Это был прием двойной игры, заключавшейся в
том, что, улыбаясь лицом, руками она рвала платок. Теперь мы называем это
дурным вкусом..."
Профессор опустил книгу на колени. Он оставил ее раскрытой, и на
странице все еще лежала карточка Нисиямы Токуко. Но мысли профессора были
заняты уже не этой дамой. И не женой, и не японской культурой. А чем-то
еще неясным, что грозило разрушить безмятежную гармонию его мира.
Сценический прием, мимоходом высмеянный Стриндбергом, и вопросы
повседневной морали, разумеется, вещи разные. Однако в намеке, скрытом в
прочитанной фразе, было что-то такое, что расстраивало благодушие
разнеженного ванной профессора. Бусидо и этот прием...
Профессор недовольно покачал головой и стал снова смотреть вверх, на
яркий свет разрисованного осенними травами фонаря-гифу.

1 2