Не надейся, Мануэль, тебе не видать ее, как своих ушей!
И Хорхе, схватив Лауру, поволок ее к двери.
– Прости, Мануэль! – кричала она.
Ударом ноги распахнув дверь, Хорхе вышвырнул Лауру на крыльцо.
– Ах, да, чуть не забыл, – повернулся он на пороге и выстрелил в Мануэля из карабина. Пуля впилась в доску рядом с головой Мануэля.
Щелкнув от досады языком, Хорхе сказал:
– Надо же, промазал! Такое со мной впервые в жизни!
Дверь захлопнулась, а потом послышалось тарахтенье колес повозки.
Хорхе увозил Лауру.
Мануэль пополз к стеклянному кувшину, который, на его счастье, стоял на полу. Он взял его зубами за ручку и, мотая головой, бил об пол, пока не разбил. Используя осколки, он постепенно перерезал веревки, освободил себя.
Выскочил во двор, прислушался.
Тишина.
Похоже, он уже отъехали довольно далеко.
Но ничего. Теперь Хорхе не уйти от расплаты, а Лауре от его любви. И от своей гибели.
8. Ник знакомится с Веселым Роджером и его собакой Глючкой
Ник играл, играл – и проголодался.
Он вспомнил, что у него в кармане есть бутерброд, достал его, развернул салфетку и приготовился откусить, но так и остался с открытым ртом: бутерброд исчез.
Что-то мелькнуло перед глазами, прикоснулось к ладони – и все, нет бутерброда.
Ник растерянно смотрел то на свою руку, то по сторонам, и тут услышал сзади тихий смешок. Он обернулся.
Рыжий всклокоченный мальчишка, чуть постарше Ника, сидел на высоком стуле, болтал ногами и уплетал бутерброд, как ни в чем не бывало. Рядом с ним сидела кудлатая собачонка и, облизываясь, умильно смотрела на хозяина, который время от времени бросал ей маленькие кусочки.
– Привет, – сказал он Нику. – Почему я тебя раньше не видел? Ты новенький? Вот здорово! Сто лет тут не было новеньких! Ты откуда?
Тут он закашлялся, выпучил глаза и начал стучать себя кулаком по груди. Прокашлявшись, закричал:
– Ты с ума сошел? Так до смерти можно человека задушить! Куска хлеба жалко, да?
– При чем тут я? – удивился Ник.
– Как при чем? Ты разве не пожелал мне подавиться?
– Нет.
– Ага, не пожелал! – не поверил рыжий. – Ты вспомни!
Ник вспомнил. Действительно, когда он увидел, как мальчишка ест его бутерброд, он, рассердившись, представил, что тот давится – но именно представил, а не пожелал! И даже не представил, а так… Промелькнуло в мыслях. Очень ему надо, чтобы кто-то на самом деле давился!
– У тебя вообще какой уровень воображелания? – подозрительно спросил рыжий.
– Чего?
– Неужели не знаешь? А откуда такие способности?! Не думай, я тоже кое-что умею! Тоже у меня подавишься запросто!
И Ник действительно вдруг стал давиться. Чем-то сухим, что, однако, тут же стало влажным и сладким.
– Это я тебе сахару в горло подсыпал! – похвастался рыжий. – Сахар у меня хорошо получается. А остальное… И скажи спасибо, что это сахарный песок, а не настоящий! Вот тогда бы тебе было весело!
Рыжий оглядел бутерброд, осторожно откусил кусочек.
– Больше не надо, ладно? – попросил он. – А то ведь я тебе тоже в самом деле… Толченого стекла! – захихикал он.
– Да не собираюсь я, – сказал Ник, и тут же рыжий опять закашлялся. На этот раз меньше, но зато больше испугался.
– Ну тебя, – сказал он. – Возьми обратно! – и протянул Нику оставшуюся половину бутерброда. – А то пока с тобой будешь соревноваться, кто кого задушит, окончательно подавишься!
– Нет, спасибо, – отказался Ник. – Ты ешь, я отвернусь. И ничего не буду думать такого.
Он отвернулся и честно постарался не думать ничего такого, то есть не представлять, как рыжий давится. И тут же опять услышал кашель.
– Вредина! – задыхаясь, кашляя и чихая, прокричал рыжий. – Хитрюга! Отвернется он!
Ник испугался – что за ерунда такая, в самом деле? Так и навредить можно человеку! Тут он обратил внимание, что на экране автомата появилась новая игра. Заинтересовался.
За спиной послышалось быстрое чавканье. Причем двойное – собачонка тоже торопилась.
– У, Глючка, жадина! – сказал мальчишка, подошел и протянул руку:
– Спасибо, что дал доесть. Роджер меня зовут.
– Николай. Или Ник, – пожал его руку Ник.
– А я Роджер-Обжора. Так меня обзывают. Лично мне больше нравится Веселый Роджер.
– Вообще-то это пиратский знак, кажется?
– А я и есть пират. То есть из пиратов. А ты умный вообще? А тебе тут нравится? А знаешь, почему я Обжора?
– Почему?
– Вот тупой! Способный, а тупой, даже странно! Я же только что сказал: люблю есть. Я понимаю, ты обиделся. Но мне-то что делать? Я жрать хочу. Хавать. Лопать. Кусать. Не грусти, тебе тоже достанется. Что больше хочешь – мясо, рыбу, овощи какие-нибудь? Я ненавижу овощи, от них никакого толка. У тебя зуб не болит?
– Нет.
– А голова?
– Нет.
– А живот?
– Нет.
– Тебе повезло. У меня тоже ничего не болит, но зато я все время хочу есть. Ты хочешь есть?
– Хочу вообще-то.
– Очень?
– Терпимо.
– Опять повезло. Какой-то ты везучий, прямо смотреть противно! Может, ты вообще ничего не хотел, когда сюда попал?
– Почему. Я хотел оказаться в Москве.
– Знаю, есть такой город. И зачем?
– Я хотел попасть домой. Не совсем в Москву, в Подмосковье. Хотел поиграть на своем КПК. Ну, такой, вроде playstation, только круче…
– Ты мне рассказываешь! – обиделся Роджер. – Думаешь, если я восемьсот пятого года рождения, то ничего не знаю?
– Какого года?
– Тысяча восемьсот пятого. Мне двести с лишком лет!
Ник подумал: или он псих, или придуривается. И то, и другое не очень приятно.
Меж тем, пока они на ходу разговаривали и развлекались тем, что бросали Глючке палку, которую она неизменно приносила обратно, Роджер привел Ника к кораблю. Это был настоящий старинный корабль – деревянный, с мачтами и парусами. Очень красивый. Но стоял на земле, только не килем, а словно был вкопан, и борта всего на метр возвышались над землей. Из люка в носовой части корабля свисал якорь на толстой цепи, а рядом большими буквами было написано: «Santa Maria».
Они поднялись на корабль по дощатому трапу, прошли по палубе и оказались на камбузе – Ник легко это понял, увидев множество кастрюль, поварешек, сковородок и прочей кухонной утвари.
Роджер сел в углу за самый большой стол и крикнул:
– Бонс, бродяга! Мне как всегда!
Возникнув неизвестно откуда, подкатился круглый низенький человек с огромным подносом, на котором были здоровенные ломти мяса и хлеба, кружки с какими-то напитками, несколько кур, сваренных целиком, яйца, сыр, печеные яблоки, варенье, молоко, масло…
– Спасибо, Бонс! – важно поблагодарил Роджер низенького человека. Тот поклонился и отошел. Ник удивился, что мальчишка так себя ведет со взрослым. Наверно, этот Роджер плохо воспитан. Да еще и ест руками.
А Роджер, действительно, обеими руками совал в рот мясо, хлеб, грыз куриные ножки, запивал молоком, черпал ладонью варенье, заедал варенье рыбой. И не давился на этот раз, хотя сначала кусал осторожно, посматривая на Ника.
– Хы хехли хохех мне нахедить… – сказал он, набив рот до отказа.
– Чего? – не понял Ник.
– Ты, если хочешь мне навредить, предупреждай!
– Зачем мне тебе вредить?
– А низачем, просто так. Понимаешь…
Тут Роджер глянул на Бонса, который шел с подносом, полным еды, и вдруг закричал:
– Бонс, осторожно!
Кок пошатнулся, чуть не выронил поднос, но удержался на ногах.
– Видишь? Я посмотрел на Бонса, Бонс несет поднос, я представил, что он спотыкается и роняет поднос – потому что это смешно же! И он бы уронил, но я успел его предупредить. Это называется закон белых слонов, он же закон невольной подлости. Ты даже не хочешь сделать кому-нибудь гадость – а только думаешь, что можно бы сделать, а эта дура тут же выполняет!
– Какая дура?
– Бермудия, какая же еще!
Бонс был уже у стола и вдруг запнулся обо что-то, уронил поднос, который грохнулся об стол. С него все рассыпалось и разлилось – хорошо еще, что не на пол. А Бонс поднялся и укоризненно покачал головой:
– Мальчики, мальчики!
– Это он! – ткнул Роджер в Ника индюшачьей ногой. – Наверняка представил, как ты грохаешься.
– Я случайно… Ты просто начал рассказывать, я и представил, – оправдался Ник.
– Вот. Об этом тебе и толкуют! – поучительно сказал Роджер. – Спасибо, Бонс, старина, и не обижайся.
Бонс собрал со стола объедки, сложил на поднос и пошел от стола, очень внимательно глядя под ноги.
– Предупреждать надо, если появляются такие мысли, – сказал Роджер. – Правда, многие умеют сопротивляться, у кого уровень высокий. Но у Бонса уровень низкий, он сопротивляться не умеет. Ладно, дай поесть спокойно! – потребовал Роджер, будто это Ник болтал без умолку, а не он сам.
Он продолжил уничтожать все принесенное Бонсом, а Глючка под столом ничуть не отставала. Ник наблюдал и удивлялся.
– Да, мастер ты поесть! – сказал он.
Роджер не обрадовался этой похвале. Бросив куриную кость под стол, он закричал:
– Думаешь, мне от этого хорошо? Да я что хочешь сделал бы, лишь бы вообще не есть! Надоело!
– Не ешь.
– Не могу! Ты подожди, я еще закушу немного и все объясню. Ты же новенький, ты ничего не понимаешь!
Закусив немного, то есть умяв десяток больших кусков мяса, двух кур, дюжину яиц, три-четыре рыбины, пяток яблок, выпив пару кувшинов молока, Роджер отвалился от стола, отдуваясь, и сказал:
– Чуть-чуть полегче!
А после этого поведал Нику удивительную историю, которую, чтобы не утомлять читателей, можно вкратце пересказать своими словами.
9. История Роджера
Роджер был сиротой и хотел стать пиратом, несмотря на дурную славу этих морских разбойников и на то, что их не так уж много осталось к тому времени в Англии – многих перебили, а оставшиеся поступили на службу к королеве. Однажды он тайком пробрался на корабль, о котором ходили слухи, что он пиратский. Но выяснилось, что это обычное торговое судно. Ходит туда-сюда с грузами. А матросы не хлещут ром бутылками и не поют веселых пиратских песен, а с утра до вечера заняты тяжелой корабельной работой. Тяжелая корабельная работа не очень интересовала Роджера, поэтому он отсиживался в трюме. Его обнаружили уже в открытом море, да еще и поймали на месте преступления: Роджер залез в кладовую и намеревался стянуть кусок окорока. Боцман Пит хотел немедленно скормить его акулам, но заступился добрый кок Бонс (тот самый, что принес Роджеру еду). Он уговорил оставить мальчика: поваренок Бонса перед отплытием заболел и остался на берегу, пусть Роджер помогает как сможет.
– Конечно! – загремел боцман Пит. – На камбуз, ну да, он только того и хочет! Нет! Я оставлю его в живых, но он будет драить палубу и прислуживать! А если подойдет к камбузу ближе, чем на десять футов, я тут же выкину его за борт! Или всыплю ему линьков – так, что он будет помнить всю жизнь!
И Роджер остался на корабле.
Жизнь его с этого дня превратилась в сплошную муку. Ему казалось, что боцман Пит занят только одним: не давать ему ни минуты покоя. Он заставлял его работать от зари до зари, а еды выделял ровно столько, чтобы Роджер не умер от голода. При этом запретил матросам подкармливать Роджера. Только ночью Бонс исхитрялся пробраться к нему на ют, где тот спал в уголке на куче соломы, и сунуть полюбившемуся мальчику пару сухарей или ломтик вяленого мяса. Да еще утешала собачонка Глючка, правда, толку от нее было мало: она приносила Роджеру лишь обглоданные кости. Роджер пытался дрессировать ее, он гладил Глючку, смотрел ей жалобно в глаза и повторял: «Мясо! Мясо! Понимаешь?» Она внимательно смотрела и, казалось, понимала и даже кивала. Убегала – и возвращалась с куриной костью, обглоданной еще позавчера.
Боцман Пит взъелся на Роджера неспроста. Матросы рассказывали, что у него тоже был сын – единственный и любимый. Пит, грубый и недобрый человек, чуть не носил его на руках и мечтал вырастить из него честного и славного моряка, но сын, едва подрос, сбежал из дома и прибился к какой-то шайке, вскоре его поймали и сослали на каторгу в Австралию. «Ему повезло! – говаривал Пит. – Если бы он попался мне, я бы повесил его собственными руками, как шелудивого пса!»
У Бонса же, наоборот, не было детей, хотя они с женой очень их хотели. Вот его и тянуло к мальчику.
У Роджера осталось одно желание в жизни – хоть когда-нибудь оказаться сытым. А боцман Пит, похоже, лелеял лишь одну мечту – подловить Роджера на каком-то прегрешении и всыпать-таки ему линьков.
И вот однажды кок Бонс заболел, был не в силах помогать Роджеру, и тот, совсем обезумев от голода, забрался в трюм, где хранилась солонина. Разыгрался сильный шторм, и Роджер надеялся, что в такую погоду боцману будет не до него. И ошибся. Едва он успел укусить то, что наугад в темноте достал из бочки, перед ним с болтающимся фонарем в руке появился боцман Пит. Его, видимо, сам черт послал сюда именно в эту минуту. Роджер закричал от ужаса и выскочил на палубу. Пит, потрясая линьками, погнался за ним. Небо раскалывалось от молний, гремел гром, а насмерть перепуганному Роджеру казалось, что это из глаз боцмана сверкают огненные лучи, из его глотки извергаются громовые проклятья. Роджер ловко взобрался на грот-мачт у, куда, он знал, не залезть грузному боцману, вцепился в мокрый шкот и дрожал от страха и холода.
Пит неистовствовал внизу, топая ногами и размахивая руками, и вслух желал Роджеру провалиться в преисподнюю – а заодно и себе («Чтоб я пропал!» – кричал он), а заодно и всему экипажу («Чтоб вы околели, бездельники! – вопил он. – Чтоб вам ни дна, ни покрышки! Неужели никто не достанет негодяя?») Но из команды, сгрудившейся в трюме на юте, выполнившей уже свою работу, то есть убравшей паруса и снасти перед штормом, никто не желал выходить на палубу. Слишком уж страшен был шторм, даже бывалые моряки не могли такого припомнить. Он изматывал душу, и, когда одноглазый Брайен сказал: «Чем так мучиться, лучше бы уж сразу…», – все молча согласились с ним.
Роджер в этот момент тоже молил Бога о том, чтобы случилось чудо, чтобы он оказался где угодно, только не здесь.
И его желание исполнилось, как и желание всей команды «Санта Марии», включая боцмана и включая даже собаку Глючку, которой в этот момент жизнь тоже стала не мила. Впрочем, это вопрос спорный. Не исключено, что она просто увязалась за Роджером.
10. Боцман Пит. Улетный ускоритель
– С тех пор мы все тут и живем, – заключил Роджер свой рассказ.
Ник выслушал его с большим интересом.
– Здорово! – сказал он. – И что, никто не стареет?
– Никто. А чего ты радуешься?
– Но это же хорошо! Это же… Я только в сказках об этом читал!
– Сказки… Это, брат, не сказки, это реальная жизнь, – вздохнул Роджер как-то очень по-взрослому.
Ник давно уже заметил, что говорит Роджер странно: рот раскрывается не совсем в такт словам. Он спросил:
– Слушай, Роджер, а на каком языке ты говоришь?
– На английском, само собой. Хотя знаю и другие. Тут некоторые от скуки выучили по несколько языков. Делать-то все равно нечего. А потом все пожелали понимать друг друга без перевода, и появилась САП. Система Автоматического Перевода. То есть я говорю на своем языке, а ты слышишь меня на своем с помощью этой системы. Я не знаю, как это делается, да и не интересовался. Бонс! – закричал Роджер.
И коротышка Бонс тут же явился с полным подносом еды.
На этот раз кок дошел до стола без приключений.
– Кушай, сынок, – ласково сказал он.
– Ты же только что ел! – удивился Ник.
– Так в этом и дело! Об этом я тебе и толкую все время! – сердито ответил Роджер, хотя вовсе об этом не толковал. По крайней мере – не все время. – В этом-то вся штука. Каким ты сюда попал, таким и останешься. Если болел живот – будет болеть живот. Если зуб – будет болеть зуб. Пусть даже его вырвать – будет болеть! А если ты хотел есть – ты всегда будешь хотеть есть. Вечно. Я вот уже двести с лишним лет все время хочу жрать. Думаешь, не надоело? Ты представь – все время есть, есть, есть и при этом не быть сытым! Очумеешь! – жаловался Роджер, засовывая в рот очередной кусок курицы.
– Даже когда поел?
– Когда поешь, чуть-чуть легчает. Ненадолго.
– А почему ты не толстеешь?
– Не знаю. Все как в яму проваливается… Глючка вон тоже не толстеет, а жрет не хуже меня. Ее на корабле тоже держали впроголодь. Ты давай, присоединяйся.
– Спасибо, не хочется.
Ник смотрел на еду чуть ли не с отвращением. Ему показалось, что, если он начнет сейчас есть, может заразиться этой странной болезнью.
– А боцман Пит здесь? – спросил он.
– Конечно. Все сантамарийцы здесь, хотя некоторых уже не узнать, а некоторые не признаются, постарались забыть об этом. Другие люди стали!
Тут послышался громкий сварливый голос, топот, дверь камбуза с треском открылась и вбежал большой и злой человек.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6
И Хорхе, схватив Лауру, поволок ее к двери.
– Прости, Мануэль! – кричала она.
Ударом ноги распахнув дверь, Хорхе вышвырнул Лауру на крыльцо.
– Ах, да, чуть не забыл, – повернулся он на пороге и выстрелил в Мануэля из карабина. Пуля впилась в доску рядом с головой Мануэля.
Щелкнув от досады языком, Хорхе сказал:
– Надо же, промазал! Такое со мной впервые в жизни!
Дверь захлопнулась, а потом послышалось тарахтенье колес повозки.
Хорхе увозил Лауру.
Мануэль пополз к стеклянному кувшину, который, на его счастье, стоял на полу. Он взял его зубами за ручку и, мотая головой, бил об пол, пока не разбил. Используя осколки, он постепенно перерезал веревки, освободил себя.
Выскочил во двор, прислушался.
Тишина.
Похоже, он уже отъехали довольно далеко.
Но ничего. Теперь Хорхе не уйти от расплаты, а Лауре от его любви. И от своей гибели.
8. Ник знакомится с Веселым Роджером и его собакой Глючкой
Ник играл, играл – и проголодался.
Он вспомнил, что у него в кармане есть бутерброд, достал его, развернул салфетку и приготовился откусить, но так и остался с открытым ртом: бутерброд исчез.
Что-то мелькнуло перед глазами, прикоснулось к ладони – и все, нет бутерброда.
Ник растерянно смотрел то на свою руку, то по сторонам, и тут услышал сзади тихий смешок. Он обернулся.
Рыжий всклокоченный мальчишка, чуть постарше Ника, сидел на высоком стуле, болтал ногами и уплетал бутерброд, как ни в чем не бывало. Рядом с ним сидела кудлатая собачонка и, облизываясь, умильно смотрела на хозяина, который время от времени бросал ей маленькие кусочки.
– Привет, – сказал он Нику. – Почему я тебя раньше не видел? Ты новенький? Вот здорово! Сто лет тут не было новеньких! Ты откуда?
Тут он закашлялся, выпучил глаза и начал стучать себя кулаком по груди. Прокашлявшись, закричал:
– Ты с ума сошел? Так до смерти можно человека задушить! Куска хлеба жалко, да?
– При чем тут я? – удивился Ник.
– Как при чем? Ты разве не пожелал мне подавиться?
– Нет.
– Ага, не пожелал! – не поверил рыжий. – Ты вспомни!
Ник вспомнил. Действительно, когда он увидел, как мальчишка ест его бутерброд, он, рассердившись, представил, что тот давится – но именно представил, а не пожелал! И даже не представил, а так… Промелькнуло в мыслях. Очень ему надо, чтобы кто-то на самом деле давился!
– У тебя вообще какой уровень воображелания? – подозрительно спросил рыжий.
– Чего?
– Неужели не знаешь? А откуда такие способности?! Не думай, я тоже кое-что умею! Тоже у меня подавишься запросто!
И Ник действительно вдруг стал давиться. Чем-то сухим, что, однако, тут же стало влажным и сладким.
– Это я тебе сахару в горло подсыпал! – похвастался рыжий. – Сахар у меня хорошо получается. А остальное… И скажи спасибо, что это сахарный песок, а не настоящий! Вот тогда бы тебе было весело!
Рыжий оглядел бутерброд, осторожно откусил кусочек.
– Больше не надо, ладно? – попросил он. – А то ведь я тебе тоже в самом деле… Толченого стекла! – захихикал он.
– Да не собираюсь я, – сказал Ник, и тут же рыжий опять закашлялся. На этот раз меньше, но зато больше испугался.
– Ну тебя, – сказал он. – Возьми обратно! – и протянул Нику оставшуюся половину бутерброда. – А то пока с тобой будешь соревноваться, кто кого задушит, окончательно подавишься!
– Нет, спасибо, – отказался Ник. – Ты ешь, я отвернусь. И ничего не буду думать такого.
Он отвернулся и честно постарался не думать ничего такого, то есть не представлять, как рыжий давится. И тут же опять услышал кашель.
– Вредина! – задыхаясь, кашляя и чихая, прокричал рыжий. – Хитрюга! Отвернется он!
Ник испугался – что за ерунда такая, в самом деле? Так и навредить можно человеку! Тут он обратил внимание, что на экране автомата появилась новая игра. Заинтересовался.
За спиной послышалось быстрое чавканье. Причем двойное – собачонка тоже торопилась.
– У, Глючка, жадина! – сказал мальчишка, подошел и протянул руку:
– Спасибо, что дал доесть. Роджер меня зовут.
– Николай. Или Ник, – пожал его руку Ник.
– А я Роджер-Обжора. Так меня обзывают. Лично мне больше нравится Веселый Роджер.
– Вообще-то это пиратский знак, кажется?
– А я и есть пират. То есть из пиратов. А ты умный вообще? А тебе тут нравится? А знаешь, почему я Обжора?
– Почему?
– Вот тупой! Способный, а тупой, даже странно! Я же только что сказал: люблю есть. Я понимаю, ты обиделся. Но мне-то что делать? Я жрать хочу. Хавать. Лопать. Кусать. Не грусти, тебе тоже достанется. Что больше хочешь – мясо, рыбу, овощи какие-нибудь? Я ненавижу овощи, от них никакого толка. У тебя зуб не болит?
– Нет.
– А голова?
– Нет.
– А живот?
– Нет.
– Тебе повезло. У меня тоже ничего не болит, но зато я все время хочу есть. Ты хочешь есть?
– Хочу вообще-то.
– Очень?
– Терпимо.
– Опять повезло. Какой-то ты везучий, прямо смотреть противно! Может, ты вообще ничего не хотел, когда сюда попал?
– Почему. Я хотел оказаться в Москве.
– Знаю, есть такой город. И зачем?
– Я хотел попасть домой. Не совсем в Москву, в Подмосковье. Хотел поиграть на своем КПК. Ну, такой, вроде playstation, только круче…
– Ты мне рассказываешь! – обиделся Роджер. – Думаешь, если я восемьсот пятого года рождения, то ничего не знаю?
– Какого года?
– Тысяча восемьсот пятого. Мне двести с лишком лет!
Ник подумал: или он псих, или придуривается. И то, и другое не очень приятно.
Меж тем, пока они на ходу разговаривали и развлекались тем, что бросали Глючке палку, которую она неизменно приносила обратно, Роджер привел Ника к кораблю. Это был настоящий старинный корабль – деревянный, с мачтами и парусами. Очень красивый. Но стоял на земле, только не килем, а словно был вкопан, и борта всего на метр возвышались над землей. Из люка в носовой части корабля свисал якорь на толстой цепи, а рядом большими буквами было написано: «Santa Maria».
Они поднялись на корабль по дощатому трапу, прошли по палубе и оказались на камбузе – Ник легко это понял, увидев множество кастрюль, поварешек, сковородок и прочей кухонной утвари.
Роджер сел в углу за самый большой стол и крикнул:
– Бонс, бродяга! Мне как всегда!
Возникнув неизвестно откуда, подкатился круглый низенький человек с огромным подносом, на котором были здоровенные ломти мяса и хлеба, кружки с какими-то напитками, несколько кур, сваренных целиком, яйца, сыр, печеные яблоки, варенье, молоко, масло…
– Спасибо, Бонс! – важно поблагодарил Роджер низенького человека. Тот поклонился и отошел. Ник удивился, что мальчишка так себя ведет со взрослым. Наверно, этот Роджер плохо воспитан. Да еще и ест руками.
А Роджер, действительно, обеими руками совал в рот мясо, хлеб, грыз куриные ножки, запивал молоком, черпал ладонью варенье, заедал варенье рыбой. И не давился на этот раз, хотя сначала кусал осторожно, посматривая на Ника.
– Хы хехли хохех мне нахедить… – сказал он, набив рот до отказа.
– Чего? – не понял Ник.
– Ты, если хочешь мне навредить, предупреждай!
– Зачем мне тебе вредить?
– А низачем, просто так. Понимаешь…
Тут Роджер глянул на Бонса, который шел с подносом, полным еды, и вдруг закричал:
– Бонс, осторожно!
Кок пошатнулся, чуть не выронил поднос, но удержался на ногах.
– Видишь? Я посмотрел на Бонса, Бонс несет поднос, я представил, что он спотыкается и роняет поднос – потому что это смешно же! И он бы уронил, но я успел его предупредить. Это называется закон белых слонов, он же закон невольной подлости. Ты даже не хочешь сделать кому-нибудь гадость – а только думаешь, что можно бы сделать, а эта дура тут же выполняет!
– Какая дура?
– Бермудия, какая же еще!
Бонс был уже у стола и вдруг запнулся обо что-то, уронил поднос, который грохнулся об стол. С него все рассыпалось и разлилось – хорошо еще, что не на пол. А Бонс поднялся и укоризненно покачал головой:
– Мальчики, мальчики!
– Это он! – ткнул Роджер в Ника индюшачьей ногой. – Наверняка представил, как ты грохаешься.
– Я случайно… Ты просто начал рассказывать, я и представил, – оправдался Ник.
– Вот. Об этом тебе и толкуют! – поучительно сказал Роджер. – Спасибо, Бонс, старина, и не обижайся.
Бонс собрал со стола объедки, сложил на поднос и пошел от стола, очень внимательно глядя под ноги.
– Предупреждать надо, если появляются такие мысли, – сказал Роджер. – Правда, многие умеют сопротивляться, у кого уровень высокий. Но у Бонса уровень низкий, он сопротивляться не умеет. Ладно, дай поесть спокойно! – потребовал Роджер, будто это Ник болтал без умолку, а не он сам.
Он продолжил уничтожать все принесенное Бонсом, а Глючка под столом ничуть не отставала. Ник наблюдал и удивлялся.
– Да, мастер ты поесть! – сказал он.
Роджер не обрадовался этой похвале. Бросив куриную кость под стол, он закричал:
– Думаешь, мне от этого хорошо? Да я что хочешь сделал бы, лишь бы вообще не есть! Надоело!
– Не ешь.
– Не могу! Ты подожди, я еще закушу немного и все объясню. Ты же новенький, ты ничего не понимаешь!
Закусив немного, то есть умяв десяток больших кусков мяса, двух кур, дюжину яиц, три-четыре рыбины, пяток яблок, выпив пару кувшинов молока, Роджер отвалился от стола, отдуваясь, и сказал:
– Чуть-чуть полегче!
А после этого поведал Нику удивительную историю, которую, чтобы не утомлять читателей, можно вкратце пересказать своими словами.
9. История Роджера
Роджер был сиротой и хотел стать пиратом, несмотря на дурную славу этих морских разбойников и на то, что их не так уж много осталось к тому времени в Англии – многих перебили, а оставшиеся поступили на службу к королеве. Однажды он тайком пробрался на корабль, о котором ходили слухи, что он пиратский. Но выяснилось, что это обычное торговое судно. Ходит туда-сюда с грузами. А матросы не хлещут ром бутылками и не поют веселых пиратских песен, а с утра до вечера заняты тяжелой корабельной работой. Тяжелая корабельная работа не очень интересовала Роджера, поэтому он отсиживался в трюме. Его обнаружили уже в открытом море, да еще и поймали на месте преступления: Роджер залез в кладовую и намеревался стянуть кусок окорока. Боцман Пит хотел немедленно скормить его акулам, но заступился добрый кок Бонс (тот самый, что принес Роджеру еду). Он уговорил оставить мальчика: поваренок Бонса перед отплытием заболел и остался на берегу, пусть Роджер помогает как сможет.
– Конечно! – загремел боцман Пит. – На камбуз, ну да, он только того и хочет! Нет! Я оставлю его в живых, но он будет драить палубу и прислуживать! А если подойдет к камбузу ближе, чем на десять футов, я тут же выкину его за борт! Или всыплю ему линьков – так, что он будет помнить всю жизнь!
И Роджер остался на корабле.
Жизнь его с этого дня превратилась в сплошную муку. Ему казалось, что боцман Пит занят только одним: не давать ему ни минуты покоя. Он заставлял его работать от зари до зари, а еды выделял ровно столько, чтобы Роджер не умер от голода. При этом запретил матросам подкармливать Роджера. Только ночью Бонс исхитрялся пробраться к нему на ют, где тот спал в уголке на куче соломы, и сунуть полюбившемуся мальчику пару сухарей или ломтик вяленого мяса. Да еще утешала собачонка Глючка, правда, толку от нее было мало: она приносила Роджеру лишь обглоданные кости. Роджер пытался дрессировать ее, он гладил Глючку, смотрел ей жалобно в глаза и повторял: «Мясо! Мясо! Понимаешь?» Она внимательно смотрела и, казалось, понимала и даже кивала. Убегала – и возвращалась с куриной костью, обглоданной еще позавчера.
Боцман Пит взъелся на Роджера неспроста. Матросы рассказывали, что у него тоже был сын – единственный и любимый. Пит, грубый и недобрый человек, чуть не носил его на руках и мечтал вырастить из него честного и славного моряка, но сын, едва подрос, сбежал из дома и прибился к какой-то шайке, вскоре его поймали и сослали на каторгу в Австралию. «Ему повезло! – говаривал Пит. – Если бы он попался мне, я бы повесил его собственными руками, как шелудивого пса!»
У Бонса же, наоборот, не было детей, хотя они с женой очень их хотели. Вот его и тянуло к мальчику.
У Роджера осталось одно желание в жизни – хоть когда-нибудь оказаться сытым. А боцман Пит, похоже, лелеял лишь одну мечту – подловить Роджера на каком-то прегрешении и всыпать-таки ему линьков.
И вот однажды кок Бонс заболел, был не в силах помогать Роджеру, и тот, совсем обезумев от голода, забрался в трюм, где хранилась солонина. Разыгрался сильный шторм, и Роджер надеялся, что в такую погоду боцману будет не до него. И ошибся. Едва он успел укусить то, что наугад в темноте достал из бочки, перед ним с болтающимся фонарем в руке появился боцман Пит. Его, видимо, сам черт послал сюда именно в эту минуту. Роджер закричал от ужаса и выскочил на палубу. Пит, потрясая линьками, погнался за ним. Небо раскалывалось от молний, гремел гром, а насмерть перепуганному Роджеру казалось, что это из глаз боцмана сверкают огненные лучи, из его глотки извергаются громовые проклятья. Роджер ловко взобрался на грот-мачт у, куда, он знал, не залезть грузному боцману, вцепился в мокрый шкот и дрожал от страха и холода.
Пит неистовствовал внизу, топая ногами и размахивая руками, и вслух желал Роджеру провалиться в преисподнюю – а заодно и себе («Чтоб я пропал!» – кричал он), а заодно и всему экипажу («Чтоб вы околели, бездельники! – вопил он. – Чтоб вам ни дна, ни покрышки! Неужели никто не достанет негодяя?») Но из команды, сгрудившейся в трюме на юте, выполнившей уже свою работу, то есть убравшей паруса и снасти перед штормом, никто не желал выходить на палубу. Слишком уж страшен был шторм, даже бывалые моряки не могли такого припомнить. Он изматывал душу, и, когда одноглазый Брайен сказал: «Чем так мучиться, лучше бы уж сразу…», – все молча согласились с ним.
Роджер в этот момент тоже молил Бога о том, чтобы случилось чудо, чтобы он оказался где угодно, только не здесь.
И его желание исполнилось, как и желание всей команды «Санта Марии», включая боцмана и включая даже собаку Глючку, которой в этот момент жизнь тоже стала не мила. Впрочем, это вопрос спорный. Не исключено, что она просто увязалась за Роджером.
10. Боцман Пит. Улетный ускоритель
– С тех пор мы все тут и живем, – заключил Роджер свой рассказ.
Ник выслушал его с большим интересом.
– Здорово! – сказал он. – И что, никто не стареет?
– Никто. А чего ты радуешься?
– Но это же хорошо! Это же… Я только в сказках об этом читал!
– Сказки… Это, брат, не сказки, это реальная жизнь, – вздохнул Роджер как-то очень по-взрослому.
Ник давно уже заметил, что говорит Роджер странно: рот раскрывается не совсем в такт словам. Он спросил:
– Слушай, Роджер, а на каком языке ты говоришь?
– На английском, само собой. Хотя знаю и другие. Тут некоторые от скуки выучили по несколько языков. Делать-то все равно нечего. А потом все пожелали понимать друг друга без перевода, и появилась САП. Система Автоматического Перевода. То есть я говорю на своем языке, а ты слышишь меня на своем с помощью этой системы. Я не знаю, как это делается, да и не интересовался. Бонс! – закричал Роджер.
И коротышка Бонс тут же явился с полным подносом еды.
На этот раз кок дошел до стола без приключений.
– Кушай, сынок, – ласково сказал он.
– Ты же только что ел! – удивился Ник.
– Так в этом и дело! Об этом я тебе и толкую все время! – сердито ответил Роджер, хотя вовсе об этом не толковал. По крайней мере – не все время. – В этом-то вся штука. Каким ты сюда попал, таким и останешься. Если болел живот – будет болеть живот. Если зуб – будет болеть зуб. Пусть даже его вырвать – будет болеть! А если ты хотел есть – ты всегда будешь хотеть есть. Вечно. Я вот уже двести с лишним лет все время хочу жрать. Думаешь, не надоело? Ты представь – все время есть, есть, есть и при этом не быть сытым! Очумеешь! – жаловался Роджер, засовывая в рот очередной кусок курицы.
– Даже когда поел?
– Когда поешь, чуть-чуть легчает. Ненадолго.
– А почему ты не толстеешь?
– Не знаю. Все как в яму проваливается… Глючка вон тоже не толстеет, а жрет не хуже меня. Ее на корабле тоже держали впроголодь. Ты давай, присоединяйся.
– Спасибо, не хочется.
Ник смотрел на еду чуть ли не с отвращением. Ему показалось, что, если он начнет сейчас есть, может заразиться этой странной болезнью.
– А боцман Пит здесь? – спросил он.
– Конечно. Все сантамарийцы здесь, хотя некоторых уже не узнать, а некоторые не признаются, постарались забыть об этом. Другие люди стали!
Тут послышался громкий сварливый голос, топот, дверь камбуза с треском открылась и вбежал большой и злой человек.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6