– Вертясь от волнения, он лизнул крошечный кулачок, и моя дочь замахала ножками.
– Ты говорила мне, что носишь сына, – напомнил я Асет.
– Я хотела узнать, разочаруешься ли ты, если родится дочь. А еще, – ее губы растянулись в улыбке, – потому что мне нравилось, как ты стоял на том, что будет девочка.
Я поцеловал ее в губы:
– Я буду любить любого твоего ребенка, хотя ты сама настолько переполняешь мои мысли и сердце, что я боюсь, для других остается очень мало места.
Она коснулась рукой моего лица:
– Как и ты мои, но во мне уже появилась новая любовь, отличающаяся от той, которую я знала раньше. Бесспорно, наши чувства друг к другу восхитительны, о чем тоже не написано в твоих старинных свитках. Ты сообщил Сенмуту?
Я кивнул и подал ей свиток, который перевязал синей лентой.
– Надо дать ей имя, прежде чем ты сможешь представить ее нашим друзьям. – Я воспользовался советом Пагоша и заранее подготовился к этому знаменательному событию, так что папирус был больше, чем надо для нескольких написанных там слов, чтобы удивить Асет.
– Какая красота! – воскликнула она, увидев инкрустированную коробочку.
Коробочка была из тиса, на ощупь – гладкая, словно вода, даже в тех местах, где были вделаны треугольнички черного дерева и слоновой кости.
– Я попросил Сенмута назвать мне самого искусного ремесленника в Анибе, и оказалось, что это женщина ассириянина.
– Врача, который заставляет стариков видеть вновь? Но он не говорил, что у него есть жена. – Асет считает нужным познакомиться со всеми, кто приходит в Дом Жизни Сенмута, чтобы узнать обычаи чужеземцев.
– Я не говорил, что она его жена. К тому же я ее не видел. Я передал послание через ассириянина, попросив лишь, чтобы коробка соответствовала случаю и была достаточно большой, чтобы в ней поместилось то, что внутри. – До этого момента Асет думала, что сама шкатулка и была подарком, но в ней на куске светлой синей материи лежали бусы из слоновой кости, каждый шарик был совершенен по форме и был отполирован. Необычной была застежка – тонкое кольцо, надевающееся на голову барана.
Асет смотрела так долго, и мне показалось, что ей не понравился мой подарок, но когда она подняла глаза, я заметил в них слезы, а также восход великолепной улыбки. Я изо всех сил постарался тоже улыбнуться, хотя меня переполняли эмоции.
– Баран выражает почтение Хнуму, – сказал я, – который провел нас через все пороги твоей недлинной жизни к этому счастливому месту. – Я говорил о скалистом участке Нила, воплощающем хаос и опасность, и о боге, следящем за этим местом, поскольку не хотел, чтобы Асет связала барана с Амоном или отцом, и каждый раз вспоминала о том, что оставила позади.
– А теперь прочти, что я написал, – сказал я, беря дочь на руки. – Пора ей узнать свое имя. – Хотя у Людей Солнца имя младенцу обычно дает мать, Асет попросила выбрать имя меня, как сделал ее отец. – И Тули тоже. – Услышав свою кличку, пес встал, чтобы быть готовым, на случай если Асет прикажет ему что-нибудь. Но сначала она надела ожерелье, расположив голову барана у сердца.
Ночь была красочной, и зажглась Сопдет, ярчайшая вечерняя звезда. Белый баран спустился к краю воды, чтобы напиться. Вдалеке слышалось пение и шум воды.
Я взял за руку свою жену – тогда мы только стали любовниками – и мне стало известно искусство половодья. «Войди в меня, и я сделаю тебя богом!» Беру ее в руки. Пробую ее губы. Теряю себя в красоте и хаосе. В ее теле я начинаю жить.
Я стоял в поднимающихся водах и омывал себя любовью. Я слышал за музыкой спешащей воды смех той, которая через девять месяцев станет моей дочерью.
Я называю ее возлюбленной Бога Реки. Хапимере.
День 10-й, третий месяц всходов
По настоянию Сенмута мы заняли дальнее крыло дворца его отца, с собственным частным садом, которое, как он сказал, предназначено для почетных гостей Пер-Анха. Царская резиденция никак не сравнится с Домом Празднования Фараона, но состоит из одно– и двухъярусных покоев, которые добавлялись по необходимости.
Глаза Мери становятся карими, но в остальном она – копия матери, даже изучает меня с таким же видом, когда я качаю ее на руках, пока я не посмотрю на нее, показав, что все замечаю. Тогда она начинает брыкаться, прося меня поиграть с ее пальчиками на ногах или порычать, прижимая к губам ее ручки. Ей три месяца и она поразительно живо на все реагирует, но с другой стороны, и не каждая мать разговаривает с ребенком столько, сколько Асет с ней.
Теперь к нам ходят два рисовальщика контуров, которых обучает Асет, и каждый день или через день заглядывает Сенмут – как он говорит, посмотреть, как растет моя дочь, но я подозреваю, что на самом деле он приходит к своей «сестре». Теперь, к своему вечному стыду, я понимаю, что вначале из-за ревности неверно интерпретировал ее чувства к этому юноше – на самом же деле Асет хотела выяснить, достаточно ли он хорош для ее дорогой подруги. Ибо, похоже, даже в таком нежном возрасте Небет уже поклялась, что за другого не пойдет. Да и, судя по всему, Сенмуту другая женщина не нужна. Он посылал ей письмо вместе с сообщением Асет о появлении нашей дочери. Но Сенмут – первый в списке на наследование трона, поэтому не может просить се руки, пока Главная Жена его брата не забеременеет, поскольку Мена никогда не позволит своей дочери стать второй женой даже принца.
Сегодня, когда мы отдыхали в саду, прибежала Кики и принесла вести о том, что в Анибу прибыл гонец от Фараона. Его свита сейчас находится на пути в Зал Послов. Говорят, они везут послание Царю Хикнеферу.
Тули поднял голову и понюхал воздух, навострив уши, уловил какой-то далекий звук, вскочил на ноги и забегал по саду. Я посмотрел в сторону ворот и увидел Пагоша, но он жестом велел мне оставаться на месте. В следующий миг я увидел у него за спиной и Небет, и сердце мое забилось от радости, ибо я понял наверняка, кто гонец Фараона.
Асет с Небет обнялись, рассмеялись, потом снова обнялись. Затем Асет подошла к Пагошу и обвила руками его шею. Прежде чем он успел возразить, она поцеловала его в щеку, прошептала что-то на ухо и прижалась к нему. К моему удивлению, он взял Мери из корзинки. Она смотрела на его лицо со шрамами абсолютно тихо, пока он не засветился улыбкой, словно солнце.
– Я бы в любом случае узнал тебя, – сказал он на полном серьезе, а потом посмотрел на меня. Я кивнул, признавая, что я тоже замечаю разительное сходство.
Они привезли много подарков – от Нофрет и Тамин, Шери и Рамоса. Отец Асет прислал розовую ткань с земли пурпурных красильщиков, изящный ажурный браслет с крошечными вкраплениями золота – маленький, на руку младенца. Но больше всего Асет порадовала деревянная обезьянка с двигающимися руками и ногами – подарок от Мерит, сопровождавшийся письмом, которое она написала сама.
К тому времени, как Мена освободился от своих обязанностей во дворце, я уже не мог составить никому компанию. Мы вошли в дом, так как по ночам здесь холоднее, чем в Уасете, а днем жарче. Тем не менее, увидев Мену во плоти, я в очередной раз осознал, как скучаю по родному городу, несмотря на то, что Сенмут старается организовать мне встречу с каждым ученым и сановником, приезжающим ко двору его брата. А их немало, поскольку Аниба лежит на важном торговом пути, посередине между Первым и Вторым Порогом. Это город-крепость, построенный очень давно у устья вади в пустыне, который ведет к золотым копям, расположенным на юге и востоке.
Сенмут привел Мену к нам, поскольку у нас много комнат и мы можем разместить всех троих гостей.
– Он везет цеп Хаю, – выпалил Сенмут сразу же, ибо не мог дальше скрывать новости. И понятно. Гуй, давнишний наместник в Куше, несколько месяцев назад отправился в свой вечный дом, а Хай был его заместителем. Поскольку мать Главной Жены Хая – нубийка, его дети чувствуют себя в Уауате как дома, и Сенмут уверен, что фараонов надсмотрщик будет продолжать потворствовать ему в Пер-Анхе. – Меренпта из Уасета, Главный Врач Фараона, должен надеть золотое кольцо ему на палец.
Я посмотрел на Мену и увидел на его лице неохотную улыбку.
– У меня мало подобного опыта, – пошутил он, – но принц Сенмут направит мою руку, уж если не язык.
– Ты нацепишь на руки белую рогозу, – спросила Небет, – и воткнешь страусиные перья в волосы? – По сравнению с Сенмутом мы все выглядим бесцветно, ибо он носит яркие рубахи, как его соотечественники, и белую повязку на голове, как подобает принцу. Но он не копирует глупые выходки необразованных сородичей.
– Я сделаю все, что нужно, чтобы Хая назвали Сыном Фараона в Куше, – сказал он ей.
– А сережки с кисточками? – настаивала Небет. Ей четырнадцать лет, и в ней сочетается земной колорит отца и аура, которая со временем становится все эфемернее.
– Если мне предоставят выбор, то нет, – пробурчал он – ему надоело, что она его дразнит.
– Ой, это я бы ни за что не хотела пропустить. – Небет посмотрела на Асет. – А ты? – Асет улыбнулась и похлопала по скамье рядом с собой, приглашая Сенмута сесть рядом таким жестом, который свел на нет остроту Небет.
Позже, когда Небет выразила восхищение колыбелью Мери, Сенмут сообщил, что она в свое время послужила не только ему, но и его младшей сестре. Он назвал многочисленные сорта древесины, которые пошли на ее создание, а также показал следы зубов, которые он оставил, наблюдая за няней. После этого их взгляды встречались, расходились, и снова находили друг друга. И весь оставшийся вечер глаза Сенмута следили за каждым движением Небет, как цветок поворачивается за солнцем.
Наблюдая за ними, я предположил, что Мена приехал в Анибу по личным причинам – например, узнать, вдруг город настолько нецивилизованный, что даже принц не сможет защитить его дочь. Или чтобы узнать, не выбирает ли жену Сенмуту кто-то другой? В таком случае я его не виню – неизвестно, что делал бы я, дабы обезопасить свою дочь.
Когда Сенмут ушел, Пагош, Мена и я сидели и разговаривали, а Асет с Небет ушли в другую часть дома. Меня очень интересовали новости из Уасета, но Мена успел раньше:
– Что насчет последних опытов, или все время занимает обучение Сенмута?
– Для Сенмута основным является опыт, который он получил от тебя, так что обучение и исследования у нас происходят одновременно. Каждый ученик три месяца помогает мне. Но завтра увидишь все сам, в Доме Жизни. – Я хотел оставить остальное на потом, пока не покажу ему новую карту Асет, поэтому спросил про Хари и «Око Гора».
– На какое-то время он очень снизил поставки, не смог выполнять все заказы и было много недовольных, но сейчас наверстывает.
– Растения погибли от насекомых?
Мена покачал головой и посмотрел на Пагоша:
– Стража Фараона наконец догнала его отца. А также его друга Пепи. Помнишь его? – Я вряд ли забуду женщину, погибшую ради того, чтобы не выдать свою семью фараоновой страже Атона. – Тамин с Хари взяли к себе детей Пепи, ибо арестованных последователей Атона послали на север – Рамзесу нужны люди для строительства нового города-склада в крепости Зару. А так затрат никаких – только на кашу, чтобы поддерживать в них жизнь.
– Как Хари это воспринял?
– Они с сообщниками плавали под покровом ночи вниз по реке и контрабандой провезли в лагерь пленников две сотни мешков овса и пшеницы.
– Разве Рамзес из тех, кому нравится тыкать людей носом в грязь, из которой поднялся Эхнатон? – спросил я. Мена пожал плечами. – Отчего твой Генерал настолько скуп, что ему понадобилось отсылать рабочих собирать камни в городе Еретика?
– Буду говорить прямо, Тенра, хотя Фараон велел мне держать язык за зубами. Настоящая цель моего визита сюда – выяснить, почему поток золота из копей Фараона в этом году меньше, чем в предыдущем, а в прошлом году был меньше, чем за год до этого.
– Твой Генерал становится действительно немощен, если посылает врача проследить за добычей золота, – проворчал я. Нубийцы правят так, как надо Фараону, лишь пока их народ держится за постоянный поток золота отсюда в землю Фараона, так что более разумным казалось бы, если бы Фараон рассказал о своем беспокойстве Хикнеферу.
– Он мало кому доверяет.
– А кто может позволить себе говорить правду, рискуя, что его обвинят в предательстве, если Фараону не понравится то, что он услышит?
– Тенра, я не говорю ему исключительно то, что он хочет услышать, никогда этого не было, – не согласился Мена, возмутившись, как я мог такое предположить.
– Но в то же время ты не пойдешь против него, даже если будет веский повод, – заметил я. – Хоремхеб не ждет лжи от тебя. Ваши отношения с ним строились на доверии с того самого момента, как ты спас ему руку, если не жизнь.
Мена смягчил свой ответ улыбкой:
– Мы уже говорили об этом, и я все равно считаю, что ты недопонимаешь намерений Хоремхеба. Вместе с правительским цепом он послал Хаю указ обеспечить Сенмуту все, что ему необходимо для развития своего Пер-Анха, и во всем помогать ему. Или в этом поступке Фараона ты тоже увидишь скрытый мотив?
– Тебе он тоже угождает, – подчеркнул я, – так как знает, что ты тепло относишься к Сенмуту.
Не хотелось подтверждать предположение Мены, что я нахожу корыстные мотивы во всех поступках Хоремхеба, но я считаю, что мой старый друг слишком легковерен, когда дело касается его Генерала. Хоремхеб знает, что главный повод для беспокойства не Хикнефер, а Сенмут, и в этом главная причина – он хочет убедиться, что принц будет занят чем-нибудь своим.
Год восьмой правления Хоремхеба
(1340 до н. э.)
День 21 – й, четвертый месяц всходов
Я остановился на пороге нашего сада, чтобы понаблюдать за дочерью, идущей от куста к кусту, держась за ветки. В свои десять месяцев по неровной поверхности она ходит неустойчиво, но мне крайне интересно на нее смотреть, особенно на то, как у нее загорается лицо при каждом новом открытии. Я старался представить, каково впервые понюхать цветок, и тут ветка с листьями вырвалась у нее из руки. Не успел я пошевелиться, как малышка шлепнулась на попу и возмущенно вскрикнула.
– Мери, просто снова вставай, – сказала ей Асет, которая находилась где-то поблизости, но была скрыта от меня рядом кустов. – Тули тебе поможет. – Бедный старина Тули тыкался носом в бедро Мери, пока она не наклонилась вперед и не подняла зад вверх, потом схватила пса за ухо, чтобы выпрямиться и обрести равновесие. Он все еще ходит за малышкой по пятам – сначала, когда она ползала, теперь, когда ходит, – хотя суставы у него уже болят от старости.
– Ты настолько беспомощен, что будешь стоять и ждать того, что может никогда и не произойти? – спросила Асет. Я подумал, что это она мне говорит, и направился к затененной беседке, где она часто проводит время, но остановился, услышав ответ Сенмута:
– А что еще я могу сделать? Она испробовала все, что предложил Тенра, но все никак не зачнет, и Хикнефер даже жалуется, что она слишком требовательна. Теперь он чаще спит с какой-нибудь другой женщиной из гарема.
С тех пор, как Небет вернулась в Уасет, Сенмут вечно недоволен, все его раздражают, и коллеги в Пер-Анхе устали от его непредсказуемого настроения. Но я знаю, каково это – хотеть одну-единственную женщину, так что я могу его лишь пожалеть.
– Я не хочу больше откладывать письмо к Небет, – сказала Асет юноше, – а она особенно интересовалась новостями о тебе.
– В самом деле? – Он протянул эти слова, наслаждаясь их вкусом.
– А хоть какая-нибудь из жен твоего брата ждет ребенка? – Наверное, Сенмут покачал головой, ибо она пробормотала: – Тогда дело в нем, а не в ней. Ты не можешь помочь брату?
– Я? Как?
– Ляг с ней сам. У ребенка все равно будет кровь твоего отца. Думаю, тебе все равно, что за женщина, учитывая, как ты проводишь ночи. Или тебе уже нужно больше одной?
– А что ты знаешь о том, как я провожу ночи? – прошептал он, скорее смутившись, нежели разозлившись.
– Да все в Анибе это знают, – ответила Асет. – Ты же не считаешь, что женщина, спящая со следующим царем Анибы, не расскажет об этом друзьям? Или ты не думаешь об этом?
– Ты не скажешь Небет?
– Брат, моему ка не нравится, что приходится между вами выбирать. – Тут я осознал, что шпионю за собственной женой, но прежде чем смог со стыдом удалиться, наша дочь повалилась вперед и ударилась носом о жесткую землю. Она так закричала, что мы все бросились к ней.
Только потом, рассказывая мне о визите Сенмута, Асет сообщила, что он приказал побелить стены своей большой комнаты, готовясь к следующему визиту Небет. Кажется, юноша просто поражен картиной, которую она нарисовала в комнате Мери – ураган в пустыне со всякими духами, кувыркающимися в летящем песке, – и теперь он хочет, чтобы Небет заполнила и его жилище изображениями реки, холмов и неспокойных дюн, которые нас окружают. По мнению Сенмута, то, как мы воспринимаем, определяет то, что мы воспринимаем, но я решил воспользоваться случаем и спросить, не известен ли Асет источник уникального восприятия Небет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Ты говорила мне, что носишь сына, – напомнил я Асет.
– Я хотела узнать, разочаруешься ли ты, если родится дочь. А еще, – ее губы растянулись в улыбке, – потому что мне нравилось, как ты стоял на том, что будет девочка.
Я поцеловал ее в губы:
– Я буду любить любого твоего ребенка, хотя ты сама настолько переполняешь мои мысли и сердце, что я боюсь, для других остается очень мало места.
Она коснулась рукой моего лица:
– Как и ты мои, но во мне уже появилась новая любовь, отличающаяся от той, которую я знала раньше. Бесспорно, наши чувства друг к другу восхитительны, о чем тоже не написано в твоих старинных свитках. Ты сообщил Сенмуту?
Я кивнул и подал ей свиток, который перевязал синей лентой.
– Надо дать ей имя, прежде чем ты сможешь представить ее нашим друзьям. – Я воспользовался советом Пагоша и заранее подготовился к этому знаменательному событию, так что папирус был больше, чем надо для нескольких написанных там слов, чтобы удивить Асет.
– Какая красота! – воскликнула она, увидев инкрустированную коробочку.
Коробочка была из тиса, на ощупь – гладкая, словно вода, даже в тех местах, где были вделаны треугольнички черного дерева и слоновой кости.
– Я попросил Сенмута назвать мне самого искусного ремесленника в Анибе, и оказалось, что это женщина ассириянина.
– Врача, который заставляет стариков видеть вновь? Но он не говорил, что у него есть жена. – Асет считает нужным познакомиться со всеми, кто приходит в Дом Жизни Сенмута, чтобы узнать обычаи чужеземцев.
– Я не говорил, что она его жена. К тому же я ее не видел. Я передал послание через ассириянина, попросив лишь, чтобы коробка соответствовала случаю и была достаточно большой, чтобы в ней поместилось то, что внутри. – До этого момента Асет думала, что сама шкатулка и была подарком, но в ней на куске светлой синей материи лежали бусы из слоновой кости, каждый шарик был совершенен по форме и был отполирован. Необычной была застежка – тонкое кольцо, надевающееся на голову барана.
Асет смотрела так долго, и мне показалось, что ей не понравился мой подарок, но когда она подняла глаза, я заметил в них слезы, а также восход великолепной улыбки. Я изо всех сил постарался тоже улыбнуться, хотя меня переполняли эмоции.
– Баран выражает почтение Хнуму, – сказал я, – который провел нас через все пороги твоей недлинной жизни к этому счастливому месту. – Я говорил о скалистом участке Нила, воплощающем хаос и опасность, и о боге, следящем за этим местом, поскольку не хотел, чтобы Асет связала барана с Амоном или отцом, и каждый раз вспоминала о том, что оставила позади.
– А теперь прочти, что я написал, – сказал я, беря дочь на руки. – Пора ей узнать свое имя. – Хотя у Людей Солнца имя младенцу обычно дает мать, Асет попросила выбрать имя меня, как сделал ее отец. – И Тули тоже. – Услышав свою кличку, пес встал, чтобы быть готовым, на случай если Асет прикажет ему что-нибудь. Но сначала она надела ожерелье, расположив голову барана у сердца.
Ночь была красочной, и зажглась Сопдет, ярчайшая вечерняя звезда. Белый баран спустился к краю воды, чтобы напиться. Вдалеке слышалось пение и шум воды.
Я взял за руку свою жену – тогда мы только стали любовниками – и мне стало известно искусство половодья. «Войди в меня, и я сделаю тебя богом!» Беру ее в руки. Пробую ее губы. Теряю себя в красоте и хаосе. В ее теле я начинаю жить.
Я стоял в поднимающихся водах и омывал себя любовью. Я слышал за музыкой спешащей воды смех той, которая через девять месяцев станет моей дочерью.
Я называю ее возлюбленной Бога Реки. Хапимере.
День 10-й, третий месяц всходов
По настоянию Сенмута мы заняли дальнее крыло дворца его отца, с собственным частным садом, которое, как он сказал, предназначено для почетных гостей Пер-Анха. Царская резиденция никак не сравнится с Домом Празднования Фараона, но состоит из одно– и двухъярусных покоев, которые добавлялись по необходимости.
Глаза Мери становятся карими, но в остальном она – копия матери, даже изучает меня с таким же видом, когда я качаю ее на руках, пока я не посмотрю на нее, показав, что все замечаю. Тогда она начинает брыкаться, прося меня поиграть с ее пальчиками на ногах или порычать, прижимая к губам ее ручки. Ей три месяца и она поразительно живо на все реагирует, но с другой стороны, и не каждая мать разговаривает с ребенком столько, сколько Асет с ней.
Теперь к нам ходят два рисовальщика контуров, которых обучает Асет, и каждый день или через день заглядывает Сенмут – как он говорит, посмотреть, как растет моя дочь, но я подозреваю, что на самом деле он приходит к своей «сестре». Теперь, к своему вечному стыду, я понимаю, что вначале из-за ревности неверно интерпретировал ее чувства к этому юноше – на самом же деле Асет хотела выяснить, достаточно ли он хорош для ее дорогой подруги. Ибо, похоже, даже в таком нежном возрасте Небет уже поклялась, что за другого не пойдет. Да и, судя по всему, Сенмуту другая женщина не нужна. Он посылал ей письмо вместе с сообщением Асет о появлении нашей дочери. Но Сенмут – первый в списке на наследование трона, поэтому не может просить се руки, пока Главная Жена его брата не забеременеет, поскольку Мена никогда не позволит своей дочери стать второй женой даже принца.
Сегодня, когда мы отдыхали в саду, прибежала Кики и принесла вести о том, что в Анибу прибыл гонец от Фараона. Его свита сейчас находится на пути в Зал Послов. Говорят, они везут послание Царю Хикнеферу.
Тули поднял голову и понюхал воздух, навострив уши, уловил какой-то далекий звук, вскочил на ноги и забегал по саду. Я посмотрел в сторону ворот и увидел Пагоша, но он жестом велел мне оставаться на месте. В следующий миг я увидел у него за спиной и Небет, и сердце мое забилось от радости, ибо я понял наверняка, кто гонец Фараона.
Асет с Небет обнялись, рассмеялись, потом снова обнялись. Затем Асет подошла к Пагошу и обвила руками его шею. Прежде чем он успел возразить, она поцеловала его в щеку, прошептала что-то на ухо и прижалась к нему. К моему удивлению, он взял Мери из корзинки. Она смотрела на его лицо со шрамами абсолютно тихо, пока он не засветился улыбкой, словно солнце.
– Я бы в любом случае узнал тебя, – сказал он на полном серьезе, а потом посмотрел на меня. Я кивнул, признавая, что я тоже замечаю разительное сходство.
Они привезли много подарков – от Нофрет и Тамин, Шери и Рамоса. Отец Асет прислал розовую ткань с земли пурпурных красильщиков, изящный ажурный браслет с крошечными вкраплениями золота – маленький, на руку младенца. Но больше всего Асет порадовала деревянная обезьянка с двигающимися руками и ногами – подарок от Мерит, сопровождавшийся письмом, которое она написала сама.
К тому времени, как Мена освободился от своих обязанностей во дворце, я уже не мог составить никому компанию. Мы вошли в дом, так как по ночам здесь холоднее, чем в Уасете, а днем жарче. Тем не менее, увидев Мену во плоти, я в очередной раз осознал, как скучаю по родному городу, несмотря на то, что Сенмут старается организовать мне встречу с каждым ученым и сановником, приезжающим ко двору его брата. А их немало, поскольку Аниба лежит на важном торговом пути, посередине между Первым и Вторым Порогом. Это город-крепость, построенный очень давно у устья вади в пустыне, который ведет к золотым копям, расположенным на юге и востоке.
Сенмут привел Мену к нам, поскольку у нас много комнат и мы можем разместить всех троих гостей.
– Он везет цеп Хаю, – выпалил Сенмут сразу же, ибо не мог дальше скрывать новости. И понятно. Гуй, давнишний наместник в Куше, несколько месяцев назад отправился в свой вечный дом, а Хай был его заместителем. Поскольку мать Главной Жены Хая – нубийка, его дети чувствуют себя в Уауате как дома, и Сенмут уверен, что фараонов надсмотрщик будет продолжать потворствовать ему в Пер-Анхе. – Меренпта из Уасета, Главный Врач Фараона, должен надеть золотое кольцо ему на палец.
Я посмотрел на Мену и увидел на его лице неохотную улыбку.
– У меня мало подобного опыта, – пошутил он, – но принц Сенмут направит мою руку, уж если не язык.
– Ты нацепишь на руки белую рогозу, – спросила Небет, – и воткнешь страусиные перья в волосы? – По сравнению с Сенмутом мы все выглядим бесцветно, ибо он носит яркие рубахи, как его соотечественники, и белую повязку на голове, как подобает принцу. Но он не копирует глупые выходки необразованных сородичей.
– Я сделаю все, что нужно, чтобы Хая назвали Сыном Фараона в Куше, – сказал он ей.
– А сережки с кисточками? – настаивала Небет. Ей четырнадцать лет, и в ней сочетается земной колорит отца и аура, которая со временем становится все эфемернее.
– Если мне предоставят выбор, то нет, – пробурчал он – ему надоело, что она его дразнит.
– Ой, это я бы ни за что не хотела пропустить. – Небет посмотрела на Асет. – А ты? – Асет улыбнулась и похлопала по скамье рядом с собой, приглашая Сенмута сесть рядом таким жестом, который свел на нет остроту Небет.
Позже, когда Небет выразила восхищение колыбелью Мери, Сенмут сообщил, что она в свое время послужила не только ему, но и его младшей сестре. Он назвал многочисленные сорта древесины, которые пошли на ее создание, а также показал следы зубов, которые он оставил, наблюдая за няней. После этого их взгляды встречались, расходились, и снова находили друг друга. И весь оставшийся вечер глаза Сенмута следили за каждым движением Небет, как цветок поворачивается за солнцем.
Наблюдая за ними, я предположил, что Мена приехал в Анибу по личным причинам – например, узнать, вдруг город настолько нецивилизованный, что даже принц не сможет защитить его дочь. Или чтобы узнать, не выбирает ли жену Сенмуту кто-то другой? В таком случае я его не виню – неизвестно, что делал бы я, дабы обезопасить свою дочь.
Когда Сенмут ушел, Пагош, Мена и я сидели и разговаривали, а Асет с Небет ушли в другую часть дома. Меня очень интересовали новости из Уасета, но Мена успел раньше:
– Что насчет последних опытов, или все время занимает обучение Сенмута?
– Для Сенмута основным является опыт, который он получил от тебя, так что обучение и исследования у нас происходят одновременно. Каждый ученик три месяца помогает мне. Но завтра увидишь все сам, в Доме Жизни. – Я хотел оставить остальное на потом, пока не покажу ему новую карту Асет, поэтому спросил про Хари и «Око Гора».
– На какое-то время он очень снизил поставки, не смог выполнять все заказы и было много недовольных, но сейчас наверстывает.
– Растения погибли от насекомых?
Мена покачал головой и посмотрел на Пагоша:
– Стража Фараона наконец догнала его отца. А также его друга Пепи. Помнишь его? – Я вряд ли забуду женщину, погибшую ради того, чтобы не выдать свою семью фараоновой страже Атона. – Тамин с Хари взяли к себе детей Пепи, ибо арестованных последователей Атона послали на север – Рамзесу нужны люди для строительства нового города-склада в крепости Зару. А так затрат никаких – только на кашу, чтобы поддерживать в них жизнь.
– Как Хари это воспринял?
– Они с сообщниками плавали под покровом ночи вниз по реке и контрабандой провезли в лагерь пленников две сотни мешков овса и пшеницы.
– Разве Рамзес из тех, кому нравится тыкать людей носом в грязь, из которой поднялся Эхнатон? – спросил я. Мена пожал плечами. – Отчего твой Генерал настолько скуп, что ему понадобилось отсылать рабочих собирать камни в городе Еретика?
– Буду говорить прямо, Тенра, хотя Фараон велел мне держать язык за зубами. Настоящая цель моего визита сюда – выяснить, почему поток золота из копей Фараона в этом году меньше, чем в предыдущем, а в прошлом году был меньше, чем за год до этого.
– Твой Генерал становится действительно немощен, если посылает врача проследить за добычей золота, – проворчал я. Нубийцы правят так, как надо Фараону, лишь пока их народ держится за постоянный поток золота отсюда в землю Фараона, так что более разумным казалось бы, если бы Фараон рассказал о своем беспокойстве Хикнеферу.
– Он мало кому доверяет.
– А кто может позволить себе говорить правду, рискуя, что его обвинят в предательстве, если Фараону не понравится то, что он услышит?
– Тенра, я не говорю ему исключительно то, что он хочет услышать, никогда этого не было, – не согласился Мена, возмутившись, как я мог такое предположить.
– Но в то же время ты не пойдешь против него, даже если будет веский повод, – заметил я. – Хоремхеб не ждет лжи от тебя. Ваши отношения с ним строились на доверии с того самого момента, как ты спас ему руку, если не жизнь.
Мена смягчил свой ответ улыбкой:
– Мы уже говорили об этом, и я все равно считаю, что ты недопонимаешь намерений Хоремхеба. Вместе с правительским цепом он послал Хаю указ обеспечить Сенмуту все, что ему необходимо для развития своего Пер-Анха, и во всем помогать ему. Или в этом поступке Фараона ты тоже увидишь скрытый мотив?
– Тебе он тоже угождает, – подчеркнул я, – так как знает, что ты тепло относишься к Сенмуту.
Не хотелось подтверждать предположение Мены, что я нахожу корыстные мотивы во всех поступках Хоремхеба, но я считаю, что мой старый друг слишком легковерен, когда дело касается его Генерала. Хоремхеб знает, что главный повод для беспокойства не Хикнефер, а Сенмут, и в этом главная причина – он хочет убедиться, что принц будет занят чем-нибудь своим.
Год восьмой правления Хоремхеба
(1340 до н. э.)
День 21 – й, четвертый месяц всходов
Я остановился на пороге нашего сада, чтобы понаблюдать за дочерью, идущей от куста к кусту, держась за ветки. В свои десять месяцев по неровной поверхности она ходит неустойчиво, но мне крайне интересно на нее смотреть, особенно на то, как у нее загорается лицо при каждом новом открытии. Я старался представить, каково впервые понюхать цветок, и тут ветка с листьями вырвалась у нее из руки. Не успел я пошевелиться, как малышка шлепнулась на попу и возмущенно вскрикнула.
– Мери, просто снова вставай, – сказала ей Асет, которая находилась где-то поблизости, но была скрыта от меня рядом кустов. – Тули тебе поможет. – Бедный старина Тули тыкался носом в бедро Мери, пока она не наклонилась вперед и не подняла зад вверх, потом схватила пса за ухо, чтобы выпрямиться и обрести равновесие. Он все еще ходит за малышкой по пятам – сначала, когда она ползала, теперь, когда ходит, – хотя суставы у него уже болят от старости.
– Ты настолько беспомощен, что будешь стоять и ждать того, что может никогда и не произойти? – спросила Асет. Я подумал, что это она мне говорит, и направился к затененной беседке, где она часто проводит время, но остановился, услышав ответ Сенмута:
– А что еще я могу сделать? Она испробовала все, что предложил Тенра, но все никак не зачнет, и Хикнефер даже жалуется, что она слишком требовательна. Теперь он чаще спит с какой-нибудь другой женщиной из гарема.
С тех пор, как Небет вернулась в Уасет, Сенмут вечно недоволен, все его раздражают, и коллеги в Пер-Анхе устали от его непредсказуемого настроения. Но я знаю, каково это – хотеть одну-единственную женщину, так что я могу его лишь пожалеть.
– Я не хочу больше откладывать письмо к Небет, – сказала Асет юноше, – а она особенно интересовалась новостями о тебе.
– В самом деле? – Он протянул эти слова, наслаждаясь их вкусом.
– А хоть какая-нибудь из жен твоего брата ждет ребенка? – Наверное, Сенмут покачал головой, ибо она пробормотала: – Тогда дело в нем, а не в ней. Ты не можешь помочь брату?
– Я? Как?
– Ляг с ней сам. У ребенка все равно будет кровь твоего отца. Думаю, тебе все равно, что за женщина, учитывая, как ты проводишь ночи. Или тебе уже нужно больше одной?
– А что ты знаешь о том, как я провожу ночи? – прошептал он, скорее смутившись, нежели разозлившись.
– Да все в Анибе это знают, – ответила Асет. – Ты же не считаешь, что женщина, спящая со следующим царем Анибы, не расскажет об этом друзьям? Или ты не думаешь об этом?
– Ты не скажешь Небет?
– Брат, моему ка не нравится, что приходится между вами выбирать. – Тут я осознал, что шпионю за собственной женой, но прежде чем смог со стыдом удалиться, наша дочь повалилась вперед и ударилась носом о жесткую землю. Она так закричала, что мы все бросились к ней.
Только потом, рассказывая мне о визите Сенмута, Асет сообщила, что он приказал побелить стены своей большой комнаты, готовясь к следующему визиту Небет. Кажется, юноша просто поражен картиной, которую она нарисовала в комнате Мери – ураган в пустыне со всякими духами, кувыркающимися в летящем песке, – и теперь он хочет, чтобы Небет заполнила и его жилище изображениями реки, холмов и неспокойных дюн, которые нас окружают. По мнению Сенмута, то, как мы воспринимаем, определяет то, что мы воспринимаем, но я решил воспользоваться случаем и спросить, не известен ли Асет источник уникального восприятия Небет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46