– Великий Господин! – взревела тварь. – Твой Ктулху вернулся! Погонщик рабов твоих!!
* * *
Ночной клуб «Лунная заводь»
Москва, улица Большая Пироговская,
29 июля, воскресенье, 23.51
Музыка гремела отовсюду. Огромные колонки, установленные в каждом свободном уголке, наполняли помещение грохочущими звуками рейва, призывая к максимальному отключению от всех насущных проблем. Потный диджей хрипло выкрикивал в микрофон невразумительные лозунги и все более ускорял ритм танцпола. В мерцании огней его круглая, украшенная модными очками голова напоминала гримасничающий воздушный шар.
– Эстебан классно зажигает, – вздохнула Валя Пенкина, кивнув на диджея.
– Но тебя не заводит, – уточнила Вероника.
Валя провела указательным пальцем по влажной стойке бара.
– Не заводит.
На лбу девушки выступила испарина. Для насквозь прокуренной и пропахшей потом «Лунной заводи» в этом не было ничего необычного, но Валя пришла совсем недавно, и Вероника догадалась об истинной причине ее состояния:
– Ломает?
– Да, – почти крикнула Валя и тут же нервно огляделась. Было непонятно, проверяет ли она реакцию окружающих на свой возглас или ищет драгдилеров. – Почему никого нет? Где Вагиз?
– Появится.
Подруги были совершенно не похожи друг на друга. В отличие от тощей, узкоплечей Вали, которая красила короткие волосы под блондинку и имела привычку часто облизывать тонкие губы, высокая Вероника, с копной черных, густых и длинных, до плеч, волос, производила впечатление на мужчин. У нее было узкое продолговатое лицо с высоким чистым лбом, несколько удлиненным подбородком и тонким, хищным носом, тоже длинноватым, если быть до конца честным, но совсем не портившим девушку. Наоборот, в сочетании с большими черными глазами и полными губами он придавал ей очаровательную загадочность. Девушка была даже слишком высока – метр восемьдесят пять босиком, но вряд ли кто-нибудь мог назвать ее «жердью», для этого Вероника Пономарева была слишком хорошо сложена. Длинные стройные ноги с подтянутыми бедрами, тонюсенькая, четко очерченная талия, хорошо развитая грудь, изящная шея, а если добавить, что девушка никогда не сутулилась, то становилось понятным, почему мужчины оценивали ее рост восхищенными взглядами, а не саркастическими улыбками.
– Родители, кажется, пронюхали, что я ширяюсь, – скривилась Валя. – Папашка деньги зажимает, а я опять на мели. Еле уговорила его выделить полтинник в счет будущих карманных денег.
«Полтинник – один болик героина, – машинально отметила про себя Вероника. – Или «стима».
Ее собственное материальное положение тоже было плачевным, но сегодня девушка была богаче подруги.
– «Геру» ищешь?
– Ага. – Валя снова огляделась. – Ну где они все?
Драгдилеров в клубе действительно не наблюдалось. Вероника пожала плечами и повторила:
– Появятся.
– Пойду в туалете посмотрю. – Валя отлипла от стойки.
«Действительно, где же этот проклятый Вагиз? – Вероника тоже немного занервничала. – Обычно он и его ребята появляются гораздо раньше».
Девушка поднесла к губам бокал. Пиво выдохлось. Оно и так немножко кислило, а теперь, согревшись, стало совсем неприятным на вкус, но Вероника не отставляла бокал, продолжая тянуть противный напиток малюсенькими глотками. Местные бармены, заметив, что клиент опорожнил дозу, немедленно предлагали ему повторить процедуру, а цены у них, несмотря на то что «Лунная заводь» не считалась элитным клубом и не была рассчитана на богатую молодежь, очень кусались. Денег же у Вероники было впритык, только на самое необходимое.
Девушка снова пригубила пиво и покосилась на шумевшую неподалеку пышную красноволосую девицу с близко посаженными глазками. Людочка Пупырышкина. Шапочное знакомство не позволяло Веронике присоединиться к компании этой красноволосой толстухи, но она точно знала, что деньги у Людочки водились: получившие богатое наследство родители не считали расходы взрослого чада.
«Почему все так несправедливо? – завистливо подумала Вероника, глядя, как Пупырышкина размахивает толстыми пальцами, украшенными многочисленными кольцами. – Чем эта крашеная стерва лучше меня? Почему она пьет дорогой коктейль, а я эту мочу?»
Вкус пива стал не просто неприятным – отталкивающим, и Вероника раздраженно опустила бокал на стойку бара.
«Наверняка у этой сучки никогда не бывает проблем с Вагизом! Не то что у меня…»
Вероника с особой тоской вспоминала недавние события. Идиоты родители влезли в долги и купили новую машину.
«Кому нужна эта долбаная тачка? Всего-то последняя модель «Жигулей», а визгу было, словно «Мерседес» купили!»
И на долгих три месяца основной статьей семейного бюджета Пономаревых стало обслуживание долга. Веронике существенно урезали содержание, в результате она задолжала Вагизу и, чтобы расплатиться, целую неделю провела в сауне с его дружками бандитами, насочиняв родителям, что уезжала в дом отдыха. С долгом расплатилась, но…
«А тебе, сучка, приходилось лечиться от триппера? – с неожиданной злобой подумала Вероника, глядя на Пупырышкину. – Тебе приходилось обслуживать за раз шестерых пьяных бандитов? Тебе…»
Дикая ненависть охватила девушку. Она судорожно сжала бокал и уже готова была запустить его в визгливую красноволосую девицу, когда в зеркале бара отразилась знакомая фигура. Вероника резко обернулась и радостно взмахнула рукой:
– Вагиз!
– Короче, пацаны, несмотря на то что Управление по борьбе с наркотиками перестало трясти нашу любимую «Лунную заводь», в ближайшее время мы должны быть осторожны.
– Почему, Вагиз? – поднял брови Рахмет. – Туркан сразу свистнет, если кто из них появится. Ты же знаешь, какой у него нюх!
Двухметровый Туркан служил в «Лунной заводи» вышибалой и чувствовал переодетого полицейского спинным мозгом.
– Рахмет, закрой пасть, – угрюмо попросил Вагиз. – Я не хочу плохо спать по ночам из-за твоей жадности. А если мы загадим точку, то смотрящий нас наизнанку вывернет. Это понятно?
Рахмет понял, что зарвался. Он покрутил головой и кивнул:
– Конечно, понятно, Вагиз, извини.
– Так-то лучше. – Вагиз помолчал. – Всю следующую неделю мы будем продавать дурь только старым клиентам. Никаких новичков!
– Понятно, Вагиз, – дружно подтвердили остальные, но один из них, Эльдар, поднял руку:
– Можно вопрос?
– Валяй.
– Ты поделил товар, очень хорошо. – Эльдар запнулся. – Колеса, «герыч», «зайчики»… это хорошо, но я не нашел «стим». У нас его нет?
Вагиз поморщился:
– Это была опытная партия. Я спрашивал у поставщика – производство «стима» только разворачивается.
– Жаль, – протянул Эльдар. – Торчки в восторге от «стима».
– Знаю, – буркнул Вагиз, – знаю. У меня есть еще несколько доз, так что, если кто-то будет очень настаивать – посылайте ко мне.
– ОК.
– Еще вопросы есть?
– Нет.
– Тогда по местам! – рявкнул Вагиз. – Какого черта вы сидите? Вечер в разгаре!
Торговцы выскочили из кабинета.
«Вот так с вами надо, – усмехнулся Вагиз, глядя, как закрывается дверь за последним из них. – Одной рукой сопли вытирать, следить, чтобы из песочницы не вывалились, а другой – нож у горла держать, а то того гляди…»
Вагиз подошел к зеркалу и с удовольствием подмигнул своему широкоплечему, белозубому отражению, одетому в дорогущий костюм «от-кутюр».
«Что-то Рахмет в последнее время стал много себе позволять. – Вагиз поправил лацкан пиджака, подумал и вставил в кармашек черный шелковый платок. – Забурела сявка? Второй сезон в столице, а уже зубы выросли? Напильником их! Напильником! Ишь чего удумал – Управление по борьбе с наркотиками ему не указ! А когда они тебя за кости подвесят?»
О том, на что способны полицейские, Вагиз знал не понаслышке – именно в полиции он начинал свою московскую карьеру. Тогда, в начале девяностых, она еще называлась «милиция» и с радостью приняла в свои далеко не блестящие ряды молоденького, только после армии, паренька. Вагизу в той милиции нравилось, порядки дембельские: кто не проявил уважения – дубинкой по спине, попробовал качать права – в кутузку «для выяснения личности», и никакой ответственности, знай себе собирай дань с расплодившихся палаток да мелких торговцев. Не гнушался он и грабежами: не один выпивоха после встреч с новоявленным «стражем порядка» просыпался в околотке обобранный до нитки, а самое главное – Вагиз старательно закрывал глаза на торговцев наркотиками и содержателей борделей, «живущих» на его участке. Они-то и пригрели старого знакомца после того, как власти, ошарашенные размахом уголовного беспредела, воцарившегося на обломках империи, провели реформу, упразднили Министерство внутренних дел и полностью передали полицию в ведение местных властей. В этой организации Вагизу делать было нечего.
Разницу между новой жизнью и милицейской вольницей Вагиз не особенно почувствовал: просто с плеч исчезли погоны, а пистолет приходилось носить не в кобуре на поясе, а под пиджаком. Зато криминальный мир открывал куда более широкие возможности, чем насквозь пронизанная родственными связями милицейская среда, и Вагиз, как он считал, воспользовался этими возможностями довольно умело: в настоящее время он контролировал продажу наркотиков в ночном клубе «Лунная заводь», двух соседних барах и на окрестных улицах. Сумел скопить неплохой капиталец и даже подумывал о строительстве собственного домика на Гавайях. Весьма довольный тем, что он увидел в зеркале, драгдилер вышел в зал клуба, на секунду остановился, привыкая к шуму и мельканию огней, лениво улыбнулся, заметив, как к Эльдару приблизился паренек в белой майке, «клиент пошел», и повернулся на призывной крик:
– Вагиз!
Вероника, сидящая у стойки бара, активно размахивала рукой.
«Что, сучка, прижало?»
– Вагиз, привет!
– Здравствуй, моя радость. – Драгдилер уселся на соседний табурет, кивнул бармену «как обычно» и с улыбкой посмотрел на девушку. – О чем горюешь?
Вероника придвинулась ближе и прошептала:
– Вагиз, мне нужен «стим».
Драгдилер прищурился, глядя в лихорадочно горящие глаза девушки, и задумчиво побарабанил длинными, с ухоженными ногтями пальцами по стойке.
– Понравился?
– Ага, – подтвердила Вероника.
– Хорошая вещь, – согласился Вагиз.
Драгдилер взял поданный барменом бокал, потянул напиток, ожидая, пока парень не отойдет подальше, и притворно вздохнул:
– Хорошая вещь, но редкая.
– У меня есть деньги, – заторопилась девушка.
«Повезло же родителям с дочкой!»
– Неужели?
– Честно. Как раз на две дозы.
Руки Вероники едва заметно дрожали от нетерпения. Пока от нетерпения – Вагиз хорошо различал состояние клиентов. Ломка еще не началась, она просто предвкушает кайф.
«А девочка ничего, еще свеженькая, – драгдилер внимательно окинул взглядом аппетитную фигуру Вероники, едва прикрытую коротеньким платьем. – Подтянутая, но совсем не плоская, ножки длинные, да и ребята из сауны ее хвалили. Пожалуй, надо попробовать».
Вагиз медленно сделал большой глоток коктейля, наслаждаясь возбуждением Вероники, поставил бокал на стойку и склонился к уху девушки:
– «Стим» есть. За две дозы – сто шестьдесят.
– Как сто шестьдесят? – выдохнула Вероника. – Ведь было сто!
– Товар ходовой, – пожал плечами драгдилер. – Поставщик это оценил и поднял цену. Восемьдесят за дозу.
– Но у меня только сто, – расстроенно пробормотала девушка.
– Печально, – усмехнулся Вагиз. – Возьми одну дозу.
– Одну? Всего одну? – На глазах Вероники выступили слезы.
«Проклятый Вагиз!»
– Или возьми «герыча», – безмятежно продолжил драгдилер. – У тебя денег как раз на два болика.
– Мне нужен «стим».
– «Стим» по восемьдесят, – отрезал Вагиз. – Решай быстрее, у меня бизнес.
Драгдилер сделал вид, что собирается подняться с табурета, и Вероника отчаянно вцепилась в его руку:
– Вагиз, миленький, пожалуйста, давай что-нибудь придумаем, а?
Драгдилер упивался подобными моментами. Ощущение тотальной власти над клиентами, ощущение бесконечного, безнаказанного могущества… в эти мгновения Вагиз чувствовал себя Богом. Или как минимум Суперменом. Он позволил Веронике вернуть себя на табурет, улыбнулся и небрежно провел рукой по щеке:
– И что мы можем придумать на шестьдесят монет?
Метро должно было закрыться через четверть часа, и электрички собирали последнюю жатву с полупустых перронов. Уставших, сонных перронов, несущих на себе следы дневного вторжения людей: пустые бутылки, обрывки газет, оторванные пуговицы.
Ночное метро – это особый мир. Мир безлюдных пещер, изредка наполняемых ревом железных червей и механическими голосами: «Осторожно, двери закрываются, следующая…» Голоса разносятся по станциям, отражаясь от мраморных сводов и ускользая вверх по эскалаторам, стараясь долететь до таких же пустынных, как перроны, московских улиц. Ночное метро – это победа холода над душой, это стальной механизм, живущий по своим законам, действующий безо всякого вмешательства человека, но пока еще подчиняющийся ему. Пока, потому что ночное метро слишком хорошо разбирается в людях, оно видит то, что они стыдливо скрывают днем, оно может читать правду по их усталым лицам.
И вряд ли ночному метро нравится то, что оно видит.
– Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Электрозаводская».
Вероника подняла голову, огляделась, почувствовала взгляд сидящего напротив мужчины и машинально поправила слегка задравшийся подол коротенького летнего платья.
«Подонок, делает вид, что спит, а сам пялится на мои коленки!»
Клевавший носом пассажир заерзал – кино закончилось.
«Вот так-то лучше».
Похотливый мужичок напомнил Веронике Вагиза. Даже не Вагиза, а комнатку за баром, в которую ее привел драгдилер. Маленькую комнатку, заставленную ящиками со спиртным. Почему Вагиз не отвел ее наверх, где есть уютные «кабинеты», специально предназначенные для подобных целей? Вероника наклонилась и осторожно погладила ссадину на икре. Поморщилась.
«А на бедрах наверняка появятся синяки! Грубое животное!»
Вагиз был совсем не ласков. Его стальные пальцы с ухоженными ногтями яростно впивались в кожу девушки до тех пор, пока, удовлетворенный, он не оттолкнул от себя Веронику и брезгливо достал из кармана носовой платок.
«Ну и пусть! – Спрятавшиеся на дне сумочки ампулы заставили Веронику непроизвольно улыбнуться. – Зато у меня есть «стим». Целых две дозы!»
* * *
Москва, институт им. Сербского,
30 июля, понедельник, 03.18
– Как он это сделал? – мрачно спросил Хвостов.
Приземистый мужик с большой круглой головой, он был начальником смены, и именно ему предстояло отвечать за произошедшее перед директором.
Румянцев виновато развел руками:
– Не представляю.
– Ты хоть понимаешь, сколько стоит твое «не представляю»? – с тихой злобой поинтересовался у надзирателя Хвостов. – Ты знаешь, в чем нас могут обвинить?
– Догадываюсь, – глухо буркнул Румянцев.
– За этой тварью цистерна крови! Его вся страна ненавидит! Что мне теперь прикажешь делать? Все ведь решат, что мы его специально замочили, чтобы он сумасшедшим не прикинулся!
– А я что могу?
– «А я что могу»! – передразнил Румянцева Хвостов и устало прислонился к распахнутым дверям камеры номер тридцать семь.
Емельян Остапчук лежал на спине, неестественно вывернув голову и вытянув руку так, словно пытался схватиться за привинченную к полу ножку нар. И серые стены, и бетонный пол камеры были залиты кровью и украшены быстро остывающими внутренностями маньяка, а его тело представляло собой кошмарное месиво мышц и костей. Если бы Хвостов или Румянцев были поклонниками стиля фэнтези, то они могли бы подумать, что несчастного Остапчука пожевал и выплюнул случайный дракон. Но надзиратели не читали сказки.
– Такое впечатление, что он в центрифугу попал, – буркнул начальник смены, пытаясь справиться с дурнотой. – Или в машину какую-то.
– Или его человек сто топтало, – угрюмо выдвинул свою версию Румянцев.
– Ну, тебе виднее.
Легкое удивление вызывало лишь то, что не пострадала голова Поволжского Людоеда. На ней даже не было крови, зато был дикий ужас, застывший в вытаращенных глазах. Ужас такой, словно Остапчук увидел все свои жертвы сразу.
«Нет, – поправил себя Хвостов. – Если бы этот гад увидел все свои жертвы, он бы только посмеялся».
Тогда что могло так напугать Остапчука?
Толпа уголовников с заточками? Хвостов знал, что криминальный мир с яростью следил за кровавыми похождениями Поволжского Людоеда, и сразу после его поимки по зонам прокатился приказ при первом же появлении убрать выродка. Но вряд ли бандиты вызвали бы у маньяка такой страх. Да и сколько их здесь ждет освидетельствования? Десяток? Два десятка? Хвостов покосился на Румянцева. Мог ли надзиратель допустить в камеру Остапчука уголовников? Теоретически…
Да какая, к чертовой матери, теория?
1 2 3 4 5 6 7