А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– А ты как думаешь?
– Вообще-то, я думал об этом очень много и пришел к выводу, что он совершает ошибку. Ошибку, которая еще долго будет его преследовать. И всех нас.
– Каким это образом?
– Последнее письмо содержало в себе предупреждение, так?
– Да.
– Так вот, предположим, что Потрошитель совершит еще одно убийство. Я не думаю, что великий британский народ обрадуется, узнав, что он послал нам письмо, чертово письмо с предупреждением, а мы не нашли необходимым поставить их об этом в известность.
– У него есть на это свои причины.
– У кого? У Джорджа? Ну, надеюсь, что эти причины действительно веские, черт их побери.
Билл Хадден смотрел на меня в упор, потягивая себя за бороду.
– В чем дело, Джек?
– Что ты имеешь в виду?
– В чем дело?
– Дело в его долбаном высокомерии.
– Нет, дело не в этом. Я слишком хорошо тебя знаю. Тут что-то еще.
– Дело во всей этой ситуации. Дело в Потрошителе. В его письмах…
– А может быть, дело в твоей встрече с сержантом Фрейзером?
– Да нет. Вообще-то, встреча прошла хорошо.
– Но ведь она напомнила тебе о тех временах?
– А я о них никогда не забываю, Билл. Они все время со мной.
Когда я вышел из редакции и направился к машине, была уже ночь, черная влажная летняя ночь.
Я поехал через развязку на Тингли, через Шоукросс и Хэнгинг-Хитон, направляясь к клубу «Варьете» в Бэтли.
Был субботний вечер, но хозяева клуба не смогли придумать ничего лучше группы «Новые Зомби». Они явно были не в состоянии конкурировать с юбилейными представлениями на причалах.
Я поставил машину на стоянку, жалея, что все еще трезв, и пошел к навесу над входом.
Заплатил и вошел.
Народу было немного. Я стоял у стойки с двойным скотчем в руках, наблюдая за вечерними платьями и дешевыми смокингами, посматривая на часы.
Худощавая, уже пьяная женщина в розовом платье с глубоким декольте и тянущимся по полу подолом стояла у сцены и ругалась с толстым усатым мужчиной. Она наклонялась к нему, чтобы он мог почетче расслышать ее крик и получше рассмотреть ее грудь в вырезе платья.
Усатый хлопнул ее по заднице. Она залпом выпила и повисла на нем.
22:30
– Наблюдаете за жизнью животных, мистер Уайтхед?
Молодой бритоголовый парень в черном костюме стоял у моего локтя. В левой руке он держал полиэтиленовый пакет.
– Один – ноль в вашу пользу, – сказал я.
Я его уже где-то видел, но сукой буду, если вспомню.
– Извините, но вам придется обойтись без моего имени.
– Мне кажется, мы с вами уже встречались?
– Нет, вы ошибаетесь. Вы бы запомнили эту встречу во всех подробностях.
– Ладно, как скажете. Не хотите ли присесть?
– Почему бы и нет.
Я заказал напитки, и мы пошли к кабинке у задней стены зала.
Он закурил и откинул голову назад, выпуская дым в низкий потолок, выложенный плиткой.
Некоторое время я сидел и наблюдал за публикой, потом спросил его:
– А почему здесь?
– А потому что полиция меня здесь не видит.
– А она смотрит?
– Не спуская глаз.
Я сделал большой глоток скотча и стал ждать, глядя, как он теребит свои украшения и выпускает дым колечками. Полиэтиленовый пакет лежал у него на коленях.
Наконец он наклонился вперед с мокрой улыбкой на тонких губах и прошипел:
– Мы ведь так всю ночь можем сидеть. Мне спешить некуда.
– Так почему все-таки за вами следит полиция?
– Вот это, – сказал он, похлопывая по полиэтиленовому пакету. – Вот это – настоящая, бля, сенсация.
– Ну, давайте посмотрим…
Он прижал ладонь ко лбу:
– Нет. Не торопите меня, мать вашу.
Я откинулся на спинку стула.
– Ладно. Я слушаю.
– Надеюсь, что так, потому что когда все это выльется наружу, то у всего города сорвет, бля, крышу.
– Тогда вы не будете против, если я буду записывать?
– Буду. Я буду против, мать вашу. Просто сидите и слушайте.
– Хорошо.
Он затушил сигарету, покачал головой.
– Я уже имел дело с вашим братом, и, поверьте мне, у меня были большие сомнения по поводу нашей встречи, по поводу всей этой затеи. Я до сих пор не уверен, стоит ли вам ее передавать.
– Вы хотите сначала договориться о деньгах?
– Да не нужны мне ваши гребаные деньги. Я здесь не из-за денег.
– Ясно, – сказал, уверенный, что он лжет, думая: деньги, внимание, месть. – Может, вы мне тогда расскажете, почему вы здесь?
Он переводил взгляд с одного входящего в зал человека на другого.
– Когда вы услышите то, что я собираюсь вам сказать, когда вы увидите то, что здесь лежит, тогда вы это поймете.
Внимание.
Я показал на пустые стаканы.
– Еще по одной?
– Почему бы и нет? – кивнул он.
Я сделал знак бармену.
Мы сидели, не говоря ни слова, выжидая.
Официантка принесла напитки.
Свет в зале померк.
Он наклонился вперед, взглянул на часы.
Я пододвинулся к нему, как будто мы собирались целоваться.
Он заговорил быстро, но четко:
– Клер Стрэчен, женщина, которую Потрошитель якобы замочил в Престоне, – я ее хорошо знал. Она раньше жила здесь под фамилией Моррисон. Она связалась с людьми, нехорошими людьми, людьми, которых я очень, бля, боюсь, людьми, с которыми я никогда не хочу больше встречаться. Понимаете?
Я сидел, кивая, не говоря ничего, думая о многом:
Месть.
Прожектора у сцены переключились с синего света на красный и обратно на синий.
Его взгляд плясал по залу и снова возвращался ко мне.
– Я совершил много ошибок, влез в дерьмо по уши. Я думаю, что с ней, скорее всего, произошло то же самое.
Я смотрел прямо перед собой. На сцене вот-вот должны были появиться музыканты.
Он опрокинул виски в кружку с пивом.
– Почему вы говорите «скорее всего»? – спросил я. – Почему вы так думаете?
Он поднял голову от своей кружки, на его губах была пивная пена. Он улыбнулся:
– Потому что ее больше нет в живых. Вот почему.
Мужчина в бархатном смокинге завыл в микрофон со сцены:
– Дамы и господа, мальчики и девочки, говорят, что мы смертны, говорят, что мы рассыпаемся в прах, но ведь они то же самое говорили и об этих ребятах. Однако сегодня эти живые трупы восстали из мертвых, они поднялись из-под могильной плиты всем назло. Прошу вас, встречайте залпом йоркширских аплодисментов – «Новые Зомби»!
Голубой занавес пополз вверх, загремели ударные, началась песня.
– «Ее здесь нет», – сказал бритый, глядя на сцену.
– Я в этой музыке не разбираюсь, – ответил я.
Он снова повернулся ко мне.
– Вот, почитайте на сон грядущий, – сказал он и передал мне под столом пакет.
Я взял его и начал было открывать.
– Не здесь, – отрезал он, потом кивнул в сторону. – Идите в сортир.
Я встал и пошел между пустыми столами, поглядывая через плечо на бледного юношу в черном костюме, качающего головой в такт синтезатору.
– Могу подсобить, если что, – крикнул он мне вслед.
Я закрыл дверь в кабинку, опустил крышку унитаза, сел на нее и открыл полиэтиленовый пакет.
Внутри него был еще один пакет, коричневый бумажный пакет.
Я открыл коричневый пакет и вытащил журнал.
Мужской журнал, порнография.
Дешевая порнография.
Любительская:
«Горячая сперма».
Уголок одной из страниц был загнут внутрь.
Я открыл обозначенную страницу и увидел ее:
Белые волосы и розовая плоть, влажные красные дырки и сухие голубые глаза, раздвинутые ноги и палец на клиторе.
Клер Стрэчен.
У меня встало.
У меня встало, а ее не стало.
Я вышел из туалета – обратно в зал, тощая женщина в длинном розовом платье танцевала в полном одиночестве перед сценой, сотня замерших белых лиц следила не отрываясь за четырьмя полицейскими, которые стояли у барной стойки и разговаривали с официанткой. Они показывали на наш столик.
Внезапно двое полицейских выбежали на улицу.
Двое других смотрели на меня.
Я держал в руках пакет.
Мне стало страшно, мною овладел самый настоящий, бля, ужас, и я знал почему.
Полицейские пошли между столиками в мою сторону. Они подходили все ближе и ближе.
Я пошел было в обратную сторону, к нашему столу. Кто-то взял меня за локоть.
– Чем я могу вам помочь? – спросил я.
– Господин, сидевший за вашим столиком… Вы не знаете, куда он мог пойти?
– Извините, не знаю. А что?
– Вы не будете против, если мы попросим вас выйти на минутку на улицу?
– Да нет, – ответил я и пошел за ними через заставленный столиками зал.
Музыканты все еще играли, розовая женщина все еще танцевала, призраки по-прежнему не сводили с меня глаз.
Снаружи опять шел дождь. Мы – все трое – стояли плечом к плечу под навесом.
Оба полицейских были молодые и нервничали, не зная толком, что делать дальше.
– Как вас зовут, сэр?
– Джек Уайтхед.
Один из них взглянул на другого.
– Вы из газеты?
– Да. Может, вы все-таки объясните мне, в чем дело?
– Мужчина, который сидел за вашим столом… Мы предполагаем, что он угнал отсюда «Остин-аллегро».
– Ну, вы меня извините, сержант, но я не имею об этом ни малейшего понятия. Я даже не знаю, как его зовут.
– Андерсон. Барри Джеймс Андерсон.
В моей памяти вспыхнула лампочка, вырвав из темноты прошлое.
Два других полицейских шли обратно через стоянку, промокшие и запыхавшиеся.
– Вот падла, – сказал старший из них, уперев руки в колени и опустив голову.
– Кто это у нас тут? – спросил второй.
– Говорит, что он – Джек Уайтхед из «Поста».
Толстый старый полицейский поднял глаза:
– Сукой буду. Вспомни черта, он и появится.
– Дон, – сказал я.
– Давно не виделись, – кивнул он.
«А я вот еще не успел соскучиться», – подумал я. День подошел к концу, чумовой день бессвязных видений и проклятых воспоминаний, все камни разбросаны, все мертвые поднялись из-под могильных плит, вернулись на этот свет, воскресли в живущих.
– Это – Джек Уайтхед, – сказал сержант Дональд Хамфрис.
Навес над нашими головами отяжелел от дождевой воды.
– Это мы с ним обнаружили Экзорциста в ту ночь, о которой я вам рассказывал.
«Ага, – подумал я. – Как будто он кроме той ночи никогда больше ни о чем не говорит, как будто он на секунду понял смысл того, что видел той ночью, той ночью, когда мы стояли перед холмами и фабриками, перед костями и камнями, перед мертвыми и живыми, той ночью, когда Майкл Уильямс лежал голый под дождем на газоне у своего дома, держал Кэрол в объятиях и гладил ее по окровавленным волосам в последний раз».
Но может быть, он вовсе и не рад был меня видеть, потому что его улыбка быстро исчезла за пасмурной гримасой, и он сказал, качая головой:
– Ну так что? Как дела, Джек?
– Лучше не бывает. А ты?
– Грех жаловаться, – сказал он. – Что, интересно, занесло тебя в эти края?
– Просто заехал перекусить, – ответил я.
Он показал на мешок, который я все еще держал в руке, и улыбнулся:
– И прошвырнуться по магазинам?
– До Рождества-то всего ничего, Дон.
Я ехал обратно, выжав все восемьдесят.
Я взлетел по лестнице, открыл дверь, скинул ботинки, повалился на кровать, открыл журнал, надел очки и уставился на Клер.
«Горячая сперма».
Выпуск номер три, январь 1975 года.
Я перевернул его – ничего.
Я открыл первую страницу – кое-что:
Журнал «Горячая сперма» издается компанией «Эм-Джей-Эм Паблишинг Лтд». Печать и распространение – «Эм-Джей-Эм Принтинг Лтд», 270 Олдхэм-стрит, Манчестер, Англия.
Я подошел к телефону и набрал Милгарт.
– Следователя Фрейзера, будьте любезны.
– Боюсь, он уже ушел…
Трубку вниз, обратно на кровать, обратно к… Кэрол, принявшей позу Клер.
– Вот это тебе нравится, да?
– Нет.
– Вот так твоя китайская сучка делает, да?
– Нет.
– Давай же, Джек. Трахни меня.
Я побежал в кухню, открыл ящик, вытащил мясницкий нож.
Она засунула пальцы во влагалище.
– Давай же, Джек.
– Оставь меня в покое, – заорал я.
– Ты что, собираешься им воспользоваться, да? – сказала она, подмигивая мне.
– Отстань от меня.
– Возьми его лучше с собой, когда поедешь в Брэдфорд, – засмеялась она. – Закончи то, что он начал.
Я бросился через комнату с ножом и ботинком в руках, вскочил на кровать, стал бить ее по голове, по белой коже с красными полосами, ее светлые волосы потемнели, все стало липким и черным, смех и крики – до тех пор, пока не осталось ничего, кроме грязного ножа в моей руке, седых волос, прилипших к каблуку моего ботинка, капель крови на цветном развороте с изображением нашей дорогой Клер Стрэ-чен, мокрых пальцев и красной дырки.
Моя рука похолодела, из нее сочилась кровь.
Я порезался мясницким ножом.
Я бросил нож и ботинок на пол и приложил к голове большой палец. Я нащупал вмятину:
Я – жертва твоих мучений; я
в отчаянии.
Я обернулся и увидел ее.
– Прости меня, – зарыдал я.
– Я люблю тебя, Джек. Я люблю тебя, – сказала Кэрол.
* * *
Джон Шарк: Значит, Боб, королевская флотилия не произвела на вас большого впечатления?
Слушатель: Проклятая погода подвела, черт ее побери.
Джон Шарк: На вот фейерверк – это было нечто…
Слушатель: Ага, но я-то что хочу сказать: много ли народу вспомнит сегодня Юбилей короля Джорджа?
Джон Шарк: А когда это было?
Слушатель: Вот видите? Я об этом и говорю. Это было в тысяча девятьсот тридцать пятом году, Джон, в тридцать пятом, черт побери.
Передача Джона Шарка
Радио Лидс
Воскресенье, 12 июня 1977 года
Глава пятнадцатая
Мне снова приснился сон, что я сижу на диване, на помойке. Диван пропитан кровью, кровь сочится сквозь мою одежду, сквозь мою кожу. А рядом со мной сидит этот журналист Джек Уайтхед, и по его лицу течет кровь. Я смотрю вниз и вижу, что на моем колене сидит Бобби в голубой пижаме и держит в руках большую черную книгу. Вдруг он начинает плакать, а я поворачиваюсь к Джеку Уайтхеду и говорю: «Это не я».
Она спит, сидя в большом жестком кресле рядом со мной. Бобби дома, с соседями.
Я встаю и иду, зная, что ему суждено умереть, зная, что это случится, как только я уйду, зная, что я все равно не могу остаться, не могу остаться, зная:
Зная, что мне надо найти те протоколы, найти те протоколы, чтобы найти его, найти его, чтобы остановить его, остановить его, чтобы спасти ее, спасти ее, чтобы избавиться от этих мыслей.
Зная, что я должен избавиться от этих мыслей о Дженис.
Зная, что я должен избавиться от этих мыслей о Дженис, избавиться от этих мыслей о Дженис, чтобы все это закончилось, чтобы я мог начать все сначала ЗДЕСЬ.
Здесь, с моей женой, здесь, с моим сыном, здесь, с ее умирающим отцом.
Мое новое обещание, новая молитва:
Остановить его, чтобы спасти ее,
спасти ее, чтобы начать сначала.
Начать сначала.
ЗДЕСЬ.
Она открывает глаза.
Я говорю: «Доброе утро». Я извиняюсь.
– Во сколько ты пришел? – спрашивает она шепотом.
– Сразу как только освободился, около одиннадцати.
– Спасибо, – говорит она.
– Бобби с Тиной? – спрашиваю я.
– Да.
– Она не против?
– Она бы сказала, если бы была против.
– Мне надо идти, – говорю я, глядя на часы.
Она пододвигается, чтобы пропустить меня, потом хватает за рукав и говорит:
– Боб, спасибо тебе. Серьезно.
Я наклоняюсь и целую ее в макушку.
– Пока, – говорю я.
– Пока, – улыбается она.
Я еду из Лидса в Уэйкфилд, на шоссе Ml по-воскресному пусто, радио – на всю катушку:
– Восемьдесят четыре человека арестованы в Уилесдене, у здания Гранвикских лабораторий. Общественность обвиняет полицию в чрезмерной жестокости, агрессивности и провокации.
Я ставлю машину на Вуд-стрит. Снова начинает накрапывать. Вокруг – ни души.
– Боб Фрейзер из Милгарта.
– И чем же я могу вам помочь, Боб Фрейзер из Милгарта? – говорит сержант на вахте, возвращая мне удостоверение.
– Я бы хотел поговорить со старшим следователем Джобсоном, если он на месте.
Он снимает трубку, спрашивает Мориса, говорит ему, что это я, и пропускает меня наверх.
Я стучу дважды.
– Боб! – Морис встает и протягивает мне руку.
– Прости за вторжение без звонка.
– О чем ты говоришь? Я рад тебя видеть, Боб. Как Билл?
– Да я вот как раз из больницы. Никаких изменений.
Он качает головой.
– А Луиза?
– Держится, как всегда. Даже не знаю, как ей это удается.
И мы вдруг проваливаемся в тишину. У меня перед глазами – ссохшееся, костлявое тело в полосатой пижаме, пьющее консервированный сок из пластиковой ложечки. Я вижу его рядом с Морисом, с Совой, в очках с тяжелой оправой и толстыми стеклами, вижу, как они вместе арестовывают воров, вяжут злодеев, проламывают головы, устраивают облавы на налетчиков, становятся знаменитыми – Барсук Билл и Сова Морис – словно герои одной из книжек Бобби.
– Что тебя беспокоит, Боб?
– Клер Стрэчен.
– Рассказывай, – говорит он.
– Ты знаешь Джека Уайтхеда? Он дал мне вот это, от Альфа Хилла из Престона, – говорю я, подавая ему листок с ссылками на уэйкфилдские протоколы.
Морис читает, поднимает глаза и спрашивает:
– Моррисон?
– Вторая фамилия Клер Стрэчен.
– Точно, точно. Девичья, если не ошибаюсь.
– Ты знал об этом?
Он двигает оправу вверх по переносице и кивает.
– Ты их проверил?
Я не совсем уверен, стоит ли, но, поколебавшись секунду, все-таки говорю:
– Это и есть одна из причин, по которой я к тебе пришел.
– Что ты имеешь в виду?
– Их уже проверил кто-то другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28