Переведён с повышением, теперь он стал старшим комиссаром. Информация о скоропостижной кончине совершенно здорового человека была получена им в рекордно короткое время, но особого волнения не вызвала — в конце концов, проживший на свете восемьдесят восемь лет человек получает определённое право покинуть сей бренный мир.Однако уголовно-процессуальный кодекс для того и существует, чтобы его требования выполнялись.Опять же в рекордно короткое время тело усопшей было доставлено в прозекторскую для проведения вскрытия, после чего Эдик некоторое время раздумывал, не посетить ли самому дом, где скончалась Ванда Паркер, тем более что тот находился на пути к его собственному. Жена старшего комиссара в этот день находилась на дежурстве в своей больнице, дома его никто не ждал, увы. Комиссар по-прежнему любил жену, ценил её общество, и пребывать дома в одиночестве удовольствия не доставляло. И даже свои дежурства в отделе старался совмещать с её дежурствами в больнице, чтобы не так страдать. Даже иногда удавалось проводить вместе воскресенья.Спрятав в шкаф пока ещё тощую папку с делом Ванды Паркер — всего одна бумажка, рапорт дежурного полицейского о смерти пожилой женщины, — комиссар вышел из кабинета. * * * Добрый доктор Малик по собственному почину дождался прибытия санитарной машины, сам переговорил с полицейским врачом, избавив от этой неприятной процедуры своих пациентов, и только потом отправился домой. В случае необходимости, заботливо предупредил доктор сестёр Вуйчицких, он всегда к их услугам, будет дома, достаточно позвонить.Доротка вернулась в тот момент, когда из их дома выносили носилки с чьим-то неподвижным телом, прикрытым накидкой. Поражённая Доротка застыла.— Езус-Мария, что это? — только и могла выговорить девушка.— Твоя крёстная бабуля, — холодно информировала стоявшая в дверях дома Фелиция.— Почему? Что случилось?— Ничего. Умерла.Девушка явно не могла осознать того, что случилось, но и расспрашивать тоже она была не в состоянии. Фелиция чуть ли не силой втолкнула племянницу в дом.— Принцесса конечно же явилась на готовенькое! — ядовито приветствовала Меланья появление девушки. — Сегодня суббота, издательства не работают, лекций нет. Интересно, где ты шлялась до сих пор? Не могла явиться раньше?— Зачем? — наивно удивилась Сильвия. — Ведь Вандзи бы все равно не воскресила. — И обратилась к Доротке: — Голодная, небось? Пообедаешь? Хотя какой обед, ужин скоро, а пока можешь заварить себе чаю. А заодно и нам.Заваривание чая было знакомой процедурой, делать это Доротка могла и в бесчувственном состоянии. Автоматически заварила чай и, когда с уставленным стаканами подносом вошла в столовую, уже обрела способность формулировать мысли.— Что же все-таки произошло с крёстной? Последствия вчерашнего приёма или ещё что? Она и в самом деле умерла?— Нет, её живёхонькой вынесли в брезенте! — съязвила Фелиция.— Это был не брезент, а пластиковая накидка, — вежливо поправил благодетельницу Мартинек.Доротка в отчаянии переводила глаза с тётки на парня и обратно.— Не верю! — крикнула она. — Не может этого быть! — И бросилась наверх, чтобы убедиться, наверное, собственными глазами, что сейчас её не разыгрывают.Дверь в бывшую её комнату была распахнута настежь, комната пуста, крёстной бабули и в самом деле нет. Но ведь она могла и уйти куда-то по своим делам, а эти… эти просто издеваются над ней!Войдя в комнату, Доротка распахнула дверцу шкафа: и манто, и пальто бабули висели на своих местах. Неужели её действительно вынесли на носилках в брезенте или как его там…— Мне самой интересно, что покажет вскрытие, — говорила внизу Фелиция. — Возможно, инсульт…— У неё же давление низкое, — напомнила Меланья. — Как у молодой девушки.— Тогда и не знаю… Разве что наша Сильвия её отравила, вот только не знаю чем…— Может, наш климат её убил? — высказала Сильвия робкую надежду.— Нас же не убивает, а она полсвета пролетела — и ничего.— Мы привычные, а наш воздух — сама знаешь. И вода. Никто не видел, может, она из-под крана напилась? Помереть недолго, особенно человеку непривычному.— Господи, да скажите же толком! — взмолилась Доротка. — Крёстная была больна? И кто сегодня был при ней? Как она себя чувствовала? Может, после вчерашнего… может, перепила шампанского… да говорите же!Сильвия сжалилась над племянницей.— А что говорить? Спала она и спала, завтрак проспала, обед проспала, ну Фелиция и отправилась к ней, чтобы разбудить хоть на ужин. Смотрит, а она уже померла.— Вы доктора вызывали?— Был доктор Малик и понять не мог, от чего…— Я опять поговорила с Войцеховским, — пояснила Фелиция, — спросила, не болела ли Вандзя чем. Тот сказал — здорова, как бык.— …а теперь нам придётся её похоронить.— …хотим мы этого или нет…— …вот почему не тарабанила…Теперь все три тётки заговорили одновременно.Доротка не знала, кого слушать, совершенно сбитая с толку. Фелиция вдруг вспомнила:— А, да ведь ты сама, похоже, последняя видела её живой, когда ей чай относила. Как она выглядела?— Никак. Нормально, — слабо ответила Доротка.— Что делала? — не отставала тётка.— Лежала в постели. А молоток, как всегда, спрятала, я его не видела и не могла отобрать, — привычно попыталась оправдаться Доротка.— Так ты молотка не видела? — каким-то особым тоном повторила Фелиция.— Нет, не видела, должно быть, спрятала под себя.— Ничего тебе не говорила?— Попросила подать зеркало.— И ты подала?— Подала. А что, не надо было подавать?Не отвечая, Фелиция продолжала допрос:— А что было потом?— Потом ничего не было. Я ушла. Не стала допытываться, не надо ли чего ещё, очень уж устала, а вот теперь совесть меня мучает, — расплакалась Доротка.— Сдаётся мне, она потом ещё раз долбанула в пол, — неожиданно произнёс внимательно слушавший Мартинек. И привлёк к себе всеобщее внимание.— Долбанула? — вскинулась Фелиция. — Я ничего не слышала. Когда?— Долбанула? — не поверила Меланья. — Только раз?— Я тоже не слышала, — высморкавшись, проговорила Доротка. — Может, упало что?— Что у неё могло упасть, ты ведь сама говорила…— А я все-таки хочу знать, как будет с похоронами! — упорно придерживалась своей темы Сильвия: — Где похороним покойницу? На Повонзка? или на Брудне?— Почему это тебя так волнует? — подозрительно поинтересовалась Меланья. — Она что, высказывала на сей счёт какие-то пожелания?— Да нет, я так…— Может, в завещании написала, — предположил Мартинек.Фелиция раздражённо проворчала:— Похороним её там, где проще всего оформить. Ну вот, опять дубасит. Не слышите, что ли? Да нет, в калитку!В калитку дубасил Эдик Бежан, отчаявшись культурно дозвониться. Он ведь не мог знать, что Фелиция света над калиткой не зажгла, позабыла — такой уж сегодня суматошный день, а в темноте полицейский звонка не нащупал. С крыльца поинтересовались — «кто?», от калитки крикнули — «полиция», и старшего комиссара впустили без проволочки. Полицию в доме уже ждали, хотя Меланья и не преминула уколоть старшую сестру:— Надо было вызвать какого-нибудь молодого идиота, а не умного доктора Малика. Молодой бы не моргнув глазом выписал справку о кончине старухи, для него восемьдесят лет — такая древность, что смешно и сомневаться в причине смерти.Эдик Бежан вошёл в гостиную, представился, сел за стол и согласился выпить стакан чаю. В главах безутешных родственников покойной опытный полицейский узрел целый океан любопытства и крошечную песчинку тревоги. Так и должно быть — полное отсутствие беспокойства показалось бы полицейскому подозрительным, Эдик Бежан был не только опытным полицейским комиссаром, не только умным человеком, он был ещё человеком хорошо воспитанным.— Возможно, мой приход некстати, — начал он с приличествующей случаю дозой соболезнования в голосе, — и мне следовало бы явиться попозже, когда у нас уже будут результаты вскрытия, но поскольку правила требуют составления протокола, вот я и подумал — пообщаться для начала в неофициальной обстановке, без протокола, если, разумеется, пани не против и располагают временем…— Располагаем! — не очень учтиво перебила Фелиция представителя следственных органов. — И как раз обсуждаем это… это прискорбное событие. Так что подключайтесь…— Очень, очень мило! — обрадовался Эдик Бежан, украдкой рассматривая сидящих за столом. — Ведь так важно узнать о несчастье с человеком от его близких. Расскажите, пожалуйста, что произошло. Откуда вообще в вашем доме появилась гражданка Соединённых Штатов?Опытный следователь уже понял, что сидящие за столом бабы — родственницы. Самой старшей по виду лет семьдесят, она энергична и самоуверенна. Следующая по возрастному признаку наверняка её сестра, блондинка, очень полная, ей за пятьдесят, а если бы хоть немного постаралась, могла бы и за сорокалетнюю сойти. Третья, видимо, также сестра, в возрасте между сорока и пятьюдесятью, очень интересная женщина и несомненно умна, по лицу видно. Четвёртая — девушка лет двадцати — относилась уже к следующему поколению. Она была явно расстроена и недавно плакала. Тёмные пышные волосы, видимо, обычно собранные в пышный пучок, рассыпались по плечам в беспорядке, что отнюдь не портило её внешности. Очень красивая девушка. Да и остальные женщины по всей вероятности в молодости были красивы, они и сейчас ещё ничего. Единственный представитель сильного пола, молодой человек среднего роста, худощавый, с приятным лицом, не отмеченным печатью гения, тем не менее производил впечатление добродушного и честного малого.Вопрос с американской гражданкой прояснила старшая из женщин, жестом и строгим взглядом утихомирив уже раскрывших рты сестёр. Да, они сестры, комиссар больше в этом не сомневался.Рассказав о том, каким образом Ванда Паркер оказалась в их доме, Фелиция добавила:— Так как пан из полиции, полагаю, имеет смысл показать вам письмо, полученное нами от поверенного Ванды. Где письмо Войцеховского? — Фелиция вопросительно глянула на сестёр.Те молчали. Отозвалась Доротка:— Вчера ночью вы его держали в руках, тётя.Глаза Фелиции гневно сверкнула.— И что я с ним сделала?Доротка тоже придерживалась мнения, что письмо Войцеховского очень неплохо предъявить полиции: это избавит их от лишних пояснений и явится свидетельством того, что они говорят правду. Ведь полиции нужна правда и только правда. Вот только куда тётка умудрилась его опять задевать? Последний раз она держала конверт с письмом в руках, когда они дозванивались до Нью-Йорка. Потом тётка выгнала её из гостиной, а сама начала говорить с Войцеховским. И руки у неё были свободны, Доротка помнит, как Фелиция одной рукой взяла трубку, а другой придвинула аппарат. Никуда не выходила, от телефона не удалялась.Сосредоточенно нахмурившись, Доротка подошла к маленькому столику у окна, на котором стоял телефонный аппарат, просмотрела лежавшие рядом бумаги, нагнулась к телефонным книгам, что стояли на полочке под столом, выпрямилась, огляделась и извлекла письмо Войцеховского из-за ближайшего цветочного горшка на подоконнике. Все так же молча подала конверт полицейскому.— А, значит я его положила туда! — обрадовалась Фелиция. — Что значит положить на место! Хорошо, что ты запомнила.— Ну и… — выжидающе произнёс полицейский, когда закончил чтение и получил очень важную информацию для размышлений.Долго ждать ему не пришлось. Ответы посыпались градом.— Ну и в самом деле — приехала, — с непонятной претензией подтвердила Меланья. — И постаралась максимально насладиться семейной обстановкой, вернее, атмосферой, так, кажется, она говорила. Только вот для нас это было несколько, я бы сказала, утомительно…— Дубасила! — проникновенно информировал полицию Мартинек.— Столько ей всего хотелось — голова шла кругом! — пожаловалась Фелиция. — И за все приходилось платить нам, хотя нотариус уверял, что она сама в состоянии…— Так ведь вчера всем это доказала! — почему-то обиженно возразила Сильвия. — При всех, мы своими глазами увидели…— Почему только нотариус? И вроде бы Антось тоже подтвердил — она богата? — язвительно допытывалась Меланья у старшей сестры, позабыв о присутствующем за столом полицейском. — Интересно, что о первом разговоре с Войцеховским я почему-то не слышала. Выходит, ты знала — есть что отмечать? Такой ужин отгрохали…— Что же вы отмечали, уважаемые пани? — не упустил шанса полицейский.Ответила ему Доротка. Фелиция с Меланьей целиком и полностью переключились друг на друга воодушевляемые редкими, но меткими комментариями Сильвии. В перепалке сестёр то и дело упоминалась неизвестная пока полиции личность по имени Павел. Реплики источали столько яда, что казалось, насквозь прожигали пол. Бежан навострил уши и пытался не упустить ни словечка из того, что говорилось за столом, хотя делал вид, что слушает одну Доротку.— Видите ли, — говорила Доротка, — вчера крёстная бабушка посетила нотариальную контору, чтобы составить завещание, а потом вернулась с шампанским и велела отметить это событие.— Ужин был — экстра-класс! — проникновенно информировал полицию Мартинек.— И за столом она сказала, что мы все стали её наследницами, — как-то печально и равнодушно продолжала Доротка, — но она была такая довольная, так радовалась, я даже подумала — не из-за того ли, что немного злоупотребила шампанским…— А старушка хлопала бокал за бокалом! — уважительно подтвердил Мартинек.— …и показала нам драгоценности! — подключилась к ним Сильвия, предоставив сестёр самим себе. — Вы бы видели! Доротке она подарила такое колье! Доротка, покажи пану!— Да, она подарила мне колье, — без особого энтузиазма подтвердила Доротка, — и предупредила, что будет просить у меня иногда его надевать. Но зачем мне такое колье, я-то куда его надену? Ну и мы отметили завещание…— Торжественный ужин! — констатировал полицейский. — Гости были?Поскольку Доротка замялась, за неё ответил словоохотливый Мартинек.— Вот все эти, которых вы, пан полицейский, тут видите, и ещё двое: Яцек, он шофёр такси, неплохой парень, мы с ним подружились, и ещё один… как его… Павел.Услышав с другой стороны стола имя любовника, Меланья оставила на минуту сестру в покое и сухо произнесла:— Павел Дронжкевич, журналист. Мой коллега по работе А в чем дело?— В бескорыстной любви, — захихикала Фелиция.Тут даже Сильвия обрушилась на сестру:— А Павел что — дух святой, чтобы ещё пять лет назад предвидеть, что мы станем наследницами?Кажется, Эдик Бежан начинал понимать, в каких отношениях находится эти женщины.— А второй гость, — сказал он, — Яцек… простите, я не расслышал фамилии…— Волинский, — вздохнула Доротка. — Работает в радио-такси. Машина номер семьдесят.— Не пять, а десять лет назад, — так же холодно внесла поправку Меланья. — О Вандзе тогда мы ещё и не знали.— Дороткин жених, — с готовностью информировала полицию Сильвия.Вот тут Бежан от всего сердца пожалел, что не записывает застольную беседу. Никакой следователь и мечтать не смел бы о столь потрясающих предварительных показаниях. Если вскрытие обнаружит признаки насильственной смерти старушки, в его распоряжении окажется пропасть ценнейших сведений. Тут и мотивы как на ладони, и возможные преступники. И никто, за исключением девушки, не скорбит, даже не пытается изображать скорбь. Правда, они знали покойную с недавних пор, не успели привязаться и полюбить…С другой же стороны, похоже, никто из них не пытается ничего утаивать от следствия. С обезоруживающей простотой и беззаботностью выкладывают перед следователем не только обвиняющие их же факты, но и даже обстоятельства, усугубляющие их возможную вину. Богатая старушка ни с того ни с сего скончалась без всяких видимых причин в окружении своих наследниц. Неужели все эти бабы не представляют, что данное обстоятельство вызывает совершенно конкретные подозрения?Поскольку застольная беседа неожиданно круто свернула в сторону — почтённые дамы перешли на личности и обратились к временам их детства, Эдик Бежан попытался добиться тишины, подняв руку с письмом и помахав ею.— Давайте изложим все по порядку, — предложил полицейский. — Итак, несколько месяцев назад вы, уважаемые пани, узнали, что некая Ванда Паркер из Соединённых Штатов разыскивает вас…— Не нас, а Крысю, вот её мать, — поправила Сильвия, ткнув пальцем в Доротку. — А поскольку наша сестра Крыся умерла родами, то Ванда переключилась на Доротку…— …и даже назвала её крёстной внучкой, — добавила Меланья.— Минутку, — перебил дотошный следователь. — Давайте в хронологическом порядке. Итак, обо всем этом уважаемым дамам сообщил нотариус, полагаю, предварительно убедившись, что имеет дело именно с разыскиваемыми лицами?— Если пан полицейский сомневается, так мы можем и семейные фотографии предъявить, — обиделась Сильвия. — И у Вандзи были фотографии, идут фрахтом, малой скоростью…— Нет, нет, я нисколько не сомневаюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40