Он же все-таки соображает немного!
Сколько бы ты ни плясала и ни пела, он все равно побегал бы за тобой,
побегал, а выбрал ту, что с родней и огурцы солить умеет...
- Неправда! - воскликнул паж. - Она же такая красавица! Наверно, он
ее просто по-настоящему не разглядел!
И, возмещая промах лысого толстяка, сам с восхищением уставился на
ведьму.
- Перестань, внучек, что я за красавица... - проворчала Тиберия, еще
не чувствуя происшедшей с ней перемены. - Возможно, Маргарелон прав и зря
я столько лет просидела на болоте. Но мне было так обидно, так обидно!..
- Хороший у тебя защитник, - похвалил пажа маг. - Надо бы его
наградить за то, что помог вызволить тебя с болота. Ну-ка, подойди,
мальчик...
Ладонь мага легла на голову пажа, соскользнула до плеч и словно
собрала в горсть всю рыжину его шевелюры. Теперь это были просто русые
кудри очень приятного для глаз оттенка.
- Рыжих графские дочки не любят! - усмехнулся маг. - Но теперь все в
замке забыли, что ты был когда-то рыжим, и она будет твоей наверняка. Да
спрячь ты в карман эту дудку.
Тут лежащий на полу карлик приподнял голову и с такой ненавистью
уставился на пажа и мага, что стало бы им от взгляда не по себе - если бы
только они сами посмотрели на уродца.
- В полночь расщепи ее, смажь бараньим салом сожги на огне свечи,
пепел разведи в вине и полей деревья в замковом саду, - поучал маг.
- А вино любое? - спросил паж.
- Чем старше, тем лучше.
Тоскливым взором проводил Озарук свою заветную дудку, сложил
костлявые пальцы зловредным знаком, подул, побурчал - и начал всасываться
в корявую щель каменного пола.
Но магу было не до него. Изловчившись, он простер руку над головой
Тиберии и разжал ладонь.
В который раз за эту бурную ночку паж онемел.
Представьте себе, господа мои, что волосы ведьмы зазолотились и
налились медным блеском. Но это еще что! Они вдруг стали расти, расти, и
не прошло минуты - доросли до плеч.
- А это еще что такое?! - возмутилась Тиберия.
- А это - на память! - усмехнулся маг. - Чтобы болото не забывала!
Вырастать будут на локоть в сутки. Успевай только подстригать!
Да-а... Хороша она была в этом огненном облаке...
Покажите-ка свою находку. Ну точно, она. Если невероятной красоты
женщина скачет рано утром на черном косматом звере, останавливает его на
обрыве, хохочет, отхватывает кинжалом два локтя волос и пускает их летать
над рекой, - то это Тиберия. Ни у кого на свете больше нет таких огненных
волос.
Так что давайте их отпустим с башни по ветру. Может, зацепятся за
гребень шлема какого-нибудь молодого рыцаря, чтобы он отправился на поиски
Тиберии со всеми соответствующими опасностями, приключениями и
объяснениями. Нам-то вроде это и не по годам, а?
Я только один волосок себе оставлю. Намотаю на палец и спрячу это
колечко подальше, чтобы жена не нашла. Моя-то, как и ваши, полагаю, не Бог
весть какой ангел, а тут еще такой повод! Сразу всех своих благородных
предков вспомнит и приданое по пальцам перечислит! Ну, и моим предкам
достанется...
Как звали пажа? Хм... как пажа звали... Какое это, господа мои,
теперь имеет значение? Паж сделал глупость, паж слишком поздно понял, чего
ему в этой жизни надо, а чего не надо, и теперь его имя уже никакого
значения не имеет. Так-то.

КОРОЛЕВСКАЯ КРОВЬ
Гляди, гляди, как шпарит! Совсем ума лишился - без седла, без
стремян, да по капустным грядкам! Ишь! Хорошо плетень одолел. Молодец
парень.
Сюда, сюда! Нет, вы только посмотрите - босиком, а при шпаге... И
очень мне хочется знать, где он такого видного коня увел. Эй, придержи
коня, парень! Мы тут все свои, нас копытами топтать незачем. Ну,
показывай, что там вышито у тебя на перевязи, что там золотом отливает...
Да говорят же тебе, свои мы!
Ну, что же, понимаю. Трудно так сразу поверить. И ты вот даже повод
через конскую шею не перекинул, рукой за холку держишься, чуть что - на
коня, и поминай как звали!.. Я сам бы тоже, может, не поверил и послал к
лешему, кабы не видел своими глазами, как эта заварушка начиналась.
Ага, увидел... Ну, смотри, смотри!.. Вот это она и есть - орифламма!
Гляди, как по ветру плывет... Ты ведь для того и прискакал сюда - встать
под святую орифламму. Стало быть, одним бойцом у нас больше.
Близнецы, возьмите у него коня. Дениза, кинь на стол еще одну миску!
А сапоги... Как же быть с сапогами? Никто не знает, где раздобыть этому
красавцу сапоги?
Граф оф Дундаг, запишите, пожалуйста: пункт четвертый - создать обоз.
Как положено - с телегами, ложками-плошками... одеялами... и с сапогами! А
то что это за отряд? Вот уж по части сапог у нас будет полное
равноправие... да чего вы хохочете, черти?.. Не хотите сапожного
равноправия?
Ты ешь, парень, ешь. А положишь ложку - тогда и скажешь, кто таков.
Что свой - я и так вижу. Пока лошадей выводят и седлают, пока гнедого
перековывают, пока перекидные сумки собирают, и я пожалуй, кое-что успею
тебе рассказать. И вот еще ребятишки послушают. Да свои они! Погляди, что
у того, длинного, на эфесе ножа выбито. Узнал? Можешь мою историю пивом
запить - вон там, под навесом, бочонок на табурете. Пока я рассказывать
буду - может, еще кто подоспеет. Думаешь, ты один этот зов услышал?
Пока у нас есть немножко времени на такие разговоры. Так что начинаю.
Вообразите вы себе для начала вечер, обычнейший вечер, и северные
городские ворота Кульдига, и как к ним два всадника подъезжают. Один
постарше, и конь под ним тоже постарше. Слуга, значит. Другой помоложе,
при шпаге, с соколиными перьями на треуголке, а по плащу золотой кант. И
хитро этак говорит тот, что постарше:
- Ну, вот и прибыли, господин граф. С благополучным вас прибытием!
- Очень даже удивительно, - отвечает насмешник граф. - Нам, помнишь,
как выезжали, чего только не наобещали! И оборотней, и вурдалаков, и
обманное озеро. А, смотри ты, приехали и живы!
Подталкивает граф коня легонько и въезжает прямо в ворота. Стражники
смотрят косо, но время еще не позднее, опять же - на злоумышленников эта
парочка не похожа. И граф тоже покосился - на пустое место над воротами,
между двух амбразур, где положено быть гербу. Старый уже давно сбили, а
новый, видно, все не соберутся прилепить.
- Где ночевать будем? - безнадежно спрашивает слуга.
- Как и собирались, у господина думского лекаря, - сурово отрубает
юный граф. Дело в том, что слуге-то хочется в таверну, там попроще и
повеселее. Может, даже и повкуснее. А молодому графу хочется наоборот -
сидеть и о всяких заумных вещах с лекарем толковать. Об эликсирах,
металлах, солях, амулетах, и чтобы всяких слов непонятных побольше. Для
этого он сюда и приехал.
Ну, господское слово - закон. Тем более - в дальних северных
графствах. Вот и проехали оба путешественника мимо таверны.
Надо отдать должное Равноправной Думе - содержала она своего лекаря
неплохо. Дом в два этажа на главной площади столичного города Кульдига, за
домом садик, лошади, когда понадобятся, из думской конюшни, да и своя одна
есть. Ну, и лекарь с виду - прямо вельможа, большой, осанистый, борода
надвое расчесана, домашняя мантия бархатная, туфли домашние бархатные со
стальными пряжками, золотая цепь на шее, на цепи золотая же загогулина с
потаенным смыслом - фу-ты, ну-ты! К такому лекарю подойти - от страха
заболеешь, а не то что про свои хворобы лепетать. Нос внушительный, в том
смысле, что почтение внушает, взгляд прямо орлиный, чуть чего - мохнатые
брови лекарь сдвигает, и хочется от его взгляда под лавку спрятаться.
Спускается эта бархатная крепостная башня из верхних покоев в
здоровенную прихожую гостям навстречу и, разведя руками, начинает
по-латыни что-то длинное говорить. Графу-то что, он понимает и сам с
удовольствием ответить может, а слуге скучно. Вот он и поглядывает по
сторонам.
И видит слуга, что за лекарской спиной по лестнице, лепясь к перилам,
кто-то тихонечко спускается на полусогнутых ножках. И старается как можно
меньше скрипу произвести. Лестница-то витая, его сперва видно было, потом
- нет. Пока лекарь бархатными широченными рукавами приветствие изображал и
речь свою выкрутасами украшал, этот человечек - шмыг, и вдоль стенки,
вдоль стенки! На нем пегий какой-то плащ с капюшоном. А капюшон чуть ли не
до седой бороденки спущен.
Не поклонившись графу, как-то воровато пробрался этот человек к
дверям и совсем было улизнул, но бдительный слуга схватил его за суконный
шиворот, чем нарушил лекарскую высокомудрую речь. А тут еще человечек
дернулся и крякнул что-то птичьим голосом.
- Ты чего безобразничаешь? - напустился на слугу сходу граф. - Ты
чего в чужом доме людей за шиворот хватаешь?
- А почему он вашей светлости не поклонился? - возмущенно шумит
слуга. - Светло же здесь и видно, какой у вашей светлости герб на перевязи
- графский! Да и у меня на плаще тоже ваш герб имеется! И в жизнь не
поверю, чтобы городской житель не умел гербы различать!
- Какая светлость, опомнись! - замахал на него рукавами лекарь. - Ты,
гляди, на улице графа светлостью не назови! Тут с этим строго. Никаких
светлостей...
Вздохнул лекарь, рожу скривил и добавил:
- Одни мрачности...
- Значит, и герб с плаща спороть? - спросил слуга и с большим
сомнением отпустил добычу. - Слышали мы у себя, на севере, что у вас тут
чудеса творятся, но не думали, что до такой дури вы дожили. Все равно -
человек он пожилой, должен помнить, как приличные люди со знатью
здороваются! Опять же, герб!
- Я этих гербов за сорок лет, может, тысяч десять руками перетрогал!
- сердито пискнул ему в ответ человечек. - Я, да будет тебе известно,
ювелир и эти самые гербы из перегородчатой эмали на заказ мастерил, когда
ты еще пеленки пачкал! И графский герб для меня - плевое дело!
- Графский герб для тебя - плевое дело?! - взорвался тут и молодой
граф. - Ах ты замухрышка! Жилло, держи его за шиворот покрепче!
Словом, склока, ругань, чушь собачья. Граф двести поколений своих
предков поименно вспоминает, ювелиришка всех народных избранников из
Равноправной Думы в свидетели зовет, слуга пинками его кланяться
заставляет. Лекарь, бедняга, прямо в угол влип и таращится, рот разинув.
Ошалел от такого темперамента...
И тут вбегает девчонка кухонная, в грязном переднике, с метлой, и
орет громче всех:
- Да тихо вы!!!!
Естественно, где женщина вопит, там мужикам уже делать нечего. Слуга
с большой неохотой выпустил капюшон, человечек отскочил, граф тоже
опомнился и, простите, заткнулся. Тут лекарь видит, что буря окончилась, и
из угла возникает.
- Иди на кухню, Лиза, - строго велит он девчонке, - мы тут и без тебя
справимся. Вечно не в свое дело лезешь.
- Вы посмотрите, хозяин, что у него в кармане. В левом, - бросает
девчонка, глазами стрельнув в ювелира, поворачивается и, мотнув тяжелой
полосатой юбкой, уходит.
Тут устремляет господин лекарь на ювелира тяжелый свой взгляд. Кабы
не знать, что господин лекарь от шума в угол пугливо забивается - так от
этого грозного взгляда и в обморок недолго...
Ювелир же с сопением опускает глаза, и рожа у него не то что
виноватая - разочарованная..
Смотрит слуга вслед этой самой Лизе и чудится ему, будто вокруг
головы у девчонки - вроде сияния. А никакого сияния быть не может. Платок
на голову накручен и сзади завязан. И еще - откуда быть сиянию с таким-то
носом? Нос у кухонной девчонки длинный, тонкий, острый - ну, шило и шило,
таким дырки в стременных петлицах или, скажем, в конских подпругах хорошо
проковыривать!
Но шея между платком и воротом сорочки белая, стройная. Тем более,
что кружевце ворота - серенькое, застиранное. И под тяжелой юбкой все
округлости, сразу ясно, в полном порядке.
- Ну, так что же у нас в левом кармашке? - ласково этак спрашивает
лекарь. И голосок сладенький, будто не воришка перед ним, а хворое
дитятко. - Может быть, у нас перстенек в кармане?
Ювелир молчал, молчал, глаза опустив, да как выхватит из кармана, да
как шваркнет об пол блестящую штучку! Да как сверкнет на лекаря бешеными
глазами! И - за дверь!
Слуга, повинуясь графскому взору, эту штучку с пола подобрал и на
ладони хозяину с лекарем поднес. Ну, и сам разглядел.
Это был перстень с темным камнем. Перстень сам по себе невелик,
прост, камень гладкий, продолговатый, полупрозрачный, и знак на камне с
оборотной стороны вырезан. Вроде как цветок, выложенный изнутри золотой
проволочкой. Даже непонятно, кто бы такой перстень носить мог - для
женщины великоват, для щеголя простоват.
- Занятная штучка, - сказал молодой граф. - И с чего бы вдруг этому
ювелиришке ее у вас, друг мой, воровать? Ювелиры - господа богатые, а
такой перстенек много стоить не должен.
- Из-за этого перстенька, сударь мой любезный, у нас с этим чертовым
ювелиром такая катавасия вышла, что в трех словах не расскажешь, -
отвечает лекарь. - Вот сядем сейчас за ужин, выпьем, закусим, и я всю эту
историю преспокойненько расскажу... И позвольте мне слугу вашего
наградить. Вовремя он воришку заметил.
- Я только от господина принимаю награду, - с достоинством заявил
слуга, да еще рукой сделал вот этак - мол, мне вашего не надо. А граф, на
это улыбнувшись одобрительно, похлопал его по плечу, и тем разговор о
награде и кончился. Хотя слуга рассчитывал на что-нибудь более
вещественное, чем хлопочек господской ручки.
Конечно, мог он на это свое скромное желание еще как-то намекнуть. Но
был от природы не то чтоб застенчив - нет, иногда и язык распускал! - был
как-то неспособен свой денежный интерес защитить. Да и прочие интересы,
если разобраться.
И, разумеется, граф с господином лекарем отправились ужинать в
роскошно убранную столовую, а слуге девчонка Лиза показала его место за
кухонным столом. А оттуда, с кухни, историю про перстенек не расслышать
при всем желании.
Разумеется, всплыла потом эта история, и лучше бы графскому слуге
знать ее с самого начала, но не вышло - и ладно.
- Не ко времени вы приехали, - сказала кухарка Маго, наливая густую,
прямо ложка в ней торчком, грибную похлебку со шкварками. - Лучше бы графу
поскорее на север, домой убираться, да и тебе с ним вместе. Брякнете на
улице что-нибудь этакое, неравноправное, и тем вся ваша учеба кончится.
- Нам добрые люди советовали дома годок-другой посидеть, - и Жилло
отхватил себе ломоть хлеба, такой, что под него и рот разинуть мудрено,
челюсти крякнут. - Так нет же, университет нам подавай! Науку нам подавай!
Металлы и эликсиры! Я бы, будь моя воля, из графства не ногой. Опять же,
невеста у меня там осталась.
- Какая наука? - изумилась Маго. - Того гляди, университет закроют и
студиозусов всех репу копать отправят. Негоже, чтобы одни были умнее, а
другие дурее.
- Негоже, чтобы одни были беднее, а другие богаче, - добавила Лиза.
- Негоже, чтобы одни были красивше, а другие - как пожилое воронье
пугало, - вставил свое слово и кучер Кабироль, показав при этом Маго
длинный язык. - А ты - светлость, светлость!.. Эй, Маго, эй!..
Мотнул Кабироль головой вправо, влево, но от ложки не увернулся.
Ложка, прямо из котла, весомо хлопнула его по лбу - похлебка потекла по
переносице. А Маго с Лизой, две ведьмы, старая и молодая, расхохотались.
Так что сидят лекарская челядь и Жилло по-домашнему, ужинают. Слугу
расспрашивают - шалят ли на дорогах оборотни и вурдалаки, не умоталось ли
куда обманное озеро. И не сразу обращают внимание, что в двери кто-то
гремит и грохочет. Ну, угомонились и треск услышали. Побежал привратник,
отворил, и сразу же по шее получил. Это, видите ли, гонец из Коронного
замка прискакал. Коронный замок, куда вселились двадцать лет назад
избранники народа, как оно и положено, на горе, столичный город Кульдиг с
укреплениями - внизу, скакать - ну всего ничего, а конь в мыле, гонец в
ярости. Рычит хуже всякого вурдалака.
- Немедленно! Сию секунду! - шумит. - В замок! По приказу! Избранники
ждать не любят!
То есть, когда слуга на этот галдеж с кухни выскочил, красномундирный
гонец уже сказал, зачем лекарь вдруг на ночь глядя понадобился, и вопил
просто для порядка. И понял слуга, что сейчас хозяин дома уедет, но это
его не огорчило и не обрадовало, потому что думского лекаря он видел
впервые в жизни, и к столу своему тот его не пригласил.
Не успел гонец угомониться, лекарь выходит - в парике, в другой уже
мантии, парадной, поверх служебного кафтана.
1 2 3 4 5 6