Ни хрена хорошего они не выдали, потому что в тринадцать часов тридцать минут я сидел в машине возле Катерининого подъезда. Закуривая, я усмехнулся, когда увидел, как на кухонном подоконнике вдруг появилась ваза с цветами.
Тонкий и звонкий, он неожиданно вынырнул из-за заснеженной груды строительного мусора и в облаке морозного дыхания, почти коснувшись капота, прохрустел к подъезду. Сомнений быть не могло. Не подозревающий о том, какую пакость готовит ему Екатерина Евграфовна, бедный Худиш вприпрыжку бежал к ней на рандеву. А мне грустно подумалось, что нынешние бабы занимаются совсем не тем, чем хотелось бы. Интересно, каким путем он двинется обратно? Если опять начнет скакать козлом через горы мусора, то на машине за ним далеко не угонишься, придется мне преследовать его пешком, а в такой собачий мороз, как сегодня, мне бы этого не хотелось. Пока я решал эту непростую задачу, Худиш выскочил из подъезда, огляделся по сторонам и совершенно неожиданно запрыгал в мою сторону. Я даже не успел как следует приготовиться к такому внезапному повороту, а он уже рвал дверцу моей машины.
- Мужик, ради бога, подбрось на Речной бульвар, - возбужденно и нетерпеливо дрыгнул он ногой. - Холодина собачья, ты не волнуйся, плачу "потолок".
- Ну, если по высшему, то садись, - пригласил я, толком еще не понимая происходящее. Что за комиссия свалилась на мою голову и разве такое возможно? Опять меня начинает преследовать каскад совпадений, а может быть, преподобная мадам Катерина затеяла какую-то свою игру? Посмотрим, во что это выльется. - Садись, грейся, - повторил я, - а то все достоинство звенит, того и гляди, отвалится.
После вчерашней оттепели ночью ударил мороз, превративший дорогу в натуральное зеркало хоккейного поля, заминированного самим Сатаной. Передвигаться приходилось крайне осторожно, почти на ощупь. Так что разглядеть своего нечаянного пассажира я мог вполне и во всех подробностях. Лет тридцати, с бородкой революционера-демократа, он казался довольно симпатичным, и мне даже стало стыдно, что я вынужден копать под него яму.
- Бедолага, куда тебе на Речном-то? - заглушая совестливость, весело спросил я.
- К двенадцатому дому, - то ли ничего не подозревая, то ли меня дурача, беззаботно ответил он.
- И чего это людям в такой мороз да в воскресенье дома не сидится?
- Дела все, дела. Волка ноги кормят.
- И что это за дела такие, чтобы, рискуя носом, прыгать по улице?
- Коммерческие. Один раз пропустишь - другой не поймаешь. Вот и приходится постоянно держать руку на пульсе.
- Какая же коммерция по воскресеньям? Одни спекулянтки на рынках фарцуют.
- Это раньше были спекулянтки, - рассмеялся он. - Сегодня они гордо называют себя бизнесменами. Полное уродство, конечно, но если взбесилась вся страна, то белой вороной сейчас просто не проживешь. Останови здесь, мы приехали.
- Тебя подождать? - притормаживая возле кудлатовского дома и принимая обещанный "потолок", равнодушно спросил я.
- Да, если можно, я недолго, от силы минут десять.
- А потом куда везти?
- Это посмотрим по обстоятельствам, ситуация покажет.
Вежливо прикрыв дверцу, он удалился, а я подумал - правильно ли я поступил, вызвавшись и дальше сопровождать его? Вполне возможно, что здесь, у кудлатовского подъезда, я буду нужнее. Может получиться так, что уважаемый Владимир Алексеевич, получив деньги, тотчас помчится их реализовывать либо аналогично передаст их внутри города в другие руки, и тогда моя промашка будет непростительна. Да, пожалуй, со своим предложением я немного поторопился, тем более что этот Николай Худиш, можно сказать, теперь материал отработанный. Передав эстафету Кудлатому, он перестал представлять интерес. Что от того, что я узнаю, где он живет?
Аккуратно закрыв машину, я зашел в соседний подъезд и, забравшись на четвертый этаж, приготовился наблюдать за развитием дальнейших событий.
Что же получается? Катерина просит меня избавить ее от одного или нескольких посредников. Это вполне понятно и укладывается в моей голове, но почему ее телефон записан на стене Кудлатого, тоже являющегося посредником, которому, как и Катерине, лишние нахлебники в этой цепочке не нужны. Тогда почему же он, минуя Худиша, сам не выходит напрямую на мадам Катерину? Какая-то чепуха получается. Нет, что-то тут не вяжется. Допустим, телефоны записал не он. Тогда кто? Цыганка? Еще лучше! Не станет человек, занимающийся драгкамнями, заводить порочащие связи с квартирными шулерами, у него и самого-то грехов хоть отбавляй. Черт знает что, а начало всей этой истории было таким простым и понятным...
Выйдя из подъезда, Худиш подошел к машине и озадаченно уставился на пустой салон. Потом выкурил сигарету, покрутил для верности туда-сюда головой и, досадливо пнув скат, убрался восвояси. Что и требовалось доказать.
Подождав еще немного, я перенес пункт своего наблюдения прямо в подъезд Кудлатого, на загаженную межэтажную площадку, расположившись таким образом, что дверь его квартиры оказалась в поле моего зрения.
Ожидание всегда утомительно, особенно если за этим занятием ты провел уже больше трех долгих и безрезультатных часов. Вдобавок ко всему не ведая, чего ты, собственно, ждешь. То ли Кудлатый должен к кому-то пойти, то ли некто сейчас придет к Кудлатому.
В восьмом часу, когда я выкурил последнюю сигарету и вконец отчаялся, из поднявшегося лифта вышла хорошо одетая женщина и позвонила в девяносто пятую квартиру. Внимательно изучив ее в глазок, хозяин набрался смелости и открыл дверь.
- Ты одна? - высунувшись по пояс и осмотрев лестницы, спросил Владимир Алексеевич.
- Нет, взвод ментов с собой привела, - зло ответила гостья, пытаясь проникнуть в квартиру. - А ты уже обделался? Да пропусти же ты, заячья твоя душа.
- Ты же не знаешь, что мне довелось пережить...
Это были последние слова, которые мне удалось услышать, потом дверь захлопнулась, и я вновь остался наедине с удушливым запахом мусора и бесконечным ожиданием.
На этот раз оно не было столь уж продолжительным, не прошло и часа, как защелкали замки, забрякали цепочки, нехотя отпуская свою позднюю посетительницу. И вот на этот раз, поскольку выходила она мордой вперед, мне, хоть и не очень хорошо, удалось ее разглядеть. Женщине было лет тридцать или чуть больше. Ярко накрашенные губы рельефно выделялись на смуглом лице, утопающем в буйной волне черных волос, сверху зафиксированнцх дорогой шапкой. Глаза брюнетка предпочла закрыть большими затемненными очками.
- Смотри, в четверг жду тебя обратно. Ни пуха... - напутствовал ее Кудлатый. - Раиса, еще раз тебя прошу, будь осторожна. Если вдруг что-то не так, бросай все к чертовой матери и смывайся. Жизнь дороже денег.
- Вовик, ты меня утомил, - вызвав лифт, зло, сквозь зубы ответила женщина. - Твой скулеж до добра не доведет. Если бздишь, то не занимайся такими делами, а лучше приторговывай на базаре памперсами. Кстати, и сам будешь ходить сухой.
- Давай без оскорблений, не забывай, что из одной миски хлебаем.
- Вот-вот, и мне противно, когда рядом со мной чавкает трусливый шакал. Ладно, - заходя в подошедшую кабину, примирительно заключила брюнетка. Закрывай дверь и ложись спать, да не забудь подстелить пеленку.
Едва дождавшись, когда захлопнутся двери, я зайчиком поскакал вниз по ступенькам, надеясь перехватить ее на выходе, и это мне почти удалось, она практически была в моих руках. Если бы не одно маленькое обстоятельство. Когда я выскочил на крыльцо, то увидел, как в двадцати метрах от меня два дюжих молодца старательно утрамбовывают ее в красную "шестерку". Сделали они это оперативно и мастерски, мне не оставалось ничего иного, как тотчас, даже не прогрев двигателя, броситься за ними в погоню.
В городе "шестерка" вела себя довольно прилично, реагировала на сигналы светофора, держала положенную скорость и ничем не выделялась среди прочего транспорта, но как только городская черта осталась позади, в нее словно вселился бес. Бездумно и яростно она рвалась в сторону Самары, совершенно игнорируя всяческие приличия и собственную безопасность. Прочно вцепившись им в хвост, я только ухмылялся, прекрасно понимая, что на посту ГАИ им придется свой пыл умерить, а тогда и разберемся. Но, как всегда, Гончаров остался в дураках. Не доезжая с полкилометра до критической отметки, "шестерка", обещая сказочный пируэт и почти не снижая скорости, ушла направо в сторону далеких деревенских огней.
Я оказался перед выбором: то ли и дальше продолжать погоню, которая может окончиться неизвестно чем, то ли благоразумно прекратить эти бешеные гонки и с чувством выполненного долга вернуться в город. Как бы то ни было, двух посредников я все-таки вычислил, и на этом можно ставить точку, свой гонорар я отработал, а напрасно рисковать своей шкурой в высшей степени глупо.
Так совершенно целесообразно и здраво рассуждая, я свернул вслед за преступной "шестеркой" и добавил обороты. Неосвещенная снежная дорога стремительным грязным бинтом летела под колеса. В этот поздний час была она пустынна, и потому мое преследование не осталось незамеченным. Успокоившаяся было машина рванула с новой силой, и мне не оставалось ничего иного, как сделать то же самое. Уже через пару минут я мог легко прочесть их номер, который, надо полагать, был фальшивый. Кроме похищенной женщины, в салоне находилось двое - один за рулем, а другой, сидевший на заднем сиденье рядом с уворованной бабой, задушевно ее обнимал. Кажется, она отвечала ему взаимностью. Мне только не хватало стать свидетелем их экстремального соития.
Последующее произошло неожиданно и страшно. Когда я собирался совершить левый обгон, задняя дверь "шестерки" неожиданно открылась и на дорогу, мне под колеса, вылетел черный человеческий комок. До сих пор не могу понять, как мне удалось избежать наезда. Крутнув руль вправо, я на скорости протаранил высокий снежный бордюр и, врубившись лбом в стекло, на мгновение потерял сознание.
Двигатель заглох, и наступила белая тишина. Мотора "шестерки" уже не было слышно, и только вдалеке ее кровавые задние фонари вопили о случившемся. Передняя дверца влетевшей в снег машины не открывалась. Проклиная свое любопытство и невезение, выбравшись через заднюю, я подбежал к распростертому темному телу. По снежному отблеску широко открытых глаз и нелепо подвернутой голове я понял, что эта посредница никогда больше не будет докучать Катерине. Вряд ли она свернула себе шею при падении, скорее всего, это сделал тот парень, который страстно и горячо ее обнимал. Очевидно, для нее эти объятия оказались последними. Что и говорить "...тяжело пожатье каменной его десницы!".
Извинившись перед покойной, я тщательно проверил карманы ее шубы и прочие потаенные места, но совершенно напрасно - видимо, до меня это обстоятельно и с пристрастием сделал ее последний любовник.
Было жаль оставлять ее, одинокую и беззащитную, на крутом трескучем морозе, однако другого выхода я не видел. Все, что я мог для нее сделать, это оттащить подальше на обочину дороги и там удобно, покойно ее уложить.
Особенно задерживаться мне не следовало, в любую минуту мог появиться случайный автомобиль, и тогда бы мне пришлось встречать наступающую ночь в каком-нибудь неинтересном месте. Как назло, застрявшая в снегу машина никак не хотела выбираться из снежного плена. Она елозила и противно визжала, вхолостую прокручивая правый скат. Ничего умнее не придумав, я подложил под него свою куртку, и только тогда, принимая мою жертву, машина нехотя выползла из капкана, оставляя на снегу свой четко отпечатавшийся номер. Наследил я изрядно. Мне потребовалась еще пара минут, чтобы хоть как-то, хоть поверхностно замести свои следы.
У первой же телефонной будки я остановился и, набрав 02, сообщил дежурному о местонахождении трупа и номер автомобиля, откуда этот труп выпал. К его просьбам погодить и назвать свое имя я оказался глух и непослушен. Повесив трубку, я направился домой. Кажется, приключений на сегодняшний день у меня было предостаточно. А слишком хорошо - это уже нехорошо.
- Господи, и где тебя только черти носили? - рассматривая пожеванную мокрую куртку, возмущенно вопила Милка. - Ведь новая вещь! Во что ты ее превратил?!
- Главное, сам целым остался, а куртки дело наживное. - Успокаивая ее, я по стеночке крался к тестевскому бару, чтобы выпить за упокой рабы Божьей Раисы.
- Лучше бы ты свою шкуру так измочалил, мне все бы легче было.
- Ты враг и ничтожная женщина, - вплотную подступая к намеченному объекту, объявил я. - Тебе чуждо чувство сострадания и милосердия.
- Ты куда, гад ползучий, крадешься, ты куда крадешься? - заметив мои робкие поползновения, радостно взвизгнула Милка.
- А мне твой папенька, уезжая, строго наказывал по вечерам проветривать бар и стряхивать с бутылок паутину. Не дай бог на них какая-нибудь моль заведется.
- В твоих мозгах она уже точно завелась. Где тебя носило?
- Обижаешь, начальник, я выполнял ответственное партийное поручение.
- И потому рукав куртки измазан в губной помаде. - Тыча пальцем в ярко-красную мазню, она попыталась ткнуть в нее мой нос.
Батюшки, когда же это я так неосторожно вляпался в ее губы? Не иначе когда осматривал карманы и прочие укромные места. Красиво же я мог влипнуть, прямо классически. Только подумать - куртка, побывав в снегу под колесами, сумела сохранить такую гнусную улику. Ну, не несчастный ли я человек?
- Что замолчал-то, клоун? - входила Милка во вкус скандала. - Или придумываешь, как половчее соврать? Не надо, не утруждай себя. С тобой и так все ясно. Что ж ты ей с морды всю помаду стер? Или ничего большего ты уже не можешь? Бедная женщина! И угораздило же ее связаться с таким идиотом. Мало того что импотент, так он еще и садист. Я ей не завидую.
- Я тоже, живые вообще не склонны завидовать мертвым.
- Так ты еще ее и задушил? Поздравляю, и какую еще лапшу ты приготовился сегодня повесить на мои уши?
- Я сказал только то, что хотел сказать, - сумрачно ответил я. Просто поразительно, хоть это и трюистическая истина, мне до сих пор непонятно, почему женщины никогда не верят правде, но предпочитают любую, даже самую фантастическую ложь. - Приготовь-ка мне что-нибудь поесть, - строго приказал я, возвращаясь к прерванному занятию - детальному осмотру бутылок.
Пока, гремя тарелками и возмущением, она возилась на кухне, я попытался позвонить Катерине и немного ее огорчить, но, прослушав целую серию длинных гудков, от этой затеи отказался. Наверное, моя госпожа где-то весело проводила время. Что ж, придется навестить ее завтра. Интересно, заплатит ли она мне за выполненную работу, коли результат получился таким неожиданным?
- Наверное, заплатит, - сонно расковыривая котлету, успокаивал я себя.
* * *
К шести утра, чтобы упредить раннее исчезновение Катерины, я общественным транспортом добрался до ее дома. Как и накануне, лифт не работал, и я, чертыхаясь, уже знакомым мне маршрутом поднявшись на шестой этаж, остановился перед двадцать первой квартирой. Судя по тому, что сквозь хилую дверь новостроя не просачивалось ни единого лучика и стояла гробовая тишина, я мог предположить, что Катерина еще нежится в блаженстве хрустальных утренних снов и мой ранний визит может серьезно травмировать сексуальную психику одинокой женщины. Вкрадчиво и робко я прикоснулся к звонку. Интимно брякнув, он тут же стыдливо и кротко смолк, а я, заранее скорчив виноватую рожу, приготовился к каскаду дежурных комплиментов и детальному отчету о проделанной накануне работе. Однако все мои приготовления остались невостребованными. По крайней мере, никто не отозвался незлым тихим словом в мой адрес и никто не спешил мне навстречу. Немного встревоженный, я решился повторить вызов; результат оказался прежним. Без всякой задней мысли я легонько надавил на дверь, и она вяло и послушно поддалась моей руке. Страсть как не люблю таких вот безвольных и покладистых препятствий. От них за версту попахивает ловушкой или какой-нибудь другой пакостью. А уж мне с моим вечным невезением в такие капканы и силки попадать не впервой. Самое умное в вашем положении, господин Гончаров, - это немедленно, не раздумывая ни минуты, убираться из такого опасного места к чертовой матери. Хватит уже искать приключений на собственный зад, когда-нибудь это очень плохо кончится, а ты уже не юноша, пора бы бережнее относиться к своей драгоценной и нежной жизни.
С этой умной и сокровенной мыслью я вошел в тревожную переднюю темной квартиры и первым делом зажег свет. Кажется, пронесло! Ничего криминального и ужасного, вроде отрубленных голов и обезображенных трупов, я здесь не обнаружил. По крайней мере, одежда, обувь и косметика находились в том же порядке, что и вчера.
Немного осмелев, но все же не проходя вглубь, я просунул голову в парадную комнату, туда, где вчера меня принимала хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13