Но в чёртовом Бермудском треугольнике самолёт снова вошёл в туман почти в том же самом месте и летел в этом молоке восемьсот пятьдесят километров — я не поленилась высчитать. И что? Там ничего якобы нет? Как бы не так!Когда мы подлетали из Праги к Варшаве, я вдруг увидела тучу. После ослепительно солнечной погоды на одной трети земного шара туча мне понравилась — все-таки какое-то разнообразие. Всматривалась я, всматривалась, и постепенно меня охватывал ужас.Не туча. Наш родной варшавский смог. Взирала я на него с высоты десяти километров и пыталась рассчитать размеры. Темно-серая пыль поднималась на высоту одного километра и простиралась над территорией не только города, но и всего воеводства. Туча смога висела неподвижно, весьма довольная запрещением курить на железнодорожных вокзалах. Самолёт снизился и приземлился прямо в этом благоухающем свежем воздухе.Мне сразу пришла на ум благородная оздоровительная акция — запретить курить повсюду, дабы не вредить некурящим! Странные люди некурящие, вредят им, видите ли, сигареты. А роскошный запах выхлопных газов городского транспорта? Мусороуборочная машина — розарий, самосвал — небесный аромат, а уж трубы заводов и плавильных комбинатов, выбросы химических предприятий — вне всякого сомнения, залог счастья и здоровья. Вдыхай полной грудью!В глазах темнеет. Лишь бы создать видимость заботы о людях, другого наши руководители не умеют. Делать вид, будто трудятся в поте лица, лишь бы удержать кресла и кормушки. Сколько бед принесли нам бессмысленные указы, распоряжения, запрещения. Когда же наш народ опомнится, спрашиваю я?!..Ох, простите! Ведь я не собиралась лезть в политику… * * * Совсем забыла написать о том, как, порвав с Мареком, я отправилась на косу, и там у меня приключился инфаркт. Я понятия не имела, что со мной. Удивлялась, правда, острой боли в сердце, но приписывала её взбудораженным чувствам и приходила в ярость Изо дня в день я бродила по замерзлому пляжу и ждала, скоро ли пройдёт хворь. Мне полегчало, когда лёд вскрылся и к берегу прибило целые залежи янтаря.Что там творилось, рассказывать не стану — намереваюсь написать об этом целую книгу. Одно могу сказать: там я поняла, каким образом люди умирают от холода, — нет ничего лучше, чем личный опыт. Множество раз читала: потерпевшие кораблекрушение умирали в лодке от холода через два дня, и понять не могла, как это случалось. Скоротечное воспаление лёгких, что ли?.. Наконец до меня дошло. Возвращаясь однажды домой, я отчётливо ощутила, как у меня леденеет костный мозг, а сама я превращаюсь в колоду. Хорошо — близко жила, а если бы подальше?.. Поняла и согласилась — умереть от холода можно, и довольно быстро.Возвращаюсь к текущему моменту, хотя очерёдность событий нарушается. Мои дети после семи лет пребывания в Алжире вернулись и снова поселились в Польше.Первые весьма сложные перипетии, связанные с незнанием ситуации в стране, счастливо закончились, и сын купил себе в Секерках теплицу для выращивания шампиньонов.Вспомнила, все было не так. Ещё раньше я отвезла мать в Канаду. Незабываемый случай, потому что за два часа до отлёта дорогой ребёнок позвонил и потребовал найти строителя. Умного и опытного.— Ты совсем сдурел? — разозлилась я. — Не мог вчера сказать? Через два часа самолёт!— Вчера я не знал. Найди строителя сейчас же! Удалось застать Эдмунда, с которым я работала на строительстве Дома крестьянина. Телефон его у меня был, но не виделись мы много лет. Не имея времени на долгие разговоры, я бросила его на съедение Ежи и занялась матерью.Мать после смерти Люцины очень сдала. Потеряла аппетит, и никакими силами не удавалось вынудить её хоть немного поесть. Похудела она страшно и не выходила из состояния меланхолии. Повторяла лишь одно:— Ребёнок меня забудет…Уставясь куда-то вдаль (от этого её взгляда руки опускались), мать твердила своё:— Значит, ребёнка я уже никогда не увижу…В данном случае «ребёнок» — Моника, дочь Роберта. Через несколько недель заупокойных причитаний я не выдержала.— А вот и увидишь! — заявила я со злостью и по звонила Тересе.Тереса впала в панику, но приглашение матери прислала. И мне тоже. А ведь я чётко сказала — мне приглашение не нужно!Теперь, боюсь, начнётся одно отступление за другим. В приглашении я действительно не нуждалась. Ещё во времена Марека и безусловно с его помощью я вела полугодовую войну из-за этих чёртовых приглашений, казавшихся мне позорными и унизительными. Я человек взрослый, самостоятельный и за себя отвечающий, психически нормальный. Под судом и следствием не состояла. Работаю. По какому праву я должна становиться безвольной рабыней? По какому праву мой отъезд в другую страну должен зависеть от настроения и прихоти другого человека?! У меня есть деньги. Трудовые, не краденые. Я имею право их вывезти и на них жить. И какого черта кто-то предполагает, будто я уеду без гроша и начну воровать в универмагах?! Ум у меня помутится с получением загранпаспорта, что ли?!Я вела «бумажную войну» шесть месяцев и в конце концов отправила оскорбительные письма в МВД, допустив в них замечания вроде «человеческое достоинство, если вы понимаете, что это слово означает», и прочее в таком же роде. Подключился Марек. Не знаю почему, но война принесла результат. Я получила соответствующий документ, паспортным бюро всегда воспринимаемый с обидой, но тем не менее как руководство к действию, и выезжала без приглашений.Однако паспорт приходилось получать в соответствующем районном учреждении. На Мокотове окошко, где выдавались документы, было одно на сто пятьдесят тысяч жителей. Там разыгрывались сцены, достойные Данте, о каких в других районах даже понятия не имели. Когда я летела в Данию, паспорт получила с третьего захода, заняв очередь в четверть шестого утра.Вокруг меня бурлила толпа. Я сидела на скамейке, женщина рядом жаловалась: приходит уже третий раз, едет с ребёнком, и от неё потребовали подтверждение из школы, что у ребёнка каникулы. Такого подтверждения оказалось мало. Потребовались ещё согласие районного отдела просвещения, а затем и бумага из самого министерства просвещения…Я не выдержала.— А вам не кажется позорным бегать за всеми этими подтверждениями? — злобно спросила я. — Ведь вполне достаточно вашей подписи. Неужели вы не чувствуете, как это оскорбительно? У всех у нас все-таки есть какая-то честь, а нам плюют в лицо!Женщина замолчала. Собравшиеся уставились на меня взором совершенно бараньим и на всякий случай отодвинулись подальше — вдруг провокаторша?Черт возьми, каждый имеет такое правительство, какого заслуживает!Вместе с приглашением от Тересы пришла отчаянная мольба:— Не смей отправлять её одну! Приезжай вместе с ней!В моих планах Канада не фигурировала, но я решила пожертвовать собой: как-никак представляется случай повидаться с собственным ребёнком. Приглашение, коль скоро его прислали, я использовала. Все оформила через «Орбис», доплатив небольшие деньги и избежав очередей. Шик блеск!Полагаю, эта поездка прибавила моей матери несколько лет жизни. Когда мы летели в ту сторону, стюардессы в самолёте умоляли:— Пани, отведайте, пожалуйста, постной ветчинки или индюшачьей грудки…Мать — ни в какую! Ветчины не желаю, разве что молока! У кого-то позаимствовали молоко, его в самолёте почти не было. По монреальскому аэропорту я тоже бегала в поисках молока и горячей воды — молоко оказалось холодное… Короче, все двадцать четыре удовольствия. А когда мы возвращались назад, мать без всякого принуждения слопала не только свой, но и половину моего обеда.Тереса при виде сестры сперва с перепугу попятилась, потом бросилась предупреждать Тадеуша, чтобы тот не хлопнулся в обморок. Некоторые детали нашего пребывания в Канаде описаны в «Бесконечной шайке», но кое-что дополню. Первое, что я сделала по приезде, — отправилась гулять…Ну, не будем преувеличивать, не гулять. Я всего лишь пошла пешком в магазин. Не учитывая местоположения Канады на земном шаре. Мне Канада представлялась страной северной, а она находится на той же широте, что и Южная Франция и Северная Италия, а крайний север на Гудзоновом заливе — приблизительно как наш Гданьск. От столицы на юге — Оттавы — до Полярного круга приличный кусок земного шара, и то если по прямой.Ну, а я сваляла дурака и отправилась часов около двух пополудни, то есть в самый разгар жары. Дорога в магазин, хоть и в районе вилл, совершенно лишена тени. Деревьев много, но чтобы идти в тени, пришлось бы красться под самыми домами. Короче, туда и обратно я прошествовала на солнцепёке. Вернулась еле живая, выглядела — краше в гроб кладут. Известное дело: Бог любит троицу. Больше не стану искушать судьбу — перед четвёртой прогулкой в тропиках стоит хорошенько призадуматься.Уже через неделю я утащила мать в Гамильтон. Они с Моникой занялись друг другом, а я наконец получила передышку. Роберт успел отказаться от своей любимой машины, трехтонной колымаги, которая то и дело ломалась, и приобрёл нормальный «плимут». Он повёз нас на Ниагару.Не понимаю, как люди ухитряются делать снимки водопада. На наших фотографиях ничего не видно — водяная пыль заслонила все. Мы поехали снова, уловив направление ветра из Канады в Штаты. Никакого толку, все равно водную пыль несло на нас. Подозреваю, фотографы сидят там месяцами, выжидая мгновения, когда водную пыль отнесёт в сторону.Именно тогда, в Торонто, мы попали к меховщику. Там сама атмосфера была прямо-таки насыщена криминальным духом. Ощущение было настолько сильное, что мы едва не отправились в полицию, так возник замысел «Бесконечной шайки». Я и сегодня не уверена, не лежал ли там где-нибудь труп.В Оттаве я с удивлением узнала: в самом центре города расположена большая скотоводческая ферма. Продукты с этой фермы каждые две недели проверяют на чистоту. Я, конечно, туда помчалась. Наряду со всем прочим обнаружила и свинарник.У нас утверждают, от свиней, дескать, пахнет, отсюда все недоразумения с устройством свинарников — вонь мешает людям жить. Если в этом канадском свинарнике от кого-то воняло, то скорее от меня, чем от свиней. В идеально чистом помещении чувствовался лёгкий аромат сена, и все. Я увидела полную идиллию: свиноматки спали развалившись, поросята мирно резвились с кошками.Свиньи вовсе не любят грязь. Они любят воду, влагу. Если единственное влажное место — навозная куча, они, конечно, полезут туда, но для них это отнюдь не предел блаженства. Обожают мыться, с удовольствием плещутся в чистой воде. Грязны люди, а не свиньи. Люди не заботятся о чистоте подстилки. Чистых свиней каждый может видеть на сельскохозяйственной выставке, ежегодно проводимой в Служевце на территории ипподрома. Ну, скажем, средне-чистых. Там никакой механизации нет, работа идёт вручную, в парфюмерную лавку свинарник не превращается. И все же кое-какие выводы сделать можно.В Канаде часто дуют ветры, чего я поначалу не приняла к сведению. В первый же вечер по приезде я развешивала Тересе бельё на балконе. Она велела все приколоть деревянными прищепками. Мне показалось, что Тереса явно преувеличивает опасность, и я игнорировала прищепки. Никакого ветра не было, а мокрое бельё держалось прекрасно.На следующий день Тереса разбудила меня со скандалом: я лишила её новых трусиков. Не прикрепила, и ветер их унёс. Делай что хочешь, а трусики вынь да положь; вещь денег стоит, не будет она из-за меня в расходы входить! Ну ладно, вышла я на балкон и выпустила сигаретный дым, чтобы выяснить направление ветра. Метод оказался верным. Съехала я на четырнадцать этажей вниз, пошла в нужном направлении — извольте радоваться, лежат Тересины трусики посередине стоянки. И никто на них не позарился.Тереса с самого начала принялась меня пичкать, заставляя подбирать все, что оставалось в тарелках, — не выкидывать же. Я поддавалась три дня, на четвёртый предложила ей съесть все самой. Ей, видите ли, не под силу, ну а мне каково? Сопротивлялась я твёрдо, именно поэтому и не умерла от обжорства.Духота стояла убийственная, лето выдалось жаркое. Тереса с Тадеушем кондиционеров не имели, к жаре привыкли. Тридцать пять в тени им нравилось, а мне нет. Тадеуш простужался Бог весть отчего: двадцать пять градусов — для него уже почти мороз, а лёгкое дуновение ветерка вызывало у него воспаление лёгких. В домике на озере из добрых побуждений он старался оттащить меня от вентилятора, дабы я не простудилась. А сестры каждый день по очереди отводили меня в сторонку.— Мне с Тересой не выдержать! — украдкой шептала мне мать.— Слушай, я с твоей матерью не выдержу! — нервно сообщала Тереса.Тадеуш выдерживал всех и, похоже, прекрасно развлекался. Мою мать доводила в основном еда. А Тереса, отказавшись скармливать все мне, переключилась на мать, энергично пичкая её, и оказалась права. У матери постепенно восстановился аппетит, и она опять отводила меня в сторонку.— Купи мне этих вкусных сливок. Только чтобы Тереса не видела… Купи ветчины с жирком. Только чтобы Тереса не видела…Я, конечно, покупала. Тереса все видела и отводила меня в сторонку.— Слушай, неужели ты думаешь, мне для родной сестры куска Жалко? — возмущалась она. — Ведь ей же плохо будет! Сливки-то жирнее некуда, тридцать восемь процентов!..— Не волнуйся, не будет ей плохо. Все, что хочется, съест с yдовольствием, — утешала я. — Дома мы едим такую дрянь, что все ваши проценты жирности — чепуха!Лёгкой жизни у меня с ними, однако, не получилось. В Оттаве приходилось следить, чтобы не было сквозняков. На озере необходимо было экономить очень дорогое электричество и, естественно, сокращать расход воды, которая нагревалась этим дорогим электричеством. Курить я должна была как можно меньше, потому как Тадеуш страдал астмой. Поэтому никто не удивится, что по возвращении домой я распахнула настежь все окна-двери в квартире, зажгла все лампочки, закурила две сигареты сразу и пустила воду из четырех кранов.Комары меня недолюбливали, кусали так себе, средне, без особого усердия, что я оценила ещё раньше, у Алиции, когда та собиралась в Гренландию. Её предупредили — комары там сущие звери. Она забеспокоилась, комары и тут её донимали. Как-то мы обе стояли в саду, и точно: вокруг неё через мгновение уже клубилась туча комарья. Около меня, в двух метрах, летал один и отплёвывался.— Ну, видишь теперь? — заметила она с триумфом, потому что я обвиняла её в предвзятом отношении к комарам.Алиция соорудила себе специальный накомарник из тюля для вуалей: костюм, состоящий из шаровар и блузы с обильными сборками везде, где только можно, а потому весьма просторный. Костюм экзамен сдал, испытывать его Алиция пошла в сад.— Нет, каков результат! — объявила она удовлетворённо. — Садились эти твари повсюду, и ни один не смог меня достать! Но представляешь, когда я наклонилась, шаровары натянулись, и один комар с хорошей реакцией тут же впился в меня.Канадские комары серьёзно осложняли мне жизнь, вечерами не давая выйти из дому. На всех дверях и окнах были сетки, в доме полное спокойствие, зато духотища. Кусались комары и днём, что тут скрывать, из большого малинника я возвращалась с урожаем, но вся искусанная.Однако красота пейзажа заставляла забыть о комарах. Тереса и Тадеуш владели самым живописным участком озера, весла в лодке оказались почти невесомые — вот бы всю жизнь проводить на воде! Будь в доме кондиционер, и Тересино жилище оказалось бы раем на земле.У них я познакомилась с прелестнейшим зверьком на свете, и на нем я зациклилась — чимпаник. Не знаю, как пишется само слово, и вообще что это за зверушка, одно определённо — это какой-то вид хомяка. Дикий зверёк жил в лесу, но к людям он привык за несколько дней и уже через неделю только хлопнешь дверью на крыльцо — он прыжками мчится из лесу, чтобы получить орешки. Ел из рук, тычась мордочкой в ладонь, чтобы достать семечки подсолнечника, лазал по человеку. Не зверёк, а истинное чудо!Первый — Пикусь. Его я узнавала по откушенному хвосту. Потом появились ещё Филюсь, Филютек и несколько безымянных. Они меня доконали: я все старалась соблюдать хоть какую-то справедливость, чтобы зверьки покрупнее не обижали маленьких — маленьким ведь тоже надо сделать запасы на зиму. Но чимпаники не желали вникать в такие тонкости, и забот с ними у меня хватало выше головы.Другое необыкновенное существо — «грандхок». Тоже не представляю, как пишется, не знаю даже, как выглядит. Дважды с бешеной скоростью от меня улепетнула большая копна темно-серого меха, которая успела общипать у Тересы все ноготки. Сколько я рылась во всяких энциклопедиях и атласах — уму непостижимо, но «грандхока» не нашла. А ведь видела его собственными глазами, хотя и не смогла рассмотреть.Именно там, в Канаде, я окончательно поняла, что мне думать о политическом строе своей страны и о враньё Марека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31