– прогремел голос Кэма.
Филип обернулся, не отпуская Грейс.
– У нас будет ребенок.
Брови Кэма удивленно выгнулись.
– Вот как? И что думает по этому поводу Этан?
– Очень смешно, – холодно заметил Филип, осторожно ставя Грейс на ноги.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – заботливо спросил Кэм.
– Я потрясающе себя чувствую.
– Ты и выглядишь потрясающе. – Кэм обнял Грейс, потерся подбородком о ее волосы. Сибил замигала, изумленная его нежностью. – Отличная работа, братишка.
– Спасибо. Может, наконец вернешь мне мою жену?
– Я почти закончил. – Кэм чуть отстранил Грейс. – Если твой муж не будет как следует заботиться о тебе и маленьком Куине, я хорошенько побью его.
– Мы когда-нибудь начнем есть? – выкрикнул Сет и, затормозив на пороге, вытаращил глаза. – Почему Анна и Грейс плачут? – Он осуждающе обвел взглядом всех, включая и Сибил. – Что случилось?
– Это мы от счастья. – Грейс шмыгнула носом и взяла протянутую Сибил салфетку. – У меня будет ребенок.
– Правда? Здорово! Классно! А Обри уже знает?
– Нет, мы с Этаном расскажем ей попозже. Я схожу за ней. Ты должен кое-что увидеть. Снаружи.
– Где? – Сет бросился к двери, но Филип ловко преградил ему путь.
– Пока нельзя.
– Что там? Да отойди ты. Господи! Дайте же мне посмотреть, что там.
– Надо бы завязать ему глаза, – вздохнул Филип.
– Может, еще заткнуть рот кляпом? – предложил Кэм.
Этан решил проблему просто: перекинул Сета через плечо, а когда вернулась Грейс с Обри, он подмигнул, поудобнее ухватил извивающегося Сета и направился к двери.
– Не смей бросать меня в воду! – Голос Сета звенел от восторга и ужаса. – Хватит, парни. Вода же холодная!
– Слабак, – фыркнул Кэм.
– Если только попробуете, – предупредил Сет, умудрившись поднять голову и глядя на всех с восторгом и вызовом, – я утащу за собой по меньшей мере одного.
– Слышали, слышали. Хвастун!
Когда вся компания собралась на берегу, Филип спросил:
– Готовы? Отлично! Давай, Этан.
– Кошмар! Вода же холодная! – завопил Сет, летя вниз, но обнаружил под ногами твердую землю, а перед глазами – качающуюся на легких волнах маленькую деревянную лодку с голубым, как небо, парусом. – Что это? Откуда?
– Из нашего пота, – ответил Филип.
– Кто… кто покупает?
– Это не на продажу, – невозмутимо сказал Кэм.
– Это… это… – Не может быть, думал Сет, но сердце замирало от надежды. – Она моя?
– По-моему, только у тебя сегодня день рождения, – напомнил Кэм. – Хочешь посмотреть поближе?
– Моя? – прошептал Сет с таким восторгом, что у Сибил слезы навернулись на глаза, горло сжалось. – Моя! – Это он уже выкрикнул, задыхаясь от счастья и кружась на месте. – Навсегда?
– Ты хороший моряк, – тихо сказал Этан. – У тебя должна быть своя лодка.
– Вы построили ее для меня? – Взгляд Сета метнулся с лица Этана на лицо Филипа, Кэма. – Для меня?
– Нет, для другого сопляка. – Кэм наградил Сета легким подзатыльником. – Ну, что стоишь? Иди, смотри.
– Да, – дрожащим голосом произнес Сет. – Да. Можно влезть в нее? Можно посидеть в ней?
– Господи милостивый, она – твоя, понимаешь? – Кэм схватил Сета за руку и поволок к причалу.
– Ну, думаю, это мужские дела, – тихо сказала Анна. – Оставим их на несколько минут.
– Как же они его любят, – прошептала Сибил, глядя на четверых мужчин, толпящихся на причале. – Кажется, я это только сейчас поняла.
Грейс прижалась щекой к бархатной щечке Обри.
– Сет тоже их любит.
Горький жизненный опыт не подготовил Сета верить в любовь, устало думала Сибил, с трудом заставляя себя есть. До глубины души ее потрясло недоверчивое изумление Сета, охвативший его восторг. Сет вдруг осознал: его любят так, что поняли самую сокровенную мечту и не пожалели сил, чтобы эту мечту осуществить.
И мальчику помогли до того, как она, его родная тетя, вошла в его жизнь. Теперь с ним ничего не случится. Он живет там, где должен жить. А ей здесь не место. Она не может здесь больше оставаться. Она больше не может это выносить.
– Мне действительно пора, – сказала Сибил с вежливой улыбкой. – Я хочу поблагодарить вас за…
– Сет еще не открыл ваш подарок, – прервала Анна. – Пусть посмотрит, а потом мы попробуем торт.
– Торт! – Обри заколотила ладошками по перекладине своего высокого стульчика. – Задуем свечки и загадаем желание.
– Обязательно, – подтвердила Грейс. – Сет, проводи Сибил в гостиную, и вместе откройте подарок.
– Конечно.
– Я купила это в Балтиморе, – смущенно заговорила Сибил, – так что, если не подойдет или не понравится, Филип сможет обменять на что-нибудь Другое.
– Хорошо. – Сет вытащил первую коробку, уселся на пол по-турецки и за секунду разодрал в клочья бумагу, стоившую Сибил стольких мучительных сомнений.
– Могла завернуть в газету, – с улыбкой шепнул Филип, подталкивая Сибил к креслу.
– Коробка, – озадаченно протянул Сет.
– Да, но… я сохранила чек. Ты сможешь ее вернуть, если тебе не понравится.
– Да ладно… – Поймав укоряющий взгляд Филипа, Сет сделал над собой усилие, хотя ему очень хотелось закатить глаза. – Красивая коробка. – Он лениво щелкнул медным крючком, откинул крышку… – Черт побери!
– Тише, Сет, – пробормотал Кэм, боязливо оглядываясь на вошедшую Анну.
– Господи, вы только посмотрите! Здесь все на свете. Угольные карандаши и мелки. – Сет уставился на Сибил с тем же изумлением и недоверием, что так потрясли ее раньше. – И это все мне?
– Здесь все необходимое. – Сибил нервно намотала серебряную цепь на палец. – Ты так хорошо рисуешь, что я подумала… Ты можешь попробовать и другое. Во второй коробке есть еще…
– Еще?
– Акварели и кисти, бумага… – Пока Сет энергично сдирал бумагу со второй коробки, Сибил поднялась с кресла и села рядом с ним на пол. – Лично я предпочитаю акварель и подумала, что, может, ты захочешь попробовать.
– Я не умею.
– О, это очень просто. – Сибил перегнулась через Сета, взяла одну из кистей и пустилась в объяснения. Она сразу же забыла о волнении и непринужденно улыбнулась ему.
Ее лицо в мягком свете торшера, блеск ее глаз расшевелили память Сета.
– У вас висела на стене картина? Цветы, белые цветы в голубой вазе? – Он вопросительно смотрел на нее.
Сибил так крепко сжала кисточку, что чуть не сломала ее.
– Да, в спальне. В моей квартире в Нью-Йорке. Одна из моих акварелей. Не очень хорошая.
– И цветные бутылочки на столике. Очень много, и все разные.
– Бутылочки из-под духов. – Ее горло снова сжалось. – Я когда-то их собирала.
– Вы разрешали мне спать с вами в вашей кровати. – Сет прищурился, попытался сконцентрироваться на обрывочных воспоминаниях. Нежные запахи, ласковый голос, цвета, формы. – Вы рассказывали мне историю… о лягушке.
Сибил вспомнила, как маленький мальчик, свернувшись калачиком, прижимался к ней, как его ярко-синие глазенки не отрывались от ее лица, как она развеивала его страхи сказкой со счастливым концом.
– Ты… когда вы гостили у меня, ты видел плохие сны и боялся засыпать один.
– У меня был щенок. – Воспоминания нанизывались одно на другое, словно бусины на нить. – Вы купили мне щенка.
– Не настоящего, игрушечного. – Слезы подступили к глазам, давние воспоминания бередили душу. – Ты… у тебя не было ни одной игрушки. Когда я принесла ее домой, ты спросил, чей это щенок, и я сказала, что твой. Ты так и называл его – «Твой». Она не взяла его, когда, когда… я должна идти.
Сибил вскочила на ноги.
– Простите. Я должна идти.
И, резко развернувшись, бросилась из гостиной.
Глава 17
Сибил не помнила, как добралась до своей машины. Она пришла в себя, только когда, безрезультатно дергая ручку, поняла, что заперла дверцу. Господи, какая идиотская городская привычка! Таким привычкам не место в этой милой сельской местности, как и ей самой не место в этом доме.
В следующий момент Сибил осознала, что выбежала из дома без жакета, сумочки и ключей от машины. И что она скорее дойдет до отеля пешком, чем вернется и взглянет в глаза Куинам после абсолютно неприличного эмоционального взрыва.
Услышав шаги за спиной, она резко обернулась и не поняла чувств, нахлынувших на нее при виде Филипа: то ли облегчение, то ли стыд. Сибил не понимала, что происходит с ней, что закипает в душе и от чего замирает сердце. Она знала только одно: надо бежать.
– Прости. Я понимаю, что вела себя бестактно. Мне правда пора. Будь добр, принеси, пожалуйста, мою сумку. Там ключи. Прости. Надеюсь, я не испортила… – Тошнотворный комок поднимался к горлу, душил ее. – Я должна уехать.
– Ты вся дрожишь, – ласково сказал Фил и потянулся к ней, но она отшатнулась.
– Холодно. Я забыла жакет.
– Сибил, дело не в холоде. Иди ко мне.
– Нет, я уезжаю. У меня мигрень. Я… нет, не трогай меня.
Не обращая внимания на ее слова, Филип крепко прижал ее к себе.
– Все в порядке, малышка.
– Нет, не в порядке. – Ей хотелось кричать. Неужели Фил так слеп? Так глуп? – Я не должна была приезжать. Твой брат меня ненавидит, Сет боится. Ты…твои…я…
Господи, как же болит сердце. Невыносимо, а с каждой секундой становится все хуже и хуже.
– Отпусти меня. Мне здесь не место.
– Ты должна остаться. – И для Фила это были не просто слова. Он видел, как она и Сет смотрели друг на друга. Он физически ощутил, как восстановилась связь, порванная шесть лет назад. – Никто тебя не ненавидит. Никто тебя не боится. Успокойся. – Он прижался губами к ее виску и готов был поклясться, что почувствовал ее боль.
– Пожалуйста, принеси мою сумку, и я уеду. Дрожь прекратилась, и Филипу казалось, что он держит в руках мраморную статую, но он будто слышал, как потрескивает, раскалываясь, мрамор. «Если она немедленно не даст волю своим чувствам, ей станет плохо», – подумал Филип и решился подтолкнуть ее:
– Сет вспомнил тебя. Он вспомнил, что ты любила его.
Тупая боль превратилась в острый кинжал и пронзила ее.
– Я не могу больше. Я не могу это выносить. – Пальцы Сибил впились в плечи Филипа. – Она забрала его. Она забрала его и разбила мне сердце.
Сибил уже рыдала, крепко обхватив Филипа за шею.
– Я понимаю. Я все понимаю, – прошептал Филип, подхватил ее на руки, опустился на траву и снова прижал ее к себе. – Поплачь, детка, давно пора.
Фил укачивал ее, как маленькую, и ее слезы лились горячим потоком на его рубашку. «Холодная?» – подумал он. Ничего нет холодного в этом сгустке боли и отчаяния, дрожащем в его руках.
Он не уговаривал ее остановиться, даже когда рыдания сотрясали ее. Он ничего не обещал ей, не утешал, не предлагал никаких решений. Он прекрасно понимал пользу этих слез и поэтому просто гладил, укачивал ее, пока она выплакивала свою боль.
Когда на крыльце появилась Анна, Филип покачал головой, и Анна ушла в дом, оставив их одних.
Наконец слезы иссякли, и Сибил обессиленно затихла. Она плохо соображала, собственное лицо казалось маской.
– Прости, – прошептала она, отстраняясь от Филипа.
– Не извиняйся. Тебе это было необходимо.
– Слезы ничего не изменят.
– Уже изменили. – Филип поднялся, поставил ее на ноги, подтолкнул к джипу. – Залезай.
– Нет, я должна…
– Залезай, – нетерпеливо повторил Филип. – Я принесу твою сумку и жакет. – Он сам усадил ее на переднее пассажирское сиденье. – Но за руль тебе сейчас нельзя. – Их взгляды встретились: его – мрачный и решительный, ее – усталый и смущенный. – И ты не останешься сегодня ночью одна.
У нее не было сил спорить. Она чувствовала себя опустошенной. Если бы он довез ее до отеля, она бы сразу нырнула в кровать и заснула. Она бы приняла таблетку и сбежала от реальности. Ей не хотелось ни о чем думать. Если хоть часть прежней боли вернется, она не выдержит.
Сибил закрыла глаза, смиренно признавая свое малодушие.
Вернувшись, Филип молча залез в джип, перегнулся через нее и пристегнул ее ремнем безопасности, завел двигатель. И благословенное молчание продолжалось всю дорогу.
Сибил не протестовала, когда он вошел с ней в вестибюль, когда поднялся с ней в лифте, когда открыл ее сумочку, достал ключ-карточку, отпер дверь номера. Они вошли, и Филип снова взял Сибил за руку, провел прямо в спальню.
– Раздевайся! – приказал он, но Сибил не шевельнулась. Просто смотрела на него опухшими, покрасневшими глазами. – Господи, я не собираюсь набрасываться на тебя. За кого ты меня принимаешь?
Фил сам не понимал, откуда взялась эта жаркая вспышка гнева. Может, он просто не желал видеть Сибил такой: совершенно разбитой и беззащитной? Он резко развернулся и ушел в ванную комнату.
Через пару секунд Сибил услышала шум льющейся воды, затем Фил вернулся со стаканом и таблеткой аспирина.
– Проглоти. Раз ты не хочешь сама о себе позаботиться, это должен сделать кто-то другой.
Вода подействовала как чудодейственный бальзам, словно бы возвращая ее к жизни. Филип взял у нее стакан, поставил на тумбочку. Сибил подчинилась ему, словно безвольная тряпичная кукла, и послушно подняла руки, когда Фил стал стягивать с нее свитер.
– Ты примешь горячую ванну и расслабишься.
Она никак не отреагировала на его слова, не помогала ему, когда он раздевал ее, и только задрожала, когда осталась голышом, продолжая молча таращиться на него.
Филип подхватил ее на руки, отнес в ванную комнату, опустил в воду.
Ванна была слишком полной, вода – слишком горячей…
– Сиди. Закрой глаза и расслабься. Ну же! – приказал он так строго, что она покорно закрыла глаза и тут же услышала, как захлопнулась за Филом дверь.
Сибил сидела так минут двадцать. Дважды чуть не заснула. Только боязнь утонуть, правда, довольно смутная, отгоняла сон. И еще страх, что Филип вернется, вытащит ее из ванны и начнет вытирать. Поэтому в конце концов она вцепилась в край ванны и с трудом вытянула непослушное тело.
А может, он ушел? Может, ее истерика вызвала в нем отвращение и он ушел? Кто бы стал винить его?
Однако Филип стоял у балконной двери и смотрел на залив.
– Спасибо. – Ей было неловко, стыдно. Ему тоже, наверное, неловко. – Прости. Фил резко обернулся.
– Сибил, если ты еще раз извинишься, то я разозлюсь до смерти. – Он подошел к ней, взял за плечи и приподнял брови, когда она дернулась, пытаясь освободиться. – Уже лучше, – решил он, растирая ее плечи и шею, – но не идеально. Ложись. – Фил подтолкнул ее к кровати. – О господи! Я не думаю о сексе. Я умею сдерживаться, особенно когда имею дело с женщиной в таком плачевном состоянии. Ложись на живот. Ну же.
Сибил вытянулась на кровати и не смогла подавить стон, когда его пальцы начали разминать ее спину.
– Ты же психолог, не я, – напомнил ей Филип. – Что бывает с человеком, который постоянно подавляет свои чувства?
– В физическом или эмоциональном отношении?
Ее вопрос слегка развеселил Фила. Он оседлал ее и принялся массировать как следует.
– Я сам скажу, что бывает, док. Головные боли, изжога, тошнота. А если вдруг плотину прорывает, поток – слишком мощный и сносит все на своем пути.
Филип рывком стянул халат с ее плеч.
– Ты сердишься на меня.
– Нет, Сибил, не на тебя. Расскажи мне о том времени, когда Сет жил у тебя.
– Это было давно.
– Ему было четыре года, – подсказал Филип, чувствуя, как она снова напряглась. – Ты жила в Нью-Йорке. В той же квартире, что и сейчас?
– Да. К западу от Центрального парка. Тихий район. Безопасный.
"Престижный, – мысленно добавил Филип. – Ничего ультрамодного или богемного для доктора Гриффин».
– Пара спален?
– Да. Вторую я использую как кабинет. Филип почти явственно увидел ее опрятную, удобную, красивую квартиру.
– Сет спал в ней?
– Нет. Ту комнату забрала Глория. Мы укладывали Сета в гостиной на диване. Он был совсем маленький.
– В один прекрасный день они просто объявились на твоем пороге?
– Да, примерно так. Я не видела Глорию несколько лет. Я знала о Сете. Она звонила мне, когда муж бросил ее. Время от времени я посылала ей деньги. Я не хотела ее видеть. Я никогда не говорила ей прямо, чтобы она не приезжала, но я не хотела ее видеть. Она такая неуживчивая… разрушительница.
– Но она приехала.
– Да. Как-то днем я вернулась с лекции, и Глория ждала около дома. Она была в ярости, потому что швейцар не впустил ее, не позволил подняться в мою квартиру. Сет плакал, а Глория визжала. Это было… – Сибил вздохнула. – Типично, я полагаю.
– Но ты впустила ее?
– Я не могла поступить иначе. У нее ничего не было. Только рюкзачок за спиной… и маленький мальчик. Глория умоляла разрешить ей пожить у меня некоторое время, сказала, что приехала на попутных машинах, что у нее нет ни цента. Когда мы вошли в квартиру, она разревелась, а Сет заполз на диван и заснул. Должно быть, он был совершенно измучен.
– Сколько они оставались у тебя?
– Несколько недель. – Ее сознание стало расползаться, раздваиваться между прошлым и настоящим. – Я хотела помочь ей найти работу, но она сказала, что сначала ей необходимо как следует отдохнуть. Потом она сказала, что по дороге, в Оклахоме, водитель грузовика изнасиловал ее. Я знала, что она лгала, но…
– Но она – твоя сестра, – подсказал Филип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Филип обернулся, не отпуская Грейс.
– У нас будет ребенок.
Брови Кэма удивленно выгнулись.
– Вот как? И что думает по этому поводу Этан?
– Очень смешно, – холодно заметил Филип, осторожно ставя Грейс на ноги.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – заботливо спросил Кэм.
– Я потрясающе себя чувствую.
– Ты и выглядишь потрясающе. – Кэм обнял Грейс, потерся подбородком о ее волосы. Сибил замигала, изумленная его нежностью. – Отличная работа, братишка.
– Спасибо. Может, наконец вернешь мне мою жену?
– Я почти закончил. – Кэм чуть отстранил Грейс. – Если твой муж не будет как следует заботиться о тебе и маленьком Куине, я хорошенько побью его.
– Мы когда-нибудь начнем есть? – выкрикнул Сет и, затормозив на пороге, вытаращил глаза. – Почему Анна и Грейс плачут? – Он осуждающе обвел взглядом всех, включая и Сибил. – Что случилось?
– Это мы от счастья. – Грейс шмыгнула носом и взяла протянутую Сибил салфетку. – У меня будет ребенок.
– Правда? Здорово! Классно! А Обри уже знает?
– Нет, мы с Этаном расскажем ей попозже. Я схожу за ней. Ты должен кое-что увидеть. Снаружи.
– Где? – Сет бросился к двери, но Филип ловко преградил ему путь.
– Пока нельзя.
– Что там? Да отойди ты. Господи! Дайте же мне посмотреть, что там.
– Надо бы завязать ему глаза, – вздохнул Филип.
– Может, еще заткнуть рот кляпом? – предложил Кэм.
Этан решил проблему просто: перекинул Сета через плечо, а когда вернулась Грейс с Обри, он подмигнул, поудобнее ухватил извивающегося Сета и направился к двери.
– Не смей бросать меня в воду! – Голос Сета звенел от восторга и ужаса. – Хватит, парни. Вода же холодная!
– Слабак, – фыркнул Кэм.
– Если только попробуете, – предупредил Сет, умудрившись поднять голову и глядя на всех с восторгом и вызовом, – я утащу за собой по меньшей мере одного.
– Слышали, слышали. Хвастун!
Когда вся компания собралась на берегу, Филип спросил:
– Готовы? Отлично! Давай, Этан.
– Кошмар! Вода же холодная! – завопил Сет, летя вниз, но обнаружил под ногами твердую землю, а перед глазами – качающуюся на легких волнах маленькую деревянную лодку с голубым, как небо, парусом. – Что это? Откуда?
– Из нашего пота, – ответил Филип.
– Кто… кто покупает?
– Это не на продажу, – невозмутимо сказал Кэм.
– Это… это… – Не может быть, думал Сет, но сердце замирало от надежды. – Она моя?
– По-моему, только у тебя сегодня день рождения, – напомнил Кэм. – Хочешь посмотреть поближе?
– Моя? – прошептал Сет с таким восторгом, что у Сибил слезы навернулись на глаза, горло сжалось. – Моя! – Это он уже выкрикнул, задыхаясь от счастья и кружась на месте. – Навсегда?
– Ты хороший моряк, – тихо сказал Этан. – У тебя должна быть своя лодка.
– Вы построили ее для меня? – Взгляд Сета метнулся с лица Этана на лицо Филипа, Кэма. – Для меня?
– Нет, для другого сопляка. – Кэм наградил Сета легким подзатыльником. – Ну, что стоишь? Иди, смотри.
– Да, – дрожащим голосом произнес Сет. – Да. Можно влезть в нее? Можно посидеть в ней?
– Господи милостивый, она – твоя, понимаешь? – Кэм схватил Сета за руку и поволок к причалу.
– Ну, думаю, это мужские дела, – тихо сказала Анна. – Оставим их на несколько минут.
– Как же они его любят, – прошептала Сибил, глядя на четверых мужчин, толпящихся на причале. – Кажется, я это только сейчас поняла.
Грейс прижалась щекой к бархатной щечке Обри.
– Сет тоже их любит.
Горький жизненный опыт не подготовил Сета верить в любовь, устало думала Сибил, с трудом заставляя себя есть. До глубины души ее потрясло недоверчивое изумление Сета, охвативший его восторг. Сет вдруг осознал: его любят так, что поняли самую сокровенную мечту и не пожалели сил, чтобы эту мечту осуществить.
И мальчику помогли до того, как она, его родная тетя, вошла в его жизнь. Теперь с ним ничего не случится. Он живет там, где должен жить. А ей здесь не место. Она не может здесь больше оставаться. Она больше не может это выносить.
– Мне действительно пора, – сказала Сибил с вежливой улыбкой. – Я хочу поблагодарить вас за…
– Сет еще не открыл ваш подарок, – прервала Анна. – Пусть посмотрит, а потом мы попробуем торт.
– Торт! – Обри заколотила ладошками по перекладине своего высокого стульчика. – Задуем свечки и загадаем желание.
– Обязательно, – подтвердила Грейс. – Сет, проводи Сибил в гостиную, и вместе откройте подарок.
– Конечно.
– Я купила это в Балтиморе, – смущенно заговорила Сибил, – так что, если не подойдет или не понравится, Филип сможет обменять на что-нибудь Другое.
– Хорошо. – Сет вытащил первую коробку, уселся на пол по-турецки и за секунду разодрал в клочья бумагу, стоившую Сибил стольких мучительных сомнений.
– Могла завернуть в газету, – с улыбкой шепнул Филип, подталкивая Сибил к креслу.
– Коробка, – озадаченно протянул Сет.
– Да, но… я сохранила чек. Ты сможешь ее вернуть, если тебе не понравится.
– Да ладно… – Поймав укоряющий взгляд Филипа, Сет сделал над собой усилие, хотя ему очень хотелось закатить глаза. – Красивая коробка. – Он лениво щелкнул медным крючком, откинул крышку… – Черт побери!
– Тише, Сет, – пробормотал Кэм, боязливо оглядываясь на вошедшую Анну.
– Господи, вы только посмотрите! Здесь все на свете. Угольные карандаши и мелки. – Сет уставился на Сибил с тем же изумлением и недоверием, что так потрясли ее раньше. – И это все мне?
– Здесь все необходимое. – Сибил нервно намотала серебряную цепь на палец. – Ты так хорошо рисуешь, что я подумала… Ты можешь попробовать и другое. Во второй коробке есть еще…
– Еще?
– Акварели и кисти, бумага… – Пока Сет энергично сдирал бумагу со второй коробки, Сибил поднялась с кресла и села рядом с ним на пол. – Лично я предпочитаю акварель и подумала, что, может, ты захочешь попробовать.
– Я не умею.
– О, это очень просто. – Сибил перегнулась через Сета, взяла одну из кистей и пустилась в объяснения. Она сразу же забыла о волнении и непринужденно улыбнулась ему.
Ее лицо в мягком свете торшера, блеск ее глаз расшевелили память Сета.
– У вас висела на стене картина? Цветы, белые цветы в голубой вазе? – Он вопросительно смотрел на нее.
Сибил так крепко сжала кисточку, что чуть не сломала ее.
– Да, в спальне. В моей квартире в Нью-Йорке. Одна из моих акварелей. Не очень хорошая.
– И цветные бутылочки на столике. Очень много, и все разные.
– Бутылочки из-под духов. – Ее горло снова сжалось. – Я когда-то их собирала.
– Вы разрешали мне спать с вами в вашей кровати. – Сет прищурился, попытался сконцентрироваться на обрывочных воспоминаниях. Нежные запахи, ласковый голос, цвета, формы. – Вы рассказывали мне историю… о лягушке.
Сибил вспомнила, как маленький мальчик, свернувшись калачиком, прижимался к ней, как его ярко-синие глазенки не отрывались от ее лица, как она развеивала его страхи сказкой со счастливым концом.
– Ты… когда вы гостили у меня, ты видел плохие сны и боялся засыпать один.
– У меня был щенок. – Воспоминания нанизывались одно на другое, словно бусины на нить. – Вы купили мне щенка.
– Не настоящего, игрушечного. – Слезы подступили к глазам, давние воспоминания бередили душу. – Ты… у тебя не было ни одной игрушки. Когда я принесла ее домой, ты спросил, чей это щенок, и я сказала, что твой. Ты так и называл его – «Твой». Она не взяла его, когда, когда… я должна идти.
Сибил вскочила на ноги.
– Простите. Я должна идти.
И, резко развернувшись, бросилась из гостиной.
Глава 17
Сибил не помнила, как добралась до своей машины. Она пришла в себя, только когда, безрезультатно дергая ручку, поняла, что заперла дверцу. Господи, какая идиотская городская привычка! Таким привычкам не место в этой милой сельской местности, как и ей самой не место в этом доме.
В следующий момент Сибил осознала, что выбежала из дома без жакета, сумочки и ключей от машины. И что она скорее дойдет до отеля пешком, чем вернется и взглянет в глаза Куинам после абсолютно неприличного эмоционального взрыва.
Услышав шаги за спиной, она резко обернулась и не поняла чувств, нахлынувших на нее при виде Филипа: то ли облегчение, то ли стыд. Сибил не понимала, что происходит с ней, что закипает в душе и от чего замирает сердце. Она знала только одно: надо бежать.
– Прости. Я понимаю, что вела себя бестактно. Мне правда пора. Будь добр, принеси, пожалуйста, мою сумку. Там ключи. Прости. Надеюсь, я не испортила… – Тошнотворный комок поднимался к горлу, душил ее. – Я должна уехать.
– Ты вся дрожишь, – ласково сказал Фил и потянулся к ней, но она отшатнулась.
– Холодно. Я забыла жакет.
– Сибил, дело не в холоде. Иди ко мне.
– Нет, я уезжаю. У меня мигрень. Я… нет, не трогай меня.
Не обращая внимания на ее слова, Филип крепко прижал ее к себе.
– Все в порядке, малышка.
– Нет, не в порядке. – Ей хотелось кричать. Неужели Фил так слеп? Так глуп? – Я не должна была приезжать. Твой брат меня ненавидит, Сет боится. Ты…твои…я…
Господи, как же болит сердце. Невыносимо, а с каждой секундой становится все хуже и хуже.
– Отпусти меня. Мне здесь не место.
– Ты должна остаться. – И для Фила это были не просто слова. Он видел, как она и Сет смотрели друг на друга. Он физически ощутил, как восстановилась связь, порванная шесть лет назад. – Никто тебя не ненавидит. Никто тебя не боится. Успокойся. – Он прижался губами к ее виску и готов был поклясться, что почувствовал ее боль.
– Пожалуйста, принеси мою сумку, и я уеду. Дрожь прекратилась, и Филипу казалось, что он держит в руках мраморную статую, но он будто слышал, как потрескивает, раскалываясь, мрамор. «Если она немедленно не даст волю своим чувствам, ей станет плохо», – подумал Филип и решился подтолкнуть ее:
– Сет вспомнил тебя. Он вспомнил, что ты любила его.
Тупая боль превратилась в острый кинжал и пронзила ее.
– Я не могу больше. Я не могу это выносить. – Пальцы Сибил впились в плечи Филипа. – Она забрала его. Она забрала его и разбила мне сердце.
Сибил уже рыдала, крепко обхватив Филипа за шею.
– Я понимаю. Я все понимаю, – прошептал Филип, подхватил ее на руки, опустился на траву и снова прижал ее к себе. – Поплачь, детка, давно пора.
Фил укачивал ее, как маленькую, и ее слезы лились горячим потоком на его рубашку. «Холодная?» – подумал он. Ничего нет холодного в этом сгустке боли и отчаяния, дрожащем в его руках.
Он не уговаривал ее остановиться, даже когда рыдания сотрясали ее. Он ничего не обещал ей, не утешал, не предлагал никаких решений. Он прекрасно понимал пользу этих слез и поэтому просто гладил, укачивал ее, пока она выплакивала свою боль.
Когда на крыльце появилась Анна, Филип покачал головой, и Анна ушла в дом, оставив их одних.
Наконец слезы иссякли, и Сибил обессиленно затихла. Она плохо соображала, собственное лицо казалось маской.
– Прости, – прошептала она, отстраняясь от Филипа.
– Не извиняйся. Тебе это было необходимо.
– Слезы ничего не изменят.
– Уже изменили. – Филип поднялся, поставил ее на ноги, подтолкнул к джипу. – Залезай.
– Нет, я должна…
– Залезай, – нетерпеливо повторил Филип. – Я принесу твою сумку и жакет. – Он сам усадил ее на переднее пассажирское сиденье. – Но за руль тебе сейчас нельзя. – Их взгляды встретились: его – мрачный и решительный, ее – усталый и смущенный. – И ты не останешься сегодня ночью одна.
У нее не было сил спорить. Она чувствовала себя опустошенной. Если бы он довез ее до отеля, она бы сразу нырнула в кровать и заснула. Она бы приняла таблетку и сбежала от реальности. Ей не хотелось ни о чем думать. Если хоть часть прежней боли вернется, она не выдержит.
Сибил закрыла глаза, смиренно признавая свое малодушие.
Вернувшись, Филип молча залез в джип, перегнулся через нее и пристегнул ее ремнем безопасности, завел двигатель. И благословенное молчание продолжалось всю дорогу.
Сибил не протестовала, когда он вошел с ней в вестибюль, когда поднялся с ней в лифте, когда открыл ее сумочку, достал ключ-карточку, отпер дверь номера. Они вошли, и Филип снова взял Сибил за руку, провел прямо в спальню.
– Раздевайся! – приказал он, но Сибил не шевельнулась. Просто смотрела на него опухшими, покрасневшими глазами. – Господи, я не собираюсь набрасываться на тебя. За кого ты меня принимаешь?
Фил сам не понимал, откуда взялась эта жаркая вспышка гнева. Может, он просто не желал видеть Сибил такой: совершенно разбитой и беззащитной? Он резко развернулся и ушел в ванную комнату.
Через пару секунд Сибил услышала шум льющейся воды, затем Фил вернулся со стаканом и таблеткой аспирина.
– Проглоти. Раз ты не хочешь сама о себе позаботиться, это должен сделать кто-то другой.
Вода подействовала как чудодейственный бальзам, словно бы возвращая ее к жизни. Филип взял у нее стакан, поставил на тумбочку. Сибил подчинилась ему, словно безвольная тряпичная кукла, и послушно подняла руки, когда Фил стал стягивать с нее свитер.
– Ты примешь горячую ванну и расслабишься.
Она никак не отреагировала на его слова, не помогала ему, когда он раздевал ее, и только задрожала, когда осталась голышом, продолжая молча таращиться на него.
Филип подхватил ее на руки, отнес в ванную комнату, опустил в воду.
Ванна была слишком полной, вода – слишком горячей…
– Сиди. Закрой глаза и расслабься. Ну же! – приказал он так строго, что она покорно закрыла глаза и тут же услышала, как захлопнулась за Филом дверь.
Сибил сидела так минут двадцать. Дважды чуть не заснула. Только боязнь утонуть, правда, довольно смутная, отгоняла сон. И еще страх, что Филип вернется, вытащит ее из ванны и начнет вытирать. Поэтому в конце концов она вцепилась в край ванны и с трудом вытянула непослушное тело.
А может, он ушел? Может, ее истерика вызвала в нем отвращение и он ушел? Кто бы стал винить его?
Однако Филип стоял у балконной двери и смотрел на залив.
– Спасибо. – Ей было неловко, стыдно. Ему тоже, наверное, неловко. – Прости. Фил резко обернулся.
– Сибил, если ты еще раз извинишься, то я разозлюсь до смерти. – Он подошел к ней, взял за плечи и приподнял брови, когда она дернулась, пытаясь освободиться. – Уже лучше, – решил он, растирая ее плечи и шею, – но не идеально. Ложись. – Фил подтолкнул ее к кровати. – О господи! Я не думаю о сексе. Я умею сдерживаться, особенно когда имею дело с женщиной в таком плачевном состоянии. Ложись на живот. Ну же.
Сибил вытянулась на кровати и не смогла подавить стон, когда его пальцы начали разминать ее спину.
– Ты же психолог, не я, – напомнил ей Филип. – Что бывает с человеком, который постоянно подавляет свои чувства?
– В физическом или эмоциональном отношении?
Ее вопрос слегка развеселил Фила. Он оседлал ее и принялся массировать как следует.
– Я сам скажу, что бывает, док. Головные боли, изжога, тошнота. А если вдруг плотину прорывает, поток – слишком мощный и сносит все на своем пути.
Филип рывком стянул халат с ее плеч.
– Ты сердишься на меня.
– Нет, Сибил, не на тебя. Расскажи мне о том времени, когда Сет жил у тебя.
– Это было давно.
– Ему было четыре года, – подсказал Филип, чувствуя, как она снова напряглась. – Ты жила в Нью-Йорке. В той же квартире, что и сейчас?
– Да. К западу от Центрального парка. Тихий район. Безопасный.
"Престижный, – мысленно добавил Филип. – Ничего ультрамодного или богемного для доктора Гриффин».
– Пара спален?
– Да. Вторую я использую как кабинет. Филип почти явственно увидел ее опрятную, удобную, красивую квартиру.
– Сет спал в ней?
– Нет. Ту комнату забрала Глория. Мы укладывали Сета в гостиной на диване. Он был совсем маленький.
– В один прекрасный день они просто объявились на твоем пороге?
– Да, примерно так. Я не видела Глорию несколько лет. Я знала о Сете. Она звонила мне, когда муж бросил ее. Время от времени я посылала ей деньги. Я не хотела ее видеть. Я никогда не говорила ей прямо, чтобы она не приезжала, но я не хотела ее видеть. Она такая неуживчивая… разрушительница.
– Но она приехала.
– Да. Как-то днем я вернулась с лекции, и Глория ждала около дома. Она была в ярости, потому что швейцар не впустил ее, не позволил подняться в мою квартиру. Сет плакал, а Глория визжала. Это было… – Сибил вздохнула. – Типично, я полагаю.
– Но ты впустила ее?
– Я не могла поступить иначе. У нее ничего не было. Только рюкзачок за спиной… и маленький мальчик. Глория умоляла разрешить ей пожить у меня некоторое время, сказала, что приехала на попутных машинах, что у нее нет ни цента. Когда мы вошли в квартиру, она разревелась, а Сет заполз на диван и заснул. Должно быть, он был совершенно измучен.
– Сколько они оставались у тебя?
– Несколько недель. – Ее сознание стало расползаться, раздваиваться между прошлым и настоящим. – Я хотела помочь ей найти работу, но она сказала, что сначала ей необходимо как следует отдохнуть. Потом она сказала, что по дороге, в Оклахоме, водитель грузовика изнасиловал ее. Я знала, что она лгала, но…
– Но она – твоя сестра, – подсказал Филип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30