Я закрыл глаза и погрузился в забытье.
Я проснулся перед рассветом, подполз к своей сумке, порылся в ней, потом умудрился доковылять до задней двери трактира, где буквально вымолил у поварихи кружку горячей воды. Она с недоверием смотрела, как я крошу в воду эльфовую кору.
– Это не дело, ты сам должен знать, – предупредила она, а потом со страхом смотрела, как я пью обжигающий горький настой. – Они дают это рабам, вот что они делают в своем Бингтауне. Подмешивают в еду и питье, чтобы те держались на ногах. От этого рабы впадают в отчаяние, хоть сил у них прибавляется, вот что я слышала. От этого они не могут даже дать сдачи.
Я едва слышал ее и ждал, чтобы кора подействовала. Я собрал ее с молодых деревьев и боялся, что она недостаточно сильна. Так оно и было. Прошло некоторое время, прежде чем я почувствовал, как успокаивающее тепло останавливает дрожь в моих руках и проясняет взгляд. Я встал со своего места на задних ступеньках кухни, поблагодарил повариху и отдал ей ее кружку.
– Дурная привычка для такого молодого человека, как ты, – отругала она меня и вернулась к своей стряпне. Я вышел из трактира и бродил по улицам, пока над холмами не поднялось солнце. Некоторое время я наполовину ждал, что увижу сгоревшие магазины, разграбленные дома и бродящих по улицам пустоглазых «перекованных». Но кошмар Скилла был размыт летним утром и свежим речным ветром. Днем грязь и беспорядок в городе были еще заметнее. Казалось, что здесь было больше нищих, чем в Баккипе, но я не знал, сколько их обычно бывает в речных городах. Я думал о том, что случилось со мной прошлой ночью; потом с содроганием выбросил это из головы. Я не знал, как я это сделал. И не знал, произойдет ли это когда-нибудь еще раз. Меня обрадовала встреча с Верити, хотя и бросало в дрожь при мысли о том, как стремительно он растрачивает силу своего Скилла. Я думал о том, где он был этим утром и не встретил ли он рассвет, как и я, горечью эльфовой коры. Если бы только я владел Скиллом, то мог бы знать точно. Это была печальная мысль.
Когда я вернулся в трактир, менестрели уже встали и ели кашу. Я присоединился к ним за столом, и Джош без всякого выражения сказал мне, что боялся моего ухода. Хани вообще не нашла для меня никаких слов, но я несколько раз ловил на себе оценивающие взгляды Пайпер.
Было все еще раннее утро, когда мы покинули трактир. Может быть, мы и шли медленнее, чем обычно ходят солдаты, но арфист Джош все равно задал нам хорошую скорость. Я думал, что его придется вести, но он сделал своим поводырем дорожный посох. Иногда он действительно клал руку на плечо Пайпер или Хани, но это казалось скорее жестом дружелюбия, чем необходимостью. Наше путешествие не было скучным, потому что по дороге он рассказывал Пайпер об истории этих мест и удивил меня глубиной своих познаний. Мы остановились на некоторое время, когда солнце было еще высоко, и они разделили со мной простую еду, которая у них была. Я чувствовал себя неловко, принимая ее, но никак не мог сказать им, что лучше пойду поохотиться с волком. Когда город остался далеко позади, я ощутил присутствие Ночного Волка. Мне было приятно, что он поблизости, но я бы предпочел путешествовать с ним одним. Несколько раз за этот день мы встречали других путников на лошадях или на мулах. Сквозь просветы в деревьях были видны лодки, поднимающиеся вверх по реке. В середине дня нас стали обгонять хорошо охраняемые повозки и фургоны. Каждый раз Джош окликал их, чтобы спросить, нельзя ли нам поехать с ними. Дважды нам вежливо отказали. Прочие вообще не сочли нужным ответить. Они двигались очень быстро. В одной группе было несколько угрюмых мужчин в грубых мундирах, и я предположил, что это наемные охранники.
Всю дорогу после полудня мы шли под чтение «Жертвы Кроссфайер» – длинной поэмы о сподвижниках королевы Вижен, о том, как они отдали свои жизни за то, чтобы королева могла выиграть решающую битву. Я слышал эту поэму несколько раз в Баккипе. Но к концу дня я выслушал ее два десятка раз, потому что Джош с безграничным терпением работал с Пайпер, чтобы убедиться, что она поет правильно. Я был благодарен за эти бесконечные повторения, потому что отпадала необходимость разговаривать.
Но несмотря на наш быстрый шаг, наступивший вечер застал нас далеко от следующего речного города. Я видел, что всем им стало не по себе, когда начало смеркаться. Наконец я решил, что больше так продолжаться не может. Я сказал, что мы сойдем с дороги, когда доберемся до следующего ручья и найдем место для ночлега. Хани и Пайпер шли сзади, и я слышал, как они озабоченно шушукаются. Я не мог успокоить их так, как успокоил меня Ночной Волк, который сообщил, что поблизости нет и следов запаха какого-нибудь другого путника. На следующем перекрестке я повел их вверх по ручью и нашел убежище под могучим кедром, где мы могли расположиться на ночь.
Я оставил их под предлогом того, что мне нужно отойти по нужде. Надо было пообщаться с Ночным Волком и заверить его, что все в порядке. Мы хорошо провели это время, потому что он нашел место, где бурлящая вода ручья подмыла берег. Он с интересом наблюдал, как я лег на живот и медленно опустил руки в воду. С первой попытки я поймал хорошую толстую рыбу. Через несколько минут попалась еще одна, поменьше. Когда я закончил, было уже совсем темно, но у меня было три рыбины, которые я мог отнести назад в лагерь, и еще две для Ночного Волка.
Ловить рыбу и чесать уши. Для этого людям даны руки, сердечно сказал он мне, заканчивая со второй рыбиной. Кроме того, он проглотил потроха от тех, что я приберег для своих спутников.
Осторожно с костями, предупредил я его.
Моя мать растила меня, когда шел лосось, заметил он. Рыбьи кости меня не пугают.
Я оставил его разбираться с рыбой и вернулся в лагерь. Менестрели разожгли небольшой костер. При звуке моих шагов все трое вскочили на ноги и схватили свои дорожные посохи.
– Это я! – сказал я с запозданием.
– Слава Эде, – вздохнул Джош, тяжело опускаясь на землю, но Хани только сверкнула на меня глазами.
– Тебя долго не было, – сказала Пайпер, как бы объясняя.
Я поднял рыбу, нанизанную на ветку ивы.
– Я принес ужин, – сказал я и добавил для Джоша: – Рыба.
– Звучит замечательно, – улыбнулся он.
Хани достала хлеб и маленький мешочек с солью, а я нашел большой плоский камень и бросил его в угли костра. Потом завернул рыбу в листья и выложил ее на камень. Запах запекавшейся рыбы дразнил меня, хотя я и боялся, что он привлечет к нашему костру «перекованных».
Я все еще на страже, напомнил мне Ночной Волк, и я поблагодарил его.
Пока я следил за рыбой, Пайпер рядом со мной бормотала себе под нос «Жертву Кроссфайер».
– Хист хромой и Клив слепой, – рассеянно поправил я ее, пытаясь перевернуть рыбу так, чтобы она не сломалась.
– Я спела правильно! – раздраженно возразила она мне.
– Боюсь, что нет, моя дорогая, Коб прав. У Хиста была искалечена нога, а Клив родился слепым. Можешь перечислить остальных пятерых, Коб? – Его голос звучал точь-в-точь как голос Федврена на уроке.
Я обжег палец и сунул его в рот, прежде чем отвечать.
– В ожогах сам Кроссфайер вел соратников своих. Ты разреши, любезный друг, мне перечислить их. Был Хист хромой, и Клив слепой, и Келвин полоумный. Был Кевин с заячьей губой, и Север был глухим. А Портер изувечен был…
– Ого! – довольно воскликнул Джош, а потом спросил: – Ты учился ремеслу барда, когда был маленьким, Коб? Ты запомнил не только слова, но и стиль. Хотя ты делаешь слишком длинные паузы.
– Я? Нет, не учился. Но у меня всегда была хорошая память. – Было трудно не удержаться от этой похвалы, хотя Хани фыркнула и покачала головой, услышав слова отца.
– Как по-твоему, ты можешь повторить всю балладу? – с вызовом спросил Джош.
– Может быть, – рискнул я. Я знал, что могу. Баррич и Чейд много тренировали мою память, а за сегодняшний день я услышал эту балладу столько раз, что не мог отделаться от нее.
– Тогда попробуй. Но только не проговаривай. Спой.
– У меня нет голоса.
– Если ты можешь разговаривать, значит, можешь и петь. Попробуй. Сделай одолжение старику.
Может, я просто слишком привык подчиняться старикам, чтобы возражать. Может, дело было в выражении лица Хани, которое ясно говорило о том, что она сомневается в моих способностях.
Я прочистил горло и начал. Я пел тихо, пока он не показал мне знаком, чтобы я прибавил голосу. Он кивал, пока я пробивался сквозь длинный рассказ, и морщился, когда я перевирал мотив. Я уже дошел почти до середины, когда Хани сухо заметила:
– Рыба горит.
Я оборвал песню и бросился к огню, чтобы вытолкнуть из углей камень с рыбой. Хвосты подгорели, но остальное было в порядке. Мы разделили рыбу. Я ел слишком быстро. Даже двойная порция не насытила бы меня, но приходилось довольствоваться тем, что было. Дорожный хлеб был на удивление вкусным, а потом Пайпер приготовила котелок чая. Мы устроились на одеялах у огня.
– Коб, ты хорошо зарабатываешь письмом? – неожиданно спросил меня Джош. Я хмыкнул.
– Не так хорошо, как мне хотелось бы. Но я обхожусь.
– Не так хорошо, как ему хотелось бы, – с издевкой проговорила Хани Пайпер.
Арфист Джош не обратил на нее внимания.
– Ты, конечно, слишком взрослый для этого, но тебя можно было бы научить петь. У тебя не такой плохой голос. Ты поешь как мальчик, еще не зная, что у твоего голоса мужская глубина и теперь ты можешь овладеть им. У тебя прекрасная память. Ты играешь на каком-нибудь инструменте?
– На морских рожках. Но не очень хорошо.
– Я мог бы научить тебя делать это как следует. Если бы ты остался с нами…
– Отец! Мы его едва знаем! – хмыкнула Хани.
– Я мог бы сказать тебе то же самое, когда ты ходила к нему прошлой ночью, – кротко возразил он.
– Папа, мы только разговаривали. – Она метнула в меня яростный взгляд, как будто я предал ее. Язык мой прилип к гортани.
– Я знаю, – кивнул Джош. – Слепота обострила мой слух. Но если ты рассудила, что будешь в безопасности, разговаривая с ним наедине, ночью, то я рассудил, что мы будем в безопасности, предложив ему наше общество. Что скажешь, Коб?
Я медленно покачал головой:
– Нет. И тем не менее спасибо вам. Я ценю то, что вы предложили мне, тем более что мы почти незнакомы. Я пойду с вами до следующего города и пожелаю вам найти там других спутников, которые могли бы защитить вас. Но… На самом деле я не хочу…
– Ты потерял кого-то дорогого тебе. Это я понял. Но полное одиночество не идет на пользу ни одному человеку, – тихо сказал Джош.
– Кого ты потерял? – прямо спросила Пайпер. Я пытался решить, что сказать, чтобы обезопасить себя от новых вопросов.
– Моего дедушку, – произнес я наконец, – и мою жену. – Сказать это было все равно что открыть старую рану.
– Что случилось? – спросила Пайпер.
– Мой дедушка умер. Моя жена ушла от меня. – Я говорил кратко, надеясь, что она оставит меня в покое.
– Старые в конце концов умирают, – мягко начал Джош, но Хани оборвала его.
– Что за любовь ты потерял? Что ты должен женщине, которая покинула тебя? Если только ты не дал ей повода уйти.
– Я не дал ей повода остаться, – против воли ответил я. – Пожалуйста, – добавил я тихо. – Я не хочу говорить об этом. Совсем. Я провожу вас до следующего города, а потом пойду своим путем.
– Прямо сказано, – с сожалением проговорил Джош. Что-то в его тоне заставило меня думать, что я был груб, но я не мог вспомнить слов, о которых стоило пожалеть.
В этот вечер было мало разговоров, и я был благодарен им за это. Пайпер сказала, что она будет сторожить наш сон первой, а Хани второй. Я не возражал, потому что знал, что в эту ночь нас будет охранять Ночной Волк. Мало кто может пройти мимо него. На открытом воздухе я спал лучше и быстро проснулся, когда Хани наклонилась и потрясла меня за плечо. Я сел, потянулся и кивнул ей, давая знать, что она может идти спать. Я встал, поворошил костер и сел около него. Хани подошла и села рядом со мной.
– Я тебе не нравлюсь, верно? – спросила она. Голос ее был мягким.
– Я не знаю тебя, – ответил я, как мог тактично.
– Угу. И не хочешь знать, – заключила она. Она оценивающе посмотрела на меня. – Но я хотела узнать тебя с тех пор, как увидела, что ты покраснел в трактире. Ничто так не вызывает моего любопытства, как мужчина, который краснеет. Я знала очень мало мужчин, которые становились совершенно пунцовыми только потому, что женщина засекла, как они на нее смотрят. – Голос ее стал низким и грудным, и она доверительно наклонилась вперед. – Мне бы очень хотелось узнать, отчего это кровь так прихлынула к твоему лицу?
– Только оттого, что я был очень груб, так как смотрел слишком пристально, – ответил я ей честно.
Она улыбнулась.
– Это не то, что я думала, когда смотрела на тебя. – Она облизнула губы и придвинулась ближе. Я внезапно ощутил такую пронзительную тоску по Молли, что мне стало больно.
– Мое сердце не подходит для этой игры, – сказал я прямо и встал. – Пойду-ка я наберу хворосту.
– Похоже, я знаю, почему твоя жена ушла от тебя, – ехидно сказала Хани. – Сердце, говоришь? Боюсь, твоя проблема малость пониже. – Она повернулась и ушла к своему одеялу. Все, что я испытывал, – это облегчение от того, что она отвязалась от меня. Я сделал то, что хотел, – пошел за хворостом.
Наутро я спросил Джоша:
– Далеко ли до следующего города?
– Если мы будем идти с той же скоростью, что и вчера, то будем там завтра к полудню.
Я отвернулся, услышав разочарование в его голосе.
Когда мы вскинули за плечи сумки и тюки и двинулись дальше, я с горечью размышлял о том, как ушел от людей, которых знал и любил, пытаясь избежать того, что подстерегло меня сейчас, в обществе незнакомцев. Я подумал, есть ли какая-нибудь возможность жить среди людей и не быть связанным их ожиданиями и доверием.
День был теплым, но не слишком. Если бы я был один, мне было бы даже приятно идти по дороге. С одной стороны в лесу перекликались птицы. С другой стороны сквозь редкие деревья была видна река. Вниз по течению двигались баржи, вверх медленно поднимались весельные корабли. Мы разговаривали мало, и через некоторое время Джош и Пайпер начали повторять «Жертву Кроссфайер». Когда она запнулась на какой-то строчке, я не подсказал ей.
Мысли мои блуждали. Все было настолько легче, когда мне не приходилось беспокоиться о следующей трапезе и чистоте рубашки. Я считал, что ловко обращаюсь с людьми и искусен в своей профессии. Но у меня был Чейд, с которым можно было строить планы, и было время подготовить то, что я скажу и сделаю. Я справлялся с делами не так хорошо, когда приходилось довольствоваться собственным разумом и тем, что я мог нести на своей спине. Лишенный всего, на что я когда-то бездумно полагался, я начал сомневаться не только в своем мужестве. Теперь я спрашивал себя, на что я вообще гожусь. Убийца, человек короля, воин, мужчина… Я пытался вспомнить порывистого юнца, который работал веслом на «Руриске», военном корабле Верити, и не задумываясь бросался в битву, размахивая топором. Трудно поверить, что это был я.
В полдень Хани разделила остатки дорожного хлеба. Его было не много. Женщины шли впереди, тихо разговаривая друг с другом, жевали сухой хлеб и запивали его водой. Я рискнул предложить Джошу разбить лагерь пораньше, чтобы у меня было время поохотиться или поймать рыбу.
– Тогда мы не доберемся до следующего города к завтрашнему полудню.
– Если мы сделаем это к завтрашнему вечеру, от меня не убудет, – тихо заверил я его. Он повернул голову, возможно, для того, чтобы лучше расслышать меня, но его затянутые дымкой глаза, казалось, смотрели прямо мне в душу. Было трудно вынести мольбу, которую я видел в них, но я не ответил на нее.
Когда день наконец начал клониться к вечеру, я стал искать подходящее для лагеря место. Ночной Волк шел впереди, и вдруг я ощутил, что шерсть у него на загривке поднялась дыбом. Там люди. От них пахнет падалью и их собственными отбросами. Я ощущаю их запах, я вижу их, но не чувствую по-другому. Беспокойство, которое он всегда испытывал в присутствии «перекованных», передалось мне. Я разделял его, зная, что они когда-то были людьми и в них была искра Уита, которая есть в каждом живом существе. Мне было очень странно видеть, как они двигаются и говорят, когда я не чувствую их живыми. Для Ночного Волка это было все равно, как если бы камни разговаривали и ели.
Сколько? Старые или молодые?
Больше, чем нас, и больше, чем ты. Волчий взгляд на вещи. Они охотятся за поворотом от вас.
– Давайте остановимся здесь, – предложил я внезапно. Слишком поздно. Они учуяли вас, они идут.
Нет времени убежать или придумать правдоподобную ложь.
– Впереди «перекованные». Больше чем двое. Они следили за дорогой и теперь идут к нам. Готовьтесь, – сказал я им.
– Откуда ты знаешь? – с вызовом спросила Хани.
– Бежим, – крикнула Пайпер. Ей было все равно, откуда я узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Я проснулся перед рассветом, подполз к своей сумке, порылся в ней, потом умудрился доковылять до задней двери трактира, где буквально вымолил у поварихи кружку горячей воды. Она с недоверием смотрела, как я крошу в воду эльфовую кору.
– Это не дело, ты сам должен знать, – предупредила она, а потом со страхом смотрела, как я пью обжигающий горький настой. – Они дают это рабам, вот что они делают в своем Бингтауне. Подмешивают в еду и питье, чтобы те держались на ногах. От этого рабы впадают в отчаяние, хоть сил у них прибавляется, вот что я слышала. От этого они не могут даже дать сдачи.
Я едва слышал ее и ждал, чтобы кора подействовала. Я собрал ее с молодых деревьев и боялся, что она недостаточно сильна. Так оно и было. Прошло некоторое время, прежде чем я почувствовал, как успокаивающее тепло останавливает дрожь в моих руках и проясняет взгляд. Я встал со своего места на задних ступеньках кухни, поблагодарил повариху и отдал ей ее кружку.
– Дурная привычка для такого молодого человека, как ты, – отругала она меня и вернулась к своей стряпне. Я вышел из трактира и бродил по улицам, пока над холмами не поднялось солнце. Некоторое время я наполовину ждал, что увижу сгоревшие магазины, разграбленные дома и бродящих по улицам пустоглазых «перекованных». Но кошмар Скилла был размыт летним утром и свежим речным ветром. Днем грязь и беспорядок в городе были еще заметнее. Казалось, что здесь было больше нищих, чем в Баккипе, но я не знал, сколько их обычно бывает в речных городах. Я думал о том, что случилось со мной прошлой ночью; потом с содроганием выбросил это из головы. Я не знал, как я это сделал. И не знал, произойдет ли это когда-нибудь еще раз. Меня обрадовала встреча с Верити, хотя и бросало в дрожь при мысли о том, как стремительно он растрачивает силу своего Скилла. Я думал о том, где он был этим утром и не встретил ли он рассвет, как и я, горечью эльфовой коры. Если бы только я владел Скиллом, то мог бы знать точно. Это была печальная мысль.
Когда я вернулся в трактир, менестрели уже встали и ели кашу. Я присоединился к ним за столом, и Джош без всякого выражения сказал мне, что боялся моего ухода. Хани вообще не нашла для меня никаких слов, но я несколько раз ловил на себе оценивающие взгляды Пайпер.
Было все еще раннее утро, когда мы покинули трактир. Может быть, мы и шли медленнее, чем обычно ходят солдаты, но арфист Джош все равно задал нам хорошую скорость. Я думал, что его придется вести, но он сделал своим поводырем дорожный посох. Иногда он действительно клал руку на плечо Пайпер или Хани, но это казалось скорее жестом дружелюбия, чем необходимостью. Наше путешествие не было скучным, потому что по дороге он рассказывал Пайпер об истории этих мест и удивил меня глубиной своих познаний. Мы остановились на некоторое время, когда солнце было еще высоко, и они разделили со мной простую еду, которая у них была. Я чувствовал себя неловко, принимая ее, но никак не мог сказать им, что лучше пойду поохотиться с волком. Когда город остался далеко позади, я ощутил присутствие Ночного Волка. Мне было приятно, что он поблизости, но я бы предпочел путешествовать с ним одним. Несколько раз за этот день мы встречали других путников на лошадях или на мулах. Сквозь просветы в деревьях были видны лодки, поднимающиеся вверх по реке. В середине дня нас стали обгонять хорошо охраняемые повозки и фургоны. Каждый раз Джош окликал их, чтобы спросить, нельзя ли нам поехать с ними. Дважды нам вежливо отказали. Прочие вообще не сочли нужным ответить. Они двигались очень быстро. В одной группе было несколько угрюмых мужчин в грубых мундирах, и я предположил, что это наемные охранники.
Всю дорогу после полудня мы шли под чтение «Жертвы Кроссфайер» – длинной поэмы о сподвижниках королевы Вижен, о том, как они отдали свои жизни за то, чтобы королева могла выиграть решающую битву. Я слышал эту поэму несколько раз в Баккипе. Но к концу дня я выслушал ее два десятка раз, потому что Джош с безграничным терпением работал с Пайпер, чтобы убедиться, что она поет правильно. Я был благодарен за эти бесконечные повторения, потому что отпадала необходимость разговаривать.
Но несмотря на наш быстрый шаг, наступивший вечер застал нас далеко от следующего речного города. Я видел, что всем им стало не по себе, когда начало смеркаться. Наконец я решил, что больше так продолжаться не может. Я сказал, что мы сойдем с дороги, когда доберемся до следующего ручья и найдем место для ночлега. Хани и Пайпер шли сзади, и я слышал, как они озабоченно шушукаются. Я не мог успокоить их так, как успокоил меня Ночной Волк, который сообщил, что поблизости нет и следов запаха какого-нибудь другого путника. На следующем перекрестке я повел их вверх по ручью и нашел убежище под могучим кедром, где мы могли расположиться на ночь.
Я оставил их под предлогом того, что мне нужно отойти по нужде. Надо было пообщаться с Ночным Волком и заверить его, что все в порядке. Мы хорошо провели это время, потому что он нашел место, где бурлящая вода ручья подмыла берег. Он с интересом наблюдал, как я лег на живот и медленно опустил руки в воду. С первой попытки я поймал хорошую толстую рыбу. Через несколько минут попалась еще одна, поменьше. Когда я закончил, было уже совсем темно, но у меня было три рыбины, которые я мог отнести назад в лагерь, и еще две для Ночного Волка.
Ловить рыбу и чесать уши. Для этого людям даны руки, сердечно сказал он мне, заканчивая со второй рыбиной. Кроме того, он проглотил потроха от тех, что я приберег для своих спутников.
Осторожно с костями, предупредил я его.
Моя мать растила меня, когда шел лосось, заметил он. Рыбьи кости меня не пугают.
Я оставил его разбираться с рыбой и вернулся в лагерь. Менестрели разожгли небольшой костер. При звуке моих шагов все трое вскочили на ноги и схватили свои дорожные посохи.
– Это я! – сказал я с запозданием.
– Слава Эде, – вздохнул Джош, тяжело опускаясь на землю, но Хани только сверкнула на меня глазами.
– Тебя долго не было, – сказала Пайпер, как бы объясняя.
Я поднял рыбу, нанизанную на ветку ивы.
– Я принес ужин, – сказал я и добавил для Джоша: – Рыба.
– Звучит замечательно, – улыбнулся он.
Хани достала хлеб и маленький мешочек с солью, а я нашел большой плоский камень и бросил его в угли костра. Потом завернул рыбу в листья и выложил ее на камень. Запах запекавшейся рыбы дразнил меня, хотя я и боялся, что он привлечет к нашему костру «перекованных».
Я все еще на страже, напомнил мне Ночной Волк, и я поблагодарил его.
Пока я следил за рыбой, Пайпер рядом со мной бормотала себе под нос «Жертву Кроссфайер».
– Хист хромой и Клив слепой, – рассеянно поправил я ее, пытаясь перевернуть рыбу так, чтобы она не сломалась.
– Я спела правильно! – раздраженно возразила она мне.
– Боюсь, что нет, моя дорогая, Коб прав. У Хиста была искалечена нога, а Клив родился слепым. Можешь перечислить остальных пятерых, Коб? – Его голос звучал точь-в-точь как голос Федврена на уроке.
Я обжег палец и сунул его в рот, прежде чем отвечать.
– В ожогах сам Кроссфайер вел соратников своих. Ты разреши, любезный друг, мне перечислить их. Был Хист хромой, и Клив слепой, и Келвин полоумный. Был Кевин с заячьей губой, и Север был глухим. А Портер изувечен был…
– Ого! – довольно воскликнул Джош, а потом спросил: – Ты учился ремеслу барда, когда был маленьким, Коб? Ты запомнил не только слова, но и стиль. Хотя ты делаешь слишком длинные паузы.
– Я? Нет, не учился. Но у меня всегда была хорошая память. – Было трудно не удержаться от этой похвалы, хотя Хани фыркнула и покачала головой, услышав слова отца.
– Как по-твоему, ты можешь повторить всю балладу? – с вызовом спросил Джош.
– Может быть, – рискнул я. Я знал, что могу. Баррич и Чейд много тренировали мою память, а за сегодняшний день я услышал эту балладу столько раз, что не мог отделаться от нее.
– Тогда попробуй. Но только не проговаривай. Спой.
– У меня нет голоса.
– Если ты можешь разговаривать, значит, можешь и петь. Попробуй. Сделай одолжение старику.
Может, я просто слишком привык подчиняться старикам, чтобы возражать. Может, дело было в выражении лица Хани, которое ясно говорило о том, что она сомневается в моих способностях.
Я прочистил горло и начал. Я пел тихо, пока он не показал мне знаком, чтобы я прибавил голосу. Он кивал, пока я пробивался сквозь длинный рассказ, и морщился, когда я перевирал мотив. Я уже дошел почти до середины, когда Хани сухо заметила:
– Рыба горит.
Я оборвал песню и бросился к огню, чтобы вытолкнуть из углей камень с рыбой. Хвосты подгорели, но остальное было в порядке. Мы разделили рыбу. Я ел слишком быстро. Даже двойная порция не насытила бы меня, но приходилось довольствоваться тем, что было. Дорожный хлеб был на удивление вкусным, а потом Пайпер приготовила котелок чая. Мы устроились на одеялах у огня.
– Коб, ты хорошо зарабатываешь письмом? – неожиданно спросил меня Джош. Я хмыкнул.
– Не так хорошо, как мне хотелось бы. Но я обхожусь.
– Не так хорошо, как ему хотелось бы, – с издевкой проговорила Хани Пайпер.
Арфист Джош не обратил на нее внимания.
– Ты, конечно, слишком взрослый для этого, но тебя можно было бы научить петь. У тебя не такой плохой голос. Ты поешь как мальчик, еще не зная, что у твоего голоса мужская глубина и теперь ты можешь овладеть им. У тебя прекрасная память. Ты играешь на каком-нибудь инструменте?
– На морских рожках. Но не очень хорошо.
– Я мог бы научить тебя делать это как следует. Если бы ты остался с нами…
– Отец! Мы его едва знаем! – хмыкнула Хани.
– Я мог бы сказать тебе то же самое, когда ты ходила к нему прошлой ночью, – кротко возразил он.
– Папа, мы только разговаривали. – Она метнула в меня яростный взгляд, как будто я предал ее. Язык мой прилип к гортани.
– Я знаю, – кивнул Джош. – Слепота обострила мой слух. Но если ты рассудила, что будешь в безопасности, разговаривая с ним наедине, ночью, то я рассудил, что мы будем в безопасности, предложив ему наше общество. Что скажешь, Коб?
Я медленно покачал головой:
– Нет. И тем не менее спасибо вам. Я ценю то, что вы предложили мне, тем более что мы почти незнакомы. Я пойду с вами до следующего города и пожелаю вам найти там других спутников, которые могли бы защитить вас. Но… На самом деле я не хочу…
– Ты потерял кого-то дорогого тебе. Это я понял. Но полное одиночество не идет на пользу ни одному человеку, – тихо сказал Джош.
– Кого ты потерял? – прямо спросила Пайпер. Я пытался решить, что сказать, чтобы обезопасить себя от новых вопросов.
– Моего дедушку, – произнес я наконец, – и мою жену. – Сказать это было все равно что открыть старую рану.
– Что случилось? – спросила Пайпер.
– Мой дедушка умер. Моя жена ушла от меня. – Я говорил кратко, надеясь, что она оставит меня в покое.
– Старые в конце концов умирают, – мягко начал Джош, но Хани оборвала его.
– Что за любовь ты потерял? Что ты должен женщине, которая покинула тебя? Если только ты не дал ей повода уйти.
– Я не дал ей повода остаться, – против воли ответил я. – Пожалуйста, – добавил я тихо. – Я не хочу говорить об этом. Совсем. Я провожу вас до следующего города, а потом пойду своим путем.
– Прямо сказано, – с сожалением проговорил Джош. Что-то в его тоне заставило меня думать, что я был груб, но я не мог вспомнить слов, о которых стоило пожалеть.
В этот вечер было мало разговоров, и я был благодарен им за это. Пайпер сказала, что она будет сторожить наш сон первой, а Хани второй. Я не возражал, потому что знал, что в эту ночь нас будет охранять Ночной Волк. Мало кто может пройти мимо него. На открытом воздухе я спал лучше и быстро проснулся, когда Хани наклонилась и потрясла меня за плечо. Я сел, потянулся и кивнул ей, давая знать, что она может идти спать. Я встал, поворошил костер и сел около него. Хани подошла и села рядом со мной.
– Я тебе не нравлюсь, верно? – спросила она. Голос ее был мягким.
– Я не знаю тебя, – ответил я, как мог тактично.
– Угу. И не хочешь знать, – заключила она. Она оценивающе посмотрела на меня. – Но я хотела узнать тебя с тех пор, как увидела, что ты покраснел в трактире. Ничто так не вызывает моего любопытства, как мужчина, который краснеет. Я знала очень мало мужчин, которые становились совершенно пунцовыми только потому, что женщина засекла, как они на нее смотрят. – Голос ее стал низким и грудным, и она доверительно наклонилась вперед. – Мне бы очень хотелось узнать, отчего это кровь так прихлынула к твоему лицу?
– Только оттого, что я был очень груб, так как смотрел слишком пристально, – ответил я ей честно.
Она улыбнулась.
– Это не то, что я думала, когда смотрела на тебя. – Она облизнула губы и придвинулась ближе. Я внезапно ощутил такую пронзительную тоску по Молли, что мне стало больно.
– Мое сердце не подходит для этой игры, – сказал я прямо и встал. – Пойду-ка я наберу хворосту.
– Похоже, я знаю, почему твоя жена ушла от тебя, – ехидно сказала Хани. – Сердце, говоришь? Боюсь, твоя проблема малость пониже. – Она повернулась и ушла к своему одеялу. Все, что я испытывал, – это облегчение от того, что она отвязалась от меня. Я сделал то, что хотел, – пошел за хворостом.
Наутро я спросил Джоша:
– Далеко ли до следующего города?
– Если мы будем идти с той же скоростью, что и вчера, то будем там завтра к полудню.
Я отвернулся, услышав разочарование в его голосе.
Когда мы вскинули за плечи сумки и тюки и двинулись дальше, я с горечью размышлял о том, как ушел от людей, которых знал и любил, пытаясь избежать того, что подстерегло меня сейчас, в обществе незнакомцев. Я подумал, есть ли какая-нибудь возможность жить среди людей и не быть связанным их ожиданиями и доверием.
День был теплым, но не слишком. Если бы я был один, мне было бы даже приятно идти по дороге. С одной стороны в лесу перекликались птицы. С другой стороны сквозь редкие деревья была видна река. Вниз по течению двигались баржи, вверх медленно поднимались весельные корабли. Мы разговаривали мало, и через некоторое время Джош и Пайпер начали повторять «Жертву Кроссфайер». Когда она запнулась на какой-то строчке, я не подсказал ей.
Мысли мои блуждали. Все было настолько легче, когда мне не приходилось беспокоиться о следующей трапезе и чистоте рубашки. Я считал, что ловко обращаюсь с людьми и искусен в своей профессии. Но у меня был Чейд, с которым можно было строить планы, и было время подготовить то, что я скажу и сделаю. Я справлялся с делами не так хорошо, когда приходилось довольствоваться собственным разумом и тем, что я мог нести на своей спине. Лишенный всего, на что я когда-то бездумно полагался, я начал сомневаться не только в своем мужестве. Теперь я спрашивал себя, на что я вообще гожусь. Убийца, человек короля, воин, мужчина… Я пытался вспомнить порывистого юнца, который работал веслом на «Руриске», военном корабле Верити, и не задумываясь бросался в битву, размахивая топором. Трудно поверить, что это был я.
В полдень Хани разделила остатки дорожного хлеба. Его было не много. Женщины шли впереди, тихо разговаривая друг с другом, жевали сухой хлеб и запивали его водой. Я рискнул предложить Джошу разбить лагерь пораньше, чтобы у меня было время поохотиться или поймать рыбу.
– Тогда мы не доберемся до следующего города к завтрашнему полудню.
– Если мы сделаем это к завтрашнему вечеру, от меня не убудет, – тихо заверил я его. Он повернул голову, возможно, для того, чтобы лучше расслышать меня, но его затянутые дымкой глаза, казалось, смотрели прямо мне в душу. Было трудно вынести мольбу, которую я видел в них, но я не ответил на нее.
Когда день наконец начал клониться к вечеру, я стал искать подходящее для лагеря место. Ночной Волк шел впереди, и вдруг я ощутил, что шерсть у него на загривке поднялась дыбом. Там люди. От них пахнет падалью и их собственными отбросами. Я ощущаю их запах, я вижу их, но не чувствую по-другому. Беспокойство, которое он всегда испытывал в присутствии «перекованных», передалось мне. Я разделял его, зная, что они когда-то были людьми и в них была искра Уита, которая есть в каждом живом существе. Мне было очень странно видеть, как они двигаются и говорят, когда я не чувствую их живыми. Для Ночного Волка это было все равно, как если бы камни разговаривали и ели.
Сколько? Старые или молодые?
Больше, чем нас, и больше, чем ты. Волчий взгляд на вещи. Они охотятся за поворотом от вас.
– Давайте остановимся здесь, – предложил я внезапно. Слишком поздно. Они учуяли вас, они идут.
Нет времени убежать или придумать правдоподобную ложь.
– Впереди «перекованные». Больше чем двое. Они следили за дорогой и теперь идут к нам. Готовьтесь, – сказал я им.
– Откуда ты знаешь? – с вызовом спросила Хани.
– Бежим, – крикнула Пайпер. Ей было все равно, откуда я узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16