Последние две картины с Анджелой Стерлинг собрали восемь миллионов долларов каждая. И она будет хороша еще лет пять, может, шесть. По четыре картины в год… короче, можешь сам подсчитать… – Из предельной скрупулезности, с какой Лес затем подвел итог, терпеливо жестикулируя пальцами, как будто он все это объяснял ребенку, стало очевидно, что его внутренняя сумятица готова вот-вот выйти из-под контроля. Напор на шлюзовой затвор был колоссальным. – Четыре… умножить… на восемь… это тридцать два. Шесть… умножить… на тридцать два… это сто девяносто два. И ты… ты говоришь… что у нас тут есть инвестиции? Инвестиции! ИНВЕСТИЦИИ? ТЫ О ДВУХСТАХ МИЛЛИОНАХ ЕБАНЫХ ДОЛЛАРОВ ГОВОРИШЬ! ЭТО ЧТО, ИНВЕСТИЦИИ?!
Шлюзовой затвор прорывало, а Лес, подавшись вперед, вопил благим матом, и казалось, вот-вот вцепится Сиду в глотку. Однако, достигнув крещендо, Хрен Моржовый умолк, заметно дрожа, затем осел обратно на сиденье. И снова заговорил, негромко, полностью контролируя свой голос.
– Эта девчонка больна, Сид. Она отчаянно нуждается в психиатрической помощи.
5
Влагалище Энджи, пусть оно и было «сухим как пустыня», начало заметно увлажняться при аккуратном введении туда среднего пальца Бориса – тем более что он с самыми лучшими намерениями принялся нежно его возбуждать… а девушка, по-прежнему глазея на него с кошмарной гримасой веселости, откликнулась на ласку, с нарастающей силой и скоростью сокращая мышцы.
– H-да, – произнес Борис, несколько сконфуженный столь неожиданным развитием событием на съемочной площадке, – там у тебя, гм, чертовский контроль.
Не меняя выражения лица, которое словно бы застыло на пике маниакальной истерии, Энджи спросила:
– А знаешь, как у нас в Техасе такую пизду кличут?
Девушка использовала чистейший юго-западный акцент, и на мгновение Борису показалось, что она шутит. Он улыбнулся.
– Нет, – сказал он затем. – А как там у вас ее кличут?
– Каймановая черепаха.
Борис кивнул в знак того, что понял.
– Считается, что это самая лучшая разновидность, – вполне чистосердечно добавила Энджи.
– Охотно верю.
Дважды им приходилось на время угомониться, когда Никки и Фредди Первый подходили о чем-то спросить.
– Почему бы нам не подняться ко мне в гримерку? – предложила она после второго вмешательства.
– Гм. – Борис быстро прикинул в уме непредвиденные проблемы, точно бегун – количество низких барьеров на очень короткой дистанции: (1) до перерыва на ланч еще оставался час съемочного времени, (2) пока что у него не было ни малейшего намека на эрекцию. Расходовать съемочное время Борис при любых обстоятельствах терпеть не мог. Но мысль о том, что он это сделает, да еще и не потрахается – более того, не потрахается с риском оттолкнуть от себя свою главную актрису, – ввела его в очень серьезные сомнения.
– А ты кое в чем разбираешься, – внезапно сказала Энджи, пытаясь придать озорной вид, но вместо этого принимая вид предельно чудной, когда она поднимала брови и бросала театрально-эксцентричный взор на его ширинку. – Ручась, твой дружок прям щас крепок-тверд, как черти кака деревянна нога! – И ее теперь уже влажное и скользкое влагалище так нешуточно ухватилось за его средний палец, что тот мигом выскочил оттуда, словно при посткоитальном приступе кашля.
– Вот те на! – воскликнула Энджи, чья улыбка теперь представляла собой карикатуру на рекламу зубной пасты. – Скверно, скверно!
Только тут Борис сообразил, что она на стимуляторах – и даже не просто на стимуляторах, а на какой-то любопытной комбинации, которая объясняла столь полное ее обращение к языку своего детства – не просто к акценту, а к самому существу этого языка… «как черти кака деревянна нога». «Ну и ну, – подумал Борис. – Если такое требуется, чтобы она играла… то это круто».
– Давай сперва еще одну сцену снимем, – сказал он. – Мы же не хотим потерять то, что ты запустила в работу, – это слишком драгоценно.
– А ты актер… я хотела сказать – режиссер, – отозвалась Энджи, лучась бешеной улыбкой.
6
– Ну и ну, – сказал он Тони за ланчем. – Энджи сегодня по-настоящему горяча. Две прекрасные сцены. Роскошно.
Тони посмотрел туда, где она сидела за столиком вместе с Никки и Хелен Вробель, которые затеяли оживленный разговор, тогда как Анджела наблюдала за ними, словно завороженная. Ее пристальный взгляд переключался с одного на другую, когда они поочередно говорили, как будто она следила за некой странной материальной тварью, летающей между ними.
– Она на чем-то торчит, черт побери, – сказал Тони отчасти удивленно, отчасти раздосадованно, словно ревновал. Затем он вернулся к своему стейку и отхватил от него приличный кусок. – Интересно, на чем?
– Понятия не имею, – отозвался Борис, – но знаешь, приятель, так она очень клевая. – Он негромко рассмеялся, качая головой. – Никогда не думал, что доживу до такого дня.
– Ну, Б., ты всегда лучшее из людей вытаскиваешь. Я тебе сто раз это говорил.
– Послушай, Тон, попробуй выяснить, на чем она торчит. А когда узнаешь, держи ее на этом и дальше. Это какой-то стимулятор.
Тони снова на нее посмотрел, задумчиво пережевывая.
– Блин, приятель, тут не просто стимулятор – она под крутой балдой.
Борис осушил стакан с вином, прикоснулся салфеткой к губам и встал из-за стола.
– Ручаюсь, что ты прав, Тон, – сказал он, подмигивая и улыбаясь сценаристу, прежде чем направиться к съемочной площадке, а затем крикнул ему через плечо, манерно и абсурдно: – Я без бэ прасил тя вызнать пра торч, ты слышь?
Раз Анджела так классно работала, под балдой или нет, Борис решил в тот же день снять так называемый эпизод «Круглые сутки». В этой сцене с ней занимались любовью четверо мужчин одновременно – один естественным образом ее трахал, а трое других по-разному ласкали.
С великой нежностью и терпением Борис объяснил актрисе, насколько в этом эпизоде или, по крайней мере, в одной его части – а именно при съемке среднего плана, которая должна была показать всю группу, – потребуется, чтобы у некоторых мужчин была эрекция. Он также поспешил заверить ее, что это не будет касаться того, который расположится у нее между ног, а также что никто из них возбужденным членом до нее не дотронется.
– Просто не обращай на них внимания, – сказал Борис. – Просто не смотри – тогда это не будет тебя раздражать. Хорошо?
Анджела кивнула и закрыла глаза.
– Я люблю тебя, – со скрытой настойчивостью отозвалась она.
Помимо уже зарекомендовавшего себя Фераля, в число четырех сенегальцев, которым предстояло стать партнерами Энджи, входил поистине гигантский мужчина по имени Хаджи, двухметрового роста, весом прилично за центнер и с телосложением мистера Вселенная.
Действие, как теперь было задумано, требовало, чтобы Фераль располагался у Анджелы между ног, когда сцена откроется, а Хаджи, так сказать, под рукой – или, если точнее, у левой груди, готовый заступить на смену между ног.
– В общем, врубаешься, – объяснял Тони, – камера держит Хаджи до того, как он ее ебет, пока он только дожидается своей очереди. Так мы получим вкус того, что там для нее заготовлено, что уже на подходе… этот немыслимый жеребец с монструозным, животным, пульсирующим черным хуем! Полный накопившейся фантастической черной страсти к прекрасной блондинке, а также доброго галлона черной спермы!
– Тон, ты отвлекаешься, – заметил Борис.
– Сам знаю, – пришлось признать сценаристу. – Но это такая фантастика, что просто заебись!
– У меня чуть было не встал.
– Ага, y меня тоже. Знаешь, как бы я хотел сейчас ее выебать? Я просто понял – если бы мне в черную шкуру влезть… вроде как я бы притворился, что я типа негр… ага, вышло бы самое то, черное насилие. Как думаешь, Б., может, она полежит и малость жженой пробки потерпит?
– Хорошо, Тон, я ее для тебя прозондирую. А как насчет того, чтобы выяснить, на какой наркоте она торчит, как я тебя просил?
7
В связи со съемкой этого эпизода возникла любопытная непредвиденная сложность. Тогда как неверный член Фераля снова пришлось погружать в ледяную воду и опрыскивать новокаином, у Хаджи и у еще одного квазилюбовника («мужчины у рта») эрекции и в помине не было.
– Я просто ни хера в это не верю, – сказал Тони. Борис пожал плечами.
– Наверно, с такого рода замещающей функцией им просто не совладать. Этим они мне даже вроде как симпатичны.
У Тони все росли опасения.
– Да, но как насчет сцены? То есть нам нужно, чтобы ее якобы ебал один парень и окружало три здоровенных крепких хуя! Чтобы они там торчали… как цветы! Я хочу сказать, врубись в образ – ее ебут в туевом саду! В смысле, из хуев!
– Я согласен с тобой, Тон – но как нам их поставить?
– Почему бы тебе не попросить Энджи их потрогать… просто потрогать?
– Ты что, охуел? Она и так готова в любую минуту рвануть!
– Хорошо, тогда как насчет тех телок из катафалка? Помнишь тех двух проституток, которые меня на взлетно-посадочной полосе встретили?
– Колоссально, – сказал Борис и снова подозвал Фредди. Затем он поручил ему разыскать Морта или Липса Мэлоуна и ввести их в курс дела.
– Это не обязательно должны быть те самые девушки, – крикнул он ему вслед, – но они нужны нам прямо сейчас. А если увидишь мистера Крассмана, скажи ему, что производство встало.
– Послушай, – размышлял Тони, – а Хелен Вробель не смогла бы немного их поласкать… она девушка славная, компанейская.
Борис загоготал.
– Господи, да она бы даже Бостонскому Душителю не поставила!
– Не знаю, не знаю, – серьезным тоном отозвался Тони. – У меня есть ощущение, что эти парни скорее бы выебли ее, чем Энджи.
– Ты что, совсем из ума выжил? Почему, черт побери, они должны скорее выебать ее, чем Энджи!
Тони отбил небольшую чечетку, закатил глаза и снова принялся изображать дебильного конферансье:
– Да потому что она… ля-ля… дольше белой была… ля-ля! Хе-хе-хе!
Прежде чем Борис успел треснуть его скатанным в трубочку сценарием, к ним присоединился Фераль, который не переставая кивал, точно японец, извиняясь за вмешательство.
– Извинить, извинить, я могу говорить, да?
– Конечно, Фераль, – сказал Борис, – ты можешь говорить.
– У вас проблема, да? У вас проблема с Хаджи и Ахмед, да? Вот тут, да? – Он указал на свою набедренную повязку.
– Верно, – ответил Борис, аккуратно выбирая слова. – И теперь мы собираемся привести сюда двух прелестных девушек и посмотреть, что получится. Понимаешь?
– Понимаешь, да. Прелестный девушка очень хорош для Ахмед, – тут он покачал головой, лучась экстатической улыбкой, – но для Хаджи – нет. Для Хаджи девушка совсем нехорош.
Борис застонал, прижимая ладонь ко лбу.
– О боже мой…
– Я просто в это не верю, – сказал Тони. – Пидор! Чертов черный пидор!
Фераль возобновил свои радостные кивки.
– Хаджи не любить девушка, да?
– Да, – устало отозвался Борис. – Хаджи любить мужчина, верно?
– Да, Хаджи любить мужчина.
– Хорошо-хорошо. – Борис не мог припомнить подобного затруднения из всего своего опыта режиссуры. – Итак, возникает чертовская проблема. Скажи мне, Фераль, гм, а каких именно мужчин он любит? То есть как насчет других сенегальцев – кто-нибудь из них ему нравится?
– Нет-нет, Хаджи они не нравиться. Хаджи нравиться белый мужчина.
– Сильный белый мужчина, да?
– Нет-нет, слабый белый мужчина… как женщина, но мужчина, да?
– Гм. – Борис был не на шутку обескуражен, – Черт, Тони, по-моему, у нас куча проблем. То есть где, черт возьми…
Но Тони вдруг щелкнул пальцами, и лицо его прояснилось.
– Есть контакт! Хо-хо, Б., деточка, просто назови меня мистер Ебаный Сват! Ну как, готов?
– Валяй, Тон, – терпеливо произнес Борис.
– Тогда врубись… Никки Санчес!
8
Когда продюсер Сид Крассман прибыл в тот день в окрестности съемочной площадки, его захватила врасплох целая череда в высшей степени неуместных событий. Первое случилось, когда Сид, ища Бориса, остановился у трейлера, порой использовавшегося в качестве конторы, открыл дверцу – и обнаружил там Тони Сандерса. Сценарист лежал на кушетке, и его член целовала и ласкала незнакомая Сиду девушка в черных трусиках и черном же лифчике. Сид быстро захлопнул дверцу и направился в сторону съемочной площадки, то и дело оглядываясь на трейлер, пока чуть было не споткнулся об еще один половой акт. Здесь опять была девушка в черных трусиках и лифчике, энергично сосущая член гиганту Ахмеду. Пока Сид, бормоча что-то невнятное, обходил их, его взгляду случилось упасть на съемочную площадку, где он ясно увидел, как у самой камеры великий художник-постановщик Никки Санчес жадно сосет член еще одному черному великану, громадному Хаджи.
– Что за дьявольщина здесь творится?! – проревел Сид, обращаясь к Фредди Первому.
Случись эти инциденты на съемочной площадке – то есть перед камерой, – это было бы вполне понятно. Однако они происходили не перед камерой – и в три часа дня. Это уже было совершенно недоступно пониманию Сида. Оргия! Вакханалия! Это могло свидетельствовать только об одном – о полном коллапсе организационной дисциплины, жизненно важной для эффективного производства.
– Где, черт его побери, этот блядский режиссер?! – гневно вопросил Сид. – Я в жизни своей не видел, чтобы разом столько хуев сосали!
Фредди Первый объяснил суть проблемы – и как она была улажена.
– Да? В самом деле? – Сида терзали сомнения. – А как насчет Тони Сандерса? Я точно знаю, что уж у него-то без проблем встает! И потом – его даже в картине нет!
– Верно, – сказал Фред. – Ну, я думаю, они с мистером Адрианом просто прикинули, что раз уж девушка здесь и ей уже заплачено, нет смысла зазря деньги расходовать.
– Жопа моя, деньги расходовать! Все это безобразие на счет картины отнесено не будет! Так где же, черт побери, Борис – ему тут тоже где-то отсасывают?
– Нет, сэр, он в туалет вышел.
– Сколько сцен вы отсняли после ланча?
– Ну, гм, мы пока над первой работаем – из-за такого неожиданного развития…
– Ты хочешь сказать, что вы после ланча еще ни единого дубля не сняли? – Сид гневно и хмуро глянул на наручные часы. – Боже милостивый, дьявол, ведь нам картину делать надо! А тебе положено делать так, чтобы тут все работало!
– Да, сэр, мы уже было все настроили – а потом такое неожиданное развитие…
– «Неожиданное развитие»! Ты называешь приглашение пидора на роль… кого он там, дьявол, играет… ты это неожиданным развитием называешь? – Он снова взглянул туда, где Никки и Хаджи по-прежнему были сцеплены в пылком объятии, затем с выражением острого отвращения на лице отвернулся. – Боже, как это омерзительно! Никки Санчес! Три награды Академии! Знаешь, если бы я собственными глазами это не увидел, никогда бы в жизни не поверил.
Фредди Первый пожал плечами.
– Ну, думаю, кто-то должен был это сделать.
– Должен был это сделать! Проклятье, да он это обожает! Ты только посмотри на него, господи Иисусе!
– Ну да, я как раз об этом и говорю. Пожалуй, нам повезло, что он это обожает. Потому что до этого мы были в настоящей беде.
– До этого! Были! – разбушевался Сид, с силой хлопая себя по часам, а затем тыча в грудь первого помощника. – Три пятнадцать, а у вас еще ни одного дубля нет! Вы прямо сейчас в настоящей беде, приятель!
Только своевременное прибытие Бориса из туалета не позволило разносу принять более суровые формы.
– Остынь, Сид, Фредди тут ни при чем.
– Ладно-ладно, а теперь не можем ли мы, уж пожалуйста, отснять первый дубль?
– Придется подождать еще несколько минут.
– Подождать? Чего подождать?
– Хаджи, – Борис кивнул в том направлении. – Вон того верзилу с Никки.
– Ты хочешь сказать, у Никки не получается?
– Нет-нет, у него классно получается. Пожалуй, даже слишком классно.
Сид гневно нахмурил брови.
– Ты хочешь сказать…
Борис кивнул.
– Да, он вовремя не остановился… думаю, Никки просто увлекся.
– Какого дьявола… этот грязный… мелкий… хуесос! – бушевал Сид. – Из всех… гнилых… эгоистичных… черт, убью мелкого ублюдка! – И он даже сделал движение, словно и впрямь собрался туда броситься, но Борис его удержал.
– Остынь, Сид, успокойся. Он через минуту опять все наладит.
Тут к ним присоединился Тони. Вид у него был расслабленный и благодушный.
– Привет, Сидней, как дела, парниша?
Сид сверкнул на него взглядом.
– Где тебя черти носят?
– Что? Ну, я был в одном из трейлеров, гм, над сценарием работал.
– Черта лысого ты работал! Тебе там хуй сосали! Ха! Я тебя видел!
– А как оно, кстати? ~ спросил Борис.
– Гм… думаю, оценка где-то от хорошо до отлично.
Сида это совсем не позабавило.
– Ха! А какова будет оценка твоей сегодняшней работы со сценарием?
Тони вопросительно взглянул на Бориса.
– Что это с ним? Чего он так разоряется?
– Да он просто немного насчет графика психует.
– Плюс, – добавил Сид, – плюс тот факт, что сюда в любую минуту может заявиться Лес Харрисон. А мы на два дня позади графика и никакого сценария ему показать не можем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Шлюзовой затвор прорывало, а Лес, подавшись вперед, вопил благим матом, и казалось, вот-вот вцепится Сиду в глотку. Однако, достигнув крещендо, Хрен Моржовый умолк, заметно дрожа, затем осел обратно на сиденье. И снова заговорил, негромко, полностью контролируя свой голос.
– Эта девчонка больна, Сид. Она отчаянно нуждается в психиатрической помощи.
5
Влагалище Энджи, пусть оно и было «сухим как пустыня», начало заметно увлажняться при аккуратном введении туда среднего пальца Бориса – тем более что он с самыми лучшими намерениями принялся нежно его возбуждать… а девушка, по-прежнему глазея на него с кошмарной гримасой веселости, откликнулась на ласку, с нарастающей силой и скоростью сокращая мышцы.
– H-да, – произнес Борис, несколько сконфуженный столь неожиданным развитием событием на съемочной площадке, – там у тебя, гм, чертовский контроль.
Не меняя выражения лица, которое словно бы застыло на пике маниакальной истерии, Энджи спросила:
– А знаешь, как у нас в Техасе такую пизду кличут?
Девушка использовала чистейший юго-западный акцент, и на мгновение Борису показалось, что она шутит. Он улыбнулся.
– Нет, – сказал он затем. – А как там у вас ее кличут?
– Каймановая черепаха.
Борис кивнул в знак того, что понял.
– Считается, что это самая лучшая разновидность, – вполне чистосердечно добавила Энджи.
– Охотно верю.
Дважды им приходилось на время угомониться, когда Никки и Фредди Первый подходили о чем-то спросить.
– Почему бы нам не подняться ко мне в гримерку? – предложила она после второго вмешательства.
– Гм. – Борис быстро прикинул в уме непредвиденные проблемы, точно бегун – количество низких барьеров на очень короткой дистанции: (1) до перерыва на ланч еще оставался час съемочного времени, (2) пока что у него не было ни малейшего намека на эрекцию. Расходовать съемочное время Борис при любых обстоятельствах терпеть не мог. Но мысль о том, что он это сделает, да еще и не потрахается – более того, не потрахается с риском оттолкнуть от себя свою главную актрису, – ввела его в очень серьезные сомнения.
– А ты кое в чем разбираешься, – внезапно сказала Энджи, пытаясь придать озорной вид, но вместо этого принимая вид предельно чудной, когда она поднимала брови и бросала театрально-эксцентричный взор на его ширинку. – Ручась, твой дружок прям щас крепок-тверд, как черти кака деревянна нога! – И ее теперь уже влажное и скользкое влагалище так нешуточно ухватилось за его средний палец, что тот мигом выскочил оттуда, словно при посткоитальном приступе кашля.
– Вот те на! – воскликнула Энджи, чья улыбка теперь представляла собой карикатуру на рекламу зубной пасты. – Скверно, скверно!
Только тут Борис сообразил, что она на стимуляторах – и даже не просто на стимуляторах, а на какой-то любопытной комбинации, которая объясняла столь полное ее обращение к языку своего детства – не просто к акценту, а к самому существу этого языка… «как черти кака деревянна нога». «Ну и ну, – подумал Борис. – Если такое требуется, чтобы она играла… то это круто».
– Давай сперва еще одну сцену снимем, – сказал он. – Мы же не хотим потерять то, что ты запустила в работу, – это слишком драгоценно.
– А ты актер… я хотела сказать – режиссер, – отозвалась Энджи, лучась бешеной улыбкой.
6
– Ну и ну, – сказал он Тони за ланчем. – Энджи сегодня по-настоящему горяча. Две прекрасные сцены. Роскошно.
Тони посмотрел туда, где она сидела за столиком вместе с Никки и Хелен Вробель, которые затеяли оживленный разговор, тогда как Анджела наблюдала за ними, словно завороженная. Ее пристальный взгляд переключался с одного на другую, когда они поочередно говорили, как будто она следила за некой странной материальной тварью, летающей между ними.
– Она на чем-то торчит, черт побери, – сказал Тони отчасти удивленно, отчасти раздосадованно, словно ревновал. Затем он вернулся к своему стейку и отхватил от него приличный кусок. – Интересно, на чем?
– Понятия не имею, – отозвался Борис, – но знаешь, приятель, так она очень клевая. – Он негромко рассмеялся, качая головой. – Никогда не думал, что доживу до такого дня.
– Ну, Б., ты всегда лучшее из людей вытаскиваешь. Я тебе сто раз это говорил.
– Послушай, Тон, попробуй выяснить, на чем она торчит. А когда узнаешь, держи ее на этом и дальше. Это какой-то стимулятор.
Тони снова на нее посмотрел, задумчиво пережевывая.
– Блин, приятель, тут не просто стимулятор – она под крутой балдой.
Борис осушил стакан с вином, прикоснулся салфеткой к губам и встал из-за стола.
– Ручаюсь, что ты прав, Тон, – сказал он, подмигивая и улыбаясь сценаристу, прежде чем направиться к съемочной площадке, а затем крикнул ему через плечо, манерно и абсурдно: – Я без бэ прасил тя вызнать пра торч, ты слышь?
Раз Анджела так классно работала, под балдой или нет, Борис решил в тот же день снять так называемый эпизод «Круглые сутки». В этой сцене с ней занимались любовью четверо мужчин одновременно – один естественным образом ее трахал, а трое других по-разному ласкали.
С великой нежностью и терпением Борис объяснил актрисе, насколько в этом эпизоде или, по крайней мере, в одной его части – а именно при съемке среднего плана, которая должна была показать всю группу, – потребуется, чтобы у некоторых мужчин была эрекция. Он также поспешил заверить ее, что это не будет касаться того, который расположится у нее между ног, а также что никто из них возбужденным членом до нее не дотронется.
– Просто не обращай на них внимания, – сказал Борис. – Просто не смотри – тогда это не будет тебя раздражать. Хорошо?
Анджела кивнула и закрыла глаза.
– Я люблю тебя, – со скрытой настойчивостью отозвалась она.
Помимо уже зарекомендовавшего себя Фераля, в число четырех сенегальцев, которым предстояло стать партнерами Энджи, входил поистине гигантский мужчина по имени Хаджи, двухметрового роста, весом прилично за центнер и с телосложением мистера Вселенная.
Действие, как теперь было задумано, требовало, чтобы Фераль располагался у Анджелы между ног, когда сцена откроется, а Хаджи, так сказать, под рукой – или, если точнее, у левой груди, готовый заступить на смену между ног.
– В общем, врубаешься, – объяснял Тони, – камера держит Хаджи до того, как он ее ебет, пока он только дожидается своей очереди. Так мы получим вкус того, что там для нее заготовлено, что уже на подходе… этот немыслимый жеребец с монструозным, животным, пульсирующим черным хуем! Полный накопившейся фантастической черной страсти к прекрасной блондинке, а также доброго галлона черной спермы!
– Тон, ты отвлекаешься, – заметил Борис.
– Сам знаю, – пришлось признать сценаристу. – Но это такая фантастика, что просто заебись!
– У меня чуть было не встал.
– Ага, y меня тоже. Знаешь, как бы я хотел сейчас ее выебать? Я просто понял – если бы мне в черную шкуру влезть… вроде как я бы притворился, что я типа негр… ага, вышло бы самое то, черное насилие. Как думаешь, Б., может, она полежит и малость жженой пробки потерпит?
– Хорошо, Тон, я ее для тебя прозондирую. А как насчет того, чтобы выяснить, на какой наркоте она торчит, как я тебя просил?
7
В связи со съемкой этого эпизода возникла любопытная непредвиденная сложность. Тогда как неверный член Фераля снова пришлось погружать в ледяную воду и опрыскивать новокаином, у Хаджи и у еще одного квазилюбовника («мужчины у рта») эрекции и в помине не было.
– Я просто ни хера в это не верю, – сказал Тони. Борис пожал плечами.
– Наверно, с такого рода замещающей функцией им просто не совладать. Этим они мне даже вроде как симпатичны.
У Тони все росли опасения.
– Да, но как насчет сцены? То есть нам нужно, чтобы ее якобы ебал один парень и окружало три здоровенных крепких хуя! Чтобы они там торчали… как цветы! Я хочу сказать, врубись в образ – ее ебут в туевом саду! В смысле, из хуев!
– Я согласен с тобой, Тон – но как нам их поставить?
– Почему бы тебе не попросить Энджи их потрогать… просто потрогать?
– Ты что, охуел? Она и так готова в любую минуту рвануть!
– Хорошо, тогда как насчет тех телок из катафалка? Помнишь тех двух проституток, которые меня на взлетно-посадочной полосе встретили?
– Колоссально, – сказал Борис и снова подозвал Фредди. Затем он поручил ему разыскать Морта или Липса Мэлоуна и ввести их в курс дела.
– Это не обязательно должны быть те самые девушки, – крикнул он ему вслед, – но они нужны нам прямо сейчас. А если увидишь мистера Крассмана, скажи ему, что производство встало.
– Послушай, – размышлял Тони, – а Хелен Вробель не смогла бы немного их поласкать… она девушка славная, компанейская.
Борис загоготал.
– Господи, да она бы даже Бостонскому Душителю не поставила!
– Не знаю, не знаю, – серьезным тоном отозвался Тони. – У меня есть ощущение, что эти парни скорее бы выебли ее, чем Энджи.
– Ты что, совсем из ума выжил? Почему, черт побери, они должны скорее выебать ее, чем Энджи!
Тони отбил небольшую чечетку, закатил глаза и снова принялся изображать дебильного конферансье:
– Да потому что она… ля-ля… дольше белой была… ля-ля! Хе-хе-хе!
Прежде чем Борис успел треснуть его скатанным в трубочку сценарием, к ним присоединился Фераль, который не переставая кивал, точно японец, извиняясь за вмешательство.
– Извинить, извинить, я могу говорить, да?
– Конечно, Фераль, – сказал Борис, – ты можешь говорить.
– У вас проблема, да? У вас проблема с Хаджи и Ахмед, да? Вот тут, да? – Он указал на свою набедренную повязку.
– Верно, – ответил Борис, аккуратно выбирая слова. – И теперь мы собираемся привести сюда двух прелестных девушек и посмотреть, что получится. Понимаешь?
– Понимаешь, да. Прелестный девушка очень хорош для Ахмед, – тут он покачал головой, лучась экстатической улыбкой, – но для Хаджи – нет. Для Хаджи девушка совсем нехорош.
Борис застонал, прижимая ладонь ко лбу.
– О боже мой…
– Я просто в это не верю, – сказал Тони. – Пидор! Чертов черный пидор!
Фераль возобновил свои радостные кивки.
– Хаджи не любить девушка, да?
– Да, – устало отозвался Борис. – Хаджи любить мужчина, верно?
– Да, Хаджи любить мужчина.
– Хорошо-хорошо. – Борис не мог припомнить подобного затруднения из всего своего опыта режиссуры. – Итак, возникает чертовская проблема. Скажи мне, Фераль, гм, а каких именно мужчин он любит? То есть как насчет других сенегальцев – кто-нибудь из них ему нравится?
– Нет-нет, Хаджи они не нравиться. Хаджи нравиться белый мужчина.
– Сильный белый мужчина, да?
– Нет-нет, слабый белый мужчина… как женщина, но мужчина, да?
– Гм. – Борис был не на шутку обескуражен, – Черт, Тони, по-моему, у нас куча проблем. То есть где, черт возьми…
Но Тони вдруг щелкнул пальцами, и лицо его прояснилось.
– Есть контакт! Хо-хо, Б., деточка, просто назови меня мистер Ебаный Сват! Ну как, готов?
– Валяй, Тон, – терпеливо произнес Борис.
– Тогда врубись… Никки Санчес!
8
Когда продюсер Сид Крассман прибыл в тот день в окрестности съемочной площадки, его захватила врасплох целая череда в высшей степени неуместных событий. Первое случилось, когда Сид, ища Бориса, остановился у трейлера, порой использовавшегося в качестве конторы, открыл дверцу – и обнаружил там Тони Сандерса. Сценарист лежал на кушетке, и его член целовала и ласкала незнакомая Сиду девушка в черных трусиках и черном же лифчике. Сид быстро захлопнул дверцу и направился в сторону съемочной площадки, то и дело оглядываясь на трейлер, пока чуть было не споткнулся об еще один половой акт. Здесь опять была девушка в черных трусиках и лифчике, энергично сосущая член гиганту Ахмеду. Пока Сид, бормоча что-то невнятное, обходил их, его взгляду случилось упасть на съемочную площадку, где он ясно увидел, как у самой камеры великий художник-постановщик Никки Санчес жадно сосет член еще одному черному великану, громадному Хаджи.
– Что за дьявольщина здесь творится?! – проревел Сид, обращаясь к Фредди Первому.
Случись эти инциденты на съемочной площадке – то есть перед камерой, – это было бы вполне понятно. Однако они происходили не перед камерой – и в три часа дня. Это уже было совершенно недоступно пониманию Сида. Оргия! Вакханалия! Это могло свидетельствовать только об одном – о полном коллапсе организационной дисциплины, жизненно важной для эффективного производства.
– Где, черт его побери, этот блядский режиссер?! – гневно вопросил Сид. – Я в жизни своей не видел, чтобы разом столько хуев сосали!
Фредди Первый объяснил суть проблемы – и как она была улажена.
– Да? В самом деле? – Сида терзали сомнения. – А как насчет Тони Сандерса? Я точно знаю, что уж у него-то без проблем встает! И потом – его даже в картине нет!
– Верно, – сказал Фред. – Ну, я думаю, они с мистером Адрианом просто прикинули, что раз уж девушка здесь и ей уже заплачено, нет смысла зазря деньги расходовать.
– Жопа моя, деньги расходовать! Все это безобразие на счет картины отнесено не будет! Так где же, черт побери, Борис – ему тут тоже где-то отсасывают?
– Нет, сэр, он в туалет вышел.
– Сколько сцен вы отсняли после ланча?
– Ну, гм, мы пока над первой работаем – из-за такого неожиданного развития…
– Ты хочешь сказать, что вы после ланча еще ни единого дубля не сняли? – Сид гневно и хмуро глянул на наручные часы. – Боже милостивый, дьявол, ведь нам картину делать надо! А тебе положено делать так, чтобы тут все работало!
– Да, сэр, мы уже было все настроили – а потом такое неожиданное развитие…
– «Неожиданное развитие»! Ты называешь приглашение пидора на роль… кого он там, дьявол, играет… ты это неожиданным развитием называешь? – Он снова взглянул туда, где Никки и Хаджи по-прежнему были сцеплены в пылком объятии, затем с выражением острого отвращения на лице отвернулся. – Боже, как это омерзительно! Никки Санчес! Три награды Академии! Знаешь, если бы я собственными глазами это не увидел, никогда бы в жизни не поверил.
Фредди Первый пожал плечами.
– Ну, думаю, кто-то должен был это сделать.
– Должен был это сделать! Проклятье, да он это обожает! Ты только посмотри на него, господи Иисусе!
– Ну да, я как раз об этом и говорю. Пожалуй, нам повезло, что он это обожает. Потому что до этого мы были в настоящей беде.
– До этого! Были! – разбушевался Сид, с силой хлопая себя по часам, а затем тыча в грудь первого помощника. – Три пятнадцать, а у вас еще ни одного дубля нет! Вы прямо сейчас в настоящей беде, приятель!
Только своевременное прибытие Бориса из туалета не позволило разносу принять более суровые формы.
– Остынь, Сид, Фредди тут ни при чем.
– Ладно-ладно, а теперь не можем ли мы, уж пожалуйста, отснять первый дубль?
– Придется подождать еще несколько минут.
– Подождать? Чего подождать?
– Хаджи, – Борис кивнул в том направлении. – Вон того верзилу с Никки.
– Ты хочешь сказать, у Никки не получается?
– Нет-нет, у него классно получается. Пожалуй, даже слишком классно.
Сид гневно нахмурил брови.
– Ты хочешь сказать…
Борис кивнул.
– Да, он вовремя не остановился… думаю, Никки просто увлекся.
– Какого дьявола… этот грязный… мелкий… хуесос! – бушевал Сид. – Из всех… гнилых… эгоистичных… черт, убью мелкого ублюдка! – И он даже сделал движение, словно и впрямь собрался туда броситься, но Борис его удержал.
– Остынь, Сид, успокойся. Он через минуту опять все наладит.
Тут к ним присоединился Тони. Вид у него был расслабленный и благодушный.
– Привет, Сидней, как дела, парниша?
Сид сверкнул на него взглядом.
– Где тебя черти носят?
– Что? Ну, я был в одном из трейлеров, гм, над сценарием работал.
– Черта лысого ты работал! Тебе там хуй сосали! Ха! Я тебя видел!
– А как оно, кстати? ~ спросил Борис.
– Гм… думаю, оценка где-то от хорошо до отлично.
Сида это совсем не позабавило.
– Ха! А какова будет оценка твоей сегодняшней работы со сценарием?
Тони вопросительно взглянул на Бориса.
– Что это с ним? Чего он так разоряется?
– Да он просто немного насчет графика психует.
– Плюс, – добавил Сид, – плюс тот факт, что сюда в любую минуту может заявиться Лес Харрисон. А мы на два дня позади графика и никакого сценария ему показать не можем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28