Минут за пять до очередного похода в физкультурный зал он уже не находит себе места и очень сердится, если м-ль Бланш опаздывает.
Последняя запись в книжке сделана 18 мая. Это всего лишь имя, как в случае с Жозефой. Но это имя никаких эротических мыслей у него не вызывает.
«Дельфина».
Дельфина — это толстенная г-жа Шнейдер.
Записывая это имя, Могра подсмеивается над самим собой, потому что начинает напоминать эту женщину. Нет, он не толстеет, но зато, не успев толком проснуться, уже начинает думать о том, что будет сегодня есть.
Поскольку еда в больнице пресная и однообразная, он добавляет к ней всякие вкусности, которые приносит Лина.
Началось это с того, что ему вдруг захотелось колбасы. С тех пор он быстро привык разнообразить свое меню, и теперь тяжелые пакеты таскает уже не Лина.
Вместе с ней к нему поднимается Леонар. Могра не стесняется, что к нему заходит его шофер.
Больничное вино он заменил на бордо, которое пил прежде. Время от времени Оливе, владелец «Гран-Вефура», посылает ему тарелочку паштета, так что Могра занимает своей снедью чуть ли не целую полку в холодильнике.
— Уже скоро, доктор?
— Вы можете потерпеть еще полтора месяца? Иначе вам придется каждый день приезжать на физкультуру.
Это не пойдет. Нельзя одновременно вести две такие разные жизни. Он повторяет:
— Полтора месяца…
На дворе конец мая.
— Может, на недельку поменьше. Это во многом зависит от вас.
Если б ему позволили, он делал бы упражнения до полного изнеможения.
Могра не понимает, почему по воскресным и праздничным дням зал закрыт. По какому праву они заставляют его терять день, а то и два в неделю?
Он выйдет из больницы в период отпусков. Как только Рене начал двигаться, дочь перестала его навещать. А вот Фернан Колер приходит несколько раз в неделю, приносит с собой папки с документами, гранки, так что в комнате понемногу становится тесно и Могра порой по два часа кряду не видит м-ль Бланш.
По какому-то суеверию он продолжает ставить в записной книжке крестики.
Одуар сказал: полтора месяца, быть может, даже меньше, и Могра, словно заключенный, считает дни.
В редакции, разумеется, ждут его возвращения, готовят торжественную встречу с шампанским.
Доктора предупредили, что несколько месяцев он еще будет немного выбрасывать ногу в сторону и испытывать трудности с правой рукой.
Почему он должен этого стыдиться?
Конец уже близок. Месяц. Три недели. Люди приходят, уходят. Старики в голубом все так же сидят на скамейках, стараясь выбрать место в тени, и уход для них может быть лишь окончательным.
— Куда мы поедем, Рене? В Арневиль?
Нет. И не в Поркероль. Он пока не знает куда. Да это и не важно.
Возможно, он никуда не поедет.
В июле и августе завтраков в «Гран-Вефуре» не будет.
Своих друзей он увидит лишь в сентябре или даже октябре.
Найдут ли они, что он изменился? А его сотрудники, которые не видели его так давно?
В редакции кто-нибудь непременно произнесет речь или по крайней мере скажет тост.
Под окном останавливается «скорая помощь». В коридорах и общей палате суматоха. Привезли еще одного человека в коме: он знать не знает, какую сумятицу произвел, и ему еще предстоит пройти через все, что прошел Могра, г Это почему-то пугает и наводит на грустные мысли. Он же вот-вот выйдет отсюда. Даже палата, где полно его вещей, как бы уже принадлежит не только больнице.
Только появившись здесь, Могра сколько-то дней неподвижно лежал в постели, прислушиваясь к звукам в коридоре и звону колоколов, ожидая, когда появится Деревянная Голова, чтобы молча его поразглядывать.
Сколько дней провел он таким образом? В сущности, не так уж много, но они составляют значительную, если не самую важную часть его жизни.
Он ощущал свою близость к старичкам, которые сидят во дворе на скамейках и покуривают трубки. Теперь же он лишь иногда бросает на них рассеянный взгляд, а купленная м-ль Бланш трубка валяется в ящике ночного столика.
Сигареты принесла Лина. В красивом портсигаре, вместе с зажигалкой, на которой выгравированы его инициалы.
Могра не находит себе места. Иногда его охватывает беспричинный страх.
Откуда знать, что будет? Ему хочется сказать: нужно жить как все. Но он ведь не совсем такой, как все, и другим уже не станет.
Одуар тоже понимает это, смотрит на него серьезно. Быть может, видя больных, которые покидают больницу в сопровождении родственников…
Пусть он не нашел ответов, зато задавал себе вопросы, возможно, даже слишком много вопросов, которые теперь будут жить у него внутри.
И разве они уже не там?
Чтобы не думать об этом, нужно прибегнуть к испытанному средству — начать что-то делать.
Он уже начал.
— Алло! Колер? Это ты?.. Какой идиот…
Лина рядом, она смотрит на него, слушает и ждет своей очереди. Ну разумеется! Он будет нежен! Разве он уже не переполнен нежностью?
Если б только он смог… Да нет. Человек делает то, что должен делать, вот и все. Что может делать.
Когда-нибудь они с Линой съездят в Фекан, к его отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Последняя запись в книжке сделана 18 мая. Это всего лишь имя, как в случае с Жозефой. Но это имя никаких эротических мыслей у него не вызывает.
«Дельфина».
Дельфина — это толстенная г-жа Шнейдер.
Записывая это имя, Могра подсмеивается над самим собой, потому что начинает напоминать эту женщину. Нет, он не толстеет, но зато, не успев толком проснуться, уже начинает думать о том, что будет сегодня есть.
Поскольку еда в больнице пресная и однообразная, он добавляет к ней всякие вкусности, которые приносит Лина.
Началось это с того, что ему вдруг захотелось колбасы. С тех пор он быстро привык разнообразить свое меню, и теперь тяжелые пакеты таскает уже не Лина.
Вместе с ней к нему поднимается Леонар. Могра не стесняется, что к нему заходит его шофер.
Больничное вино он заменил на бордо, которое пил прежде. Время от времени Оливе, владелец «Гран-Вефура», посылает ему тарелочку паштета, так что Могра занимает своей снедью чуть ли не целую полку в холодильнике.
— Уже скоро, доктор?
— Вы можете потерпеть еще полтора месяца? Иначе вам придется каждый день приезжать на физкультуру.
Это не пойдет. Нельзя одновременно вести две такие разные жизни. Он повторяет:
— Полтора месяца…
На дворе конец мая.
— Может, на недельку поменьше. Это во многом зависит от вас.
Если б ему позволили, он делал бы упражнения до полного изнеможения.
Могра не понимает, почему по воскресным и праздничным дням зал закрыт. По какому праву они заставляют его терять день, а то и два в неделю?
Он выйдет из больницы в период отпусков. Как только Рене начал двигаться, дочь перестала его навещать. А вот Фернан Колер приходит несколько раз в неделю, приносит с собой папки с документами, гранки, так что в комнате понемногу становится тесно и Могра порой по два часа кряду не видит м-ль Бланш.
По какому-то суеверию он продолжает ставить в записной книжке крестики.
Одуар сказал: полтора месяца, быть может, даже меньше, и Могра, словно заключенный, считает дни.
В редакции, разумеется, ждут его возвращения, готовят торжественную встречу с шампанским.
Доктора предупредили, что несколько месяцев он еще будет немного выбрасывать ногу в сторону и испытывать трудности с правой рукой.
Почему он должен этого стыдиться?
Конец уже близок. Месяц. Три недели. Люди приходят, уходят. Старики в голубом все так же сидят на скамейках, стараясь выбрать место в тени, и уход для них может быть лишь окончательным.
— Куда мы поедем, Рене? В Арневиль?
Нет. И не в Поркероль. Он пока не знает куда. Да это и не важно.
Возможно, он никуда не поедет.
В июле и августе завтраков в «Гран-Вефуре» не будет.
Своих друзей он увидит лишь в сентябре или даже октябре.
Найдут ли они, что он изменился? А его сотрудники, которые не видели его так давно?
В редакции кто-нибудь непременно произнесет речь или по крайней мере скажет тост.
Под окном останавливается «скорая помощь». В коридорах и общей палате суматоха. Привезли еще одного человека в коме: он знать не знает, какую сумятицу произвел, и ему еще предстоит пройти через все, что прошел Могра, г Это почему-то пугает и наводит на грустные мысли. Он же вот-вот выйдет отсюда. Даже палата, где полно его вещей, как бы уже принадлежит не только больнице.
Только появившись здесь, Могра сколько-то дней неподвижно лежал в постели, прислушиваясь к звукам в коридоре и звону колоколов, ожидая, когда появится Деревянная Голова, чтобы молча его поразглядывать.
Сколько дней провел он таким образом? В сущности, не так уж много, но они составляют значительную, если не самую важную часть его жизни.
Он ощущал свою близость к старичкам, которые сидят во дворе на скамейках и покуривают трубки. Теперь же он лишь иногда бросает на них рассеянный взгляд, а купленная м-ль Бланш трубка валяется в ящике ночного столика.
Сигареты принесла Лина. В красивом портсигаре, вместе с зажигалкой, на которой выгравированы его инициалы.
Могра не находит себе места. Иногда его охватывает беспричинный страх.
Откуда знать, что будет? Ему хочется сказать: нужно жить как все. Но он ведь не совсем такой, как все, и другим уже не станет.
Одуар тоже понимает это, смотрит на него серьезно. Быть может, видя больных, которые покидают больницу в сопровождении родственников…
Пусть он не нашел ответов, зато задавал себе вопросы, возможно, даже слишком много вопросов, которые теперь будут жить у него внутри.
И разве они уже не там?
Чтобы не думать об этом, нужно прибегнуть к испытанному средству — начать что-то делать.
Он уже начал.
— Алло! Колер? Это ты?.. Какой идиот…
Лина рядом, она смотрит на него, слушает и ждет своей очереди. Ну разумеется! Он будет нежен! Разве он уже не переполнен нежностью?
Если б только он смог… Да нет. Человек делает то, что должен делать, вот и все. Что может делать.
Когда-нибудь они с Линой съездят в Фекан, к его отцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23