Пэрис ответил на это энергичной кампанией по совершенствованию больницы и ликвидации в ее стенах бюрократизма любой ценой.
В каком-то смысле это ему удалось. Ужасающий долг больницы, если и не сократился, то перестал расти. В то же время неортодоксальный подход к лечению пациентов, использование самых разных, в том числе и нетрадиционных методов, снискали ей репутацию эффективного медицинского центра.
Но общественные и академические круги по-прежнему посматривали в сторону МЦБ с опаской и недоверием. Некоторые попечители полагали, что недалеко время, когда больница изменит направление своей деятельности, перестанет играть в эти игрушки.
– Доброе утро, армейцы, – начал Пэрис. – Хочу поприветствовать вас на официальном открытии девятнадцатого года существования МЦБ. Цель этой ежегодной церемонии заключается в том, чтобы познакомиться с нашими новыми сотрудниками и помочь им поскорее освоиться, почувствовать себя как дома. – Он дал знак новым практикантам, чтобы они встали и приняли причитающуюся им долю аплодисментов. – Вы должны знать, – обратился он к ним, – что ваша группа представляет собой лучшее, чем когда-либо располагал МЦБ, особенно если сравнивать с другими программами практикантов по всей стране.
Опять раздались аплодисменты. Некоторые практиканты неловко переминались, очевидно, испытывая желание поскорее сесть. Сияющий Пэрис не позволял им сделать этого, как будто он показывал своих детей. Вести о высоких результатах сравнений – больницы составляют свой, список, будущие практиканты свой, остальное довершают компьютеры – были широко разрекламированы. Но Пэрис был не из тех, кто упустил бы возможность погреть еще раз руки на этом успехе.
Трюскот наклонился к Саре.
– Заметьте, как старательно бесстрашный руководитель замалчивает тот факт, что, хотя это сравнение является наиболее удачным за всю историю МЦБ, все равно оно ниже любого другого учебного госпиталя Бостона.
– Правда?
– Бленкеншип проговорился об этом за обедом на прошлой неделе.
Доктор Ели Бленкеншип был также руководителем программы подготовки практикантов МЦБ. Именно его впечатляющие познания в области альтернативного лечения и его понимание, в каком направлении хочет работать Сара, убедили ее поставить МЦБ на первое место в ее собственном сравнительном списке. В то время, главным образом благодаря высоким оценкам ее профессиональных качеств национальными медицинскими светилами, к ней проявили интерес и несколько других престижных больниц.
– Садитесь, пожалуйста, – наконец предложил Пэрис.
– В 1951 году, в свое пятидесятилетие... – забормотал Трюскот.
– Перед тем как двинуться дальше, – продолжил босс, – хочу сказать о повышенных мерах безопасности, которые были приняты сегодня утром, в том числе в отношении вас. В истекшем году слишком много больничных дел стало известно журналистам и кое-кому еще, кто из кожи вон лезет, чтобы опорочить Медицинский центр Бостона. Наши недоброжелатели пытаются обычные спорные вопросы, связанные с лечением, представить как серьезные ошибки. Есть вещи, о которых нет смысла оповещать общественность, ибо это сугубо медицинская сфера. И подобная утечка информации наносит вред всем – и врачам, и пациентам. К сожалению, было несколько случаев, когда то, что мы обсуждаем на наших собраниях и конференциях, делалось достоянием прессы. Все это мешает работе.
Засигналил бипер Сары – звонили из города. Желая скорее проползти между рядами, а не вставать во весь рост прямо перед Пэрисом, она пробралась к телефону в ближайшей аудитории.
– Все больницы, – продолжал Пэрис, – заинтересованы в том, чтобы к ним обращалось большее число пациентов. Это – своего рода соревнование. Такие большие и престижные госпитали, как «Уайт Мемориал», дают теперь объявления в желтом справочнике, где перечисляются все виды услуг вплоть до наличия мест. Порочащие МЦБ заметки в газетах и вообще любого рода негативная гласность приносят вред каждому из нас. Отныне посторонним запрещается присутствовать на медицинских, обходах и собраниях персонала. Более того, если кто-то, помимо сотрудников по связям с общественностью, позволит себе распространяться о больничных делах с представителями прессы, будет уволен.
Сара выслушала звонившего, дала некоторые указания и вернулась на свое место.
– У одной моей пациентки, рожающей дома, начались схватки, – шепнула она. – У нее еще есть время, но давление немного пониженное. Надеюсь, что это мероприятие мне не помешает.
– Вы сами принимаете роды на дому? – Трюскот взглянул недоверчиво.
– Нет, Эндрю, как можно. Я, скорее, немой наблюдатель. Со мной пойдет доктор Снайдер. Это наш второй совместный выход. Рэндал Снайдер, заведующий родильно-гинекологическим отделением, сидел на сцене за Гленном Пэрисом. Когда Сара стала делать ему знаки, Пэрис прервал свою речь и возмущенно посмотрел на нее.
– Извините, – одними губами сказала она, щеки ее покраснели.
– Ничего, – так же беззвучно ответил Пэрис.
Он откашлялся и выпил глоток воды. Тишина в зале стояла полнейшая.
– Поверьте мне, – продолжил он наконец свое выступление, – эта подрывная работа со стороны – серьезная, очень серьезная штука. Вы знаете, что некоторые более крепкие в финансовом отношении учреждения только и ждут момента, чтобы проглотить нас. МЦБ – лакомый кусочек. Но подобных мечтателей ждет безрадостное пробуждение. Горькое пробуждение. Уже в течение некоторого времени я веду переговоры с солидным благотворительным фондом, который главной своей целью ставит улучшение здравоохранения. Сейчас мы находимся в стадии оформления заявки на получение крупной дотации. Если эта безвозмездная ссуда поступит – а все говорит за это, – МЦБ обретет финансовую стабильность и большие возможности для роста. Такую цель я поставил вместе с вами шесть лет назад, и сегодня мне приятно сообщить, что эта цель находится в пределах нашей досягаемости.
Раздались жидкие аплодисменты, которые постепенно распространились на всю аудиторию; присоединился и Эндрю.
– Вот оно, чувство солидарности, – заметила Сара.
– У меня начали зябнуть руки, – отозвался Трюскот.
Гленн Пэрис, стоявший на трибуне, засиял.
– Пожалуйста, не останавливайтесь из-за меня, – крикнул он, когда аплодисменты смолкли.
– Он изобретательный человек, – шепнул Трюскот во время хохота, который раздался вслед за замечанием Пэриса. – Надо отдать ему должное.
– Он делает чудеса.
– Он раздувает свои заслуги.
– Прежде чем я представлю сидящих за мной, – продолжил Пэрис, – и раз уж мы завели разговор о вмешательстве посторонних в больничные дела, хочу сказать всего пару слов о демонстрантах, через ряды которых некоторые из вас были вынуждены пройти сегодня утром. Кое-кто из наших эксплуатационников проводит сейчас незаконные действия, которые, и у нас есть доказательства этому, спровоцированы и поощряются одной из организаций, что стремятся покончить с нами. Так вот, хорошенько запомните: мы не позволим им ни на йоту вмешиваться в наши методы лечения или любую другую деятельность нашего учреждения. – Для убедительности он стукнул кулаком по трибуне. – Можете положиться на мои слова!
В амфитеатре еще звучало эхо последней фразы, когда где-то произошло замыкание и основной электрогенератор МЦБ вышел из строя. Запасная система, питающая электроэнергией операционные, отделение «Скорой помощи» и другие важные узлы, немедленно включилась автоматически. Но – зрительный зал – помещение без окон – погрузился в непроглядную темноту.
Первая часть программы Дня смены состава завершилась.
Глава 3
Если Сара и играла ведущую роль в отделении акушерства и гинекологии, то обязана этим была своему шефу, доктору Рэндалу Снайдеру. От мягкой манеры разговора до серой машины «вольво» – все в этом человеке навевало спокойствие и отеческую заботу. Теперь, в свои пятьдесят с лишним, он по-прежнему относился к своей работе с любовью и состраданием. Когда было объявлено о новых методах лечения в его области, он первым вызвался научиться их применению. Если у незастрахованной пациентки клиники возникала проблема с родами, то он принимал ее как частного пациента, не заикаясь об оплате.
Сегодня Рэндал Снайдер выкроил время в своем донельзя перегруженном графике, чтобы отвезти Сару в район Ямайка-Плейс. Он собирался помочь ей принять роды незастрахованной двадцатитрехлетней незамужней женщины, патологически боявшейся докторов и больниц.
– Как вам это удается? – спросила Сара в машине.
– Удается что? – Снайдер убавил громкость, и кантата Баха в динамиках зазвучала тише.
– Не обращать внимания на всякие надоедливые ситуации, мало связанные с самой медициной, но, увы, сопутствующие ей.
Снайдер чуть улыбнулся.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вы знаете – критические разборы со стороны коллег и адвокаты, страховые компании и правительство, которые говорят, сколько можно и сколько нельзя брать за свою работу. Горы бумаг и постоянная опасность того, что вы обидите мстительного или неуравновешенного пациента, который напишет жалобу или подаст на вас в суд.
– Ах, вы об этом, – отозвался Снайдер. – Сара, это все чепуха по сравнению с теми стрессами, которые вы испытываете, когда все не клеится, когда перед вами человек с непонятной или неизлечимой болезнью и он умирает, несмотря на все ваши усилия.
– Но это чистая медицина. А я имею в виду...
– Я понимаю, о чем вы. Поверьте, я не бездушная машина, за которую меня принимают многие. Я справляюсь с тем, о чем вы говорите, потому что, в сущности, люблю свое дело и почитаю за счастье, что судьба вывела, меня на этот путь. Почему вы обо всем этом спрашиваете? У вас какие-нибудь неприятности?
– Не то чтобы неприятности. На следующем перекрестке поверните направо.
– Понял. Вы сказали, улица Ноултон, так?
– Да.
– Я знаю, где это. Продолжайте.
– Вы знаете, что до поступления в медицинское училище я работала в холистском лечебном центре.
– Конечно. Я бывал на некоторых из ваших выступлений. Интересная штука. Очень интересная.
– Я осваивала траволечение и иглотерапию. Но произошло кое-что... словом, один случай из моей практики заставил подумать о том, что моих знаний недостаточно.
«Кое-что произошло. Недоговаривать – манера слабых людей», – подумала Сара. Она заколебалась, рассказывать ли подробности ее последнего столкновения с Питером Эттингером, но быстро решила, что сейчас не время и не место копаться в таком дерьме.
– Так вот, – продолжала она, – наши методы, применяемые в холистском центре, имеют свои недостатки, но я говорю сейчас о другом. Существовала определенная, не знаю, как выразиться, ну, скажем, невинность относительно того, что происходит за стенами нашей лечебницы. Ежедневно мы отправлялись на работу и целиком посвящали себя тому, что мы можем сделать для пациентов.
– И что же?
– Ну, насколько я могу судить, теперь надо учиться такой медицине, которая зачастую занимается не только лечением больных, но и вопросами доходов и выплаты долгов, страховками и т.д. "Мы тратим миллионы и миллионы долларов на второстепенные или вовсе не нужные обследования и проверки, чтобы обеспечить себе тылы, когда нас, не дай Бог, потянут в суд. А тем временем правительственные учреждения, полагая это экономией средств, указывают нам, как долго мы должны держать пациентов в больнице. И никому нет дела, что пожилую женщину слишком рано отправят домой после операции на матке, а в результате она упадет и сломает себе шейку бедра. Важна статистика – таблицы и проценты по страхованию. А не плоть и кровь.
– Сара, вы слишком молоды, и пока еще у вас есть силы скорбеть по поводу несовершенства мира и нашего дела тоже.
– Доктор Снайдер, хотелось бы мне, чтобы было хоть что-то, для чего я была бы слишком молодой, хотя бы что-нибудь. Думаю, я поступила правильно, получив степень доктора медицины. Мне нравится профессия врача. Но иногда мне хочется, чтобы все это было, как бы это сказать... немного чище.
Рэндал Снайдер причмокнул.
– Мыло марки «Айвори» чистое практически на сто процентов, – сказал он, поворачивая на улицу Ноултон. – Ничто, связанное с человеческим организмом, даже не приближается к этому – особенно в нашей профессии. Но, поверьте, я понимаю, что вас гложет, и обещаю, что мы как-нибудь продолжим наш разговор, может быть, за обедом на работе. А пока что хочу, чтобы вы знали, – из вас получится отличный врач, именно такой, с каким я бы работал с удовольствием.
– Ой, спасибо! – Сара не смогла скрыть, как удивлена и польщена этим признанием. Впервые она услышала о намерении Рэндала Снайдера взять себе кого-нибудь в напарники, уж не говоря о том, чтобы взять именно ее.
– Пока что подумайте об этом, – продолжал Снайдер. – Как-нибудь позже в этом году, если вы решитесь, мы сядем вместе и поговорим о делах. В том числе и о неприглядных сторонах нашей профессии, только не нужно на этом зацикливаться. И ради Бога, не ставьте никого на пьедестал... особенно меня. – Он остановил машину у бровки тротуара против дома номер 313. – А теперь, прежде чем мы войдем, расскажите мне вкратце о пациентке.
Будучи студенткой, Сара много времени уделяла отрабатыванию навыка – четко, сжато, максимально емко доложить о больном. Иногда оттачивала свое сообщение, которое должна была сделать на следующее утро, с помощью секундомера. Причем занималась этим где угодно – даже в ванной, забывая об остывающей воде. Теперь выработанная привычка стала для нее второй натурой.
– Лиза Саммер – незамужняя, двадцати трех лет, беременность второй стадии, функциональных отклонений нет.
Вторая беременность, до этого не рожала, был выкидыш, менструация прекратилась девять месяцев назад. – Рэндал Снайдер кивком предложил Саре продолжать. – Беременность протекала совершенно нормально. Лиза набрала тридцать фунтов к своему обычному весу в сто шесть. При осмотре неделю назад выяснилось, что плод находится в верхнем положении – голова, возможно, изменила прежнее положение.
Если не считать обычных болезней в детстве, у Лизы нет отклонений в здоровье. Она не курит, выпивает очень редко. Я ничего не выписывала ей, кроме предродовых трав.
– Ах да, – произнес Снайдер, – таинственная смесь врача Болдуин. Я присутствовал в прошлом году на совещании нашего отделения, когда вы рассказывали об этом. Как-нибудь попытаюсь узнать об этом побольше. Пожалуйста, продолжайте.
– О семье сведений мало. В настоящее время связей с родителями не поддерживает, так же как и с отцом ребенка.
– Ого.
– Ее сиделка – подруга, работающая медсестрой. Видно, в детстве Лиза пережила какой-то стресс, связанный с больницей. Теперь при одной мысли о больницах ее бросает в дрожь.
– Поэтому роды дома.
– Это одна из причин. Лиза... как бы это сказать... очень скрытная и совсем не верит людям.
– Даже вам?
– Теперь уже не так, как вначале, но тоже не доверяет.
– Ну что же, давайте зайдем и попробуем повлиять на нее.
Сара взяла сумку с приборами и акушерскими принадлежностями.
– Еще одно, – добавила она. – Хейди, сиделка, сообщила, что у Лизы слегка понизилось давление и в правой руке труднее прослушивается пульс. Последние известные мне показания пульса равнялись восьмидесяти пяти, это когда Гленн только начал свое выступление. А несколькими часами раньше был отмечен наивысший показатель – сто десять.
– И как вы это расцениваете? – спросил Снайдер.
– На этой стадии предродовых схваток – это нормальный пониженный уровень. Хейди сказала во время последнего телефонного звонка, что Лиза выглядит отлично. Возможно, оснований для беспокойства нет.
Сара заметила тревогу в глазах Снайдера и сразу поняла, что отнеслась недостаточно серьезно к этому сообщению.
– Мой опыт показывает, что редко когда у рожениц так падало давление на этой стадии, – заметил он.
– Мне... мне надо было бы вам сказать об этом раньше, – отозвалась Сара.
– Ерунда. Просто я паникер от рождения. Подозреваю, что вы правы, – понижение давления, возможно, вызвано небольшой дегидрацией. Вы взяли предродовый поднос, а я захвачу педиатрический.
Выбираясь из машины, они услышали звук сирены, прозвучавший где-то поблизости. Они еще не прошли полоску земли перед тротуаром, как полицейская машина выскочила из-за угла, скрежеща покрышками, и резко затормозила за их «вольво». Из нее выскочил полицейский и, не обращая на них внимания, бросился к входной двери.
– Простите, – окликнул его Снайдер, заторопившись вслед за полицейским. – Я доктор Рэндал Снайдер из Медицинского центра Бостона. Что случилось?
– Не знаю, док, – ответил тот, тяжело дыша. – Но рад, что вы здесь оказались. Мы получили вызов по номеру 911. Женщина в тяжелом состоянии, нужна срочная помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
В каком-то смысле это ему удалось. Ужасающий долг больницы, если и не сократился, то перестал расти. В то же время неортодоксальный подход к лечению пациентов, использование самых разных, в том числе и нетрадиционных методов, снискали ей репутацию эффективного медицинского центра.
Но общественные и академические круги по-прежнему посматривали в сторону МЦБ с опаской и недоверием. Некоторые попечители полагали, что недалеко время, когда больница изменит направление своей деятельности, перестанет играть в эти игрушки.
– Доброе утро, армейцы, – начал Пэрис. – Хочу поприветствовать вас на официальном открытии девятнадцатого года существования МЦБ. Цель этой ежегодной церемонии заключается в том, чтобы познакомиться с нашими новыми сотрудниками и помочь им поскорее освоиться, почувствовать себя как дома. – Он дал знак новым практикантам, чтобы они встали и приняли причитающуюся им долю аплодисментов. – Вы должны знать, – обратился он к ним, – что ваша группа представляет собой лучшее, чем когда-либо располагал МЦБ, особенно если сравнивать с другими программами практикантов по всей стране.
Опять раздались аплодисменты. Некоторые практиканты неловко переминались, очевидно, испытывая желание поскорее сесть. Сияющий Пэрис не позволял им сделать этого, как будто он показывал своих детей. Вести о высоких результатах сравнений – больницы составляют свой, список, будущие практиканты свой, остальное довершают компьютеры – были широко разрекламированы. Но Пэрис был не из тех, кто упустил бы возможность погреть еще раз руки на этом успехе.
Трюскот наклонился к Саре.
– Заметьте, как старательно бесстрашный руководитель замалчивает тот факт, что, хотя это сравнение является наиболее удачным за всю историю МЦБ, все равно оно ниже любого другого учебного госпиталя Бостона.
– Правда?
– Бленкеншип проговорился об этом за обедом на прошлой неделе.
Доктор Ели Бленкеншип был также руководителем программы подготовки практикантов МЦБ. Именно его впечатляющие познания в области альтернативного лечения и его понимание, в каком направлении хочет работать Сара, убедили ее поставить МЦБ на первое место в ее собственном сравнительном списке. В то время, главным образом благодаря высоким оценкам ее профессиональных качеств национальными медицинскими светилами, к ней проявили интерес и несколько других престижных больниц.
– Садитесь, пожалуйста, – наконец предложил Пэрис.
– В 1951 году, в свое пятидесятилетие... – забормотал Трюскот.
– Перед тем как двинуться дальше, – продолжил босс, – хочу сказать о повышенных мерах безопасности, которые были приняты сегодня утром, в том числе в отношении вас. В истекшем году слишком много больничных дел стало известно журналистам и кое-кому еще, кто из кожи вон лезет, чтобы опорочить Медицинский центр Бостона. Наши недоброжелатели пытаются обычные спорные вопросы, связанные с лечением, представить как серьезные ошибки. Есть вещи, о которых нет смысла оповещать общественность, ибо это сугубо медицинская сфера. И подобная утечка информации наносит вред всем – и врачам, и пациентам. К сожалению, было несколько случаев, когда то, что мы обсуждаем на наших собраниях и конференциях, делалось достоянием прессы. Все это мешает работе.
Засигналил бипер Сары – звонили из города. Желая скорее проползти между рядами, а не вставать во весь рост прямо перед Пэрисом, она пробралась к телефону в ближайшей аудитории.
– Все больницы, – продолжал Пэрис, – заинтересованы в том, чтобы к ним обращалось большее число пациентов. Это – своего рода соревнование. Такие большие и престижные госпитали, как «Уайт Мемориал», дают теперь объявления в желтом справочнике, где перечисляются все виды услуг вплоть до наличия мест. Порочащие МЦБ заметки в газетах и вообще любого рода негативная гласность приносят вред каждому из нас. Отныне посторонним запрещается присутствовать на медицинских, обходах и собраниях персонала. Более того, если кто-то, помимо сотрудников по связям с общественностью, позволит себе распространяться о больничных делах с представителями прессы, будет уволен.
Сара выслушала звонившего, дала некоторые указания и вернулась на свое место.
– У одной моей пациентки, рожающей дома, начались схватки, – шепнула она. – У нее еще есть время, но давление немного пониженное. Надеюсь, что это мероприятие мне не помешает.
– Вы сами принимаете роды на дому? – Трюскот взглянул недоверчиво.
– Нет, Эндрю, как можно. Я, скорее, немой наблюдатель. Со мной пойдет доктор Снайдер. Это наш второй совместный выход. Рэндал Снайдер, заведующий родильно-гинекологическим отделением, сидел на сцене за Гленном Пэрисом. Когда Сара стала делать ему знаки, Пэрис прервал свою речь и возмущенно посмотрел на нее.
– Извините, – одними губами сказала она, щеки ее покраснели.
– Ничего, – так же беззвучно ответил Пэрис.
Он откашлялся и выпил глоток воды. Тишина в зале стояла полнейшая.
– Поверьте мне, – продолжил он наконец свое выступление, – эта подрывная работа со стороны – серьезная, очень серьезная штука. Вы знаете, что некоторые более крепкие в финансовом отношении учреждения только и ждут момента, чтобы проглотить нас. МЦБ – лакомый кусочек. Но подобных мечтателей ждет безрадостное пробуждение. Горькое пробуждение. Уже в течение некоторого времени я веду переговоры с солидным благотворительным фондом, который главной своей целью ставит улучшение здравоохранения. Сейчас мы находимся в стадии оформления заявки на получение крупной дотации. Если эта безвозмездная ссуда поступит – а все говорит за это, – МЦБ обретет финансовую стабильность и большие возможности для роста. Такую цель я поставил вместе с вами шесть лет назад, и сегодня мне приятно сообщить, что эта цель находится в пределах нашей досягаемости.
Раздались жидкие аплодисменты, которые постепенно распространились на всю аудиторию; присоединился и Эндрю.
– Вот оно, чувство солидарности, – заметила Сара.
– У меня начали зябнуть руки, – отозвался Трюскот.
Гленн Пэрис, стоявший на трибуне, засиял.
– Пожалуйста, не останавливайтесь из-за меня, – крикнул он, когда аплодисменты смолкли.
– Он изобретательный человек, – шепнул Трюскот во время хохота, который раздался вслед за замечанием Пэриса. – Надо отдать ему должное.
– Он делает чудеса.
– Он раздувает свои заслуги.
– Прежде чем я представлю сидящих за мной, – продолжил Пэрис, – и раз уж мы завели разговор о вмешательстве посторонних в больничные дела, хочу сказать всего пару слов о демонстрантах, через ряды которых некоторые из вас были вынуждены пройти сегодня утром. Кое-кто из наших эксплуатационников проводит сейчас незаконные действия, которые, и у нас есть доказательства этому, спровоцированы и поощряются одной из организаций, что стремятся покончить с нами. Так вот, хорошенько запомните: мы не позволим им ни на йоту вмешиваться в наши методы лечения или любую другую деятельность нашего учреждения. – Для убедительности он стукнул кулаком по трибуне. – Можете положиться на мои слова!
В амфитеатре еще звучало эхо последней фразы, когда где-то произошло замыкание и основной электрогенератор МЦБ вышел из строя. Запасная система, питающая электроэнергией операционные, отделение «Скорой помощи» и другие важные узлы, немедленно включилась автоматически. Но – зрительный зал – помещение без окон – погрузился в непроглядную темноту.
Первая часть программы Дня смены состава завершилась.
Глава 3
Если Сара и играла ведущую роль в отделении акушерства и гинекологии, то обязана этим была своему шефу, доктору Рэндалу Снайдеру. От мягкой манеры разговора до серой машины «вольво» – все в этом человеке навевало спокойствие и отеческую заботу. Теперь, в свои пятьдесят с лишним, он по-прежнему относился к своей работе с любовью и состраданием. Когда было объявлено о новых методах лечения в его области, он первым вызвался научиться их применению. Если у незастрахованной пациентки клиники возникала проблема с родами, то он принимал ее как частного пациента, не заикаясь об оплате.
Сегодня Рэндал Снайдер выкроил время в своем донельзя перегруженном графике, чтобы отвезти Сару в район Ямайка-Плейс. Он собирался помочь ей принять роды незастрахованной двадцатитрехлетней незамужней женщины, патологически боявшейся докторов и больниц.
– Как вам это удается? – спросила Сара в машине.
– Удается что? – Снайдер убавил громкость, и кантата Баха в динамиках зазвучала тише.
– Не обращать внимания на всякие надоедливые ситуации, мало связанные с самой медициной, но, увы, сопутствующие ей.
Снайдер чуть улыбнулся.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вы знаете – критические разборы со стороны коллег и адвокаты, страховые компании и правительство, которые говорят, сколько можно и сколько нельзя брать за свою работу. Горы бумаг и постоянная опасность того, что вы обидите мстительного или неуравновешенного пациента, который напишет жалобу или подаст на вас в суд.
– Ах, вы об этом, – отозвался Снайдер. – Сара, это все чепуха по сравнению с теми стрессами, которые вы испытываете, когда все не клеится, когда перед вами человек с непонятной или неизлечимой болезнью и он умирает, несмотря на все ваши усилия.
– Но это чистая медицина. А я имею в виду...
– Я понимаю, о чем вы. Поверьте, я не бездушная машина, за которую меня принимают многие. Я справляюсь с тем, о чем вы говорите, потому что, в сущности, люблю свое дело и почитаю за счастье, что судьба вывела, меня на этот путь. Почему вы обо всем этом спрашиваете? У вас какие-нибудь неприятности?
– Не то чтобы неприятности. На следующем перекрестке поверните направо.
– Понял. Вы сказали, улица Ноултон, так?
– Да.
– Я знаю, где это. Продолжайте.
– Вы знаете, что до поступления в медицинское училище я работала в холистском лечебном центре.
– Конечно. Я бывал на некоторых из ваших выступлений. Интересная штука. Очень интересная.
– Я осваивала траволечение и иглотерапию. Но произошло кое-что... словом, один случай из моей практики заставил подумать о том, что моих знаний недостаточно.
«Кое-что произошло. Недоговаривать – манера слабых людей», – подумала Сара. Она заколебалась, рассказывать ли подробности ее последнего столкновения с Питером Эттингером, но быстро решила, что сейчас не время и не место копаться в таком дерьме.
– Так вот, – продолжала она, – наши методы, применяемые в холистском центре, имеют свои недостатки, но я говорю сейчас о другом. Существовала определенная, не знаю, как выразиться, ну, скажем, невинность относительно того, что происходит за стенами нашей лечебницы. Ежедневно мы отправлялись на работу и целиком посвящали себя тому, что мы можем сделать для пациентов.
– И что же?
– Ну, насколько я могу судить, теперь надо учиться такой медицине, которая зачастую занимается не только лечением больных, но и вопросами доходов и выплаты долгов, страховками и т.д. "Мы тратим миллионы и миллионы долларов на второстепенные или вовсе не нужные обследования и проверки, чтобы обеспечить себе тылы, когда нас, не дай Бог, потянут в суд. А тем временем правительственные учреждения, полагая это экономией средств, указывают нам, как долго мы должны держать пациентов в больнице. И никому нет дела, что пожилую женщину слишком рано отправят домой после операции на матке, а в результате она упадет и сломает себе шейку бедра. Важна статистика – таблицы и проценты по страхованию. А не плоть и кровь.
– Сара, вы слишком молоды, и пока еще у вас есть силы скорбеть по поводу несовершенства мира и нашего дела тоже.
– Доктор Снайдер, хотелось бы мне, чтобы было хоть что-то, для чего я была бы слишком молодой, хотя бы что-нибудь. Думаю, я поступила правильно, получив степень доктора медицины. Мне нравится профессия врача. Но иногда мне хочется, чтобы все это было, как бы это сказать... немного чище.
Рэндал Снайдер причмокнул.
– Мыло марки «Айвори» чистое практически на сто процентов, – сказал он, поворачивая на улицу Ноултон. – Ничто, связанное с человеческим организмом, даже не приближается к этому – особенно в нашей профессии. Но, поверьте, я понимаю, что вас гложет, и обещаю, что мы как-нибудь продолжим наш разговор, может быть, за обедом на работе. А пока что хочу, чтобы вы знали, – из вас получится отличный врач, именно такой, с каким я бы работал с удовольствием.
– Ой, спасибо! – Сара не смогла скрыть, как удивлена и польщена этим признанием. Впервые она услышала о намерении Рэндала Снайдера взять себе кого-нибудь в напарники, уж не говоря о том, чтобы взять именно ее.
– Пока что подумайте об этом, – продолжал Снайдер. – Как-нибудь позже в этом году, если вы решитесь, мы сядем вместе и поговорим о делах. В том числе и о неприглядных сторонах нашей профессии, только не нужно на этом зацикливаться. И ради Бога, не ставьте никого на пьедестал... особенно меня. – Он остановил машину у бровки тротуара против дома номер 313. – А теперь, прежде чем мы войдем, расскажите мне вкратце о пациентке.
Будучи студенткой, Сара много времени уделяла отрабатыванию навыка – четко, сжато, максимально емко доложить о больном. Иногда оттачивала свое сообщение, которое должна была сделать на следующее утро, с помощью секундомера. Причем занималась этим где угодно – даже в ванной, забывая об остывающей воде. Теперь выработанная привычка стала для нее второй натурой.
– Лиза Саммер – незамужняя, двадцати трех лет, беременность второй стадии, функциональных отклонений нет.
Вторая беременность, до этого не рожала, был выкидыш, менструация прекратилась девять месяцев назад. – Рэндал Снайдер кивком предложил Саре продолжать. – Беременность протекала совершенно нормально. Лиза набрала тридцать фунтов к своему обычному весу в сто шесть. При осмотре неделю назад выяснилось, что плод находится в верхнем положении – голова, возможно, изменила прежнее положение.
Если не считать обычных болезней в детстве, у Лизы нет отклонений в здоровье. Она не курит, выпивает очень редко. Я ничего не выписывала ей, кроме предродовых трав.
– Ах да, – произнес Снайдер, – таинственная смесь врача Болдуин. Я присутствовал в прошлом году на совещании нашего отделения, когда вы рассказывали об этом. Как-нибудь попытаюсь узнать об этом побольше. Пожалуйста, продолжайте.
– О семье сведений мало. В настоящее время связей с родителями не поддерживает, так же как и с отцом ребенка.
– Ого.
– Ее сиделка – подруга, работающая медсестрой. Видно, в детстве Лиза пережила какой-то стресс, связанный с больницей. Теперь при одной мысли о больницах ее бросает в дрожь.
– Поэтому роды дома.
– Это одна из причин. Лиза... как бы это сказать... очень скрытная и совсем не верит людям.
– Даже вам?
– Теперь уже не так, как вначале, но тоже не доверяет.
– Ну что же, давайте зайдем и попробуем повлиять на нее.
Сара взяла сумку с приборами и акушерскими принадлежностями.
– Еще одно, – добавила она. – Хейди, сиделка, сообщила, что у Лизы слегка понизилось давление и в правой руке труднее прослушивается пульс. Последние известные мне показания пульса равнялись восьмидесяти пяти, это когда Гленн только начал свое выступление. А несколькими часами раньше был отмечен наивысший показатель – сто десять.
– И как вы это расцениваете? – спросил Снайдер.
– На этой стадии предродовых схваток – это нормальный пониженный уровень. Хейди сказала во время последнего телефонного звонка, что Лиза выглядит отлично. Возможно, оснований для беспокойства нет.
Сара заметила тревогу в глазах Снайдера и сразу поняла, что отнеслась недостаточно серьезно к этому сообщению.
– Мой опыт показывает, что редко когда у рожениц так падало давление на этой стадии, – заметил он.
– Мне... мне надо было бы вам сказать об этом раньше, – отозвалась Сара.
– Ерунда. Просто я паникер от рождения. Подозреваю, что вы правы, – понижение давления, возможно, вызвано небольшой дегидрацией. Вы взяли предродовый поднос, а я захвачу педиатрический.
Выбираясь из машины, они услышали звук сирены, прозвучавший где-то поблизости. Они еще не прошли полоску земли перед тротуаром, как полицейская машина выскочила из-за угла, скрежеща покрышками, и резко затормозила за их «вольво». Из нее выскочил полицейский и, не обращая на них внимания, бросился к входной двери.
– Простите, – окликнул его Снайдер, заторопившись вслед за полицейским. – Я доктор Рэндал Снайдер из Медицинского центра Бостона. Что случилось?
– Не знаю, док, – ответил тот, тяжело дыша. – Но рад, что вы здесь оказались. Мы получили вызов по номеру 911. Женщина в тяжелом состоянии, нужна срочная помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47