взбрыкнуть. Последним вышел Дамиан, притворявшийся каскадером, который дублировал актера, который копировал его самого.
Иллюзия внутри иллюзии! Идеальное средство для симпатической магии. Совершенная неразбериха — как раз то, что нужно. Сейчас у них получилось то самое переплетение судеб и случайностей, к которому так стремились Боги Хаоса, но к которому не подошли даже близко. Бедная Мьюриел Хайкс-Бейли с ее ребяческими потугами на колдовство, с ее «глазом тритона» и «печенью богохульника-иудея»! Мало того, что она ничего не знала, у нее еще не было ощущения принадлежности к истории. Того, что католики называют апостольской преемственностью — сопричастности с прошлым. Она не ощущала себя звеном в длинной и непрерывной цепи — от самых первых языческих жриц еще в доисторические времена и до наших дней. Она была дилетанткой.
Какое яркое солнце!
— Скажи им, чтобы начинали, — нетерпеливо проговорила она, обращаясь к Остердею. — И объясни мне подробно, как все работает.
— Да, только мне еще нужно закончить последние приготовления. — Он явно тянул время. — Когда каскадер — «преподобный Таппан» — бежит к воротам, оператор следует за ним вместе с подвижной камерой. Я нажимаю на эту кнопку — и вдалеке гремят взрывы. Таппан размахивает горящим факелом и поджигает все, что попадается у него на пути, но на самом деле он ничего не поджигает, просто мы поджигаем газовые горелки... газ подается по трубам, которые скрыты за живой изгородью... — Он показал Симоне какие-то ручки и рычажки, которые действовали очень похоже на выключатели газовой плиты.
— Хорошо. Начинай взрывы.
— Вы не понимаете. Сначала ассистент назовет номер дубля... потом включается камера... это съемки без озвучения, поэтому нам не нужно переживать за звук... потом ассистент режиссера должен дать команду «Мотор!», и только тогда я врубаю взрывы.
Кто-то из ассистентов подбежал к ним с горящим факелом, вручил его Дамиану и сразу унесся прочь.
— Давай, — сказала Симона.
Дамиан перехватил факел в руке и двинулся в направлении железных ворот. Симона услышала, как завопил ассистент режиссера, ответственный за сегодняшние съемки:
— Какого хрена он делает?! — но это уже не имело значения. Взрывы уже грохотали. Огонь разгорался. Из-за кустов поднялись языки пламени.
— Еще огня! — закричала она.
— Хотите спалить всю съемочную площадку? — спросил Остердей.
— Мир возродится в огне! — Она отпихнула пиротехника от пульта и выкрутила рукоятки почти на максимум. Оглушительный рев пламени поглотил все звуки. Симона раскинула руки и призвала первозданный огонь — огонь, из которого родилась вселенная. Она чувствовала, как огонь проходит сквозь ее душу. Она фокусировала стихию, как увеличительное стекло фокусирует солнечные лучи. Огонь бушевал в самых темных и потаенных глубинах ее существа. Он ревел у нее внутри. Она сама стала огнем. Жидкое пламя растекалось по телу, как пылающий электрический ток. Она наблюдала за Дамианом, который уже подходил к воротам. Он был весь охвачен пламенем. Но огонь его не обожжет. Огонь не причиняет вреда тому, кого создал сам.
— Он горит! — закричал Остердей. — Надо немедленно вызвать пожарных.
Она рассмеялась.
А потом выкрикнула слова, обращаясь к ревущему пламени: О древние Боги, восстаньте от сна и молчания, в кои ввергло вас мерзостное христианство, вспомните про свою силу... отнеситесь с участием и состраданием к вашей покорной служанке... возьмите меня и используйте... я буду смиренным проводником вашей невыразимой мощи... создания за пределами добра и зла... окружите это священное место огненным кругом... сотрите границы между явью и сном, и тогда сновидения обретут плоть... верните мне силу того существа, которого я держу в плену в царстве теней... дайте мне эту силу, умноженную тысячекратно, дабы я могла послужить вам сейчас и потом — на века...
Она взглянула на Остердея, вбирая в себя силу темного пламени. И вдруг поняла, что теперь ее взгляд может убивать. Когда пиротехник почувствовал на себе ее взгляд, он весь съежился и втянул голову в плечи. Он как будто почувствовал, что пришел его смертный час. Она почувствовала, как пламя вырвалось из ее души. Два луча света ударили из ее глаз и вонзились в Остердея. Он отшатнулся. Даже Жак, который давно привык к сверхъестественным манифестациям, слегка попятился.
Остердей сделал еще пару шагов назад, в направлении огня. А потом он взорвался. Череп раскололся, как будто что-то разорвало его изнутри, мозги потекли изо рта и из носа. Живот раскрылся, и внутренности вывалились наружу. Кипящая кровь с шипением брызнула во все стороны. Оторванная рука полетела в направлении камеры и ударилась в оператора, которого сразу же охватило пламя. Ассистент режиссера пытался что-то кричать в свою рацию, но та загорелась у него в руке. Он отшвырнул ее в сторону. Осколки обожженных костей ударили ему в лицо, превратив его в кровавую пиццу. Он истошно кричал, но его криков было не слышно за ревом огня.
Жак выпустил фи красу из коробки. Дух тут же пополз к массе обугленной плоти, в которую превратился Остердей, и принялся жадно чавкать. Симона решила: и пусть себе. Пусть насытится. Ему понадобятся все силы для последнего противостояния — потому что уже очень скоро ему придется столкнуться лицом к лицу с его внучкой, которую он когда-то любил, и существует пусть малая, но вероятность, что его могут сбить с его истинного пути, предначертанного для него судьбой...
Да, это красиво, подумала про себя Симона. Красиво и поэтично. Даже Дамиан выглядел величественно и красиво — сейчас, когда подходил к иллюзорному образу дома Тимми Валентайна с факелом возрождения в руках.
Огонь уже бушевал вовсю. Языки пламени растеклись по фасаду особняка. И Дамиан стоял перед самым входом, ликующе потрясая горящим факелом. Сам — как живой факел. Весь объятый огнем. Пламя уже придвигалось к лесу. Симона выкрутила рукоятки до максимума. Фасад из фанеры трещал, обгорая. Едкий дым от горящей краски мешался со сладким запахом поджаренной плоти. Лес ждал только искры, чтобы заняться огнем. Когда пламя добралась до края леса, Симона услышала, как затрещали сухие ветки. Ее переполнило обжигающее ликование — она не смогла сдержать слез.
Она побежала к Дамиану — в теплые объятия огня. Магия защищала их обоих. Зная свою хозяйку, огонь не причинял ей вреда. Заключенный в круг из тринадцати кусков тела Джейсона Сироты, огонь думал, что Дамиан уже мертв. Как всегда, магия — это искусство обмана.
Вокруг них вихрился горячий ветер. Это было чудесное ощущение.
Пора приступать к следующей части великого ритуала — посвящению Шипе-Тотеку, освежеванному богу, символу возрождения. Пора идти за Марджори Тодд, которая сейчас сидит у себя, прилипшая к телевизору, и смотрит вечерний повтор проповеди Дамиана Питерса.
* * *
• поиск видений •
— Ты ничего не чувствуешь? — просил Пи-Джей.
— Дымом пахнет, — сказала леди Хит. Воздух был очень горячим, он опалял легкие, не давал дышать. Обжигающий ветер дул прямо в лицо. Кедровые иголки, уносимые ветром, больно кололи кожу.
— Вот оно. Началось, — сказал Пи-Джей. — Поехали, пока еще можно проехать.
Когда они садились в «порше», с неба начали падать горящие угольки, похожие на крошечные звезды.
* * *
• огонь •
Когда все началось, Брайен с Петрой сидели в ресторане в отеле.
Они были единственными посетителями, и им пришлось долго ждать, пока им принесут заказ. Они почти не разговаривали. И Брайен знал почему: они оба напуганы, и оба боятся поделиться друг с другом своими страхами, потому что заговорить о своих страхах с кем-то другим — значит признать, что они реальны. И от этого будет еще страшнее. Поэтому они просто сидели, поглядывали друг на друга и нервно улыбались.
Наконец Брайен заговорил:
— Я давно хотел тебе сказать...
— Да?
— Ну, когда все закончится... то есть если мы это переживем... в общем...
Их руки соприкоснулись.
Оказалось, что слова все-таки не нужны.
А потом они оба подняли глаза и увидели Пита, одного из коридорных. Он направился прямиком к ним. От него так разило спиртным, что хотелось немедленно закусить.
— Прошу прощения, — сказал он, — но в городе объявлена эвакуация... лесной пожар. Никто не знает, как далеко распространится огонь...
— О Господи, — прошептала Петра. — А сейчас огонь где?
— В районе Узла, — сказал Пит. — Зону блокируют. Выставят оцепление и вызовут вертолеты. Там съемочная группа... э-э... никто не знает, что с ними...
Брайен понял, что война началась.
И что пора действовать.
— Нам надо идти, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Дороги еще не закрыты? — спросил он у Пита.
— Дороги? Автобусы ходят, да. В городе объявлена эвакуация. Всех везут в Ривервью. Никто ничего не поймет... да, сейчас сезон лесных пожаров, но при такой грозе, при таком ливне... никто и не думал...
— Много странного происходит в последнее время, — сказал Брайен.
— Это да, — серьезно кивнул коридорный, и у Брайена вдруг возникло стойкое ощущение, что он знает гораздо больше, чем готов рассказать.
— Поехали, — сказала Петра. — Надо добраться до них, пока еще можно.
— Ты собираешься ехать в...
* * *
• огонь •
Срань господня! Ты посмотри, что творится. Вызывай подкрепление.
Зона огня... идеальный круг... точно в центре — как бы проплешина, не тронутая пожаром... как огромная горящая мишень для дартса на склоне горы, а яблочко...
Узел.
* * *
• огонь •
— Узел, — сказал Брайен.
Часть третья
В дымящемся зеркале
Y el joven rigido, geometrico,
Con un hacha rompio el espejo.
Некий юноша, геометрически-резкий,
вскинул топор — и зеркало вдребезги.
Лорка
15
В Зазеркалье
• зеркало •
Когда снимается фильм, о реальности забывают. Киносъемки — это пространство, замкнутое на себе; внешний мир их вообще не затрагивает. В мире могут объявить войну, или там разразится жуткая эпидемия, или начнется всеобщая длительная забастовка; но на съемочной площадке единственная реальность — искусственная.
Вот почему — хотя огонь охватил весь лес вокруг Узла, хотя в окрестных городах объявили срочную эвакуацию, а усиленные пожарные команды уже собирались в зоне пожара — все это никак не коснулось зеркальной комнаты в студийном павильоне, который стоял точно в центре двух кругов силы, начерченных Симоной Арлета и Пи-Джеем Галлахером в их готовящемся апокалипсическом противостоянии.
Брайен с Петрой мчались по узкой горной дороге, прорезавшей стену огня. Лес горел с обеих сторон. Охваченные пламенем деревья падали на дорогу, но всегда — сзади, ни разу — спереди. Их пропускали во внутренний круг. Вот если бы они бежали оттуда — тогда все было бы по-другому. Им бы не дали уйти. Но вход был свободен. Хотя все окна были закрыты, в машину уже проникал едкий дым. Петра кашляла и задыхалась. Но Брайен упорно ехал вперед. Все равно путь назад был закрыт. Но впереди дорога была свободной — как по волшебству.
Они ехали молча. Машина нагрелась. Внутри было — как в духовке. На заднем сиденье лежал большой пластиковый мешок с инструментами. Набор охотника за вампирами. Колья и крикетные молотки. Бутылки и термосы со святой водой. Связка чеснока. Темные предрассудки и мракобесие... единственное, что осталось. Единственное, что надежно.
Кресты и распятия в больших количествах.
Наконец они вырвались из стены огня. Здесь, в самом центре огненного кольца было на удивление тихо. Так тихо, что даже страшно. Они проехали мимо фанерного фасада особняка Тимми Валентайна, который выгорел дотла. Кое-где вдоль рельсового пути для подвижной камеры еще дымились крошечные очаги огня. И повсюду лежали трупы. Обгоревшие тела.
— Кто это, интересно, — сказал Брайен.
— Не останавливайся, — сказала Петра. — Все равно им уже не помочь.
Даже когда она закрывала глаза, перед внутренним взором все равно бушевал огонь — яркое пламя на фоне глухой стены тьмы.
* * *
• колдунья •
Симона громко постучала в дверь трейлера Тоддов. Никто не ответил. Она распахнула дверь и вошла. Марджори сидела на месте — ждала. Ничего другого Симона и не ожидала. Телевизор по-прежнему работал: в кадре — гора, охваченная пламенем, с высоты птичьего полета. Диктор за кадром объявил экстренный выпуск новостей. На склоне горы чернел круг темноты, нетронутый огнем. Это был круг, начерченный Симоной, — темное сердце огненной бури.
Марджори, конечно, была не в состоянии оценить всю иронию ситуации. Но от нее и не требовалось понимание. Только согласие.
Есть серьезные опасения, что актеры и съемочная группа «Валентайна» — в том числе всемирно известный режиссер Джонатан Бэр, знаменитый Джейсон Сирота и юный Эйнджел Тодд — остались в зоне пожара, на съемочной площадке в Узле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47