Я медленно, с расстановкой спросил:
— Что вы подразумеваете под словом «достать»?
— Не валяйте дурака, мой мальчик, — сказал он, и теперь в его голосе зазвучал металл. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Если Корк и его друзья хотят сыграть с нами в эту игру, то они должны знать, что их ожидает.
— Понимаю. А как Мейер будет участвовать во всем этом?
— Он будет полностью сотрудничать с нами. Поедет в Северную Ирландию, когда потребуется. Будет помогать вам всеми доступными средствами.
— Как вы добились этого маленького чуда? Насколько я помню Мейера, он всегда предпочитал не высовываться.
— Все очень просто: ему требуется ежегодное обновление лицензии на торговлю оружием, — ответил генерал. — Кстати, я должен подчеркнуть одно обстоятельство. Несмотря на то, что вы будете получать вознаграждение и надбавки в соответствии с вашим званием, не может быть и речи о восстановлении ваших прав и возвращении в строй.
— Другими словами, если я окажусь в канаве с простреленной головой, это будет всего-навсего еще один чей-то неопознанный труп?
— Точно. — Он быстро поднялся и поправил шляпу. — Но я что-то заговорился. Через полчаса губернатор пришлет за мной сторожевой корабль, чтобы забрать меня обратно в Афины. Так что же вы решили? Немножко попотеть и поработать — или торчать тут еще пятнадцать лет? — И он обвел тростью камеру.
Я спросил:
— У меня на самом деле есть выбор?
— Благоразумный мальчик! — Он широко улыбнулся и постучал в дверь. — Лучше пойдем со мной.
— Как, прямо сейчас?
— Я привез из Афин подписанное распоряжение о вашем освобождении.
— Вы были так уверены?
Он пожал плечами:
— Скажем так, мне очень хотелось привлечь вас на свою сторону.
Ключ повернулся в замке, дверь открылась, сержант козырнул и отступил в сторону.
Генерал двинулся вперед, но я остановил его:
— Один вопрос, сэр...
— Что еще?
— Вы и вправду из Королевской военной транспортной службы?
Он мило улыбнулся:
— Из весьма важного подразделения этой службы, мой дорогой Саймон. Я думал, вы сами догадаетесь. А теперь пошли. Надо поспешить успеть на самолет британских ВВС, который я заказал из Афин.
Так, значит, я снова Саймон? Он вышел в коридор; сержант стоял и терпеливо ждал, пока я окидывал взглядом камеру. Будущее не слишком заманчиво, но уж лучше там, чем здесь.
Он снова нетерпеливо позвал меня, уже наполовину поднявшись по лестнице. Я двинулся вперед, и дверь позади меня с лязгом захлопнулась.
Глава 2
Мейер
Я впервые встретил Мейера в одном из самых маленьких оманских государств в июне 1966 года. Оно называлось Рубат; там имелись правитель — султан, единственный портовый городок и сорок тысяч квадратных миль унылой пустыни, где обитали люди, которых в военной среде называют обычно «воинственными племенами» или «непокорными туземцами».
Эта страна ничем не могла бы привлечь внимания, если бы не нефть; нефтяные доходы позволили султану, помимо трех «роллс-ройсов», двух «мерседесов» и одного «кадиллака», помимо американских друзей, которых в те времена там не слишком-то любили, иметь еще и шефа полиции. А я был рад этой работе, пусть и временной, зависящей от политической обстановки.
Однажды в послеобеденное время я был срочно вызван во дворец главным министром султана, Гамалем, который, кстати, приходился ему племянником. Это было крайне неожиданно, потому что здесь во время дневной жары жизнь полностью замирает.
Придя в офис, я увидел его сидящим за письменным столом; напротив располагался Мейер. Я никогда не знал настоящего возраста Мейера, потому что он был из тех, кто всегда выглядит на шестьдесят.
Гамаль произнес:
— Майор Воген. Мистер Юлиус Мейер.
— Мистер Мейер, — вежливо сказал я.
— Немедленно арестуйте его и держите под усиленной охраной в главном полицейском управлении до моего распоряжения.
Мейер уставился на меня сквозь очки в стальной оправе. Копна нечесаных седых волос, обтрепанный воротник, помятая рубашка — ни дать ни взять музыкант-неудачник. Лишь после я понял, что он просто намеренно прибеднялся, хоть вовсе и не был бедным.
— По какому обвинению? — поинтересовался я.
— Импорт оружия без лицензии. О деталях я расскажу позже. А теперь уберите его отсюда. Мне надо работать.
Когда мы ехали в город на джипе, Мейер, то и дело утирая пот с лица, бубнил:
— Ужасная, ужасная вещь — весь этот обман, мой друг. Я думаю, все идет к тому, что уже никому нельзя доверять.
— А по какому случаю вы обратились к нашему уважаемому главному министру?
Он пришел в состояние крайнего возбуждения и замахал руками, словно большая взъерошенная птица.
— Я этим утром приехал из Джибути с пятью тысячами армейских карабинов, все в отличном состоянии, очень хорошие. Еще пятьдесят автоматов Брена, двадцать тысяч комплектов боеприпасов, и все по его заказу.
— И что же случилось?
— Сами знаете что. Он отказался платить и арестовал меня.
Мейер хитровато взглянул на меня, постарался улыбнуться и снова принял несчастный вид.
— Такое обвинение! А что случится, если он захочет обмануть меня? Какое наказание за ввоз оружия?
— Здесь долгие годы была британская колония, поэтому они предпочитают виселицу. Султан любит делать из этого публичное представление на главной площади, чтобы воодушевить остальных.
— Бог мой! — мученически застонал он. — Теперь я буду посылать вместо себя агента, клянусь!
При других обстоятельствах это заставило бы меня громко расхохотаться.
* * *
Я запер Мейера, как было приказано, пошел к себе в кабинет и, зная нрав Гамаля, тщательно обдумал все дело, что заняло целых пять минут.
Придя к неизбежному выводу, что в государстве Рубат случилось что-то очень нехорошее, я покинул офис и поехал на набережную, где проверил наш совсем новенький пятидесятифутовый полицейский катер с дизельным мотором, готовый к выходу в море, с полными баками.
Банк, к сожалению, был закрыт, поэтому мне пришлось поехать в мой хорошенький маленький домик на окраине и откопать в углу сада, у цистерны, крохотный стальной сейф, в котором были отложены на черный день пять тысяч долларов шальных денег.
Когда я тронулся обратно в город, со стороны дворца послышался треск пулеметных очередей, что подтверждало: мои мыслительные способности не пострадали в Рубате, несмотря на жару и обстановку всеобщего загнивания.
По пути в гавань я заскочил в полицейское управление и обнаружил, ничуть не удивившись, что там нет ни души, не считая Мейера, которого, открыв дверь, я увидел стоящим у окна камеры и прислушивающимся к звукам перестрелки.
Он быстро обернулся ко мне, и на его лице появилось явное облегчение, когда он увидел, кто вошел.
— Это Гамаль? — встревоженно спросил он.
— Он не из тех, кто ждет у моря погоды. Чуть что — хватается за пистолет. А вы неважно выглядите. Предлагаю вам долгое морское путешествие.
Он чуть не выпрыгнул из самого себя от желания проскочить вслед за мною в дверь.
Когда мы выходили на катере из гавани, в жарком послеполуденном воздухе над дворцом поднимались черные столбы дыма. Стоя возле меня в рубке, Мейер качал головой и вздыхал.
— В каком ненадежном мире мы живем, мой друг! — А потом, будто сразу забыв о случившемся, спросил: — Это хороший катер? Мы сможем на нем добраться до Джибути?
— Запросто.
— Отлично. У меня там первоклассные связи. Мы даже можем продать катер. Будет небольшая компенсация за мои потери, а потом у меня есть маленькое дельце в Республике Сомали, и вы могли бы мне помочь.
— Что за дело?
— Две тысячи фунтов стерлингов в месяц, — спокойно ответил он.
Этого было достаточно, чтобы любому заткнуть рот. Он достал из кармана маленький кассетный магнитофон, поставил его на столик для карт и включил.
Зазвучали звуки оркестра, в которых сразу можно было узнать ностальгические нотки тридцатых годов, а певец, который вступил через несколько минут, заверил меня, что «Каждый день — счастливый день». На лице Мейера, когда он слушал, отразилась полная безмятежность.
Я спросил:
— Кто это, черт побери?
— Эл Боули, — просто ответил он. — Лучшее из всего, что было.
Так странно началась наша крепкая дружба.
* * *
Я вспоминал об этой первой встрече, когда шел к оружейному складу Мейера, на следующее утро после того, как вернулся в Англию из Греции, — благодаря любезности Фергюсона и транспортной команды Королевских военно-воздушных сил. Цель моего визита была совершенно очевидна.
Когда я открыл маленькую скрытую калитку главных ворот и вошел внутрь, голос Эла Боули таинственно прозвучал из полутьмы, чтобы сообщить мне, что «Все мое — твое».
Трудно себе представить, но на одном только складе Мейер собрал буквально все, что имело касательство к оружейному делу. Для меня всегда оставалось тайной, как мог он ладить с инспекторами пожарной службы, когда у него временами скапливалось столько взрывчатки, что ею можно было разнести в пыль половину Лондона.
— Мейер, где вы? — крикнул я, озадаченный отсутствием персонала.
Я шел по темному проходу между двумя рядами шкафов, набитых коробками с патронами 303-го калибра и зарядами для гранатометов. Дальше шла стальная лестница, которая вела на площадку наверху, там тоже были шкафы и рядами стояли старые винтовки «энфилд».
Эл Боули затих, и у перил появился сам Мейер.
— Кто там?
У него был такой затравленный вид, словно он вот-вот ожидал появления гестапо, что когда-то, во времена его юности, вполне могло случиться. Он носил те же очки в стальной оправе, что и при первой нашей встрече; помятый синий костюм также был вполне в его обычном вкусе.
— Саймон, — воскликнул он. — Это вы?
И начал спускаться по лестнице. Я спросил его:
— Где ваши служащие?
— Я дал им свободный день. Подумал, так будет лучше, когда мне позвонил Фергюсон. А где он сам, кстати?
— Скоро будет.
Он снял очки, тщательно их протер, снова надел и придирчиво осмотрел меня.
— Они там не очень мучили вас?
— На Скартосе? — Я покачал головой. — Хватило и того, что я там был. Как ваш бизнес?
Он развел руками в непередаваемом жесте и двинулся к офису на другой конец склада.
— Что я могу сказать? Мир день ото дня становится все более жестоким.
Мы зашли в тесный захламленный кабинет; он извлек бутылку самого дрянного английского шерри и плеснул в стаканы по паре глотков. На вкус это было что-то вроде сладкой олифы, но я все же мужественно выпил.
— Этот Фергюсон, — сказал он, прикончив свою порцию, — просто дьявол. Хладнокровный, расчетливый дьявол.
— Ну, этот-то наверняка знает, что хочет.
— Он шантажировал меня, Саймон. Меня, который уже столько лет гражданин этой страны! Я плачу налоги, разве нет? И примерно себя веду. Когда эти ирландские психи подкатились ко мне со сделкой, я тут же сообщил властям.
— Весьма похвально, — отозвался я и налил себе еще один стакан жуткого пойла.
— И какую же благодарность я получил? Этот Фергюсон заявляется сюда и дает мне задание. Или я играю в ту игру, но по его правилам, или я лишаюсь лицензии на торговлю. Как вам это понравится? И это британская законность?
— Очень похоже на нее, — ответил я.
Он начал злиться, но виду не подал.
— Почему вы все превращаете в шутку, Саймон? Разве положение, в которое мы попали, так уж смешно? И смерть тоже смешна?
— Единственный способ для разумного человека остаться нормальным в мире, который сходит с ума.
Он обдумал мои слова и выдавил одну из своих хитрых улыбочек:
— Может быть, вы будете от этого что-то иметь. Я попробую, определенно попробую, но куда подевался этот Фергюсон?
— Он скоро будет. Скоро вы узнаете самое худшее.
Я уселся на край стола и взял из ящичка сандалового дерева турецкую сигарету, которые он держал для особо важных клиентов.
— Что у вас есть из такого, что работало бы с глушителем? Но только чтобы хорошо работало.
Он сразу встрепенулся: начинался бизнес.
— Пистолет или что-нибудь еще?
— И еще автомат.
— Так пойдемте вниз. Думаю, что смогу подобрать вам то, что нужно.
* * *
Автоматы «Стен Mk IIS» были разработаны во время войны специально для диверсантов и партизанских отрядов. Они также с большим успехом применялись британскими войсками для ночной патрульной службы во время корейской войны.
«Стен» был и остался замечательным оружием; его глушитель делал звук выстрела почти неслышным. Единственным звуком при стрельбе было клацанье затвора, когда он ходил назад и вперед, но его трудно было услышать с расстояния примерно в двадцать ярдов.
В свое время их изготовили гораздо больше, чем пустили в дело, и для меня осталось загадкой, почему их стали так мало выпускать в последующие годы — это было уникальное оружие в своем классе.
И вот внизу, в тире Мейера, я держал в руках совершенно новый автомат. Передо мной, в дальнем конце тира, стояли в ряд мишени — фигуры солдат неизвестной национальности, в натуральную величину, одетые в маскировочную форму. Я разрядил тридцатидвухпатронный магазин по первым пяти, ведя ствол слева направо. Было непривычно видеть, как пули рвали мишени, и слышать только стук ходящего затвора.
Мейер заметил:
— Помните, стрелять длинными очередями можно только при крайней необходимости. Они быстро перегреваются.
Об этом я и без того знал, потому что пользовался этой штукой в Корее; но я промолчал, положил автомат и спросил:
— А что насчет пистолета?
Я подумал, что он должен быть доволен собой, и увидел, как он достал жестяную коробку, открыл ее и вытащил оттуда обычный автоматический пистолет, у которого был только непривычного вида ствол.
— Я мог бы отдать что угодно за эту маленькую штучку, — заявил он. — Пистолет из коммунистического Китая. Калибр 7,65 миллиметра.
Такого я действительно никогда не видел.
— Как он работает?
Оказалось, пистолет был сделан довольно изобретательно. Работал в полуавтоматическом режиме, и тогда слышались только звуки работы механизма и выбрасывателя стреляных гильз, но можно было стрелять и одиночными выстрелами, тоже совершенно без шума.
Я расстрелял на пробу пару обойм. Мейер спросил:
— Нравится?
Но нам помешали звуки шагов на лестнице, и из темноты возник Фергюсон. На нем был двубортный серый костюм, тот же самый академический галстук и шляпа-котелок. В руках он держал кейс.
— Вот вы где, — сказал он. — Что все это значит?
Он прошел вперед, поставил кейс на стол, взял у меня пистолет, небрежно прицелился и выстрелил. Как я ожидал, так и вышло: пуля угодила не в плечо и не в руку мишени — прямиком в живот. Жестоко, зато наверняка.
Он положил пистолет на стол и посмотрел на ручные часы:
— У меня ровно десять минут. Потом я должен быть в министерстве, так что перейдем к делу. Мейер, вы уже все сообщили ему?
— Вы же сказали, чтобы я подождал вас.
— Вот я здесь.
— О'кей. — Мейер пожал плечами и повернулся ко мне. — У меня вчера была последняя встреча с лондонским агентом этих людей. Я сказал ему, что есть возможность переправить товар через город Обан.
— Есть возможность? — вмешался я. — Но это очень трудно сделать сейчас, как, впрочем, и всегда.
Мейер продолжал, будто я его не прерывал:
— Я договорился, что вы будете моим представителем в этом деле. Предварительная встреча назначена на вечер понедельника в Белфасте. Они ждут нас двоих.
— Кто они такие?
— Точно не знаю. Может быть, будет сам официальный лидер ИРА, Майкл Корк.
Я бросил взгляд на генерала:
— Это и есть ваш Коротышка?
— Может быть, — ответил тот, — но мы сами точно не знаем. Что мы с уверенностью можем сказать, так это то, что вы должны добиться известного прямого влияния на него, что бы ни случилось.
— Что мне делать до понедельника?
— Поедете в Обан и раздобудете хороший катер. — Он открыл кейс, достал конверт и бросил его на стол. — Здесь тысяча фунтов. Так сказать, оборотные средства. — Потом он обернулся к Мейеру: — Я понимаю, что это сущая мелочь для человека вашего полета, мистер Мейер, но мы хотели быть с вами честными.
Мейер быстро положил руку на конверт.
— Деньги — важное дело, генерал. Не позволяйте никому одурачить себя. Я никогда в жизни не погнушаюсь тысячей.
Фергюсон снова обратился ко мне:
— Мне представляется, самое подходящее место для высадки — на севере антримского побережья, там Мейер снимет дом. Он будет связным между нами, как только вы появитесь с этими людьми.
— А вы сами тоже собираетесь быть там?
— Неподалеку, если понадоблюсь, но одну вещь я хочу особо оговорить. Ни при каких обстоятельствах вы не должны вступать в контакт с местными военными или полицейскими властями.
— Что бы ни случилось?
— Полагайтесь только на себя, Саймон, думайте сами, как поступать. Я помогу вам, чем смогу, в нужный момент, но до этого...
— Что ж, я уловил. Предстоит веселенькая работенка, и большие начальники снисходительно похлопают мне, если я справлюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18