Шеф откинулся в кресле, заложив руки за голову.
— Дела идут на лад, Стюарт,— объявил он.— Насчет тех, задержанных на дровяном складе, все выяснено... Трое молодчиков из другого штата, которых мы взяли у Руни, раскололись тут же. Брюс припер их к стенке...
Он подался вперед и облокотился на стол.
— Теперь мы доберемся и до Бирюка,— сказал Филдс. Энергия била в нем ключом.
— Еще станете героем джемисоновских газет,— сказал Браммел.
— Недавно в вестибюле вертелся Беттери,— продолжал Филдс.— Вид у него уже не такой уверенный, как раньше.
— Может быть, он обдумывает хвалебную статью о вас,— улыбаясь, сказал Браммел.
— Скорее всего Джемисон просто выгонит его.
— Не думаю,— покачал головой Браммел.— В конце концов Джемисону все равно, кто победил, а кто проиграл. Главное для него — поддеть правительство. А повод всегда найдется.
— Это его право — критиковать правительство,— напыщенно изрек Филдс.— Но когда он наскакивает на полицию, тут он играет с огнем,— добавил он, строго глядя перед собой.
— Мы его одолеем,— поддакнул Браммел.
— Надеюсь,— сказал Филдс.— С комиссаром я говорил. Он сказал, что кабинет министров очень доволен ходом следствия. Я заверил его, что преступник будет арестован, вероятно, в ближайшие двадцать четыре часа. Если, конечно, все пойдет как надо... — Филдс опустил глаза.— Говорил с ним насчет вашего визита к Руни. Он целиком полагается на вас. Это большое доверие...
— Значит, он не против сделки с Руни?
— Да, но только в разумных пределах.
— Отлично, Фрэнк,— ответил Браммел и невольно задал себе вопрос: неужели Филдс просто притворщик, и все его высокие моральные принципы только маскировка?
— Итак в ближайшие двадцать четыре часа мы, возможно, покончим с этим делом,— довольно потирая руки, снова сказал Филдс.
— Так уж и покончим?
— Вы до сих пор не уверены?..
Филдс не окончил фразы, словно боялся затевать спор. А вдруг Браммел обнаружил какие-то новые улики и скрывает их?
— Я очень внимательно прочитал все письма,— сказал Браммел.— Там много интересного, Фрэнк. И у «Малыша», и у «Папочки» были основания для убийства.
Филдс снисходительно улыбнулся. Он был абсолютно убежден, что в этих письмах ничего нет, чепуха, которую мужчины пишут своим любовницам. Мнение Браммела нисколько его не смутило: это просто ничем не подтвержденные догадки. Филдс твердо верил, что убийство совершил похититель драгоценностей. Но он все-таки сказал:
— Может, вы и правы, Стюарт, однако у вас нет никаких объективных доказательств.— И снисходительно добавил: — Тем не менее мы еще можем вернуться к вашей теории.
Браммела это разозлило: Филдс не только отметал его версию, но и обращался с ним, как с простачком.
— Боюсь, что мы зря теряем время, Фрэнк,— раздраженно отрезал он.
Филдс переменил тему.
— Я сделал кое-какие приготовления для вашего визита, Стюарт,— сказал он и объяснил, где будут расставлены сыщики. Он, как всегда, предусмотрел все неожиданности. Не зря он славился организаторским талантом и заботой о своих работниках.
Браммел взглянул на часы.
— Пойду повидаю старину Бертона,— сказал он.— У Руни я буду ровно в четыре.
XXI
Ровно в четыре Браммел вошел в калитку особняка Руни. Он незаметно оглянулся: к калитке медленно приближались двое мужчин, на тротуаре напротив еще один мужчина делал вид, что читает газету. Браммел уверенным шагом направился к подъезду.
Парадная дверь была широко распахнута. Он вошел. В холле никого не было. Какая-то подавленность и уныние царили в клубе, хотя в нем снова был водворен полный порядок: пол натерт, в вазах свежие цветы.
Браммел взглянул на распределительный щит над конторкой дежурного, которую никто не охранял. Потом подошел к двери кабаре. Она была чуточку приоткрыта. Он заглянул внутрь. Официанты начищали серебро и накрывали столы. Они шепотом переговаривались между собой, словно в доме лежал мертвец.
Браммел снова отошел на середину холла, разумывая, как ему быть: самому поискать Руни или подождать, пока кто-нибудь появится и доложит о нем.
Он уже стоял минуты две-три, как вдруг дверь из коридора, ведущего к кабинету Руни, распахнулась, и в холл вошла Юнис Грэхем. Она шла к Браммелу легким, грациозным шагом манекенщицы. Он подумал, что никогда еще не видел таких золотых волос, как у нее, таких мягких темных глаз, такой очаровательной фигуры и такой белой шеи в мелких веснушках. Лицо его просияло.
— Хэлло! — сказал он.— Вот не думал, что встречу вас так скоро.
Ей эта встреча, по-видимому, не доставила удовольствия. На лице Юнис застыло суровое выражение.
— Что вам еще тут нужно? — спросила она.
— По делу, как всегда. Пришел поговорить с хозяином... — Он сделал паузу и добавил: — А вечерком наведаюсь к вам.
— По делу?
— Не только, если захотите,— сказал он, почему-то уверенный, что она не осадит его. Браммел был из тех мужчин, которые в глубине души убеждены, что они неотразимы.— Мало ли о чем мы можем поговорить,— продолжал он.— Уверен, у нас найдутся общие интересы.
— Я вижу, вы не любите время терять,— сказала она своим резким, хрипловатым голосом.
— О да, особенно если дело касается вас.
Она посмотрела на него с неожиданным дружелюбием.
— Чарли не понравится, если он услышит, как вы со мной разговариваете,— сказала она.
— Вы его боитесь?
— Может быть, и боюсь!
— Напрасно. Он не так страшен, как старается показать.
— Вы не знаете Чарли.
— Очень хорошо знаю. Видел его не раз.— Браммел нагло посмотрел на нее в упор.— Я даже знаю, когда он завел роман с вами.
Он припомнил, что впервые увидел ее с Руни на дерби.
— Это было ваше первое появление,— добавил он.
— У вас хорошая память,— сказала она.
— На такое лицо, как ваше, да.
— На лица вы особенно натренированы,— съязвила она, но тем не менее была польщена.
— Где Руни вас нашел? — спросил он.
— Все-то вам надо знать!
Она не хотела рассказывать ему о себе, но незаметно они начали сплетничать, словно давние и близкие друзья. Оба чувствовали, что между ними возникает та взаимная близость и доверие, которые служат залогом дружбы, когда у людей много общего во взглядах и характерах. Тем не менее на протяжении всего разговора Юнис Грэхем задавала себе все тот же вопрос: не втягивает ли он ее во что-то? Во что именно, она сама не знала. Но у нее была азартная натура, а этот ловкий красивый сыщик был так привлекателен. Где-то в глубине души она жаждала освободиться от Руни. Правда, не так сразу... Браммела она пока поводит за нос... А Руни она скажет, что нарочно завела с ним знакомство. Он еще похвалит ее за это...
— Если вы хотите поговорить о так называемом деле,— сказала она,— заходите ко мне сегодня вечером.
— Вы серьезно?
— Испугались?
Он жадно смотрел на нее, а она продолжала дразнить его, бросая неясные намеки — на это она была мастер.
Парадная дверь отворилась. Браммел обернулся и увидел, что в холл вошел Санни Андерсон.
— Хэлло, Санни,— приветствовал он его.— Значит, вас не задержали?
— Зачем им меня задерживать? — сказал Андресон.— Меня? Да я невинен, как младенец. Что я знаю?
— Не скромничайте, Санни,— сказал Браммел.
Андерсон даже нравился ему. После изнурительных часов, проведенных в полиции, а затем с Руни, он был все такой же: уверенный, щеголеватый, как с иголочки.
— Сегодня он у Чарли не в почете,— заметила Юнис.
— Чарли не прав,— сказал Браммел.— Нам бы никто не помешал войти. Куда нам надо, мы всегда войдем.
Андерсон бросил на Браммела хитрый взгляд.
— Берегитесь, Юнис,— сказал он, уходя.— Он к вам подберется, как змея.
— Мне нравятся змеи,— бросила она ему вслед. Браммел добродушно усмехнулся, однако он не забывал об
осторожности.
— Я тоже должен идти,— сказал он.— Чарли у себя?
— Ну, так как — увижу я вас сегодня вечером? — спросила Юнис.
— Я еще не знаю,— ответил он.— Вечером я могу оказаться в другом конце города.
Юнис мгновенно нахмурилась.
— Я позвоню, прежде чем прийти,— сказал Браммел.
— Как вам угодно,— холодно бросила она.
Юнис не стала дожидаться его ответа и быстро, с подчеркнуто высокомерным видом пошла к двери, злясь на себя. Браммел не сводил с нее глаз и неизвестно чему улыбался. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока ее стройная фигурка не скрылась из виду. Улыбка долго не сходила с его лица.
Все еще думая о Юнис Грэхем, он направился к кабинету Руни. Несмотря на профессиональную подозрительность, он чувствовал, что ее интерес к нему вполне искренен. Ему хотелось быть рядом с ней, вырвать ее из рук Руни. И даже желание интимной близости отступало перед более глубоким чувством — искренним человеческим интересом к этой женщине.
Телохранители Руни, стоявшие на своем посту перед кабинетом, вернули Браммела к действительности. Они явно насторожились и угрожающе нахмурились. Но тем не менее в них чувствовалась какая-то нерешительность, будто они готовы были сбежать при первых же признаках опасности. Так по крайней мере показалось Браммелу.
— Хэлло, Дарки! — сказал он одному из стражей.- Когда вышел?
— Еще чего, стану я отвечать каждому фараону! — огрызнулся Дарки.
-А я было подумал, что ты удрал из казенного дома,— продолжал Браммел.— Спутал тебя с одним парнем — тому еще отсиживать лет десять.
Дарки повернулся к своим товарищам.
— Сейчас прикончу этого фараона,— в ярости прошипел он. Но его дружки отрицательно покачали головой — они только
что побывали в полиции и были измучены и подавлены.
Дарки стих и мрачно поглядывал на Браммела. Тот постучал в дверь. Руни впустил его и быстро затворил дверь.
Король баккары уже утратил легкость и грациозность походки. Он устало опустился в кресло за письменным столом и сразу же перешел к делу.
— Какая гарантия, что вы не надуете меня, Браммел? — спросил он хриплым голосом, с трудом сохраняя спокойствие.
— Никакой. Руни вскочил.
— Тогда нам не о чем больше разговаривать.
Браммел спокойно разглядывал длинное осунувшееся лицо Руни, неприятный кривящийся рот. Он не чувствовал к нему ни малейшей жалости.
— Лучше сядьте и не горячитесь, мистер Руни.
Руни медленно опустился в кресло и уставился на бювар, лежавший на столе.
— Вы не в том положении, чтобы торговаться, мистер Руни. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь вам, и вы это знаете.
Да, он знал это очень хорошо. Министр отпрянул от него, как от гадюки; он не хотел рисковать своим министерским креслом ради какого-то Руни.
— Впрочем, у вас есть выход,— продолжал Браммел.— Можете предстать перед судом. Больше десяти лет вам не дадут.
— За что это? — спросил Руни, злобно сверля инспектора глазами.
— Вам лучше знать.
— А я не знаю,— упрямо ответил Руни. К нему на мгновение вернулась его прежняя твердость духа.— Хотите меня подловить? Эти штучки мне знакомы!
— Нам незачем ловить вас,— веско сказал Браммел.— И так все яснее ясного. У нас достаточно улик, чтобы упрятать вас на всю жизнь. Кое-кто из ваших дружков проговорился.
Руни знал об этом. Конгер сообщил ему. Но кто эти предатели, которые выдали его? Даже Конгер и тот не знал. Погодите, Руни еще посчитается с ними, как он посчитался со всеми, кто вел двойную игру.
— Не думаю, что вам там будет весело,— сказал Браммел.— Этот молодчик Билли Бурк ждет вас не дождется. Он сказал, что сделает из вас отбивную.
Но таких угроз Руни не боялся; с Бурком он и сам может справиться. Он боялся тюрьмы. Еще мальчишкой Руни провел несколько месяцев в городской тюрьме и до сих пор помнил, как они дрались из-за вонючих мясных обрезков, которые им ставили в тазу посреди двора, помнил омерзительный запах камеры, где он сидел почти безвыходно,— этот запах словно въелся ему в ноздри. Не забыл он и грязных, кишевших блохами одеял, которыми они накрывались ночью.
В его глазах блеснул страх.
— Хотите стукача из меня сделать? — спросил он.
— Ну, что вы,— возразил Браммел.— Я хочу узнать лишь одно имя, больше ничего.
— Если я назову его, вы от меня век не отстанете,— сказал Руни. С минуту он молчал.— Нет, не выйдет,— сказал он, ударив кулаком по столу.
— Дело ваше, мистер Руни,— сказал Браммел.— Мы живем в свободной стране,— добавил он, презрительно глядя на Руни.
Снова наступило молчание.
— Что вы обещаете, если я дам сведения?
— Вот это другой разговор,— сказал Браммел.— Во-первых, мы не станем предъявлять вам никаких обвинений. И, во-вторых, мы не закроем ваш клуб. Уговор дороже денег.
Руни смотрел на стол. Он нервно провел рукой по лицу. Через силу, словно из него вырывали каждое слово, он выговорил:
— Этот человек — Фогг. Браммел присвистнул.
— Фогг? Известный ювелир?
— Он.
— Тогда он, должно быть, крупнейший из всех скупашков краденого. Король скупщиков-. Всем скупщикам скупщик. Почище вас, мистер Руни, вы уж не обижайтесь.
Эти слова, казалось, задели Руни за живое. Он побагровел.
— Фараон поганый! — в ярости заорал он.— Я еще с тобой разделаюсь!..
— Заткнись, Руни,— крикнул Браммел, вскочив. Он не мог сдержать свою ненависть к Руни.— Вы отличный актер, Руни. Притворяетесь, что просто в отчаянии от того, что дали сведения полиции. А сколько лет вы были осведомителем? Не знали, что мне это известно? Вы были личным осведомителем старшего инспектора Бертона. А за это он убирал всех ваших конкурентов. Тех, которых вы не укокошили.
Руни вздрогнул, словно его ударили. Он хотел что-то сказать.
— Так что помалкивайте, Руни,— прикрикнул взбешенный Браммел.— А то я могу забыться и шепнуть одному из ваших молодчиков, что вы не только крупный скупщик, но и не менее
крупный доносчик. Я даже могу сказать это Фоггу.
Громко хлопнув дверью, Браммел вышел из кабинета Руни. Вид у него был такой разъяренный, что телохранители попятит лись.
— Хотите хороший совет? — бросил им на ходу Браммел.— Удирайте отсюда, пока целы. Не то сидеть вам за решеткой.
XXII
В семь вечера от полицейского управления отъехала машина с сыщиками. Она направлялась к дому Альберта Огастеса Фогга на Пепперминт-кресчент, менее чем в четверти мили от дома покойной миссис Тайсон.
Группой руководил Филдс. Ему было явно не по себе.
— Знаете, Стюарт,— начал он,— я просто не могу поверить, что такой уважаемый в городе человек, как мистер Фогг, замешан в таких делах.
— Есть предел даже для самого большого обжоры, но жадности к деньгам нет предела,— заметил Браммел.
— Да, я знаю,— сказал Филдс.— Но мистер Фогг имеет со своих магазинов колоссальный доход. Зачем ему рисковать?
Вопрос был чисто риторический. Просто Филдс очень не любил допрашивать богатых людей, уважаемых горожан, членов масонских лож и разных видных обществ, даже банковских клерков, если тех, как говорится, «бес попутал».
По тонким губам Браммела скользнула улыбка.
— Министр посмеется втихомолку, Фрэнк,— сказал он.— Фогг — один из финансовых оплотов оппозиции.
— Если он скупщик краденого, деньги не принесут ему счастья,— сказал Филдс.
— Когда-то принесли,— сказал Браммел.— Как мне сообщили, десять лет тому назад он был обвинен в контрабанде бриллиантов. Его оправдали, но тем не менее он должен был остаться в списке подозрительных лиц. Кто-то сумел его выгородить. Вот что делают деньги.
— На сей раз для него не будет особого закона,— хмуро сказал Филдс.
Но несмотря на эти заявления, Филдс чувствовал себя прескверно. Не говоря о его собственном отношении к таким людям, как Фогг, уверенность Филдса была заметно поколеблена еще в управлении. Комиссар предупредил его, чтобы он действовал осмотрительно. И Филдс позволил Браммелу убедить себя не устраивать налет на магазины Фогга, а без излишнего шума наведаться к нему домой.
Когда они уже подъезжали к дому Фогга, Филдс объявил, что сопровождать его будет один Браммел, все остальные останутся в машине.
Машины остановились. Филдс и Браммел направились к дому,
скрытому за зеленой изгородью. На широкой площадке перед домом стояло несколько машин: среди них были кремовый «Ягуар» и два отличных двухцветных американских автомобиля последней модели. Широкая подъездная дорожка вела к ступеням крыльца с псевдоклассическими колоннами. Фогг совсем недавно приобрел этот двухэтажный серый особняк.
— Этот дом, наверное, стоил целое состояние,— заметил Филдс.
— За деньгами у этого господина дело не станет,— сказал Браммел.— Участок не облагается налогом. Это ему на руку.
Он покосился на Филдса, который сбавил шаг; во всей его фигуре появилась некая почтительность, как будто он приближался к священному месту. Браммел подумал, что его шеф слишком благоговеет перед чинами и богатством. Впрочем, Браммел не считал это предосудительным. Он и сам почитал если не чины, так деньги и не боялся в этом признаться.
Филдс нажал на звонок возле двери, и в глубине дома раздался тихий перезвон колокольчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Дела идут на лад, Стюарт,— объявил он.— Насчет тех, задержанных на дровяном складе, все выяснено... Трое молодчиков из другого штата, которых мы взяли у Руни, раскололись тут же. Брюс припер их к стенке...
Он подался вперед и облокотился на стол.
— Теперь мы доберемся и до Бирюка,— сказал Филдс. Энергия била в нем ключом.
— Еще станете героем джемисоновских газет,— сказал Браммел.
— Недавно в вестибюле вертелся Беттери,— продолжал Филдс.— Вид у него уже не такой уверенный, как раньше.
— Может быть, он обдумывает хвалебную статью о вас,— улыбаясь, сказал Браммел.
— Скорее всего Джемисон просто выгонит его.
— Не думаю,— покачал головой Браммел.— В конце концов Джемисону все равно, кто победил, а кто проиграл. Главное для него — поддеть правительство. А повод всегда найдется.
— Это его право — критиковать правительство,— напыщенно изрек Филдс.— Но когда он наскакивает на полицию, тут он играет с огнем,— добавил он, строго глядя перед собой.
— Мы его одолеем,— поддакнул Браммел.
— Надеюсь,— сказал Филдс.— С комиссаром я говорил. Он сказал, что кабинет министров очень доволен ходом следствия. Я заверил его, что преступник будет арестован, вероятно, в ближайшие двадцать четыре часа. Если, конечно, все пойдет как надо... — Филдс опустил глаза.— Говорил с ним насчет вашего визита к Руни. Он целиком полагается на вас. Это большое доверие...
— Значит, он не против сделки с Руни?
— Да, но только в разумных пределах.
— Отлично, Фрэнк,— ответил Браммел и невольно задал себе вопрос: неужели Филдс просто притворщик, и все его высокие моральные принципы только маскировка?
— Итак в ближайшие двадцать четыре часа мы, возможно, покончим с этим делом,— довольно потирая руки, снова сказал Филдс.
— Так уж и покончим?
— Вы до сих пор не уверены?..
Филдс не окончил фразы, словно боялся затевать спор. А вдруг Браммел обнаружил какие-то новые улики и скрывает их?
— Я очень внимательно прочитал все письма,— сказал Браммел.— Там много интересного, Фрэнк. И у «Малыша», и у «Папочки» были основания для убийства.
Филдс снисходительно улыбнулся. Он был абсолютно убежден, что в этих письмах ничего нет, чепуха, которую мужчины пишут своим любовницам. Мнение Браммела нисколько его не смутило: это просто ничем не подтвержденные догадки. Филдс твердо верил, что убийство совершил похититель драгоценностей. Но он все-таки сказал:
— Может, вы и правы, Стюарт, однако у вас нет никаких объективных доказательств.— И снисходительно добавил: — Тем не менее мы еще можем вернуться к вашей теории.
Браммела это разозлило: Филдс не только отметал его версию, но и обращался с ним, как с простачком.
— Боюсь, что мы зря теряем время, Фрэнк,— раздраженно отрезал он.
Филдс переменил тему.
— Я сделал кое-какие приготовления для вашего визита, Стюарт,— сказал он и объяснил, где будут расставлены сыщики. Он, как всегда, предусмотрел все неожиданности. Не зря он славился организаторским талантом и заботой о своих работниках.
Браммел взглянул на часы.
— Пойду повидаю старину Бертона,— сказал он.— У Руни я буду ровно в четыре.
XXI
Ровно в четыре Браммел вошел в калитку особняка Руни. Он незаметно оглянулся: к калитке медленно приближались двое мужчин, на тротуаре напротив еще один мужчина делал вид, что читает газету. Браммел уверенным шагом направился к подъезду.
Парадная дверь была широко распахнута. Он вошел. В холле никого не было. Какая-то подавленность и уныние царили в клубе, хотя в нем снова был водворен полный порядок: пол натерт, в вазах свежие цветы.
Браммел взглянул на распределительный щит над конторкой дежурного, которую никто не охранял. Потом подошел к двери кабаре. Она была чуточку приоткрыта. Он заглянул внутрь. Официанты начищали серебро и накрывали столы. Они шепотом переговаривались между собой, словно в доме лежал мертвец.
Браммел снова отошел на середину холла, разумывая, как ему быть: самому поискать Руни или подождать, пока кто-нибудь появится и доложит о нем.
Он уже стоял минуты две-три, как вдруг дверь из коридора, ведущего к кабинету Руни, распахнулась, и в холл вошла Юнис Грэхем. Она шла к Браммелу легким, грациозным шагом манекенщицы. Он подумал, что никогда еще не видел таких золотых волос, как у нее, таких мягких темных глаз, такой очаровательной фигуры и такой белой шеи в мелких веснушках. Лицо его просияло.
— Хэлло! — сказал он.— Вот не думал, что встречу вас так скоро.
Ей эта встреча, по-видимому, не доставила удовольствия. На лице Юнис застыло суровое выражение.
— Что вам еще тут нужно? — спросила она.
— По делу, как всегда. Пришел поговорить с хозяином... — Он сделал паузу и добавил: — А вечерком наведаюсь к вам.
— По делу?
— Не только, если захотите,— сказал он, почему-то уверенный, что она не осадит его. Браммел был из тех мужчин, которые в глубине души убеждены, что они неотразимы.— Мало ли о чем мы можем поговорить,— продолжал он.— Уверен, у нас найдутся общие интересы.
— Я вижу, вы не любите время терять,— сказала она своим резким, хрипловатым голосом.
— О да, особенно если дело касается вас.
Она посмотрела на него с неожиданным дружелюбием.
— Чарли не понравится, если он услышит, как вы со мной разговариваете,— сказала она.
— Вы его боитесь?
— Может быть, и боюсь!
— Напрасно. Он не так страшен, как старается показать.
— Вы не знаете Чарли.
— Очень хорошо знаю. Видел его не раз.— Браммел нагло посмотрел на нее в упор.— Я даже знаю, когда он завел роман с вами.
Он припомнил, что впервые увидел ее с Руни на дерби.
— Это было ваше первое появление,— добавил он.
— У вас хорошая память,— сказала она.
— На такое лицо, как ваше, да.
— На лица вы особенно натренированы,— съязвила она, но тем не менее была польщена.
— Где Руни вас нашел? — спросил он.
— Все-то вам надо знать!
Она не хотела рассказывать ему о себе, но незаметно они начали сплетничать, словно давние и близкие друзья. Оба чувствовали, что между ними возникает та взаимная близость и доверие, которые служат залогом дружбы, когда у людей много общего во взглядах и характерах. Тем не менее на протяжении всего разговора Юнис Грэхем задавала себе все тот же вопрос: не втягивает ли он ее во что-то? Во что именно, она сама не знала. Но у нее была азартная натура, а этот ловкий красивый сыщик был так привлекателен. Где-то в глубине души она жаждала освободиться от Руни. Правда, не так сразу... Браммела она пока поводит за нос... А Руни она скажет, что нарочно завела с ним знакомство. Он еще похвалит ее за это...
— Если вы хотите поговорить о так называемом деле,— сказала она,— заходите ко мне сегодня вечером.
— Вы серьезно?
— Испугались?
Он жадно смотрел на нее, а она продолжала дразнить его, бросая неясные намеки — на это она была мастер.
Парадная дверь отворилась. Браммел обернулся и увидел, что в холл вошел Санни Андерсон.
— Хэлло, Санни,— приветствовал он его.— Значит, вас не задержали?
— Зачем им меня задерживать? — сказал Андресон.— Меня? Да я невинен, как младенец. Что я знаю?
— Не скромничайте, Санни,— сказал Браммел.
Андерсон даже нравился ему. После изнурительных часов, проведенных в полиции, а затем с Руни, он был все такой же: уверенный, щеголеватый, как с иголочки.
— Сегодня он у Чарли не в почете,— заметила Юнис.
— Чарли не прав,— сказал Браммел.— Нам бы никто не помешал войти. Куда нам надо, мы всегда войдем.
Андерсон бросил на Браммела хитрый взгляд.
— Берегитесь, Юнис,— сказал он, уходя.— Он к вам подберется, как змея.
— Мне нравятся змеи,— бросила она ему вслед. Браммел добродушно усмехнулся, однако он не забывал об
осторожности.
— Я тоже должен идти,— сказал он.— Чарли у себя?
— Ну, так как — увижу я вас сегодня вечером? — спросила Юнис.
— Я еще не знаю,— ответил он.— Вечером я могу оказаться в другом конце города.
Юнис мгновенно нахмурилась.
— Я позвоню, прежде чем прийти,— сказал Браммел.
— Как вам угодно,— холодно бросила она.
Юнис не стала дожидаться его ответа и быстро, с подчеркнуто высокомерным видом пошла к двери, злясь на себя. Браммел не сводил с нее глаз и неизвестно чему улыбался. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока ее стройная фигурка не скрылась из виду. Улыбка долго не сходила с его лица.
Все еще думая о Юнис Грэхем, он направился к кабинету Руни. Несмотря на профессиональную подозрительность, он чувствовал, что ее интерес к нему вполне искренен. Ему хотелось быть рядом с ней, вырвать ее из рук Руни. И даже желание интимной близости отступало перед более глубоким чувством — искренним человеческим интересом к этой женщине.
Телохранители Руни, стоявшие на своем посту перед кабинетом, вернули Браммела к действительности. Они явно насторожились и угрожающе нахмурились. Но тем не менее в них чувствовалась какая-то нерешительность, будто они готовы были сбежать при первых же признаках опасности. Так по крайней мере показалось Браммелу.
— Хэлло, Дарки! — сказал он одному из стражей.- Когда вышел?
— Еще чего, стану я отвечать каждому фараону! — огрызнулся Дарки.
-А я было подумал, что ты удрал из казенного дома,— продолжал Браммел.— Спутал тебя с одним парнем — тому еще отсиживать лет десять.
Дарки повернулся к своим товарищам.
— Сейчас прикончу этого фараона,— в ярости прошипел он. Но его дружки отрицательно покачали головой — они только
что побывали в полиции и были измучены и подавлены.
Дарки стих и мрачно поглядывал на Браммела. Тот постучал в дверь. Руни впустил его и быстро затворил дверь.
Король баккары уже утратил легкость и грациозность походки. Он устало опустился в кресло за письменным столом и сразу же перешел к делу.
— Какая гарантия, что вы не надуете меня, Браммел? — спросил он хриплым голосом, с трудом сохраняя спокойствие.
— Никакой. Руни вскочил.
— Тогда нам не о чем больше разговаривать.
Браммел спокойно разглядывал длинное осунувшееся лицо Руни, неприятный кривящийся рот. Он не чувствовал к нему ни малейшей жалости.
— Лучше сядьте и не горячитесь, мистер Руни.
Руни медленно опустился в кресло и уставился на бювар, лежавший на столе.
— Вы не в том положении, чтобы торговаться, мистер Руни. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь вам, и вы это знаете.
Да, он знал это очень хорошо. Министр отпрянул от него, как от гадюки; он не хотел рисковать своим министерским креслом ради какого-то Руни.
— Впрочем, у вас есть выход,— продолжал Браммел.— Можете предстать перед судом. Больше десяти лет вам не дадут.
— За что это? — спросил Руни, злобно сверля инспектора глазами.
— Вам лучше знать.
— А я не знаю,— упрямо ответил Руни. К нему на мгновение вернулась его прежняя твердость духа.— Хотите меня подловить? Эти штучки мне знакомы!
— Нам незачем ловить вас,— веско сказал Браммел.— И так все яснее ясного. У нас достаточно улик, чтобы упрятать вас на всю жизнь. Кое-кто из ваших дружков проговорился.
Руни знал об этом. Конгер сообщил ему. Но кто эти предатели, которые выдали его? Даже Конгер и тот не знал. Погодите, Руни еще посчитается с ними, как он посчитался со всеми, кто вел двойную игру.
— Не думаю, что вам там будет весело,— сказал Браммел.— Этот молодчик Билли Бурк ждет вас не дождется. Он сказал, что сделает из вас отбивную.
Но таких угроз Руни не боялся; с Бурком он и сам может справиться. Он боялся тюрьмы. Еще мальчишкой Руни провел несколько месяцев в городской тюрьме и до сих пор помнил, как они дрались из-за вонючих мясных обрезков, которые им ставили в тазу посреди двора, помнил омерзительный запах камеры, где он сидел почти безвыходно,— этот запах словно въелся ему в ноздри. Не забыл он и грязных, кишевших блохами одеял, которыми они накрывались ночью.
В его глазах блеснул страх.
— Хотите стукача из меня сделать? — спросил он.
— Ну, что вы,— возразил Браммел.— Я хочу узнать лишь одно имя, больше ничего.
— Если я назову его, вы от меня век не отстанете,— сказал Руни. С минуту он молчал.— Нет, не выйдет,— сказал он, ударив кулаком по столу.
— Дело ваше, мистер Руни,— сказал Браммел.— Мы живем в свободной стране,— добавил он, презрительно глядя на Руни.
Снова наступило молчание.
— Что вы обещаете, если я дам сведения?
— Вот это другой разговор,— сказал Браммел.— Во-первых, мы не станем предъявлять вам никаких обвинений. И, во-вторых, мы не закроем ваш клуб. Уговор дороже денег.
Руни смотрел на стол. Он нервно провел рукой по лицу. Через силу, словно из него вырывали каждое слово, он выговорил:
— Этот человек — Фогг. Браммел присвистнул.
— Фогг? Известный ювелир?
— Он.
— Тогда он, должно быть, крупнейший из всех скупашков краденого. Король скупщиков-. Всем скупщикам скупщик. Почище вас, мистер Руни, вы уж не обижайтесь.
Эти слова, казалось, задели Руни за живое. Он побагровел.
— Фараон поганый! — в ярости заорал он.— Я еще с тобой разделаюсь!..
— Заткнись, Руни,— крикнул Браммел, вскочив. Он не мог сдержать свою ненависть к Руни.— Вы отличный актер, Руни. Притворяетесь, что просто в отчаянии от того, что дали сведения полиции. А сколько лет вы были осведомителем? Не знали, что мне это известно? Вы были личным осведомителем старшего инспектора Бертона. А за это он убирал всех ваших конкурентов. Тех, которых вы не укокошили.
Руни вздрогнул, словно его ударили. Он хотел что-то сказать.
— Так что помалкивайте, Руни,— прикрикнул взбешенный Браммел.— А то я могу забыться и шепнуть одному из ваших молодчиков, что вы не только крупный скупщик, но и не менее
крупный доносчик. Я даже могу сказать это Фоггу.
Громко хлопнув дверью, Браммел вышел из кабинета Руни. Вид у него был такой разъяренный, что телохранители попятит лись.
— Хотите хороший совет? — бросил им на ходу Браммел.— Удирайте отсюда, пока целы. Не то сидеть вам за решеткой.
XXII
В семь вечера от полицейского управления отъехала машина с сыщиками. Она направлялась к дому Альберта Огастеса Фогга на Пепперминт-кресчент, менее чем в четверти мили от дома покойной миссис Тайсон.
Группой руководил Филдс. Ему было явно не по себе.
— Знаете, Стюарт,— начал он,— я просто не могу поверить, что такой уважаемый в городе человек, как мистер Фогг, замешан в таких делах.
— Есть предел даже для самого большого обжоры, но жадности к деньгам нет предела,— заметил Браммел.
— Да, я знаю,— сказал Филдс.— Но мистер Фогг имеет со своих магазинов колоссальный доход. Зачем ему рисковать?
Вопрос был чисто риторический. Просто Филдс очень не любил допрашивать богатых людей, уважаемых горожан, членов масонских лож и разных видных обществ, даже банковских клерков, если тех, как говорится, «бес попутал».
По тонким губам Браммела скользнула улыбка.
— Министр посмеется втихомолку, Фрэнк,— сказал он.— Фогг — один из финансовых оплотов оппозиции.
— Если он скупщик краденого, деньги не принесут ему счастья,— сказал Филдс.
— Когда-то принесли,— сказал Браммел.— Как мне сообщили, десять лет тому назад он был обвинен в контрабанде бриллиантов. Его оправдали, но тем не менее он должен был остаться в списке подозрительных лиц. Кто-то сумел его выгородить. Вот что делают деньги.
— На сей раз для него не будет особого закона,— хмуро сказал Филдс.
Но несмотря на эти заявления, Филдс чувствовал себя прескверно. Не говоря о его собственном отношении к таким людям, как Фогг, уверенность Филдса была заметно поколеблена еще в управлении. Комиссар предупредил его, чтобы он действовал осмотрительно. И Филдс позволил Браммелу убедить себя не устраивать налет на магазины Фогга, а без излишнего шума наведаться к нему домой.
Когда они уже подъезжали к дому Фогга, Филдс объявил, что сопровождать его будет один Браммел, все остальные останутся в машине.
Машины остановились. Филдс и Браммел направились к дому,
скрытому за зеленой изгородью. На широкой площадке перед домом стояло несколько машин: среди них были кремовый «Ягуар» и два отличных двухцветных американских автомобиля последней модели. Широкая подъездная дорожка вела к ступеням крыльца с псевдоклассическими колоннами. Фогг совсем недавно приобрел этот двухэтажный серый особняк.
— Этот дом, наверное, стоил целое состояние,— заметил Филдс.
— За деньгами у этого господина дело не станет,— сказал Браммел.— Участок не облагается налогом. Это ему на руку.
Он покосился на Филдса, который сбавил шаг; во всей его фигуре появилась некая почтительность, как будто он приближался к священному месту. Браммел подумал, что его шеф слишком благоговеет перед чинами и богатством. Впрочем, Браммел не считал это предосудительным. Он и сам почитал если не чины, так деньги и не боялся в этом признаться.
Филдс нажал на звонок возле двери, и в глубине дома раздался тихий перезвон колокольчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24