Из месяца в месяц ничего не менялось за исключением мальчика, который едва помнил своего отца и, видимо, поэтому рос с отсутствующим выражением глаз.
Наблюдая за тем, в каком состоянии находится имущество Магдалины Браницы, адвокат сделал решающий шаг после того, когда узнал, что заложен и дом, причем без малейшей перспективы быть когда-либо выкупленным хозяйкой, ибо бездушные держатели векселей готовились опротестовать их через суд, и в любой момент женщина со своим ребенком могла оказаться на улице. Предложенный брак вдова восприняла как возможность защитить сына и остатки воспоминаний. В день Рождества Богородицы 1905 года, держа Анастаса за руку, она поднялась на подножку фиакра, который должен был увезти ее на Великий Врачар, позже переименованный в Звездару. Кучер уже погрузил два скромных чемодана, набитых разными воспоминаниями, все остальное исчезло, растворилось в массе пошедшего с молотка имущества.
– Пошел! – победоносно приказал трогаться адвокат.
В новом доме все ясно и недвусмысленно указывало на то, кто здесь хозяин, – и само место, на котором он был построен, вызывавшее изумление горожан своей удаленностью от центральной части Белграда, и строгий фасад с ясно видневшимся вензелем из переплетенных инициалов С. Т. В., и развешанные по стенам латинские максимы под стеклом, и народные пословицы в рамках, свитых из веточек лавра или сухих стебельков клевера с четырехпалыми листиками, купленные в магазинчике «У Наполеона», принадлежавшем Соломону Й. Коэну, или в мелочной лавке Калмича «Удачная покупка», и произведенный в Вене одеколон ярко-зеленого цвета, и помада для усов, и пара металлических щипчиков для придания их кончикам особой формы, и все остальное. И именно вокруг собственности начались первые недоразумения. Слишком глубоко погруженная в свои печальные раздумья, Магдалина вовсе не намеревалась предъявлять хозяину дома права на что бы то ни было и, соответственно этому, не намеревалась и полностью ему отдаться. Словно она появилась на Великом Врачаре ненадолго и поэтому лишь по необходимости пользуется тем, без чего никак не обойтись, а вообще-то ее вполне удовлетворяет собственное имущество – сын и содержимое двух фибровых чемоданчиков. И когда по прошествии всего трех месяцев она прямо отказалась делить супружеское ложе со своим новым мужем, адвокат Величкович понял, что его предварительные расчеты оказались ошибочными, а любовь безответной, и теперь предстоит длительная трудно предсказуемая борьба с воспоминаниями жены.
На отдельные спальни он согласился после того, как она пообещала приходить к нему раз в неделю. Несмотря на то что бесчувственно лежать возле вечно разбухшего и влажного от страсти мужчины было мучительно, она пошла на это, после того как заметила, что стоит ей погрузиться в воспоминания, как он начинает изводить ее бесчисленными вопросами, относящимися к мелочам повседневной жизни. Если же у нее будет своя комната, она сможет уединяться в ней и спокойно предаваться мечтам. Там она попрятала по комодам и шкафам свои вещи, потому что стоило ей где угодно в доме оставить или забыть любую из них, и та навсегда исчезала. Позже, после того как однажды, чувствуя слабость, она несколько дней оставалась в постели, а он постоянно заходил к ней, объясняя это заботой о ее здоровье, а на самом деле просто, чтобы напомнить ей о своем присутствии, она заказала себе ключ от двери комнаты. Отчасти этому способствовало и то, что он как бы случайно смахнул с ночного столика Магдалины ее любимый стакан, украшенный позолоченной виноградной лозой, с которым у нее были связаны особые воспоминания.
И тут с молчаливого согласия обоих была подведена своего рода черта. Славолюб Величкович был отчасти удовлетворен тем, что ему удалось изолировать воспоминания жены в одной-единственной комнате. А Магдалина наконец-то нашла для себя меланхоличный уголок, в котором могла без помех предаваться своим мыслям. Тем не менее призрачность семейной гармонии с головой выдавало отношение отчима к его пасынку. И если адвокату тем или иным способом все же удалось избавиться от значительной части содержимого двух чемоданчиков, то присутствие Анастаса Браницы постоянно напоминало ему о, может быть, единственной совершенной в жизни ошибке. Не имея возможности что-либо предпринять, он старался держаться от мальчика как можно дальше, следя за тем, чтобы разделять с ним только неизбежное. С течением времени, провожая за годом год, этот мужчина средних лет все больше и больше чувствовал тяжелый груз вопроса – ради кого он так долго, так терпеливо трудился над наведением порядка, делал карьеру, ради кого терпеливо сколачивал состояние, превращая ненадежные бумажные деньги в золотые монеты, которые всегда можно хорошо продать, тщательно перевязывая трехцветными ленточками каждую новую дюжину ценных бумаг наиболее доходных компаний, сберегательных банков, предприятий и акционерных обществ, аккуратно ведя книгу приходов и расходов, по три-четыре раза перепроверяя свои подсчеты по каждой новой статье. Становясь старше, Анастас все больше отстранялся от мира отчима, чувствуя, что этот мир душит его, стараясь втиснуть в рамки чего-то такого, для чего он не был рожден. Разрыв между ними все больше превращался в пропасть. Чувствуя, насколько эта пропасть глубока, Магдалина десятки раз попеременно разговаривала то с супругом, то с сыном. Слова примирения бесконечно, одно за другим, нанизывались на нить разговора, но она ни разу не почувствовала, что они укоренились, что хоть одно из них коснулось далекого дна. У печальной женщины оставалось все меньше сил вглядываться в глубину, которая со временем становилась все более темной.
25
Судьба умеет распорядиться странным образом – самое большое беспокойство адвоката вызывали именно те несколько книг, которые он в свое время великодушно выкупил у кредиторов вдовы. Те самые несколько книг, где на первой странице стояла печать, изображавшая вселенское древо. А точнее, всего-то семь, причем относящихся к совершенно разным областям, рассчитанных на разные возрасты, небрежно разрезанных, в разных переплетах.
В доме Славолюба Величковича имелась, а как же иначе, вполне достойная библиотека. И даже весьма богатая книгами из области права. На полках его кабинета расположились тщательно подобранные тома, сборники законов с украшенными золотым тиснением хребтами, педантично переплетенные, главным образом в темную серую кожу. Но семь пришлых книг все портили. Достаточно было адвокату только скользнуть по ним взглядом, как в груди его разгоралась злоба или зависть. Его супруга Магдалина, бывшая Браница, читала эти книги с какой-то особой увлеченностью. Он никогда не видел, чтобы она с большей страстью предавалась какому-либо другому чтению. Все остальное из его библиотеки, в этом адвоката убедили длительные наблюдения, она читала невнимательно, рассеянно, незаинтересованно, более того, с выражением скуки на верхней и презрения на нижней губе.
Вскоре после венчания, вернувшись домой раньше обычного, в тот момент, когда Анастас был в школе, а служанка Златана ушла за покупками, Славолюб Величкович застал свою жену на софе с одной из этих семи книг. Она держала ее в руках, а правильнее было бы сказать судорожно сжимала, так, словно после долгого ожидания соприкоснулась наконец с настоящей жизнью. Магдалина даже не заметила, что он переступил порог, вошел в комнату. Глаза ее, почти не мигая, с жаром летали по строчкам, страницы она перелистывала нетерпеливо, но иногда с нежностью возвращалась к предыдущей, чтобы снова, уже не спеша, заново перечитать только что прочитанное. Словно какой-то силой прижатая к спинке софы, она часто дышала, грудь ее высоко вздымалась и была напряжена, она не обращала внимания, что ее высоко задравшаяся юбка обнажала ноги выше колен, что туфли на шнуровке валялись на полу, отброшенные в сторону. Обычно бледная до прозрачности, сейчас она разрумянилась. Бледным же был адвокат, обнаруживший в своей жене такую страсть, какой не видел ни разу со дня ее появления в доме на Великом Врачаре, с первой их ночи, проведенной вместе.
– Магдалина… – сурово произнес он.
Она вздрогнула. Резко встала. Выронила книгу. Смутилась, не зная, то ли сначала поправить одежду, то ли обуться.
– Что вы читали? – Славолюб Величкович с трудом сдерживался, ему казалось, что он только что застал ее за прелюбодеянием.
– Да так, от нечего делать… – ей удалось собраться с силами и выговорить неопределенный ответ.
Он приблизился к ней решительным шагом, поднял захлопнувшуюся книгу, разумеется, это была одна из тех, на которых отпечаталось изображение вселенского древа, увешанное плодами букв имени и фамилии почившего капитана Сибина Браницы.
– «О военном искусстве», начальника германского генштаба, фельдмаршала Хельмута фон Мольтке?! – слишком отчетливо выговаривая каждый звук, прочитал он на обложке, повертел книгу в руках, наобум открыл, перелистал несколько пожелтевших страниц. – Никогда бы не подумал, что вас может интересовать нечто подобное! Позвольте мне оставить эту книгу на некоторое время у себя, хотелось бы узнать, что же она в себе скрывает…
Она не сопротивлялась. Только закрыла глаза, как человек, у которого нет сил оправдываться, и, сломленная, удалилась к себе в комнату. Адвокату только и оставалось, что всю ночь ерошить пальцами шевелюру, щуриться и вчитываться в сведения о разведке, способах подготовки к обороне и наступлению, об организации обоза и полевых госпиталей… Книга не содержала ничего кроме бесконечного изложения военной доктрины, но тем болезненнее были приступы ревности, мучившие Славолюба Величковича. Он предложил ей все, а она? Какая-то непонятная книга вызывала в ней больше чувств, чем он. И только привычка не отступать от собственных принципов помешала адвокату выбросить сочинение «О военном искусстве» на помойку. На заре он прямо в домашнем халате вышел на задний двор, выкопал садовым совком ямку поглубже, на дно ее положил книгу, засыпал землей и утоптал ногами. Направляясь к дому, оглянулся. В свете наступающего дня место ничем не выделялось, не осталось никаких следов.
– Должна быть где-то здесь, не помню, куда я ее сунул… – небрежно бросил он, когда некоторое время спустя Магдалина попыталась как бы невзначай узнать, какова судьба одного из ее воспоминаний.
26
И тем не менее настал момент, когда история, связанная с книгами, оставшимися после капитана Браницы, вышла за все мыслимые рамки, и произошло это как раз в ту самую окропленную мелким дождем постную среду 1906 года, когда адвокат Величкович появился в своем собственном кабинете и увидел, что пасынок читает, сидя в его рабочем кресле и болтая ногами, и что остается под ним на полосатой парче и паркетном полу. Нет, так дальше продолжаться не может, подумал он в тот вечер, устроившись за письменным столом на полосатой подушке, чтобы не промочить брюки.
– Впредь все здесь будут поступать в соответствии с тем, что решу я. По воскресеньям в полдень прошу всех собраться вместе, – тоном, не допускающим возражений, заявил он на следующее утро и в тот же день принялся за подготовку.
Следует иметь в виду, что Славолюб Величкович с большим вниманием относился к собственному здоровью. Со дня основания «Большой сербской ложи трезвости нейтрального гутемплерского ордена» он был видным ее членом, одно время даже помощником председателя, и именно благодаря ему было разработано множество сложных правил и положений, которые иногда напоминали описания ритуалов. Свободное время он часто проводил на заседаниях этого общества, проходивших в соответствии со строго соблюдавшейся процедурой, и, разумеется, никогда не бывал в кофейнях и никогда не пил ни капли алкоголя. Значительную часть библиотеки адвоката составляли книги, журналы и брошюры о трезвости и вообще о борьбе за телесное и духовное здоровье. О широте круга его интересов свидетельствовали и их названия: «Неврозы и их главные причины», «Защитник от заразы», «Берегись сердечных болезней», «Перхоть и лысина», «Нестойкие газы воздуха и их гигиеническое значение», «Браки в несоответствующем возрасте», «Керосин не лекарство», «Хинином против дизентерии»…
Адвокат Величкович, подписчик бюллетеня «Здоровье» с первого номера и горячий поклонник его редактора, профессора и доктора М. Йовановича Батута, задумал нечто совершенно определенное и для этого раздобыл еще по два экземпляра всех имевшихся у него номеров вышеназванного печатного органа.
– По воскресеньям, в это же самое время, на этом же месте, мы все вместе, втроем, будем читать это полезное издание, – сообщил он о своем решении, вручая юному Анастасу Бранице и Магдалине по одному экземпляру.
И впредь с этого дня каждое воскресенье мальчик и его задумчивая мать, сидя на софе, а отчим и супруг со свеженапомаженными усами за своим письменным столом, все празднично одетые, словно собираются отправиться с визитом, все трое по очереди читали вслух статьи, советы, объяснения, мудрые изречения о жизни и здоровье человека. Адвокат время от времени поднимал голову и вытягивал шею, контролируя, внимательно ли его домашние следят за чтением, если требовалось, напоминал, когда следует перевернуть страницу, перейти к следующему заголовку или абзацу.
– Магдалина, сосредоточьтесь! Анастас, не ерзай туда-сюда, смотри прямо! – Время от времени он давал понять, что не потерпит, чтобы кто-нибудь из них позволил себе быть рассеянным или отлынивать.
– Переходим к странице девяносто пять! – командовал адвокат, мальчик и женщина повиновались.
– А сейчас откроем статью «Тревога и испуг» доктора Йоксимовича, – руководил он процессом совместного чтения.
Потом, сидя за воскресным обедом, Славолюб Величкович высказывал удовлетворение проделанным. Он считал, что наконец-то удалось навести хоть какой-то порядок.
– Теперь вы убедились, какую опасность таит в себе рыба в летнюю жару? Вам бы, Златана, тоже неплохо было иногда почитать с нами, тогда, может быть, вы перестали бы так сильно солить суп. Соль и специи – это настоящая смерть для пищеварения и почек. Анастас, ты запомнил выражение: «Кто рано встает, тому Бог дает»? Ну-ка, молодой человек, повтори. – Адвокат так много говорил в паузах между блюдами, что не замечал молчания всех остальных, сидевших за столом.
Но по иронии судьбы, которая проявляется совсем не так уж редко, не будь этих обязательных посиделок со старыми номерами «Здоровья», Анастас Браница никогда не сумел бы развить в себе способность к необыкновенному чтению. Нет сомнения, что и отчим не стремился бы навязывать ему нечто подобное, знай он, чем все это кончится. Точнее, с чего все это начнется.
Вначале, испытывая страх перед крутым нравом хозяина дома, мальчик внимательно следил за каждым словом, за каждой строчкой из программы каждого воскресного чтения. Но постепенно ему стало ясно, что адвокат не в состоянии проникнуть в то, насколько он или сто мать углубились в содержание того, что они вместе читают. Все внешнее, например, не задремал ли кто из них, Величкович замечал тут же. Однако внутри написанного он не мог продвинуться ни на пядь. Со временем Анастас убедился в том, что его мать выучилась делать заинтересованное выражение лица, словно чтение кажется ей невероятно увлекательным, хотя сразу после прочтения заголовка она полностью отключалась, обратившись в мыслях к воспоминаниям. Возможность при совместном чтении встретить где-то там, внутри текста, другого читателя, при том что оба смогут, хотя и не обязательно, узнать друг друга, определила впоследствии большую часть жизни Анастаса. Но тогда он, еще мальчик, использовал все свои знания только для того, чтобы сопротивляться, отлынивать от того, к чему его принуждал отчим в своем кабинете, в доме на Великом Врачаре, и, притворяясь заинтересованным, склонялся над переплетенными номерами поучительного «Здоровья».
Яркий пример являла собой статья «Гимнастика легких и чахотка», предмет одного из совместных чтений в мае 1908 года. Следуя совету автора, адвокат Величкович потребовал обратить особое внимание на физические упражнения, успешный способ профилактики опасной болезни.
– Начнем с раздела «Приседания с одновременным подъемом рук в разные стороны…». Нашли? И дальше до конца этой страницы, – сказал он, над письменным столом бросил взгляд в сторону Анастаса и Магдалины и, убедившись, что домашние послушно следуют его указаниям, старательно взялся за дело.
Между тем, независимо от того, как все это выглядело с софы, внутри самого текста, там, где излагался способ выполнения упражнений, все было совсем по-другому. Бледная женщина рассеянно смотрела куда-то вдаль, находясь неподалеку, в тенистом саду, так как автор особо подчеркивал, что гимнастикой следует заниматься на свежем воздухе, на природе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Наблюдая за тем, в каком состоянии находится имущество Магдалины Браницы, адвокат сделал решающий шаг после того, когда узнал, что заложен и дом, причем без малейшей перспективы быть когда-либо выкупленным хозяйкой, ибо бездушные держатели векселей готовились опротестовать их через суд, и в любой момент женщина со своим ребенком могла оказаться на улице. Предложенный брак вдова восприняла как возможность защитить сына и остатки воспоминаний. В день Рождества Богородицы 1905 года, держа Анастаса за руку, она поднялась на подножку фиакра, который должен был увезти ее на Великий Врачар, позже переименованный в Звездару. Кучер уже погрузил два скромных чемодана, набитых разными воспоминаниями, все остальное исчезло, растворилось в массе пошедшего с молотка имущества.
– Пошел! – победоносно приказал трогаться адвокат.
В новом доме все ясно и недвусмысленно указывало на то, кто здесь хозяин, – и само место, на котором он был построен, вызывавшее изумление горожан своей удаленностью от центральной части Белграда, и строгий фасад с ясно видневшимся вензелем из переплетенных инициалов С. Т. В., и развешанные по стенам латинские максимы под стеклом, и народные пословицы в рамках, свитых из веточек лавра или сухих стебельков клевера с четырехпалыми листиками, купленные в магазинчике «У Наполеона», принадлежавшем Соломону Й. Коэну, или в мелочной лавке Калмича «Удачная покупка», и произведенный в Вене одеколон ярко-зеленого цвета, и помада для усов, и пара металлических щипчиков для придания их кончикам особой формы, и все остальное. И именно вокруг собственности начались первые недоразумения. Слишком глубоко погруженная в свои печальные раздумья, Магдалина вовсе не намеревалась предъявлять хозяину дома права на что бы то ни было и, соответственно этому, не намеревалась и полностью ему отдаться. Словно она появилась на Великом Врачаре ненадолго и поэтому лишь по необходимости пользуется тем, без чего никак не обойтись, а вообще-то ее вполне удовлетворяет собственное имущество – сын и содержимое двух фибровых чемоданчиков. И когда по прошествии всего трех месяцев она прямо отказалась делить супружеское ложе со своим новым мужем, адвокат Величкович понял, что его предварительные расчеты оказались ошибочными, а любовь безответной, и теперь предстоит длительная трудно предсказуемая борьба с воспоминаниями жены.
На отдельные спальни он согласился после того, как она пообещала приходить к нему раз в неделю. Несмотря на то что бесчувственно лежать возле вечно разбухшего и влажного от страсти мужчины было мучительно, она пошла на это, после того как заметила, что стоит ей погрузиться в воспоминания, как он начинает изводить ее бесчисленными вопросами, относящимися к мелочам повседневной жизни. Если же у нее будет своя комната, она сможет уединяться в ней и спокойно предаваться мечтам. Там она попрятала по комодам и шкафам свои вещи, потому что стоило ей где угодно в доме оставить или забыть любую из них, и та навсегда исчезала. Позже, после того как однажды, чувствуя слабость, она несколько дней оставалась в постели, а он постоянно заходил к ней, объясняя это заботой о ее здоровье, а на самом деле просто, чтобы напомнить ей о своем присутствии, она заказала себе ключ от двери комнаты. Отчасти этому способствовало и то, что он как бы случайно смахнул с ночного столика Магдалины ее любимый стакан, украшенный позолоченной виноградной лозой, с которым у нее были связаны особые воспоминания.
И тут с молчаливого согласия обоих была подведена своего рода черта. Славолюб Величкович был отчасти удовлетворен тем, что ему удалось изолировать воспоминания жены в одной-единственной комнате. А Магдалина наконец-то нашла для себя меланхоличный уголок, в котором могла без помех предаваться своим мыслям. Тем не менее призрачность семейной гармонии с головой выдавало отношение отчима к его пасынку. И если адвокату тем или иным способом все же удалось избавиться от значительной части содержимого двух чемоданчиков, то присутствие Анастаса Браницы постоянно напоминало ему о, может быть, единственной совершенной в жизни ошибке. Не имея возможности что-либо предпринять, он старался держаться от мальчика как можно дальше, следя за тем, чтобы разделять с ним только неизбежное. С течением времени, провожая за годом год, этот мужчина средних лет все больше и больше чувствовал тяжелый груз вопроса – ради кого он так долго, так терпеливо трудился над наведением порядка, делал карьеру, ради кого терпеливо сколачивал состояние, превращая ненадежные бумажные деньги в золотые монеты, которые всегда можно хорошо продать, тщательно перевязывая трехцветными ленточками каждую новую дюжину ценных бумаг наиболее доходных компаний, сберегательных банков, предприятий и акционерных обществ, аккуратно ведя книгу приходов и расходов, по три-четыре раза перепроверяя свои подсчеты по каждой новой статье. Становясь старше, Анастас все больше отстранялся от мира отчима, чувствуя, что этот мир душит его, стараясь втиснуть в рамки чего-то такого, для чего он не был рожден. Разрыв между ними все больше превращался в пропасть. Чувствуя, насколько эта пропасть глубока, Магдалина десятки раз попеременно разговаривала то с супругом, то с сыном. Слова примирения бесконечно, одно за другим, нанизывались на нить разговора, но она ни разу не почувствовала, что они укоренились, что хоть одно из них коснулось далекого дна. У печальной женщины оставалось все меньше сил вглядываться в глубину, которая со временем становилась все более темной.
25
Судьба умеет распорядиться странным образом – самое большое беспокойство адвоката вызывали именно те несколько книг, которые он в свое время великодушно выкупил у кредиторов вдовы. Те самые несколько книг, где на первой странице стояла печать, изображавшая вселенское древо. А точнее, всего-то семь, причем относящихся к совершенно разным областям, рассчитанных на разные возрасты, небрежно разрезанных, в разных переплетах.
В доме Славолюба Величковича имелась, а как же иначе, вполне достойная библиотека. И даже весьма богатая книгами из области права. На полках его кабинета расположились тщательно подобранные тома, сборники законов с украшенными золотым тиснением хребтами, педантично переплетенные, главным образом в темную серую кожу. Но семь пришлых книг все портили. Достаточно было адвокату только скользнуть по ним взглядом, как в груди его разгоралась злоба или зависть. Его супруга Магдалина, бывшая Браница, читала эти книги с какой-то особой увлеченностью. Он никогда не видел, чтобы она с большей страстью предавалась какому-либо другому чтению. Все остальное из его библиотеки, в этом адвоката убедили длительные наблюдения, она читала невнимательно, рассеянно, незаинтересованно, более того, с выражением скуки на верхней и презрения на нижней губе.
Вскоре после венчания, вернувшись домой раньше обычного, в тот момент, когда Анастас был в школе, а служанка Златана ушла за покупками, Славолюб Величкович застал свою жену на софе с одной из этих семи книг. Она держала ее в руках, а правильнее было бы сказать судорожно сжимала, так, словно после долгого ожидания соприкоснулась наконец с настоящей жизнью. Магдалина даже не заметила, что он переступил порог, вошел в комнату. Глаза ее, почти не мигая, с жаром летали по строчкам, страницы она перелистывала нетерпеливо, но иногда с нежностью возвращалась к предыдущей, чтобы снова, уже не спеша, заново перечитать только что прочитанное. Словно какой-то силой прижатая к спинке софы, она часто дышала, грудь ее высоко вздымалась и была напряжена, она не обращала внимания, что ее высоко задравшаяся юбка обнажала ноги выше колен, что туфли на шнуровке валялись на полу, отброшенные в сторону. Обычно бледная до прозрачности, сейчас она разрумянилась. Бледным же был адвокат, обнаруживший в своей жене такую страсть, какой не видел ни разу со дня ее появления в доме на Великом Врачаре, с первой их ночи, проведенной вместе.
– Магдалина… – сурово произнес он.
Она вздрогнула. Резко встала. Выронила книгу. Смутилась, не зная, то ли сначала поправить одежду, то ли обуться.
– Что вы читали? – Славолюб Величкович с трудом сдерживался, ему казалось, что он только что застал ее за прелюбодеянием.
– Да так, от нечего делать… – ей удалось собраться с силами и выговорить неопределенный ответ.
Он приблизился к ней решительным шагом, поднял захлопнувшуюся книгу, разумеется, это была одна из тех, на которых отпечаталось изображение вселенского древа, увешанное плодами букв имени и фамилии почившего капитана Сибина Браницы.
– «О военном искусстве», начальника германского генштаба, фельдмаршала Хельмута фон Мольтке?! – слишком отчетливо выговаривая каждый звук, прочитал он на обложке, повертел книгу в руках, наобум открыл, перелистал несколько пожелтевших страниц. – Никогда бы не подумал, что вас может интересовать нечто подобное! Позвольте мне оставить эту книгу на некоторое время у себя, хотелось бы узнать, что же она в себе скрывает…
Она не сопротивлялась. Только закрыла глаза, как человек, у которого нет сил оправдываться, и, сломленная, удалилась к себе в комнату. Адвокату только и оставалось, что всю ночь ерошить пальцами шевелюру, щуриться и вчитываться в сведения о разведке, способах подготовки к обороне и наступлению, об организации обоза и полевых госпиталей… Книга не содержала ничего кроме бесконечного изложения военной доктрины, но тем болезненнее были приступы ревности, мучившие Славолюба Величковича. Он предложил ей все, а она? Какая-то непонятная книга вызывала в ней больше чувств, чем он. И только привычка не отступать от собственных принципов помешала адвокату выбросить сочинение «О военном искусстве» на помойку. На заре он прямо в домашнем халате вышел на задний двор, выкопал садовым совком ямку поглубже, на дно ее положил книгу, засыпал землей и утоптал ногами. Направляясь к дому, оглянулся. В свете наступающего дня место ничем не выделялось, не осталось никаких следов.
– Должна быть где-то здесь, не помню, куда я ее сунул… – небрежно бросил он, когда некоторое время спустя Магдалина попыталась как бы невзначай узнать, какова судьба одного из ее воспоминаний.
26
И тем не менее настал момент, когда история, связанная с книгами, оставшимися после капитана Браницы, вышла за все мыслимые рамки, и произошло это как раз в ту самую окропленную мелким дождем постную среду 1906 года, когда адвокат Величкович появился в своем собственном кабинете и увидел, что пасынок читает, сидя в его рабочем кресле и болтая ногами, и что остается под ним на полосатой парче и паркетном полу. Нет, так дальше продолжаться не может, подумал он в тот вечер, устроившись за письменным столом на полосатой подушке, чтобы не промочить брюки.
– Впредь все здесь будут поступать в соответствии с тем, что решу я. По воскресеньям в полдень прошу всех собраться вместе, – тоном, не допускающим возражений, заявил он на следующее утро и в тот же день принялся за подготовку.
Следует иметь в виду, что Славолюб Величкович с большим вниманием относился к собственному здоровью. Со дня основания «Большой сербской ложи трезвости нейтрального гутемплерского ордена» он был видным ее членом, одно время даже помощником председателя, и именно благодаря ему было разработано множество сложных правил и положений, которые иногда напоминали описания ритуалов. Свободное время он часто проводил на заседаниях этого общества, проходивших в соответствии со строго соблюдавшейся процедурой, и, разумеется, никогда не бывал в кофейнях и никогда не пил ни капли алкоголя. Значительную часть библиотеки адвоката составляли книги, журналы и брошюры о трезвости и вообще о борьбе за телесное и духовное здоровье. О широте круга его интересов свидетельствовали и их названия: «Неврозы и их главные причины», «Защитник от заразы», «Берегись сердечных болезней», «Перхоть и лысина», «Нестойкие газы воздуха и их гигиеническое значение», «Браки в несоответствующем возрасте», «Керосин не лекарство», «Хинином против дизентерии»…
Адвокат Величкович, подписчик бюллетеня «Здоровье» с первого номера и горячий поклонник его редактора, профессора и доктора М. Йовановича Батута, задумал нечто совершенно определенное и для этого раздобыл еще по два экземпляра всех имевшихся у него номеров вышеназванного печатного органа.
– По воскресеньям, в это же самое время, на этом же месте, мы все вместе, втроем, будем читать это полезное издание, – сообщил он о своем решении, вручая юному Анастасу Бранице и Магдалине по одному экземпляру.
И впредь с этого дня каждое воскресенье мальчик и его задумчивая мать, сидя на софе, а отчим и супруг со свеженапомаженными усами за своим письменным столом, все празднично одетые, словно собираются отправиться с визитом, все трое по очереди читали вслух статьи, советы, объяснения, мудрые изречения о жизни и здоровье человека. Адвокат время от времени поднимал голову и вытягивал шею, контролируя, внимательно ли его домашние следят за чтением, если требовалось, напоминал, когда следует перевернуть страницу, перейти к следующему заголовку или абзацу.
– Магдалина, сосредоточьтесь! Анастас, не ерзай туда-сюда, смотри прямо! – Время от времени он давал понять, что не потерпит, чтобы кто-нибудь из них позволил себе быть рассеянным или отлынивать.
– Переходим к странице девяносто пять! – командовал адвокат, мальчик и женщина повиновались.
– А сейчас откроем статью «Тревога и испуг» доктора Йоксимовича, – руководил он процессом совместного чтения.
Потом, сидя за воскресным обедом, Славолюб Величкович высказывал удовлетворение проделанным. Он считал, что наконец-то удалось навести хоть какой-то порядок.
– Теперь вы убедились, какую опасность таит в себе рыба в летнюю жару? Вам бы, Златана, тоже неплохо было иногда почитать с нами, тогда, может быть, вы перестали бы так сильно солить суп. Соль и специи – это настоящая смерть для пищеварения и почек. Анастас, ты запомнил выражение: «Кто рано встает, тому Бог дает»? Ну-ка, молодой человек, повтори. – Адвокат так много говорил в паузах между блюдами, что не замечал молчания всех остальных, сидевших за столом.
Но по иронии судьбы, которая проявляется совсем не так уж редко, не будь этих обязательных посиделок со старыми номерами «Здоровья», Анастас Браница никогда не сумел бы развить в себе способность к необыкновенному чтению. Нет сомнения, что и отчим не стремился бы навязывать ему нечто подобное, знай он, чем все это кончится. Точнее, с чего все это начнется.
Вначале, испытывая страх перед крутым нравом хозяина дома, мальчик внимательно следил за каждым словом, за каждой строчкой из программы каждого воскресного чтения. Но постепенно ему стало ясно, что адвокат не в состоянии проникнуть в то, насколько он или сто мать углубились в содержание того, что они вместе читают. Все внешнее, например, не задремал ли кто из них, Величкович замечал тут же. Однако внутри написанного он не мог продвинуться ни на пядь. Со временем Анастас убедился в том, что его мать выучилась делать заинтересованное выражение лица, словно чтение кажется ей невероятно увлекательным, хотя сразу после прочтения заголовка она полностью отключалась, обратившись в мыслях к воспоминаниям. Возможность при совместном чтении встретить где-то там, внутри текста, другого читателя, при том что оба смогут, хотя и не обязательно, узнать друг друга, определила впоследствии большую часть жизни Анастаса. Но тогда он, еще мальчик, использовал все свои знания только для того, чтобы сопротивляться, отлынивать от того, к чему его принуждал отчим в своем кабинете, в доме на Великом Врачаре, и, притворяясь заинтересованным, склонялся над переплетенными номерами поучительного «Здоровья».
Яркий пример являла собой статья «Гимнастика легких и чахотка», предмет одного из совместных чтений в мае 1908 года. Следуя совету автора, адвокат Величкович потребовал обратить особое внимание на физические упражнения, успешный способ профилактики опасной болезни.
– Начнем с раздела «Приседания с одновременным подъемом рук в разные стороны…». Нашли? И дальше до конца этой страницы, – сказал он, над письменным столом бросил взгляд в сторону Анастаса и Магдалины и, убедившись, что домашние послушно следуют его указаниям, старательно взялся за дело.
Между тем, независимо от того, как все это выглядело с софы, внутри самого текста, там, где излагался способ выполнения упражнений, все было совсем по-другому. Бледная женщина рассеянно смотрела куда-то вдаль, находясь неподалеку, в тенистом саду, так как автор особо подчеркивал, что гимнастикой следует заниматься на свежем воздухе, на природе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31