Он наглотался всего сразу – чего-то возбуждающего, депрессантов, ЛСД… Он забрал у Барлью пистолет и заставлял его прыгать через воображаемые кольца, приговаривая, что всегда мечтал погонять копов. Барлью обмочился, ревел, ползал по отбросам, руки и колени его были изрезаны битым стеклом. Парень этот стучал пистолетом по затылку Барлью, гикал, улюлюкал и вопил: «Но-о, поехали!» А еще он заставлял Барлью ржать, как лошадь.
Я закрыл глаза и представил себе эту картину.
– И ты завалил этого парня.
– Этот псих размахивал пистолетом, как мухобойкой. Я подождал, пока он слезет с Барлью, вышел из-за угла и заорал: «Полиция! Ни с места!» Я чуть было не нажал на курок, а парень этот улыбнулся, словно я был его мамочкой, которая принесла полную миску овсянки, и подожил пистолет на землю. Потом сел рядом с Барлью и принялся ковырять в носу.
Мимо с пакетом в руках прошел эксперт по отпечаткам. Хембри уже махал руками, как ветряная мельница.
– Минутку, Бри, подожди! – крикнул я ему и снова повернулся к Гарри.
– Этой ночью Барлью прорвало, и он рассказал мне, как ненавидит патрулирование по улицам, что его старик, тоже коп, заставил его пойти в полицию… Дядя Барлью занимался ландшафтным дизайном и был садовником. Вот кем на самом деле Барлью всегда тайно хотел стать.
– И это был его последний день на улице?
Гарри кивнул.
– На следующее утро Барлью написал заявление на административную должность.
– А когда он превратился в бездонную бочку зубной боли?
– Он начал качаться, поднимать тяжести, наращивать массу, но при этом становился все более жалким…
Гарри рассматривал крохотный цветочек в корзинке, напоминавший сережку цвета шартрез размером с мелкую монету.
– Барлью надел мускулы, как новый костюм. Затем ему понадобилось собрать мускулы вокруг себя. Несколько лет назад он зацепился в команде Скуилла и фактически превратился в его адъютанта. Мне кажется, Скуиллу нравилось иметь рядом с собой парня габаритов Барлью – как коротышке, который важно, выступает сзади своего питбуля.
– Барлью больше не говорил с тобой о той ночи?
– Он никогда даже не смотрел на меня, если была хоть какая-то возможность отвести глаза. – Гарри покачал головой, и сережка цветка выпала из его пальцев. – Когда я был маленьким, тетя каждый год читала мне «Рождественскую песню птичек». Книжка мне нравилась, но пугала меня. Но больше всего доставали меня не рождественские привидения, а картинка, отложившаяся в памяти: Джейкоб Марли, дряхлый старик, запутавшийся в цепях своего прошлого. Клянусь, я буквально слышал грохот и звон, с которым он тащит все это дерьмо за собой в вечность.
Гарри оглянулся по сторонам, и я увидел, что ноздри его расширились: он вдыхал тонкий аромат цветов, украшавших тайную жизнь Барлью, его настоящую жизнь. По моим прежним представлениям, Барлью не мог иметь сильных привязанностей. Но сейчас я разглядывал все эти книги, леечки, ножницы, мох и пакеты с удобрениями, и мое удивление уступило место печали по упущенному и утерянному, по росткам прошлого, которые прокладывают наш путь в будущее, а мы позволяем им засохнуть.
– Он думал, что ты рассказал мне о той ночи, – сказал я. – Поэтому и избегал наступать мне на ноги.
Гарри пожал плечами. Он взглянул на тело Барлью через дверь кухни, потом повернулся ко мне.
– Думаешь, люди когда-нибудь сбрасывают цепи, связывающие их с прошлым, Карс?
– Никогда, Гарри. Весь фокус состоит в том, чтобы добавлять новые звенья и не тащить все это за собой.
– Я завтра поеду с тобой.
Я положил руку ему на плечо.
– Спасибо, амиго, но уже вызвалась Эйва. Она хочет быть моим циутром.
– А это еще что такое, черт побери?
– Средство против нападения, Гарри, – сказал я. – Если только правильно его держать.
По пути в кухню я огибал столы и подставки с зарослями зелени. Хембри и его ассистент перевернули тело на бок, и Хембри указал на спину. Я присел и увидел широкую область кожи, ставшей малиново-фиолетовой из-за застоявшейся крови. Поперек всей спины Барлью были написаны слова. И не какие-нибудь крошечные! Это были буквы размером сантиметра в полтора, спускавшиеся от задней части его отрезанной шеи до ягодиц – одни непрерывные каракули, написанные черными чернилами.
– Похоже, наш мальчик прогрессирует в эпистолярном жанре, – сказал Хембри. – Приятного вам чтения.
Глава 28
Как это часто случается в жизни, момент, которого Эйва так боялась – возвращение на работу и встреча с Клэр, – прошел почти незамеченным. Клэр сидела за своим столом и просматривала корреспонденцию. Когда мы вошли, казалось, она едва обратила на нас внимание.
– Доброе утро, доктор Даванэлле, – сказала она. – Очень хорошо, что вы вернулись.
– Я тоже рада снова оказаться здесь.
Клэр опять погрузилась в бумаги. На этом все и закончилось. Эйва проверила свою почту и лоток для входящих документов, переоделась для патологоанатомического исследования тела Барлью. Она была внесена в расписание на сегодняшнее первое вскрытие еще до того, как я рассказал доктору Пелтье о проблеме Эйвы, но Клэр не стала здесь ничего менять, даже узнав, что это будет первый день Эйвы на работе после возвращения.
Эйве было оказано доверие, и она вступила в свою роль: та же спокойная уверенность, которую я уже заметил раньше, те же энергичные, хотя и экономные движения, то же чувство уважения к мертвому. Я изучал фотографии надписи на спине Барлью, пока Эйва начитывала ее на диктофон для последующего документирования.
Ты был с
разве ты не был разве она не девочка
плохие вещи внутри тебя Мама
Мы должны убедиться Она делает как
Время получить плохие вещи Мама
этой девочки снова нет ты врешь себе
Она вынуть ее глубоко я боюсь очищает нас
Что ты знаешь Что ты сказал
Не надо меня в тебе я имею боль
Нет Не надо Не надо меня там
Харди-гарди Намби-памби Вилли-Нилли Ты пугаешь Роли-поли
Очень страшно Не бойся
Внизу, через весь крестец, было написано:
Бостон и Индианаполис пожалуйста касательно Пусть это будет Большим
Бостон или
Маленький Инди? Кокомо Буууууу Пиииии Мама
Приехал Скуилл, после того как пообщался с прессой снаружи: это дело сейчас притягивало к себе пристальное внимание репортеров. Мы с Гарри изложили Хираму и трем его заместителям краткую предысторию по этому случаю. В ходе нашего рассказа они постоянно морщились и строили недовольные гримасы. Мнение было единогласным: перетряхивание грязного белья сержанта Барлью может только осложнить положение полицейского управления и супругов Пелтье. Это могло бросить тень на ни в чем не повинную Клэр, а Зейн был слишком богат, чтобы с ним связываться, особенно если учесть, что самого его можно винить лишь в похотливости и обычной глупости. Таким образом, оставалась только Терри Лосидор: предъявив ей обвинение, пришлось бы открывать крышку этого мусорного бака.
Я предложил, чтобы Зейн продемонстрировал свою лояльность к Четвертой власти, спонсировав возрождение альтернативной газеты. Он выглядел очень сговорчивым, в особенности еще и потому, что в последний раз фотографии видел именно у меня.
Эйва закончила вскрытие и пошла мыться, оставив в зале только нас со Скуиллом. Во время всей процедуры он стоял в самом дальнем углу и неотрывно следил за аутопсией.
– Вы проверили этого Пелтье? – сказал Скуилл, выходя у меня из-за спины. – Он чист?
– Зейн не сможет даже колбасы нарезать без инструкций. К тому же у него есть алиби. – В момент смерти Барлью Зейн Пелтье находился со своим личным адвокатом, обсуждая детали грозившего ему раздела имущества.
– Мы прикрываем ПИС-ПИС, Райдер, – сказал Скуилл. – Дело принимает на себя временная оперативная группа. Барлью облажался, конечно, но такова жизнь.
Я ожидал этого. Скуилл замарал себя действиями адъютанта, и единственной возможностью отмыться было использовать оперативную группу, чтобы надавить на судебную коллегию. Но после того как на свет вытащили связь между Барлью, Лосидор и Зейном, мы с Гарри лучше представляли, что делать. Плюс сегодня вечером я обсуждаю это дело с профессионалом…
– Это направление нельзя бросать, капитан, – сказал я. – Мы с Гарри останемся в деле до конца.
– А знаете что, юноша? Конец для вас уже наступил. Я пристально посмотрел в прозрачные глаза Скуилла.
– Почему вы стараетесь держать нас с Гарри подальше от Барлью, капитан?
– Кто это говорит?
Я вынул из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Скуиллу. Важные моменты были отмечены желтым маркером.
– Это заметки с совещания, на котором мы с Гарри рассказали о пропаже бумаг. Любой, кто прочтет их, обязательно решит, что вы подозревали, что мы заведем речь об этих бумагах. Тем более что мы так и сделали. Вспоминаете? Те самые бумаги, которые вывели нас на Зейна.
Скуилл смотрел на меня так, будто я был собачьим следом на его туфле.
– Откуда я мог знать, что Пелтье гомик?
– Вы и не знали. Но, думаю, Барлью намекнул, что у него имеется цепочка, накинутая на шею Зейна. И возможно, собирался дать вам пару раз за нее дернуть, прежде чем уйдет из полиции. Барлью был в долгу перед вами. Этот парень годами не выполнял работу копа – просто был мальчиком на побегушках по вашим поручениям.
Я ожидал, что Скуилл разозлится, но он надменно поинтересовался:
– Вы хотите сказать, что я торможу ход расследования, Райдер? Вы это имеете в виду?
– Что значат несколько лишних дней на свободе мясника, отрезающего людям головы, если это может повысить ваши шансы стать заместителем шефа полиции?
Скуилл покачал головой, и на его тонких губах мелькнула легкая тень улыбки.
– Вы думаете, что что-то из себя представляете? Я иду наверх, Райдер. И когда я туда попаду, вам лучше будет втянуть голову в плечи.
– Я знаю, что вы набрали силу, капитан. Кто-то говорил, что и Плакетт перед вами в долгу. Похоже, именно вы сделали его этаким денди в глазах прессы, первоклассным мастером цветистых фраз. И возможно, следующим шефом.
Скуилл убедился, что мы в комнате по-прежнему одни.
– Только между нами, Райдер, – сказал он. – Плакетта сделал я. Я взял кусок навоза и вылепил из него нового шефа полиции.
– И между тем вы продолжаете вставлять нам палки в колеса.
Он подмигнул мне и улыбнулся.
– Это только таким параноикам, как вы, Райдер, так кажется. Возвращайтесь в свой отдел и занимайтесь негритянскими разборками.
– Вы знаете, Скуилл, что вы дьявол, а не полицейский? Если бы игры Барлью не помешали нам тогда еще кое-что увидеть, он бы сейчас, возможно, не лежал здесь.
– Очень трогательно. У меня просто сердце разрывается. Вы отстранены от дела!
– Но вы, конечно, знаете, что Зейн Пелтье вхож в Полицейскую комиссию, не так ли?
Он прижал руку к сердцу и изобразил на лице крайнее удивление.
– Не может быть!
– Зейн является генеральным директором «Мобил Марин Ресорсес». А президент этой компании возглавляет комиссию. Вы знали об этом – вы знаете о каждой пушинке, брошенной на весы. А может, Барлью собирался добавить еще что-то к своим требованиям? Заставить Зейна потянуть кое за какие ниточки? Просто так, для страховки?
– Дам вам маленький совет, Райдер: не путайтесь под ногами, когда в игры играют взрослые.
– И вы собираетесь выиграть любой ценой, не так ли, капитан?
Он засмеялся и, направившись к выходу, хлопнул меня по плечу.
– Но вы точно не выиграете, Райдер. Вы просто муравей, которого я раздавлю. Так что не высовывайтесь.
Перед тем как отправиться на ночную работу, я позвонил в отдел убийств в Индианаполисе, Бостоне и Кокомо и спросил, не было ли у них чего-нибудь похожего на то, что происходит у нас. Люди, с которыми я говорил, ответили, что нет, ничего даже близко напоминающего наши случаи у них, слава богу, не произошло.
Выходя, я заглянул в кабинет к Эйве, обнял ее и сказал, что она проделала грандиозную работу. Большую часть ее стола занимала хрустальная ваза с букетом свежесрезанных цветов, от которого вокруг стало даже как-то светлее, – это был подарок Клэр. Эйва передала мне толстую папку с фотографиями и отчетами по нескольким делам. Я положил все это в портфель.
– А как насчет еще одного маленького дельца? – спросил я. – Ты нас слышала?
– Я слышала тебя совершенно четко, как звон колокольчика, – сказала она, протягивая мне небольшой белый конверт. Я сунул его в карман.
– Завтра сходим куда-нибудь и отметим твое возвращение в мир живых, – сообщил я.
– Я предпочла бы отметить это сегодня ночью, – ответила она.
– Сегодня ночью у нас есть чем заняться. Ты готова?
– Если под готовностью ты имеешь в виду то, как я боюсь, то я готова целый день.
Глава 29
– Что ЭТО ТАКОЕ?
Я сделал любезное лицо, представляя друг другу уже давно заочно знакомых.
– Эйва Даванэлле, познакомься с моим братом Джереми.
Эйва протянула руку.
– Привет, Джереми, мне приятно…
– Что это ДЕЛАЕТ ЗДЕСЬ? – Джереми спрыгнул с кровати и, подскочив ко мне, указал на Эйву едва заметным кивком головой. – Мы не можем говорить, пока ЭТО здесь.
– Если хочешь, она просто посидит в углу. Она не будет нам мешать.
– Я не стану говорить, не стану. НЕ СТАНУ, пока ЭТО здесь.
Я пожал плечами.
– Ты обещал, что мы ПОГОВОРИМ, а потом… МОИ ПОТРЕБНОСТИ.
– Ничего не изменилось.
– ОНА здесь!
– Ее пригласил я. Поэтому она остается.
Я закрыл глаза и скрестил руки на груди.
– Я отказываюсь произнести хотя бы слово.
– Тогда наша договоренность… – Я небрежно махнул рукой. – Ничего не стоит.
Джереми сделал вид, что нападает на Эйву, и щелкнул зубами, прежде чем отступить. Я видел такое у обезьян, которые хотят установить свое превосходство или застолбить территорию. Я рванулся к нему, но Эйва взглядом остановила меня: Не двигайся! Он ходил вокруг нее кругами, высовывая язык и причмокивая. Он согнул пальцы, словно когти, и с шипением выбрасывал их в ее сторону. Он рычал и визжал, кашлял и плевал на пол у нее за спиной. Он изображал жестами мастурбацию, стонал и делал вид, что извергает на нее сперму.
Она зевнула.
Он повернулся ко мне и принялся умолять:
– ЭТО НЕ МОЖЕТ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ! Пожалуйста, Карсон, отошли ЭТО отсюда. У меня есть свои потребности, наш… ритуал. Нам нужно побыть вдвоем.
Я посмотрел на часы.
– Наше время уже пошло.
Он скрестил руки на груди и топнул ногой.
– Ты не услышишь то, что я знаю. А я знаю, Карсон. Я знаю, кто это.
– Ты знаешь, как манипулировать людьми. И в этом твой единственный настоящий талант.
Он нараспев затянул детским голоском:
– А я знаю, кто это сделал, и ты тоже…
Я не мог понять, то ли Джереми врет, то ли его свихнувшийся от наркотиков мозг действительно нашел связь, которую мы пропустили. Но я готов был поклясться, что он нуждается во мне не меньше, чем я в нем.
– Она остается, – повторил я.
Джереми сжал зубы, дважды щелкнул ими и отступил в угол. Там он сделал вид, что рассматривает свои ногти, а тем временем уголком глаза наблюдал за Эйвой.
– Тогда скажите мне, милая леди, – сказал он, полируя ногти о рубашку, – часто вы выступаете шлюхой?
– Я никогда не выступаю шлюхой, – бодро ответила она.
– Все женщины шлюхи. Это заложено в их ДУШАХ! Чем же вы занимаетесь, что заставляет вас думать, что вы не шлюха?
– Вы спрашиваете о моей работе, мистер Риджеклифф? Я ассистент патологоанатома в окружном морге.
Джереми отошел от стены и принялся ходить вокруг Эйвы кругами. Я напрягся и придвинулся к ним поближе.
– РАДИ НЕЧЕСТИВОЙ ЛЮБВИ ГОСПОДНЕЙ! – завизжал он, хватаясь за голову. – Когда только ЗАКОНЧИТСЯ ВСЕ ЭТО ПОЛИТИЧЕСКИ ПРАВИЛЬНОЕ ДЕРЬМО! Хрупкое маленькое существо вроде вас и ковыряется в трупах? Вы перебираете их в руках? Прикасаетесь к кусочкам плоти, к волокнам сухожилий? Или просто смотрите и указываете, а ВСЮ РАБОТУ ВЫПОЛНЯЕТ СМИРЕННЫЙ МУЖЧИНА? Эй вы, сэр, вы не могли бы выдернуть наружу вон ту красную штуку? Которая выглядит, как жирный помидор? Положите это в ту банку для солений. Это будет рождественский подарок для любимого. Что делаете с трупами ВЫ, моя дорогая?
Эйва шагнула к Джереми и преградила ему дорогу. Он скользнул в сторону, но она снова оказалась перед ним. Он шагнул вбок, она опять блокировала его. Они были похожи на исполняющих латиноамериканский танец. Джереми замер, деваться ему было некуда. Эйва сладко улыбнулась ему.
– Я делаю с трупами очень многие вещи, мистер Риджеклифф, – негромко сказала она, – но больше всего мне нравится вскрывать им животы, залазить внутрь и грести на них по комнате, как на каноэ.
Джереми вздрогнул, как будто его ударило током. Голова его склонилась, и он зашипел сквозь зубы. Он отступил к кровати, сел на нее и плотно зажмурился: казалось, он пытается не дать войти даже мыслям. Он посидел так примерно с минуту, потом открыл глаза и посмотрел на Эйву. Голос его был ледяным, словно морозные рисунки на стекле, и холодным, как сползавшая на его губы улыбка.
– Ты только что купила себе место за столом, детка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Я закрыл глаза и представил себе эту картину.
– И ты завалил этого парня.
– Этот псих размахивал пистолетом, как мухобойкой. Я подождал, пока он слезет с Барлью, вышел из-за угла и заорал: «Полиция! Ни с места!» Я чуть было не нажал на курок, а парень этот улыбнулся, словно я был его мамочкой, которая принесла полную миску овсянки, и подожил пистолет на землю. Потом сел рядом с Барлью и принялся ковырять в носу.
Мимо с пакетом в руках прошел эксперт по отпечаткам. Хембри уже махал руками, как ветряная мельница.
– Минутку, Бри, подожди! – крикнул я ему и снова повернулся к Гарри.
– Этой ночью Барлью прорвало, и он рассказал мне, как ненавидит патрулирование по улицам, что его старик, тоже коп, заставил его пойти в полицию… Дядя Барлью занимался ландшафтным дизайном и был садовником. Вот кем на самом деле Барлью всегда тайно хотел стать.
– И это был его последний день на улице?
Гарри кивнул.
– На следующее утро Барлью написал заявление на административную должность.
– А когда он превратился в бездонную бочку зубной боли?
– Он начал качаться, поднимать тяжести, наращивать массу, но при этом становился все более жалким…
Гарри рассматривал крохотный цветочек в корзинке, напоминавший сережку цвета шартрез размером с мелкую монету.
– Барлью надел мускулы, как новый костюм. Затем ему понадобилось собрать мускулы вокруг себя. Несколько лет назад он зацепился в команде Скуилла и фактически превратился в его адъютанта. Мне кажется, Скуиллу нравилось иметь рядом с собой парня габаритов Барлью – как коротышке, который важно, выступает сзади своего питбуля.
– Барлью больше не говорил с тобой о той ночи?
– Он никогда даже не смотрел на меня, если была хоть какая-то возможность отвести глаза. – Гарри покачал головой, и сережка цветка выпала из его пальцев. – Когда я был маленьким, тетя каждый год читала мне «Рождественскую песню птичек». Книжка мне нравилась, но пугала меня. Но больше всего доставали меня не рождественские привидения, а картинка, отложившаяся в памяти: Джейкоб Марли, дряхлый старик, запутавшийся в цепях своего прошлого. Клянусь, я буквально слышал грохот и звон, с которым он тащит все это дерьмо за собой в вечность.
Гарри оглянулся по сторонам, и я увидел, что ноздри его расширились: он вдыхал тонкий аромат цветов, украшавших тайную жизнь Барлью, его настоящую жизнь. По моим прежним представлениям, Барлью не мог иметь сильных привязанностей. Но сейчас я разглядывал все эти книги, леечки, ножницы, мох и пакеты с удобрениями, и мое удивление уступило место печали по упущенному и утерянному, по росткам прошлого, которые прокладывают наш путь в будущее, а мы позволяем им засохнуть.
– Он думал, что ты рассказал мне о той ночи, – сказал я. – Поэтому и избегал наступать мне на ноги.
Гарри пожал плечами. Он взглянул на тело Барлью через дверь кухни, потом повернулся ко мне.
– Думаешь, люди когда-нибудь сбрасывают цепи, связывающие их с прошлым, Карс?
– Никогда, Гарри. Весь фокус состоит в том, чтобы добавлять новые звенья и не тащить все это за собой.
– Я завтра поеду с тобой.
Я положил руку ему на плечо.
– Спасибо, амиго, но уже вызвалась Эйва. Она хочет быть моим циутром.
– А это еще что такое, черт побери?
– Средство против нападения, Гарри, – сказал я. – Если только правильно его держать.
По пути в кухню я огибал столы и подставки с зарослями зелени. Хембри и его ассистент перевернули тело на бок, и Хембри указал на спину. Я присел и увидел широкую область кожи, ставшей малиново-фиолетовой из-за застоявшейся крови. Поперек всей спины Барлью были написаны слова. И не какие-нибудь крошечные! Это были буквы размером сантиметра в полтора, спускавшиеся от задней части его отрезанной шеи до ягодиц – одни непрерывные каракули, написанные черными чернилами.
– Похоже, наш мальчик прогрессирует в эпистолярном жанре, – сказал Хембри. – Приятного вам чтения.
Глава 28
Как это часто случается в жизни, момент, которого Эйва так боялась – возвращение на работу и встреча с Клэр, – прошел почти незамеченным. Клэр сидела за своим столом и просматривала корреспонденцию. Когда мы вошли, казалось, она едва обратила на нас внимание.
– Доброе утро, доктор Даванэлле, – сказала она. – Очень хорошо, что вы вернулись.
– Я тоже рада снова оказаться здесь.
Клэр опять погрузилась в бумаги. На этом все и закончилось. Эйва проверила свою почту и лоток для входящих документов, переоделась для патологоанатомического исследования тела Барлью. Она была внесена в расписание на сегодняшнее первое вскрытие еще до того, как я рассказал доктору Пелтье о проблеме Эйвы, но Клэр не стала здесь ничего менять, даже узнав, что это будет первый день Эйвы на работе после возвращения.
Эйве было оказано доверие, и она вступила в свою роль: та же спокойная уверенность, которую я уже заметил раньше, те же энергичные, хотя и экономные движения, то же чувство уважения к мертвому. Я изучал фотографии надписи на спине Барлью, пока Эйва начитывала ее на диктофон для последующего документирования.
Ты был с
разве ты не был разве она не девочка
плохие вещи внутри тебя Мама
Мы должны убедиться Она делает как
Время получить плохие вещи Мама
этой девочки снова нет ты врешь себе
Она вынуть ее глубоко я боюсь очищает нас
Что ты знаешь Что ты сказал
Не надо меня в тебе я имею боль
Нет Не надо Не надо меня там
Харди-гарди Намби-памби Вилли-Нилли Ты пугаешь Роли-поли
Очень страшно Не бойся
Внизу, через весь крестец, было написано:
Бостон и Индианаполис пожалуйста касательно Пусть это будет Большим
Бостон или
Маленький Инди? Кокомо Буууууу Пиииии Мама
Приехал Скуилл, после того как пообщался с прессой снаружи: это дело сейчас притягивало к себе пристальное внимание репортеров. Мы с Гарри изложили Хираму и трем его заместителям краткую предысторию по этому случаю. В ходе нашего рассказа они постоянно морщились и строили недовольные гримасы. Мнение было единогласным: перетряхивание грязного белья сержанта Барлью может только осложнить положение полицейского управления и супругов Пелтье. Это могло бросить тень на ни в чем не повинную Клэр, а Зейн был слишком богат, чтобы с ним связываться, особенно если учесть, что самого его можно винить лишь в похотливости и обычной глупости. Таким образом, оставалась только Терри Лосидор: предъявив ей обвинение, пришлось бы открывать крышку этого мусорного бака.
Я предложил, чтобы Зейн продемонстрировал свою лояльность к Четвертой власти, спонсировав возрождение альтернативной газеты. Он выглядел очень сговорчивым, в особенности еще и потому, что в последний раз фотографии видел именно у меня.
Эйва закончила вскрытие и пошла мыться, оставив в зале только нас со Скуиллом. Во время всей процедуры он стоял в самом дальнем углу и неотрывно следил за аутопсией.
– Вы проверили этого Пелтье? – сказал Скуилл, выходя у меня из-за спины. – Он чист?
– Зейн не сможет даже колбасы нарезать без инструкций. К тому же у него есть алиби. – В момент смерти Барлью Зейн Пелтье находился со своим личным адвокатом, обсуждая детали грозившего ему раздела имущества.
– Мы прикрываем ПИС-ПИС, Райдер, – сказал Скуилл. – Дело принимает на себя временная оперативная группа. Барлью облажался, конечно, но такова жизнь.
Я ожидал этого. Скуилл замарал себя действиями адъютанта, и единственной возможностью отмыться было использовать оперативную группу, чтобы надавить на судебную коллегию. Но после того как на свет вытащили связь между Барлью, Лосидор и Зейном, мы с Гарри лучше представляли, что делать. Плюс сегодня вечером я обсуждаю это дело с профессионалом…
– Это направление нельзя бросать, капитан, – сказал я. – Мы с Гарри останемся в деле до конца.
– А знаете что, юноша? Конец для вас уже наступил. Я пристально посмотрел в прозрачные глаза Скуилла.
– Почему вы стараетесь держать нас с Гарри подальше от Барлью, капитан?
– Кто это говорит?
Я вынул из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Скуиллу. Важные моменты были отмечены желтым маркером.
– Это заметки с совещания, на котором мы с Гарри рассказали о пропаже бумаг. Любой, кто прочтет их, обязательно решит, что вы подозревали, что мы заведем речь об этих бумагах. Тем более что мы так и сделали. Вспоминаете? Те самые бумаги, которые вывели нас на Зейна.
Скуилл смотрел на меня так, будто я был собачьим следом на его туфле.
– Откуда я мог знать, что Пелтье гомик?
– Вы и не знали. Но, думаю, Барлью намекнул, что у него имеется цепочка, накинутая на шею Зейна. И возможно, собирался дать вам пару раз за нее дернуть, прежде чем уйдет из полиции. Барлью был в долгу перед вами. Этот парень годами не выполнял работу копа – просто был мальчиком на побегушках по вашим поручениям.
Я ожидал, что Скуилл разозлится, но он надменно поинтересовался:
– Вы хотите сказать, что я торможу ход расследования, Райдер? Вы это имеете в виду?
– Что значат несколько лишних дней на свободе мясника, отрезающего людям головы, если это может повысить ваши шансы стать заместителем шефа полиции?
Скуилл покачал головой, и на его тонких губах мелькнула легкая тень улыбки.
– Вы думаете, что что-то из себя представляете? Я иду наверх, Райдер. И когда я туда попаду, вам лучше будет втянуть голову в плечи.
– Я знаю, что вы набрали силу, капитан. Кто-то говорил, что и Плакетт перед вами в долгу. Похоже, именно вы сделали его этаким денди в глазах прессы, первоклассным мастером цветистых фраз. И возможно, следующим шефом.
Скуилл убедился, что мы в комнате по-прежнему одни.
– Только между нами, Райдер, – сказал он. – Плакетта сделал я. Я взял кусок навоза и вылепил из него нового шефа полиции.
– И между тем вы продолжаете вставлять нам палки в колеса.
Он подмигнул мне и улыбнулся.
– Это только таким параноикам, как вы, Райдер, так кажется. Возвращайтесь в свой отдел и занимайтесь негритянскими разборками.
– Вы знаете, Скуилл, что вы дьявол, а не полицейский? Если бы игры Барлью не помешали нам тогда еще кое-что увидеть, он бы сейчас, возможно, не лежал здесь.
– Очень трогательно. У меня просто сердце разрывается. Вы отстранены от дела!
– Но вы, конечно, знаете, что Зейн Пелтье вхож в Полицейскую комиссию, не так ли?
Он прижал руку к сердцу и изобразил на лице крайнее удивление.
– Не может быть!
– Зейн является генеральным директором «Мобил Марин Ресорсес». А президент этой компании возглавляет комиссию. Вы знали об этом – вы знаете о каждой пушинке, брошенной на весы. А может, Барлью собирался добавить еще что-то к своим требованиям? Заставить Зейна потянуть кое за какие ниточки? Просто так, для страховки?
– Дам вам маленький совет, Райдер: не путайтесь под ногами, когда в игры играют взрослые.
– И вы собираетесь выиграть любой ценой, не так ли, капитан?
Он засмеялся и, направившись к выходу, хлопнул меня по плечу.
– Но вы точно не выиграете, Райдер. Вы просто муравей, которого я раздавлю. Так что не высовывайтесь.
Перед тем как отправиться на ночную работу, я позвонил в отдел убийств в Индианаполисе, Бостоне и Кокомо и спросил, не было ли у них чего-нибудь похожего на то, что происходит у нас. Люди, с которыми я говорил, ответили, что нет, ничего даже близко напоминающего наши случаи у них, слава богу, не произошло.
Выходя, я заглянул в кабинет к Эйве, обнял ее и сказал, что она проделала грандиозную работу. Большую часть ее стола занимала хрустальная ваза с букетом свежесрезанных цветов, от которого вокруг стало даже как-то светлее, – это был подарок Клэр. Эйва передала мне толстую папку с фотографиями и отчетами по нескольким делам. Я положил все это в портфель.
– А как насчет еще одного маленького дельца? – спросил я. – Ты нас слышала?
– Я слышала тебя совершенно четко, как звон колокольчика, – сказала она, протягивая мне небольшой белый конверт. Я сунул его в карман.
– Завтра сходим куда-нибудь и отметим твое возвращение в мир живых, – сообщил я.
– Я предпочла бы отметить это сегодня ночью, – ответила она.
– Сегодня ночью у нас есть чем заняться. Ты готова?
– Если под готовностью ты имеешь в виду то, как я боюсь, то я готова целый день.
Глава 29
– Что ЭТО ТАКОЕ?
Я сделал любезное лицо, представляя друг другу уже давно заочно знакомых.
– Эйва Даванэлле, познакомься с моим братом Джереми.
Эйва протянула руку.
– Привет, Джереми, мне приятно…
– Что это ДЕЛАЕТ ЗДЕСЬ? – Джереми спрыгнул с кровати и, подскочив ко мне, указал на Эйву едва заметным кивком головой. – Мы не можем говорить, пока ЭТО здесь.
– Если хочешь, она просто посидит в углу. Она не будет нам мешать.
– Я не стану говорить, не стану. НЕ СТАНУ, пока ЭТО здесь.
Я пожал плечами.
– Ты обещал, что мы ПОГОВОРИМ, а потом… МОИ ПОТРЕБНОСТИ.
– Ничего не изменилось.
– ОНА здесь!
– Ее пригласил я. Поэтому она остается.
Я закрыл глаза и скрестил руки на груди.
– Я отказываюсь произнести хотя бы слово.
– Тогда наша договоренность… – Я небрежно махнул рукой. – Ничего не стоит.
Джереми сделал вид, что нападает на Эйву, и щелкнул зубами, прежде чем отступить. Я видел такое у обезьян, которые хотят установить свое превосходство или застолбить территорию. Я рванулся к нему, но Эйва взглядом остановила меня: Не двигайся! Он ходил вокруг нее кругами, высовывая язык и причмокивая. Он согнул пальцы, словно когти, и с шипением выбрасывал их в ее сторону. Он рычал и визжал, кашлял и плевал на пол у нее за спиной. Он изображал жестами мастурбацию, стонал и делал вид, что извергает на нее сперму.
Она зевнула.
Он повернулся ко мне и принялся умолять:
– ЭТО НЕ МОЖЕТ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ! Пожалуйста, Карсон, отошли ЭТО отсюда. У меня есть свои потребности, наш… ритуал. Нам нужно побыть вдвоем.
Я посмотрел на часы.
– Наше время уже пошло.
Он скрестил руки на груди и топнул ногой.
– Ты не услышишь то, что я знаю. А я знаю, Карсон. Я знаю, кто это.
– Ты знаешь, как манипулировать людьми. И в этом твой единственный настоящий талант.
Он нараспев затянул детским голоском:
– А я знаю, кто это сделал, и ты тоже…
Я не мог понять, то ли Джереми врет, то ли его свихнувшийся от наркотиков мозг действительно нашел связь, которую мы пропустили. Но я готов был поклясться, что он нуждается во мне не меньше, чем я в нем.
– Она остается, – повторил я.
Джереми сжал зубы, дважды щелкнул ими и отступил в угол. Там он сделал вид, что рассматривает свои ногти, а тем временем уголком глаза наблюдал за Эйвой.
– Тогда скажите мне, милая леди, – сказал он, полируя ногти о рубашку, – часто вы выступаете шлюхой?
– Я никогда не выступаю шлюхой, – бодро ответила она.
– Все женщины шлюхи. Это заложено в их ДУШАХ! Чем же вы занимаетесь, что заставляет вас думать, что вы не шлюха?
– Вы спрашиваете о моей работе, мистер Риджеклифф? Я ассистент патологоанатома в окружном морге.
Джереми отошел от стены и принялся ходить вокруг Эйвы кругами. Я напрягся и придвинулся к ним поближе.
– РАДИ НЕЧЕСТИВОЙ ЛЮБВИ ГОСПОДНЕЙ! – завизжал он, хватаясь за голову. – Когда только ЗАКОНЧИТСЯ ВСЕ ЭТО ПОЛИТИЧЕСКИ ПРАВИЛЬНОЕ ДЕРЬМО! Хрупкое маленькое существо вроде вас и ковыряется в трупах? Вы перебираете их в руках? Прикасаетесь к кусочкам плоти, к волокнам сухожилий? Или просто смотрите и указываете, а ВСЮ РАБОТУ ВЫПОЛНЯЕТ СМИРЕННЫЙ МУЖЧИНА? Эй вы, сэр, вы не могли бы выдернуть наружу вон ту красную штуку? Которая выглядит, как жирный помидор? Положите это в ту банку для солений. Это будет рождественский подарок для любимого. Что делаете с трупами ВЫ, моя дорогая?
Эйва шагнула к Джереми и преградила ему дорогу. Он скользнул в сторону, но она снова оказалась перед ним. Он шагнул вбок, она опять блокировала его. Они были похожи на исполняющих латиноамериканский танец. Джереми замер, деваться ему было некуда. Эйва сладко улыбнулась ему.
– Я делаю с трупами очень многие вещи, мистер Риджеклифф, – негромко сказала она, – но больше всего мне нравится вскрывать им животы, залазить внутрь и грести на них по комнате, как на каноэ.
Джереми вздрогнул, как будто его ударило током. Голова его склонилась, и он зашипел сквозь зубы. Он отступил к кровати, сел на нее и плотно зажмурился: казалось, он пытается не дать войти даже мыслям. Он посидел так примерно с минуту, потом открыл глаза и посмотрел на Эйву. Голос его был ледяным, словно морозные рисунки на стекле, и холодным, как сползавшая на его губы улыбка.
– Ты только что купила себе место за столом, детка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35