Сначала я попытала счастья через прямой сигнал “человек к человеку” по неделовому коду и сказала, что звоню по личному вопросу. Контрольной программе потребовалось узнать чуть ли не строение моих генов только для того, чтобы сообщить, что я правильно набрала номер, но мисс Сейури Накада не разговаривает с незнакомыми ей людьми.
Затем я попыталась связаться по общему каналу с кем-либо из обитателей ее дома, убеждая программу в необходимости разговора о продаже недвижимости. Та предложила.оставить номер с подробным описанием дела, чтобы передать хозяевам.
Заблокировав стандартный сигнал, указывающий адресата звонка, я перенаправила его таким образом, чтобы представить анонимным, произведенным из общественного компьютера, и спросила, можно ли переговорить лично. Автоответчик почему-то стал раздражительным, и я аннулировала вызов.
После двух неудачных попыток попробовала применить “честный” подход. Я набрала номер деловой линии дома Накады и сказала:
– Говорит Кэрлайл Хсинг. У меня личное сообщение для мисс Сейури Накады по поводу приобретенной ею за последнее время земли. Могу ли я поговорить с ней?
По крайней мере, этот ответчик отказал мне вежливо.
– Не могли бы вы передать ей, что я звонила? – смиренно спросила я. – И особенно отметьте, что дело касается недвижимости в УэстЭнде.
– Я прослежу за тем, чтобы мисс Накада была проинформирована, мисс Хсинг.
Не успела я еще что-нибудь добавить, как он отключился. С минуту я сидела, тупо уставившись в крышку стола, а потом громко послала это дело ко всем чертям. У меня не осталось ни одного легального способа воспользоваться компьютером, а предпринимать незаконные методы с такими людьми, как Накада, благодарю покорно, жить мне еще не надоело. Я решила подождать.
Итак, что мы имеем? Во-первых, сейчас уже 23-00, а я еще работаю, хотя встала в 6-30. Пора и отдохнуть. Во-вторых, нужно проанализировать записи, сделанные мной в Уэст-Энде. Сама я там не заметила ничего, что способно принести хотя бы один кредит прибыли, но теоретически я могла что-то упустить, а портативный компьютер – нет.
Отключившись от общей сети, чтобы немного затруднить возможность наблюдения за моими действиями, я ввела в свой компьютер данные, поставив задачу – выявить все необычное, ценное или представляющее коммерческий интерес.
Ну вот, можно немного и отдохнуть.
Окна все еще были закрыты щитами, но я решила оставить их там. Выдвинула кровать, переключила свою внутреннюю систему на ночной режим и уснула. Моему телу требовался отдых, и я не торопилась расстаться со своими снами. Кроме обычных необходимых, смотрела и весьма приятные об одном парне, с которым я жила когда-то в молодости. В реальной жизни это был Мерзавец, и мы с ним расстались, но мне нравилось представлять его во сне таким, каким он казался в нашу первую встречу. За двадцать прошедших лет я поняла, что к чему, но в то время еще верила в настоящую любовь, а это весьма способствует красивым снам.
Я не стала проверять, на месте ли флоутэр, так как знала, что он висит за окном. Мне даже доставляло своего рода удовольствие чувствовать его присутствие: давно мне не уделялось столько внимания.
Около 7-00, услышав звонок, я сразу же вскочила с постели. На дисплее мигал сигнал “сообщение”. Я перевелась на дневной режим. Вообще-то, когда сплю, то подключаюсь только к программе сновидений, но все равно моя внутренняя система на всякий случай присоединена к основной.
– Кэрлайл Хсинг, – услышала я голос, даже не пытавшийся походить на человеческий, – мисс Сейури Накаду не интересуют ваши сообщения любой тематики. Она не имеет дел с неудачниками. Вы трижды звонили по различным кодам, если попытаетесь снова воспользоваться любым компьютерным доступом или видиотелефоном, то вам будет предъявлено обвинение в нарушении неприкосновенности частной собственности. Дальнейшие разъяснения вы можете получить, связавшись только один раз с программой по связям с клиентами “Нью-Йорк Геймз Корпорейшн”.
Итак, с этой стороны помощи не дождешься.
Могу поспорить на все свое состояние, что проверили файл о моей прошлой карьере, судя по словам “с неудачниками”, но я не уверена, что поставили в известность саму Накаду: компьютерное программное обеспечение может чертовски много взять на себя, если пользователь неосторожен. Конечно, остается еще разрешенный мне звонок в “Нью-Йорк”, но я решила приберечь его на всякий случай. Не считая этой узенькой щелочки, расследование опять оказалась в очередном тупике.
Это сравнение напомнило о моей прогулке вдоль стены кратера. Я встала, отсоединила внутреннюю систему, приготовила чашку чая и поставила ее на рабочий стол, а затем затребовала результаты анализа данных по Уэст-Энду.
Пусто. Ничего необычного, никаких коммерческих возможностей, ничего, представляющего хоть какую-нибудь ценность. Все, что я там видела, является именно тем, чем и должно быть: грудой полуразрушенных, заброшенных зданий, абсолютно бесполезных после восхода Солнца. Если там что-то и скрыто, то очень тщательно и надежно охраняется.
Мысль об охране напомнила мне о преданном сотоварище. Я подняла щит и выглянула в окно.
Робот-наблюдатель так и висел там, наполовину закрывая вид на ослепительный блеск и пышность Трэпа. Пара рекламных агентов жужжали вокруг него, пытаясь донести свои сигналы до любого, способного их воспринимать. Но робот игнорировал их. Он с таким же успехом не обращал внимания ни на ветер, ни на уличное движение, ни на что другое. Услышав открывающееся окно, он перевел взгляд от двери ко мне, не сдвинувшись с места. Я приветливо помахала ему рукой и снова закрыла окно. Надеюсь, бедняга не способен скучать.
Я вернулась к размышлениям о своем деле.
У меня было три направления, и два из них уже закрыты, по крайней мере, на время. Другими словами, доступ к Накаде был заблокирован этим чертовым автоответчиком. Хотя данные об Уэст-Энде не засекречены, все равно они бесполезны.
Значит, остается только Поли Орчид. Я подумала, в 7-30 он еще спит, но все-таки набрала номер его телефона, и, что за черт, Орчид ответил сам, не прибегая к автоответчику.
На экране появилось его изображение. Черные, гладко, по последней моде уложенные гелем волосы, на скулах – аккуратные ряды серебряных проводков. Если у него росли на лице борода и усы, то он от них избавился, и теперь над верхней губой сверкали проводки, каждый пятый из которых был золотым.
Я не уверена, что нос и рот естественные, но если это так, то ему достался счастливый билет в генетической лотерее. Но, судя по всему, лицо его – плод стараний отличного пластического хирурга. Хотя, в таком случае, каким образом он оказался на Эпиметее в качестве мелкой сошки?
Должна признать, что его внешность заинтересовала меня. Я видела Орчида и раньше, но просто не обращала особого внимания, и, кроме того, он несколько изменился: проводки на лице и прическа были новыми, да и многое другое. Он выглядел блестящим, гладким и отполированным. Не только волосы, но все его манеры держаться были именно такими. Орчид, определенно, продвинулся вверх по общественной лестнице, но не так высоко, как ему хотелось и казалось. Очевидно, он все тот же пижон, хотя и стоит на несколько ступеней выше любого из нашего квартала. У Луи такие не встречались.
Зная о его прошлом, я скорее ожидала его появления в Уэст-Энде, но Орчид явно движется в противоположном направлении. Интересно, хватило ли у него предусмотрительности, чтобы купить себе хоть немного имплантированного образования или произвести небольшую отделку личности.
Он улыбнулся мне, обнажив безупречные зубы. Меня чуть не стошнило. Сквозь внешний лоск проглядывала хищная и жесткая личина. Я прекрасно понимала, что он хотел быть неотразимым, несмотря на то, что для меня у него имеются только плохие новости. Мерзавец, хотя и отполированный, все равно остается мерзавцем.
– Да, мисс, чем могу быть полезен? – поинтересовался он, все так же показывая зубы.
– Здравствуйте, мистер Орчид. Я звоню вам по поводу “Уэстуолл Редивелопмент”. Надеялась…
Тут я замолчала, потому что увидела, как улыбка сползла, и лицо его превратилось в безжизненную маску.
– На что вы надеялись? – спросил он.
– Что вы сможете рассказать кое-что о ваших планах для этой компании.
– Да у меня нет никаких планов. И вообще, кто вы такая? Мой компьютер не смог зарегистрировать, откуда звонок.
Это случилось потому, что я не захотела, чтобы он зарегистрировал, запустив на линию помеху, блокирующую любой поиск, да к тому же переадресовала его программу, чтобы быть уверенной. Однако, не успела я произнести и слова, как Орчид сказал:
– Минуточку, да я знаю тебя. Ты – Хсинг, детектив, не так ли?
Улыбка вновь вернулась на его лицо, но на этот раз не была столь дружелюбной. В ней проглядывало нечто подленькое.
– Это ведь твоя программа шпионила за мной Вчера вечером?
Я улыбнулась. Он уже не казался таким гладким. Теперь он больше походил на хищника, а уж с этим-то я знала, как справиться.
– Эй, а я рад, что задержался, – произнес Орчид. – Не хотел бы пропустить твой звонок.
– О… – глубокомысленно протянула я.
– Да, да, Хсинг, Кэрли, не так ли?
Я не ответила, и он продолжал.
– Ну, да ладно. Я хочу тебе кое-что сказать.
– Да? И что же такое?
– Оставь меня в покое. Тебе со мной не справиться. Я гораздо значительнее, чем ты думаешь. Возможно, и не был таким раньше, но сейчас все иначе.
Я не стала спорить, чтобы он не принялся доказывать свою значимость, а снова улыбнулась.
Мы оба прямо растворились в своих улыбках. Если рассматривать улыбку как нечто приятное, то ни один из нас не имел в виду ничего подобного.
Вдруг его лицо стало серьезным.
– Слушай, я не шучу. Перестань крутиться вокруг меня и “Уэстуолл Редивелопмент”. Не суй свой нос в наши дела, а то тебе придется худо. – Молча оглядев меня, добавил: – Не лезь хотя бы в мои служебные дела, а пообщаться с тобой лично я не против. От этого ты не пострадаешь, только согрешишь немного.
Он ухмыльнулся, и я погасила экран. Не люблю плотоядные усмешки. Не думаю, что даю повод для них. Я не красавица, но и уродиной меня не назовешь. Мое лицо вряд ли способно воспламенить страсть и вожделение. Мужчины нечасто смотрят на меня подобным образом. Любой, сладострастно улыбающийся без провокации с моей стороны, притворяется, имеет извращенный вкус или ему безразлично, с кем быть, Орчид относится к последнему типу, осложненному вероятной склонностью к разврату.
После секундного размышления, не дав ему сказать больше ни слова, я полностью аннулировала вызов.
И этот путь привел меня в тупик. Я наметила три линии расследования, отработала их, и все они теперь отпали.
Наткнувшись на стену, отступаешь немного назад и пробуешь другой путь. Иногда приходится долбить в этой стене проход. Ну, что ж, для меня сейчас самое время ретироваться.
Поли Орчид будет теперь настороже и готов к моим новым выпадам. Он не поверит, что я отступлюсь. Моя репутация говорит об обратном. А это значит, что охота за ним будет действительно опасной, а я не хочу рисковать. Кроме того, я не могу поверить, что он, нечто большее, чем наемный работник.
Уэст-Энд мертв, не думаю, что кости его скелета могут принести кому-нибудь прибыль. Я просто не вижу никакого способа добиться хоть каких-то результатов с этой стороны.
Остается Сейури Накада. У нее есть реальная возможность. С деньгами, связями в мире бизнеса и всемогуществом ее семьи она просто обязана оставить следы, которые я смогу прочесть. Предвижу дюжину способов, как собрать песчинки и крупицы информации о ней, даже особо не утруждаясь. Сложив их воедино, узнаю, какие у мисс Накады планы. Дело Уэст-Энда, возможно, и не ее идея, но она, наверняка, как-то связана с ним, ведь именно она скупает там земли. Если даже не удастся узнать суть, то смогу понять, в каком направлении работают мысли Накады.
Невозможно сохранить в секрете все свои дела, было бы неумно с ее стороны даже пытаться. Не думала, что она настолько глупа, установив правила, что незнакомые ей люди не могут поговорить с ней лично. Я довольно легко получила некоторую информацию по другим каналам, например, узнала ее адрес не из справочника, а по записям налогового управления.
Нажав несколько клавиш, я проверила состояние своего кредита, чтобы удостовериться, что не превышу лимита, затем стала обращаться во все банки данных подряд, в которых можно запрашивать информацию бесплатно, о любом упоминании имени Накалы.
Информация нескончаемым потоком просто полилась в мой компьютер. Сейури Накада – весьма значительное лицо в экономике и светской жизни на Эпиметее. Люди интересуются ею и записывают о ней массу сведений. Я направила все в редактор, который сгруппировал их и составил файлы, выбирая именно то, что мне требовалось.
Запустив поисковую программу, я воспользовалась моментом и вывела на экран некоторые основные данные ее биографии.
Сейури Накада родилась на Прометее 30 октября 2334 года по Земному календарю. Значит, ей сейчас нет еще тридцати двух лет, и она моложе меня. Это меня удивило. Я знала, конечно, что Сейури не является одним из основателей “Накада Энтерпрайзис”, а принадлежит к огромному числу наследников, но все же не представляла, насколько она молода. Скорее ожидала, что ее семья поставит кого-нибудь постарше и поопытнее управлять делами на Эпиметее.
Я запросила подборку газетных статей или сплетен, касающихся ее прибытия в Город, и получила несколько дюжин. Выбрав некоторые из них, прочитала. Затем вернулась к тому времени, когда она жила на Прометее. Освещение этих событий оказалось более выборочным, так как не вся информация передается на Эпиметей, но и ее вполне достаточно.
Заинтересовавшись материалом, около часа я читала, напрягая глаза, затем подключилась к системе сама, чтобы охватить все быстрее. К 13-00 имела уже представление о том, каким человеком являлась Сейури Накада, но по-прежнему было непонятно, что ей нужно в Уэст-Энде. По крайней мере, в деталях. Думаю, это очередной план, который не сработает, что, кажется, для нее характерно.
Вся загвоздка в том, что я не знаю, о чем этот грандиозный план.
Я быстро перечитала самые основные сведения. Она родилась в очень богатой семье. Ее отец и мать были троюродными братом и сестрой первых Накада. Оба являлись основными наследниками, поделив между собой около двенадцати процентов прибылей “Накада Энтерпрайзис”. Сейури была их единственным ребенком, и они совершенно избаловали ее: в няньках не роботы, а женщины, нелимитированный кредит и компьютерный доступ, имплантированное образование – все было сделано по полной программе.
А потом просто отказались от нее. О, конечно, не без оснований, и к тому же она получила предупреждение. Все началось, когда Сейури достигла половой зрелости. Она абсолютно вышла из-под контроля: сжигала свой мозг управляемым током и психоактиваторами различных видов, выращивала или строила для себя запрещенных партнеров по сексу, сворачивала любой семейный бизнес, до которого могла добраться, приводила в дом уличных бродяг, ну и все остальное в том же духе. По слухам, однажды она ввела себе в кровь объявленный вне закона разум и провела целую неделю, занимаясь только тем, что общалась со своими внутренностями, а потом убила этого бедолагу.
Ее родители перепробовали все обычные средства, чтобы привести Сейури в норму, но она отказывалась от более серьезного, чем консультации врачей, настаивая на своих правах естественного человека, хотя это как раз и спорный вопрос, принимая во внимание то, что она сделала со своим мозгом ради развлечения. Накада, действительно, посетила врачей. Ей просто пришлось примириться с этим, чтобы родители не лишили ее финансовой поддержки.
Наконец, когда ей исполнилось восемнадцать земных лет, по местному летоисчислению – шесть, отец и мать сказали, что с них достаточно, и выкинули ее.
Знаете, кое-что из этой истории звучит весьма знакомо. Мои родители проделали со мной то же самое. Это на какое-то время охладило мою любовь к предкам. Конечно, побудительные мотивы поступка моих родителей были совсем другие.
Я никогда не увлекалась саморазрушением. Мне нравился мой мозг в его естественном состоянии.
Я также видела достаточно бродяг на улице, но не приводила их в дом. И, кроме того, у меня никогда не было денег для такого бурного декадентства, каким увлекалась Сейури. Вообще-то, именно нехватка средств и послужила причиной того, что меня бросили родители. Они устали кормить своих детей и от Эпиметея, с его неосуществимыми планами на будущее. Им захотелось потратить свои деньга на что-то другое, а не на нас. Когда моему старшему брату Себастьяну исполнилось восемнадцать лет, мне было пятнадцать и по земному, и по эпиметеанскому календарю (разница всего двенадцать дней), родители бросили нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22