А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 



Грегори Бенфорд
Погружение
Воздух Африки был напоен ароматами. В сухом, агрессивном жаре таилось обещание примитивных и древних чудес, недоступных пониманию.
Келли взглянула на пейзаж, раскинувшийся за массивными стенами.
– Дикие животные не проникнут сюда?
– Нет, я полагаю. Стены довольно высоки, к тому же тут полно сторожевых собак. Квазипсы — так, кажется, они называются.
– Отлично. — Она улыбнулась, и он сразу понял, что сейчас всплывет какой-то секрет. — Вот я и заманила тебя в эту глушь, чтобы оказаться подальше от Хельсинки.
– А не для того, чтобы изучать шимпанзе?
– Что ж, это весьма забавно, — ответила Келли. — По крайней мере, безопасно. А вот если бы ты остался в Хельсинки, тебя могли бы убить.
Он отвел глаза от прекрасного ландшафта. Келли говорила серьезно.
– Ты думаешь, они способны?..
– Вполне!
– Понятно. — На самом деле он мало что понимал, но уже давно привык полагаться на мнение жены во всех практических вопросах. — Ты думаешь, «Транснациональные технологии» попытаются?..
– Расквитаться с тобой за то, что ты подорвал их авторитет? Конечно. Но они, разумеется, не станут идти напролом.
– Но ведь все уже закончено, стороны договорились.
Леон сделал удачное социометрическое предсказание относительно политических и экономических тенденций развития Центральной Европы. Его репутация была достаточно весомой, чтобы прогноз привел рынок к катастрофе. Экономика все больше напоминала моду: основные виды приоритетных товаров менялись, словно длина юбки.
«Транстехнологии» понесли серьезные потери, чувствительные даже для корпорации мирового уровня, каковой они и являлись. Ученого обвинили в манипулировании рынком, хотя он всего лишь честно пытался испробовать новую модель социальной истории.
«Господа из корпорации, — подумал он, — вели себя, как обиженные дети. Но ничего, разум, в конце концов, должен возобладать».
– Ты собираешься делать новые прогнозы? — спросила Келли.
– Как только мне удастся откорректировать некоторые параметры…
– Понятно. Значит, корпорации следует ждать новых неприятностей. Может, не стоит их дразнить?
– Ты преувеличиваешь. — Взмахом руки он словно отбросил ее тревогу.
«А с другой стороны, — подумал он, — отпуск мне совсем не помешает».
Посетить суровый девственный мир… За долгие годы прозябания в Хельсинки он забыл, какой яркой и дикой бывает подлинная природа. Зеленое и желтое — после десятилетий, проведенных среди стали и бетона.
Небо здесь было удивительно бездонным, не обезображенным каракулями непрерывно пролетающих самолетов; яркие птицы делали его по-настоящему живым. По ту сторону стены возвышалось одинокое дерево, которое сердито трепал ветер. Наконец ветер вырвал пригоршню листьев и помчал их над сумрачной равниной, словно перья раненой птицы. Другая сторона долины, та, где обитали шимпанзе, казалось, была накрыта серым пологом: там шел мелкий, холодный дождь. Леон вдруг задумался: как бы почувствовал себя он, попав под потоки воды без всякой надежды на убежище и тепло. Может быть, комфорт и рутинный порядок вещей Хельсинки подходит ему гораздо больше, нежели эта непредсказуемая стихия.
Он показал в сторону далекого леса.
– Мы отправимся туда? — Ему нравилось новое место, хотя джунгли и несли в себе какую-то скрытую угрозу.
Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз соприкасался с природой и работал руками. Это было еще на ферме его отца.
– Ты и здесь пытаешься строить прогнозы?
– Я предвкушаю! Келли усмехнулась.
– У тебя всегда найдется более весомое слово — на любую мою реплику.
– Наше путешествие кажется мне слишком… туристическим.
– Естественно. Мы ведь действительно туристы.
Скалы вздымали вверх свои острые пики, напоминавшие зазубренные края вскрытых консервных банок. За толстыми деревьями серый туман разбивался о бесцветные, гладкие хребты гор. Даже здесь, на открытом склоне холма, База была окружена гладкоствольными деревьями с толстой корой, под которыми лежал густой слой пожухлых, преющих листьев: казалось, вдыхаешь влажный опиум.
Келли допила свой коктейль и встала.
– Пойдем, общество, кажется, в сборе.
Он послушно последовал за нею и почти сразу понял, что совершил ошибку. «Общество» было разодето в потрепанные костюмы для сафари и, кажется, успело порядком поднабраться: раскрасневшиеся лица горели возбуждением. Леон отмахнулся от официанта, разносившего бокалы с шампанским: алкоголь притуплял восприятие. Однако он старался улыбаться и поддерживать беседу. Однако это оказалось совсем непросто.
– Откуда вы? О, Хельсинки — и как он там? Мы из (подставьте название любого города), слышали? — Конечно, они с Келли ничего не слышали о названном городе.
Большая часть «общества» принадлежала к туристам, которых привлекли уникальные возможности этого места. Ему показалось, что каждое третье слово в разговоре — природный или жизненный , и произносились они, как мантры.
– Какое облегчение — оказаться вне прямых линий, — заявил худощавый мужчина.
– Что вы имеете в виду? — спросил Леон, стараясь выглядеть заинтересованным.
– Ну, в природе не существует прямых линий. Это дело рук людей. — Он вздохнул. — Я люблю находиться там, где нет ничего прямого!
Леон моментально подумал о сосновых иголках; о пластах метаморфической горной породы; о внутренней грани полумесяца; о шелковых нитях паутины; о гранях кристалла; о белых кварцевых прожилках на сколе гранита; о далеком горизонте большого, спокойного озера; о стволах молодых быстрорастущих деревьев; о трещинах на льду; о косяках перелетных птиц; о сосульках.
– Не согласен, — сказал Леон.
И больше ничего не добавил.
Его привычка к коротким репликам приводила к тому, что разговор быстро заходил в тупик; а эти люди уже успели неплохо подогреть свои чувства. Они безудержно болтали, предвкушая погружение в жизнь существ, обитающих внизу, в долине. Леон молча слушал, он был заинтригован. Кое-кто хотел посмотреть на мир глазами стадных животных, другие мечтали стать охотниками или птицами. Они говорили об этом так, словно им предстояло участвовать в спортивных соревнованиях — Леон подходил к данной проблеме иначе. Он, как и прежде, не вмешивался в разговор.
Наконец им с Келли удалось ускользнуть в небольшой парк, располагавшийся рядом с Базой и устроенный так, чтобы ознакомить гостей с местными условиями, прежде чем они отправятся в более далекие путешествия. Здесь они увидели краали с домашними животными. Уникальные экземпляры, животные с измененными генами, естественно, здесь отсутствовали.
Леон остановился; глядя в крааль, он снова погрузился в размышления о социальной истории. Его разум продолжал анализировать разные аспекты этого предмета. В подобных ситуациях он уже давно научился не вмешиваться в поток своего сознания.
Животные. Нужно ли здесь искать ключ к разгадке? Несмотря на многолетние попытки, человеку удалось одомашнить лишь несколько видов. Большая часть из них оказалась стадными животными, обладающими инстинктом подчинения, которым и воспользовались люди. Животные должны быть спокойными; стада, обращающиеся в бегство от малейшего странного звука и не способные быстро привыкать к незнакомцам, невозможно содержать. Наконец, они должны размножаться в неволе. Люди ведь не желают совокупляться на глазах у своих соплеменников — животные в данном вопросе мало отличаются от человека.
В результате удалось приручить овец, коз и коров, слегка измененных при помощи биотехнологий. Исключение составляли шимпанзе. Уникальные существа, сохранившиеся в лабораториях центральной Африки.
К парочке подошли псы-мутанты и принялись обнюхивать, проверять, бормоча при этом невнятные извинения.
– Интересно, — заметил Леон, обращаясь к Келли, — сторонники «естественного состояния» по-прежнему хотят, чтобы от диких животных их защищали домашние.
– Ну, конечно.
– А как насчет сентиментальных чувств о нашем естественном состоянии? Когда-то мы были одним из крупных видов млекопитающих.
– Конечно, приятно посетить места с нетронутой природой, но…
– Не думаю, что хотел бы здесь жить. И все же я не прочь оказаться в шкуре шимпанзе.
– Что? Погружение? — Брови Келли тревожно приподнялись.
– Почему бы и нет, раз уж мы сюда приехали?
– Я не… ну, мне нужно подумать.
– Говорят, можно в любой момент вернуться обратно. Келли кивнула, слегка поджав губы.
– Мы будем чувствовать себя совершенно иначе — словом, как шимпанзе.
– Ты веришь всему, что написано в рекламном проспекте?
– Я навел кое-какие справки. Здесь очень хорошая лаборатория. Келли с сомнением посмотрела на мужа.
– Ну-ну.
Леон знал, что сейчас не следует настаивать. Пусть время сделает свое дело.
Крупная собака продолжала держаться настороже, принюхалась к его руке, после чего невнятно проговорила, растягивая гласные:
– Сп-о-о-о-к-о-о-йной н-о-о-о-чи, сэ-э-э-р.
Леон погладил ее. В глазах пса появилось дружелюбное выражение.
«У нас есть глубокие общие корни», — подумал он.
Возможно, именно поэтому ему хотелось совершить погружение в психику шимпанзе. Вернуться далеко назад и взглянуть на прошлое, когда они еще не были людьми.
– Да, мы, безусловно, находимся с ними в родственных отношениях. — Неожиданно рядом выросла статная фигура главного эксперта Рубена.
Одновременно он являлся проводником во время сафари, а также специалистом по погружению, так как имел университетское биологическое образование. Кроме того, Рубен активно занимался туристическим бизнесом.
– «Вселение» в шимпанзе — самое интересное из всех возможных погружений, — продолжал Рубен.
Леон скептически посмотрел на эксперта. Шимпанзе обладали лапами с большими пальцами, таким же числом зубов, как и у людей, у них отсутствовал хвост. Однако Леон никогда не сопереживал шимпанзе, когда наблюдал за ними в зоопарке.
Рубен обвел рукой расстилающуюся равнину.
– Со временем шимпанзе будут приносить пользу человеку. Пока что, за редким исключением, мы не пытались их ничему учить. Не забывайте, они должны развиваться свободно, не подвергаясь нашему воздействию.
– Расскажите о ваших исследованиях, — попросил Леон.
Рубен пустился в подробные разъяснения. Сначала ученые взяли образцы ДНК человека и шимпанзе, а затем вскрыли двойные спирали нитей ДНК в обоих случаях. Связали одну нить человека и одну — шимпанзе. Получился гибрид. Там где нити дополняли друг друга, они соединились, а две другие образовали новую двойную спираль. В случаях, где имелись отличия, связь оставалась слабой, прерывистой, целые секции — свободными.
Потом они вращали водный раствор в центрифуге, в результате слабые связи окончательно распались. Соединенные нити ДНК составили 98,2 процента от целого. Шимпанзе оказались удивительно похожими на людей — однако они продолжали жить в лесу и ничего не сумели изобрести.
Стандартное различие между ДНК двух людей составляет десятую долю процента. Таким образом, генетически шимпанзе отличается от человека в двадцать раз больше, чем один человек от другого. Но гены, словно рычаги, поддерживают большой вес, поворачивая его вокруг оси.
– Однако мы произошли не от них, — продолжал Рубен. — Наши генетические пути разошлись шесть миллионов лет назад.
– А мыслят они, как мы? — спросил Леон.
– Самый лучший способ получить ответ на этот вопрос — совершить погружение.
Он улыбнулся, и Леон вдруг заинтересовался, получает ли Рубен комиссионные за каждого туриста, согласившегося на погружение. Вне всякого сомнения, главный эксперт старался продать свой «товар».
Рубен успел составить подробные карты перемещений шимпанзе и графики роста их численности. Кроме того, у него накопились материалы наблюдений за поведением обезьян, которыми Леон мог воспользоваться. Богатый источник полезной информации, а при условии применения методов математического моделирования, Леон мог получить благодатный материал для создания упрощенной схемы социоистории.
– Описывать историю жизни вида, — заметила Келли, — это одно, но жить как представитель этого вида…
– Да ладно тебе, — перебил ее Леон, хотя прекрасно понимал, что База создана для того, чтобы с максимальной выгодой продавать гостям сафари и погружения. Слова Рубена его заинтриговали. — «Тебе нужны перемены, пора оторваться от сидячей жизни в Хельсинки» — не ты ли это говорила?
– К тому же погружения абсолютно безопасны, — добавил Рубен. Келли вздохнула и улыбнулась Леону.
– Ну, хорошо, я согласна.
Все утро Леон провел, изучая банк данных на шимпанзе. Математик, сидящий внутри него, размышлял о том, как представить динамику изменений в упрощенном варианте социоистории. Шарики судьбы покатились по крутому склону. Так много дорог, такое многообразие выбора…
Днем они отправились на длительную прогулку. Но Келли не нравились пыль и жара, да и животные попадались редко.
– Какой уважающий себя зверь захочет, чтобы его увидели ряженые туристы? — заявила она.
Вся компания галдела, не закрывая ртов, что, естественно, отпугивало животных.
Леон, напротив, казался умиротворенным и полностью погруженным в природу.
Вечером, стоя на широкой веранде, он пил терпкий фруктовый сок и наблюдал закат. Келли молча устроилась рядом.
Дикая Африка навела Леона на мысль, что Земля представляет собой энергетическую воронку. На дне гравитационного колодца Земля может использовать лишь десятую часть процента солнечной энергии. Природа создает органические молекулы, используя энергию звезды. В свою очередь, растения становятся жертвами животных, которые в состоянии переварить едва ли десятую часть запасенной растениями энергии. Травоядными питаются хищники, тоже берущие только десятую часть энергии, имеющейся в плоти своей добычи. В результате, прикинул Леон, только одна стотысячная часть энергии звезд тратится на хищников.
Какая расточительность! Однако никому не удалось создать более совершенной машины. Почему? Хищники неизменно оказывались умнее жертвы. И стояли на вершине пирамиды с очень крутыми гранями. Всеядные попали в аналогичное положение. А потом возникли люди.
Этот факт должен иметь колоссальное значение для социоистории. Шимпанзе, таким образом, становились важнейшим ключом к пониманию человеческой психики.
– Надеюсь, что при погружении я не буду такой потной и жара не покажется мне столь мучительной, — сказала Келли.
– Не забывай, ты увидишь мир чужими глазами. Она фыркнула.
– К тому же я могу в любой момент покинуть чужую шкуру и принять освежающий душ.
– Что это?.. — Келли отшатнулась. — Эти штуки похожи на гробы.
– Поверьте, в них удобно, мадам.
Главэксп Рубен мило улыбнулся, но Леон сразу уловил фальшь его улыбки. Однако это ощущение вскоре стерлось: разговор был дружеским, персонал с уважением относился к доктору Маттику, знаменитому ученому и, что еще важнее, богатому клиенту.
– Вы остаетесь здесь в фиксированном состоянии, ваши органы будут работать в замедленном режиме, — принялся объяснять главэксп, одновременно занимаясь налаживанием оборудования.
Он проверил панель управления приборами и запасные системы.
– Выглядит довольно удобно, — с неохотой признала Келли.
– Давай, — нетерпеливо поторопил ее Леон. — Ты обещала.
– Вы будете постоянно находиться в контакте со всеми нашими системами, — заверил Рубен.
– Даже с библиотечной базой данных? — уточнил Леон.
– Конечно.
Обслуживающий персонал помог им быстро забраться в «саркофаги». Зажимы, присоски, магниты — все было моментально приставлено к голове Леона, чтобы фиксировать его мысли. Последнее слово техники.
– Готовы? Чувствуете себя нормально? — спросил Рубен, не расстававшийся со еврей профессиональной улыбкой.
Леон не мог с уверенностью сказать, что чувствует себя вполне комфортно. Причиной его сомнений был сам Рубен. Леон никогда не доверял самоуверенным людям. А в Рубене его настораживало не только это. Но что? «Ладно, Келли права. Мне давно необходим отпуск. А погружение — лучший способ отдохнуть от своих мыслей».
– Все в порядке. Я готов.
Техник нейтрализовал нейромышечную реакцию. «Пациент» лежал неподвижно, работал лишь мозг, подключенный к шимпанзе.
Паутина магнитных линий охватывала мозг Леона. Посредством электромагнитной индукции они вплетались в ткани и проводили сигналы по крошечным тропинкам, замораживали многие функции и блокировали физиологические процессы — и все для того, чтобы параллельные цепи человеческого мозга соединились с мозгом шимпанзе. Погружение.
Технология быстро распространилась по всему миру. Способность управлять другим разумом на расстоянии нашла применение в самых разных сферах.
В Европе, в определенных кругах, женщины выходили замуж, а потом погружались в стасис — и бодрствовали всего по нескольку часов в день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9