Округа действительно
обезлюдела, причем пустые деревни начали попадаться раньше, чем мы
ожидали. Не то Орденские разведчики ошиблись, не то зараза расползается.
Кто как, а я в ошибку не верю.
Пустые деревни. Действительно, никаких следов борьбы. Кое-где на
прогнивших от дождя веревках висело полусгнившее белье. Двери притворены,
но не заперты. Да, отсюда никто не уходил навсегда, ни даже надолго - люди
явно собирались вскоре вернуться. Скотные дворы пусты: обезумевшая от
голода скотина вырвалась на свободу и удрала. В одной из деревень на нас
напала одичавшая курица. Из жителей деревень остались только дряхлые
старушки, оставленные присмотреть за младенцами. Что ж, спасибо и на том.
Но у меня заныло сердце при виде этих детей. Именно тогда я и понял, что
мы идем на войну. Ибо война - это и есть ненормальное состояние страны,
когда старые отцы переживают молодых сыновей и воспитывают внуков. А война
до конца - это когда и отцов не остается. Здесь их не было. Большинство
старушек действительно повредились в уме, и мы их не расспрашивали о
случившемся. Но одна старушка в своем уме нам все-таки встретилась. Хотя я
и не могу назвать эту могучую древнюю годами женщину старушкой.
Она выросла перед нами словно из под земли, когда стены Города уже
были отчетливо видны. На них мы и уставились, вот и проглядели ее
появление.
- Как полагаешь, далеко еще? - спросил меня усталый Тенах.
- Мм... пожалуй, час пути, - ответил я, - даже и меньше.
- Не ходите туда, сынки, - печально и твердо произнес негромкий
женский голос.
Я едва не подпрыгнул.
Одежда на старухе была ветхой, но удивительно опрятной. Младенец у
нее на руках уютно причмокивал во сне. Ее костлявые руки держали малыша
ласково и уверенно. Старуха выглядела ужасающе худой, но ребенок был
вполне упитанным. Похоже, что все скудное пропитание, которое ей удавалось
добыть, она отдавала младенцу, себе оставляя ровно столько, чтобы выжить.
Ее худоба произвела впечатление даже на меня, а уж меня после схватки с
Тем, Чего Нет торчащими костями удивить трудно. Словно по команде, мы
скинули с плеч дорожные сумки и принялись выкладывать съестные припасы.
- Спасибо, сынки, - тихо сказала старуха. - Я вижу, вы хорошие
мальчики. Вы туда не ходите. И девочек молоденьких своих не пускайте. В
этом городе людям не место.
Мы переглянулись. Редкая удача! Старуха в полном рассудке, и от нее
можно хоть что-то узнать. Неприятно все-таки соваться невесть куда совсем
уж очертя голову.
Халлис быстро переложила свои пожитки в сумку Ахатани, а в свою
упаковала еду для старухи. Ахатани упросила дать ей подержать младенца -
тот даже не проснулся. Старуха с явным облегчением села прямо на мох. Лишь
теперь стало заметно, насколько она устала. Я вновь раскрыл сумку.
- Перекусим на дорожку, - предложил я, быстро поделив запасы на пять
частей.
- Как на дорожку? - рука старухи застыла с куском хлеба.
Темнить смысла не было.
- Мы должны туда идти, - сказал я.
- Вот и все идут. Всех этот Город сожрал, - тихо сказала старуха. - И
деток моих. И внуков. Всех сожрал.
- Мы вернем тебе детей, - сдавленным голосом пообещал Тенах.
- Те, что были до вас, тоже так говорили, - горестно вздохнула
старуха. - Не ходите. Не надо.
- До нас? Кто такие?
Выслушав старуху, я твердо решил: если выживу, непременно надеру уши
нынешнему главе Ордена. Послать-то за нами послали, но дождаться терпежу
не хватило. Двое бойцов Ордена уже здесь побывали. И не вернулись.
- Тем более, мы должны идти, - мрачно произнес я. - Эти люди - наши
ученики. Раз уж они не справились... настал наш черед. Только нам нужно
все разузнать, как следует.
Старуха оказалась бесценным кладезем сведений. Вот только сведения
эти мало чем могли нам помочь. Судите сами: Город воздвигся сразу, сам
собой, и отчего-то все окрестные жители ощутили неодолимое желание войти в
него. И вошли, благо городские ворота открыты.
- Открыты? - невольно переспросил я.
- Открыты, - подтвердила старуха. - Настежь. Всегда открыты. Это
самое страшное и есть. Я ведь поначалу подходила к воротам, звала. И не
слышит никто.
- А что... там? - поежившись спросила Ахатани.
- Веселятся, - кратко ответила старуха. - Пляшут. Пируют. Всяко...
- А тебе самой не хотелось? - спросила Халлис.
- А кто бы тогда за ним присмотрел? - и старуха указала на младенца,
мирно спящего в объятиях Ахатани.
Похоже, старушке на ребеночка этого просто молиться следует. Хотя...
родителей он не смог спасти. Очень уж им хотелось войти в Город. И не мне
их винить. Я уже начинал ощущать безумное желание войти в открытые ворота.
Только мой опыт подсказывал мне, что желание слишком мучительно остро,
чтобы быть настоящим, а пиры и пляски рисуются моему воображению слишком
привлекательными, чтобы не насторожиться. Я ведь и вообще не любитель
шумного застолья. Не приучен Гимаром к излишествам. Гимар... ох, как
пригодился бы нам его совет! Но мы не можем терять времени, отправляя
Халлис или Ахатани к Повелителю Мертвых. Слишком большой крюк пришлось бы
делать. От эльфийской границы до Города ближе.
Трапеза окончилась, мы встали. Халлис помогла старухе надеть сумку.
Ахатани передала ей младенца и поцеловала в худую щеку.
- Все будет хорошо, - сказала она.
Хотел бы и я иметь уверенность в том, что все будет хорошо.
Несмотря на усталость, дорога до Города оказалась на удивление
легкой. Подавленное настроение взмыло до небес, колотье в боку отпустило,
натруженные ноги готовы были пуститься в пляс. Мы перебрасывались
легкомысленными шуточками.
Город открылся нашему взору внезапно, как цветок, яркий и ароматный.
Сверху, с холма было отлично видно, как в чашечке этого цветка копошатся
муравьи и пчелы. Только не один цветок не смог бы вынести такое множество
насекомых. И довершая сходство, подобно лепесткам цветка, городские ворота
были распахнуты настежь.
- Войдем в одни ворота или в разные? - нарушила очарование минуты
Халлис.
- Ммм... по-моему, лучше пойти вместе, - предложила Ахатани.
- А я полагаю, лучше по отдельности, - не согласился Тенах. - Быстрее
все успеем осмотреть поодиночке. И потом, если с кем из нас что случится,
остальные смогут его выручить... или хотя бы закончить дело.
Интересно, как бы все повернулось, не прими я точку зрения Тенаха?
Мы разделились.
Ахатани пошла к ближайшим воротам, Халлис - к левым, Тенах двинулся
направо, а мне пришлось обогнуть городскую стену, чтобы найти четвертые
ворота, Впрочем, в том, что я их найду, я не сомневался.
Ворота как ворота. Вот разве что поток теплого ветра, обмахнувший мое
лицо, когда я входил.
Хотя я и согласился с Тенахом, одному мне было как-то не по себе. Я
все время думал об Ахатани. Пожалуй, мне не стоило оставлять ее одну. Все
эти годы, хоть и наполненные опасностями, не поколебали моего спокойствия
хотя бы в одном: моя жена и мой сын рядом со мной, и если какая-то
опасность вздумает показать им зубы, я всегда успею на помощь.
Удивительно, как быстро человек привыкает к подобным вещам. За Тайона я не
беспокоился, под присмотром эльфов он в полнейшей безопасности, но вот
Ахатани... впервые за долгие годы меня не было рядом с ней. Я, как дурак,
оставил ее одну. Мне ее не хватало. Я, как потерянный, бродил по улицам,
отмахивался от назойливых соблазнов обступившей меня ярмарки.
Мне хотелось есть и пить, я не прочь был побродить в торговых рядах в
поисках красивого ожерелья для Ахатани, и я уже заприметил недурной нож
для Тайона. Я чуть было не остановился прицениться и купить его, но
снедавшее меня беспокойство гнало меня мимо, мимо лавок, мимо палаток
фокусников и шпагоглотателей, мимо певцов и сказителей, мимо торговцев
жареными колбасками и сластями, мимо, все ускоряя шаг, пока я не найду
свою жену и не удостоверюсь, что с ней все в порядке.
Ахатани я отыскал в пестрой суматохе у карусели. Платье ее еще
колыхалось от недавнего веселого кружения, глаза блестели смехом, щеки
раскраснелись.
- Прокатимся еще разок? - крикнула она.
В любое другое время я бы с удовольствием прокатился с Ахатани. Я так
люблю, с детства люблю тугие объятия встречного воздуха пополам с музыкой.
Но меня, признаться, уже подташнивало от голода. С тех пор, как я
расстался с доброй половиной своей плоти, ем я больше и чаще. Я был
зверски голоден. Карусель на пустой желудок... брр! Нет уж, спасибо.
- Знаешь, давай пойдем поедим, - предложил я.
- Что-то не хочется, - возразила Ахатани, сделав умильную рожицу. -
Давай лучше покатаемся. Так весело!
Конечно, мне следовало напомнить ей, что не затем мы пришли сюда, но
я испытывал огромное облегчение от того, что мои дурацкие страхи не
подтвердились.
- Ладно, детеныш. Иди катайся. Я поем и приду. Договорились?
Ахатани бегло поцеловала меня в щеку и умчалась, я отправился искать,
где бы перекусить. Пока я видел карусель, все было в порядке. Но по мере
того, как я от нее удалялся, беспокойство мало-помалу возвращалось ко мне
- странное, ничем не обоснованное: ведь я только что видел живую и
невредимую Ахатани. Однако что-то терзало меня, и я чуть не застонал от
облегчения, увидев Тенаха, с аппетитом жующего сардельку. Вот и
замечательно! От радости мне даже есть расхотелось. Сейчас я возьму с
собой Тенаха, и вдвоем мы как-нибудь уговорим Ахатани слезть с карусели, а
потом пойдем все вместе и отыщем Халлис. Хватит дурака валять! Одна на
карусели кружится, другой сардельками наслаждается. Хотя это я, пожалуй,
из вредности, самому хочется сардельками понаслаждаться. Да и от карусели
я бы не отказался. Ничего, вот соберу всех вместе, а потом уже и
понаслаждаюсь.
Тенах запивал сардельку темным вином - или оно только казалось таким
в его глиняной кружке? Я провел языком по небу, ощутил его пыльную
сухость. Составить, что ли, компанию Тенаху? Ну, нет. Я вредный. Сначала
всех соберу, а уже потом...
- Как сардельки? - спросил я Тенаха, протолкавшись поближе к нему.
- У нас дома лучше, - пожал плечами Тенах.
- Ну, еще бы! - фыркнул я.
- Но с голодухи сгодятся, - заключил Тенах, дожевывая сардельку.
- Вот допьешь вино, и пойдем. Надо найти Халлис. Ахатани я уже нашел,
она на карусели.
- Ладно, - кивнул Тенах, - сейчас.
Он допил вино и, к моему немалому изумлению, пристроился в хвост
очереди к бойкому продавцу сарделек.
- Тенах! - обалдело воззвал я. - Нам же надо идти.
Тенах обернулся ко мне.
- Может, ты и успел где перекусить, а у меня с утра крошки во рту не
было, - ответил он. - Погоди, вот сейчас поем, тогда и пойдем.
Пальцы его и губы маслянисто поблескивали после предыдущей сардельки.
Я почувствовал, что от ужаса у меня отнимаются руки.
Тенах взял новую сардельку и вино, уплатил и съел сардельку, и выпил
вино до дна, и снова встал в очередь, не слушая никаких уговоров. Он
повторил: "Вот сейчас поем и пойдем." Несмотря на ужас, во мне проснулось
некоторое любопытство: сколько сарделек может потребить человек, пусть и
околдованный? Но я не стремился узнать ответ. Я не нашел в себе силы
созерцать Тенаха, поглощающего одну сардельку за другой, с невозмутимостью
коровы, уронившей свою лепешку на волшебный жезл. Я бежал прочь, сам не
зная куда, и как долго, и лишь остановившись перевести дух, понял, что
бежал.
Боги, Мертвые мои Боги! Так вот почему никто не вышел из Города! Вот
как он околдовывает людей. Стоит тут что-то начать, и ты уже не можешь
остановиться. Ты обречен делать это вновь и вновь. Или нет? Ведь я не
купил ни нож, ни сардельку, ни даже билет на карусель. Ни купил... вот
оно! Город - ярмарка, город - торжище. Здесь просто невозможно ничего не
купить. Город-цветок. Прекрасная ловушка для хлопотливых пчелок и
трудолюбивых муравьев. Трудишься от зари до зари, на жизнь все равно едва
хватает. Коровы дохнут, дети болеют, теще загорелось купить новый платок,
у жены башмаки прохудились, да и сборщик налогов давеча грозился... А тут
- праздник. И какой! Карусель, стрельба по мишеням, певцы, акробаты... И
торговые ряды так и ломятся от изобилия, и ведь за дешево! Когда я
приценился к ножу, меня самого поразили здешние цены. А едва ты достал
медяк из кармана и отдал его торговцу - все, пропал человек! Попробуй,
удержись - все так и зовет, так и манит. Даже в Город еще не зашел, а уже
манит. Не иначе, решив разделиться, мы уже были под властью Города.
Все мы задним умом крепки. Ну, и что теперь делать? Одна надежда, что
Халлис ничего не успела купить. Женщина она хозяйственная, с деньгами
расстается нелегко, жизнь на севере небогатая, цену деньгам там знают.
- Эй, приятель, здесь сидеть нельзя! - окликнул меня какой-то парень.
- Извини, - я соскочил с низенькой ограды. Поглощенный своими
размышлениями, я и не заметил, как присел на нее. Несмотря на усталость, я
не рассердился на окликнувшего. Тем более, что он показался мне смутно
знакомым. Интересно, где я его видел? Я попытался припомнить, и сообразил,
что не только обстоятельства нашего знакомства, но и лицо парня напрочь
стерлись у меня из памяти. Шуточки, однако, шутит со мной Город: обычно у
меня хорошая память на лица, да и забыть только что увиденную физиономию
более чем странно. Ладно, успею еще вспомнить. Сейчас нужно поскорее найти
Халлис. Вот только где ее искать? Ест она в чужих местах неохотно, на
карусель ее не заманить. Певцы? Благовония? Детские игрушки? Что могло бы
пробудить ее интерес?
После долгих блужданий по торговым рядам я нашел Халлис на одной из
площадей. В дальнем конце площади стояли мишени для стрельбы из лука. И
как я не подумал, что северянку Халлис, отменную лучницу, привлечет эта
забава?
Халлис натягивала тугой лук легко, уверенно. Свои стрелы она спускала
с тетивы, почти не целясь, но они точно находили мишень. Другим лучникам
везло меньше. Окончив стрельбу, Халлис подошла к тощему стрельнику,
сидевшему недалеко со своим товаром, уплатила, взяла стрелы и вернулась к
черте. Некоторое время я просто наблюдал за ней, понимая, что окликать
бесполезно. Потом начал соображать, что здесь что-то не так, хотя и не мог
понять, что именно. Сосредоточиться и пустить в ход мозги мне мешало одно
странное ощущение: я понимал, что вокруг меня развернулся дурной сон, но
отчего-то мне было весело. В этом жутком оцепенении веселья я смотрел, как
Халлис уже в который раз отходит от черты, платит стрельнику и
возвращается. Смотрел - смотрел, да и сообразил, наконец. И только теперь
мне стало по-настоящему страшно.
У Халлис почти не было денег. По дороге в одной из еще населенных
деревень мы зашли перекусить в трактир, и там у нее вытащили кошелек. Мы
хотели сложиться все вместе и поделить деньги на четверых, но Халлис не
согласилась, сказав: "Так мне и надо, растяпе." Взяла только самую
малость. Я совершенно точно знаю, сколько у Халлис денег. Они давно должны
были кончиться. Но во сне деньги не кончаются. И Халлис по-прежнему
вынимает из кармана монетку, отдает ее за пучок стрел и возвращается к
черте.
Я понимал, что это кошмар, но мне было весело.
В толпе лучников я разглядел двоих в орденской одежде. Бойцы с
нечистью стойко отвернулись от всех соблазнов, но не смогли удержаться и
не пострелять.
Я повернулся и пошел прочь. Ни единой толковой мысли у меня в голове
не было. Они не могли прорваться сквозь овладевавшее моим рассудком вязкое
веселье. Я не мог решить, что делать. Спасать жену и друзей? Но как? Или
выйти из города и привести сюда людей. Ведь если они будут знать, что
покупать ничего нельзя, они и не купят. Во всяком случае, если сюда бойцов
Ордена, да еще и предупредить их... с лица земли сроют эту проклятую
ловушку. Да, но Ахатани? Но Халлис, Тенах? Оставить их здесь? А чем я могу
им помочь? Нет, решено: я иду за подмогой.
Вот за тем углом будет переулок, а он выведет меня к воротам.
Я повернулся... и к своему удивлению, оказался на площади. И как это
я ухитрился перепутать улицы, пусть даже и похожие? Надо получше смотреть
по сторонам, Наемник. Правда, есть и пить хочется прямо разпрозверски, аж
в голове мутится. Ничего, вот выйду из Города, поем. Ах, если бы не
женщина с ребенком, была бы у меня сейчас хоть лепешечка. Стыдись,
Наемник, ты ли это? Ничего, ничего, уже недолго осталось.
1 2 3 4