Дошли, бедные. За последние двадцать пять лет наблюдается небывалый рост преступности – на каждого солдата приходится в среднем по три воровства и по две смерти. – Ротный ласково осмотрел строй. – Скорей бы и вас всех пересажали. А пока проверим ваши запасы.
Капитан прошелся по тумбочкам и вывалил их содержимое на пол:
– Почему до сих пор порядок не убран? Вы бойцы или где, вы в берлоге живете или кто? Чем тут у вас воняет в казарме? В штаны наложили от страха?
– Не знаем, товарищ капитан, до вас ничем не воняло. – Это подал голос дежурный по роте.
– А бычок чей валяется на полу?!
– Ничей, бля, товарищ капитан, курите на здоровье.
– Хватит материться, как малые дети. Или прекратите курить, либо одно из двух. Больные есть?
Рота молчала. Медсанчасть с недавних пор обходили стороной, т.к. ее заведующий – бывший ветеринар Василий с 4-классным образованием приговаривал: «В армии все – через ж…» и действительно, все, даже ангину, лечил с помощью ведерных клизм.
– Предупреждаю: если пьете кислотный растворитель, дольше с содой болтайте, а если хлебаете клей БФ, то лучше отжимайте. Если спите на производстве, закрывайте вагончик изнутри, а не снаружи; и не сваркой заваривайте, а ключиком закрывайте; и убедитесь, что это вагончик, а не трансформаторная будка. Короче: что хотите делайте, только не дохните, Родине нужны ваши руки, а не ноги. Все. Рота, выходи строиться на развод в шахматном порядке в шеренгу по четыре. Старшина!
Прапорщик выскочил из старшинской, на ходу доедая кусок сала с толстым-толстым слоем шоколада.
– Я!
– Что я?
– Так точно!
– Что так точно?!
– Ура!
– Что ура?!!
– …
– Дурак! В голове ведущего колонны установи флажок.
Рота построилась на плацу на развод.
Дежурным по части сегодня был старший лейтенант Манилов, замполит третьей роты. В отличие от других офицеров, для поддержания боевого духа он практиковал индивидуальный подход к каждому солдату. Началась это у него после его добровольной стажировки в Афганистане, откуда он вернулся живым, но сдвинутым. Точнее, после того, как он хорошо там себя проявил, его в довершение отправили на отдых в Югославию. И это был полный финиш.
То ночью подкрадется к дневальному, мирно спящему на тумбочке, аккуратно свяжет ему руки сзади и подвесит к потолку на ночь. А утром, как тот оклемается, выговаривает: «Враг не дремлет. Из-за таких, как ты, у нас в Афгане душманы целые роты вырезали». (Это в тысяче-то км. от ближайшей границы!) То роту свою, со штыковыми лопатами наперевес гоняет в штыковую на «условного противника», коим могли оказаться, к примеру, пара поваров, выносящих помои. Шум, гам, брызги, визг, вонь! Только не подумайте, что он садист, что вы, добрейший души человек. Вот на 802-й площадке, сказывают, один-единственный офицер за одну ночь… (смотрите фильм «Резня в Техасе бензопилой», лучше 2-ую серию).
– Часть, равняйсь, смирно! Товарищ майор, воинская часть 34121 на развод построена! – зычно прорычал он и, отдав честь командиру части, отправился проверять тылы.
А тылы, как обычно, скучали. Пока молодые в первых рядах, округлив глаза и грудь, тупо слушали новости части, старики в глубине тихо переговаривались и курили в рукава. Поведя носом, Манилов вычислил кого-то курящего и вывел его перед строем.
– Табак?!
– Никак нет, товарищ лейтенант, анашой балуюсь!
– Та-а-к! Распустились здесь, в мирной обстановке! Почему каблуки не застегнуты по уставу? Почему воротничок не ушит? Тьфу ты! Короче! Расшить и застегнуть!
– Так дембиль же, товарищ лейтенант, на носу. По сроку службы положено.
– А вот насчет «дембиля» товарищ военный строитель ошибся, – это в разговор вступил командир части. Готовиться приказ о продлении службы еще на полгода для весеннего призыва 1981 года.
Часть заметно зашумела.
– Разговорчики в строю! Вы здесь Родину любите, а не девку на сеновале. Сколько Отечество захочет, столько и будете. Все! Командиры рот, развести часть на производство.
Рота неспешным шагом потянулась к воротам части. По дороге от нее отделились больные, хромые, косые и блатные и, заметно полегчавшая, она отправилась на свое место работы.
Глава четвертая
Производство
В НАСА думают, почему взорвался второй ускоритель Челенджера, а в КГБ – почему не взорвался первый.
Из секретного досье автора.
Начальник участка, лейтенант Крюков, как обычно распекал сторожа за кражу башенного крана. Конечно, здесь крали все, от мастерков до силовых подстанций, но чтобы украли башенный кран – такое я слышал впервые.
– Нет, но вы покажите мне молодцов, которые за ночь кран демонтировали. Да я с их помощью давно этот объект бы закончил. – Лейтенант махнул рукой и сказал в сторону нашей роты: – Бойцы, бетон сегодня принимать не будем. Будем принимать на грудь. Шутка. Всем делать опалубку. Кладовщик, гвозди «сотка» есть?
– Нет.
– А сто двадцать?
– Тоже нет.
– А какие есть?
– Только сапожные остались
– Давай сапожные… Ё! Куда делись гвозди?
– Да пропили же давно, товарищ лейтенант.
– Точно в УИРе говорили: Строить и никаких гвоздей! Ладно. Лопаты есть?
– Какие?
– Военные, балбес! Копать здесь! А я пока схожу, узнаю, где надо…
Что касается меня, я бы лучше бетон принимал. Хоть какая-то польза. Да и безопасней. Не люблю копать – вечно что-то случается.
Недавно от нечего делать стенки котлована ровняли, до блеска, а потом оказалось, что он был вырыт на два метра левее. А там, где мы рыли, было радиоактивное захоронение такой интенсивности, что рота сразу – без двух бойцов, а подполковник, начальник строительства – без двух звездочек. Кстати, при копке стенка обвалилась. Нас спрашивают, сообщили ли они об этом командиру. А мы отвечает: «Откопаем, скажем». А зачем его теперь откапывать, если его звания лишили?
Или по приказу другого чудика копали траншею, наткнулись на высоковольтный кабель. Рота осталась без двух рук и трех ног, а офицерское общежитие – без света на неделю.
Или вот соседняя рота месяц назад аварию по утечке окислителя ракетного топлива (меланжа) ликвидировала. В штабе потом долго смеялись – все, в том числе кавказцы, стали блондинами, и надолго.
Опять же насчет уборки. На прошлой неделе наша часть степь приводила в порядок. Ну, там чтобы тюльпаны в одну сторону смотрели и чтобы пыль аккуратно утоптана была. Ну не всю степь, конечно, а так, только ту зону, которую приезжавшая комиссия из Генштаба могла обозреть из «газиков». Заодно снесли пару геодезических трикапунктов. Помнится, потом начальник участка возмущался: «Принесли ко мне, говорят, что нашли. Мне же не железки эти нужны, а точное место, где они стояли».
Я пошел на свое рабочее место – вагончик электриков и неожиданно наткнулся на Кочкуру. «Однако, – подумал я, когда сдавалась гауптвахта, ему еще оставалось сидеть там двое суток». Как бы отвечая на мои мысли, он сказал:
– За три пачки «Примы» за меня там один бабай досиживает. Хочу на старт 113 смотаться.
13 площадка – брошенный старт для запуска ракет – был центром неформального общения Байконура, в каком-то роде диссидентским гнездом. Он был громаден – в три-четыре раза больше обычных стартов. Немудрено, что ракета, запущенная с него в семидесятых годах, (по слухам, на Луну, а может и того дальше) недалеко улетела – до ближайшей казармы. При этом убила при взрыве сотню человек, из них – 3–4 генералов, до десятка полковников. После аварии проект забросили, все самое ценное сняли и оставили на поругание охране. Поскольку только под землей было 12 многокилометровых этажей, поживиться было чем. Жалко, что к моему призыву (1981 год) почти все, что можно было вынести – вынесли, все, что можно выпить – выпили, все, что можно было сломать – сломали. Но вскоре до старта добрался стройбат, и тут такое началось! В подземных этажах поселились дезертиры, спившиеся гражданские строители и другая шушера. Время от времени взводам комендатуры удавалось после длительной осады с применением «черемухи» почистить этажи, но доблестные военные строители, подобно тараканам, снова заполняли все щели. Среди жильцов подземелья было немало моих с Кочкурой знакомых. Поэтому я сразу согласился, и мы без проволочек отправились в путь.
Грело весеннее солнце Казахстана, то там, то сям валялась сломанная или брошенная техника, пахло тюльпанами и горелым гудроном.
– Кстати, – сказал Кочкура, – башенный кран не украли, а взяли попользоваться дембиля с соседней части. С моей наводки. Думаю – только освобожусь – и тут же работай! А им дембильский аккорд дали – крышу настелить на МЗК. Их начальник участка думает, что они за месяц не справятся, а они с помощью крана за неделю все сбацают и на гражданку. А ракете этой без моего автографа, так сказать, моего благословения, не поздоровиться. Точно говорю, эта будет моя последняя, дембильская ракета.
– Да брось, Кочкура, нам до дембиля полгода париться, еще несколько запусков увидим.
– Не будем спорить, старт сегодня часов в семь, посмотрим.
Глава пятая
Преддверие подземелий
– Смутно что-то помню с похмелья: лимон с ножками. А дочка плачет: ты зачем канарейку в чай выдавил?
Из воспоминаний.
К этому времени мы миновали внешние электрозаграждения старта, давно снятые солдатами для нужд отопления подземелий, и залезли в подземелье через вентиляционное отверстие.
Первый уровень был сильно заминирован – он служил общественным туалетом. Хотя за много лет здесь все слежалось и окаменело, но снаружи проникала вода, создавая на этаже неповторимый аромат. Однако мы были здесь не в первый раз и быстро нашли проход на лестницу. Нам был нужен кратчайший путь на самый низший, 12-й уровень. На этом уровне во все стороны уходили ходы с толстыми проржавевшими связками кабелей. Кто говорил, что ходы связывали воедино все площадки, кто – что они вели прямо в Кремль на случай ядерной войны. Во всяком случае, известно, что тот, кто туда уходил надолго, обычно не возвращался. На моей памяти только Кочкура прошел по одному из ходов километров 10, нашел много серебряной проволоки и удачно ее столкнул, за что и получил прозвище «сталкер». Правда, по одному из ходов шустрые ребята из соседней роты продвинулись далеко и обнаружили большие запасы спирта, однако вытащить их не удалось. Кочкура считал, что через этот этаж можно было добраться к еще неразграбленным сокровищам старта.
На 2-ром уровне при факельном освещении вовсю кипела солдатская барахолка. Продавали, точнее, меняли, все. Денежным эквивалентом служили спиртосодержащие жидкости, наркотики или курево. Слева юркий узбек толкал серебро из аккумуляторов подводных лодок. (Кстати, парадокс: на тысячи километров нет ни одного водоема, а подводные лодки – есть). Справа двое продавали оптику, выдранную из системы автонаведения пулеметов. По продаваемым деталям дембильской амуниции можно было легко установить, из чего делают ракеты. Как насчет значка из обшивки дюзы? А вкладышей для альбома из сусального золота? Или самосветящуюся модель ракеты из обогащенного урана желаете?
За бутылку водки давали кондиционер, за две – телевизор, за три – автомат и ведро патронов к нему. За ящик водки давали танк, но с самокражей из соседней боевой части. А то недавно двое стройбатовцев угнали истребитель на заказ с помощью одного тома инструкции управления. Инструкция по посадке, конечно, оказалась в другом томе. На ходу Кочкура выменял литиевый аккумулятор для фонарика на несколько сигарет и мы спустились ниже.
3-тый уровень пропах спиртом и соляной кислотой. Здесь, как я знал, гнали самогон из кислотного растворителя, клея БФ и еще черт знает чего. В центре большого зала стоял большой шар из нержавейки с зеленоватой, отвратительно пахнущей жидкостью. Из него вились куда-то вверх тугие мокрые шланги. Источника энергии видно не было, хотя жидкость была заметно горячей. Над чаном висела криво прибитая доска с надписью: «H2 O – девиз не наш, Hаш – C2 H5 OH» Сверху чана стоял рослый полуголый воин и кричал куда-то вниз: «Левее греби, духан, суй ката…э…лизатор в дырку!». Со дна чана доносилось что-то похожее на жалобное мяуканье.
Прямо под лестницей валялся инженер этого сооружения – рядовой Кушнир из нашей роты и дышал через шланг парами эфира. Кочкура, не останавливаясь, пнул его и сказал:
– Завтра полковая проверка, токсикоман.
Кушнир, не отрываясь от шланга, пробормотал: – В каком измерении?.. и отключился.
– Ведь умный мужик, – сказал Кочкура, – спирт хоть из табуретки добудет, и при этом – токсикоман.
– Цэ аш три цэ о о аш, а командиру роты я уже позвонил, просил продлить самовольную отлучку, – вдруг ясно произнес Кушнир.
«Да, – подумал я, – гнать спирт из уксуса нелегко, у кого хошь ум за разум зайдет».
– Что он, пароль бормочет? – навострил уши Кочкура.
– Ну да, – на тот свет, – откликнулся я, – хуже водки лучше нет.
Кушнир работал тиристором в блоке питания секретной «ноутбук» штаба. На все мои попытки выведать насчет ноутбука, отвечал обычно так: «Наш командор Нортон говорит, что это – секрет лет на десять вперед, так что кто вякнет, тому будет F8». Неплохо устроился – до информации далеко, зато с питанием – порядок. Там, говорят еще вакансия мышки есть – хоть и все на тебя давят, зато к управлению близко.
Глава шестая
Шпионы там, шпионы тут…
– Он мне говорит: Какой же я тебе шпион? Я гарный хлопец с соседнего хутору. А я смекаю: в соседнем хуторе нигеров-то нет.
Показания бдительной селянки.
На 4-том уровне уже года полтора жили ЦРУ-шники. По их словам, закинули их разведать насчет системы «Буран». В Штатах они прошли обучение языку, умению постоять за себя и пить не пьянея. Но с самой высадки пошли накладки. Нашу русскую феню они не понимали, глоток «краснухи» разил их наповал. А когда пытались постоять за себя, сразу осознавали, что против «дедовского» лома нет приема. Пытались сдаться, но в медсанчасти сказали, что нечего косить, если призвались, будете 2 года служить. Мол, у нас не только шпионы, а даже глухие и косые, с язвами и бронхитом служат. Хотя одному из них – Смиту удалось задержаться в психушке и теперь он радировал в штаб, чтобы присылали к нему молодых на стажировку. Это мол, вам не во Вьетнаме прохлаждаться.
Короче, единственная ценность, которая у них была – настоящее американское шпионское оборудование, с помощью которого они и добывали информацию – путем обмена оборудования на сведения. Да и зачем лазать с фотоаппаратом по стартам, если секретные фотографии есть у каждого уважающего себя «старика» в дембильском альбоме?
– Эй, шпион Джон здесь работает? – крикнул я в темноту.
– Нет. Он работает этажом выше, и зовут его Смит.
Мне ответил интеллигентный мужчина в костюме-«тройке» – за углом горел яркий свет. Он играл в «очко» на подстеленной газете «Dungeon news» и выглядел заметно отощавшим. Присмотревшись, я понял, что банка повидла шла по десять долларов. В качестве партнера подвизался «Рама» – шулер с третьего этажа, играющий всегда подрезанной или «навощенной» колодой. Кличку «Рама» он получил за свою худобу – его живот походил на обтянутый кожей бубен. К тому же был блаженным – на «100 дней до приказа» постригся не наголо, а оставил маленький чубчик посреди головы. Вечно ходил, стуча себя в живот, как в бубен, а на реплики «Харе, Рама», загадочно отвечал: «Рама-Рама» или «Харе-Харе». Работал он в санчасти уникумом: по нему медбратья могли изучить почти любую болезнь.
– Ладно, Джон Смит, карту подземных злектрокоммуникаций МЗК хочешь? Тогда у тебя полный план системы «Буран» будет, – сказал я, подойдя ближе.
– А, мапута пожаловала. Что хочешь взамен?
Джон давно не спрашивал меня, как я ухитрялся доставать столь секретные документы и не пытался достать их сам. Поэтому был еще жив и не сошел с ума.
– Компактную надувную лодку из твоего НАЗа.
Вмешался Кочкура:
– Зачем тебе лодка в степи?
– У казахов на водку сменяю, – ответил я снисходительно. – Им в плане демографии резина нужна. Да и у этих ЦРУ-шников уже ничего ценного не осталось. Одни доллары. Я подумал, что спутниковую радиостанцию я у них еще месяц назад выменял на электронный блок данных «Бурана». Теперь они имели данные, но не могли их отправить. «Буран» же готов был отправиться куда угодно, но не имел данных. Таким образом, и я вносил свой скромный вклад в советско-американский паритет.
Джон почесал под мышкой, где, как я знал, у него была кобура с револьвером. Патроны к нему я уже неделю как выменял и теперь подбирался к стволу. Он недавно собственноручно вырезал его из куска ружейного плутония, которого у него было полно в его шпионском наборе:
1 2 3 4
Капитан прошелся по тумбочкам и вывалил их содержимое на пол:
– Почему до сих пор порядок не убран? Вы бойцы или где, вы в берлоге живете или кто? Чем тут у вас воняет в казарме? В штаны наложили от страха?
– Не знаем, товарищ капитан, до вас ничем не воняло. – Это подал голос дежурный по роте.
– А бычок чей валяется на полу?!
– Ничей, бля, товарищ капитан, курите на здоровье.
– Хватит материться, как малые дети. Или прекратите курить, либо одно из двух. Больные есть?
Рота молчала. Медсанчасть с недавних пор обходили стороной, т.к. ее заведующий – бывший ветеринар Василий с 4-классным образованием приговаривал: «В армии все – через ж…» и действительно, все, даже ангину, лечил с помощью ведерных клизм.
– Предупреждаю: если пьете кислотный растворитель, дольше с содой болтайте, а если хлебаете клей БФ, то лучше отжимайте. Если спите на производстве, закрывайте вагончик изнутри, а не снаружи; и не сваркой заваривайте, а ключиком закрывайте; и убедитесь, что это вагончик, а не трансформаторная будка. Короче: что хотите делайте, только не дохните, Родине нужны ваши руки, а не ноги. Все. Рота, выходи строиться на развод в шахматном порядке в шеренгу по четыре. Старшина!
Прапорщик выскочил из старшинской, на ходу доедая кусок сала с толстым-толстым слоем шоколада.
– Я!
– Что я?
– Так точно!
– Что так точно?!
– Ура!
– Что ура?!!
– …
– Дурак! В голове ведущего колонны установи флажок.
Рота построилась на плацу на развод.
Дежурным по части сегодня был старший лейтенант Манилов, замполит третьей роты. В отличие от других офицеров, для поддержания боевого духа он практиковал индивидуальный подход к каждому солдату. Началась это у него после его добровольной стажировки в Афганистане, откуда он вернулся живым, но сдвинутым. Точнее, после того, как он хорошо там себя проявил, его в довершение отправили на отдых в Югославию. И это был полный финиш.
То ночью подкрадется к дневальному, мирно спящему на тумбочке, аккуратно свяжет ему руки сзади и подвесит к потолку на ночь. А утром, как тот оклемается, выговаривает: «Враг не дремлет. Из-за таких, как ты, у нас в Афгане душманы целые роты вырезали». (Это в тысяче-то км. от ближайшей границы!) То роту свою, со штыковыми лопатами наперевес гоняет в штыковую на «условного противника», коим могли оказаться, к примеру, пара поваров, выносящих помои. Шум, гам, брызги, визг, вонь! Только не подумайте, что он садист, что вы, добрейший души человек. Вот на 802-й площадке, сказывают, один-единственный офицер за одну ночь… (смотрите фильм «Резня в Техасе бензопилой», лучше 2-ую серию).
– Часть, равняйсь, смирно! Товарищ майор, воинская часть 34121 на развод построена! – зычно прорычал он и, отдав честь командиру части, отправился проверять тылы.
А тылы, как обычно, скучали. Пока молодые в первых рядах, округлив глаза и грудь, тупо слушали новости части, старики в глубине тихо переговаривались и курили в рукава. Поведя носом, Манилов вычислил кого-то курящего и вывел его перед строем.
– Табак?!
– Никак нет, товарищ лейтенант, анашой балуюсь!
– Та-а-к! Распустились здесь, в мирной обстановке! Почему каблуки не застегнуты по уставу? Почему воротничок не ушит? Тьфу ты! Короче! Расшить и застегнуть!
– Так дембиль же, товарищ лейтенант, на носу. По сроку службы положено.
– А вот насчет «дембиля» товарищ военный строитель ошибся, – это в разговор вступил командир части. Готовиться приказ о продлении службы еще на полгода для весеннего призыва 1981 года.
Часть заметно зашумела.
– Разговорчики в строю! Вы здесь Родину любите, а не девку на сеновале. Сколько Отечество захочет, столько и будете. Все! Командиры рот, развести часть на производство.
Рота неспешным шагом потянулась к воротам части. По дороге от нее отделились больные, хромые, косые и блатные и, заметно полегчавшая, она отправилась на свое место работы.
Глава четвертая
Производство
В НАСА думают, почему взорвался второй ускоритель Челенджера, а в КГБ – почему не взорвался первый.
Из секретного досье автора.
Начальник участка, лейтенант Крюков, как обычно распекал сторожа за кражу башенного крана. Конечно, здесь крали все, от мастерков до силовых подстанций, но чтобы украли башенный кран – такое я слышал впервые.
– Нет, но вы покажите мне молодцов, которые за ночь кран демонтировали. Да я с их помощью давно этот объект бы закончил. – Лейтенант махнул рукой и сказал в сторону нашей роты: – Бойцы, бетон сегодня принимать не будем. Будем принимать на грудь. Шутка. Всем делать опалубку. Кладовщик, гвозди «сотка» есть?
– Нет.
– А сто двадцать?
– Тоже нет.
– А какие есть?
– Только сапожные остались
– Давай сапожные… Ё! Куда делись гвозди?
– Да пропили же давно, товарищ лейтенант.
– Точно в УИРе говорили: Строить и никаких гвоздей! Ладно. Лопаты есть?
– Какие?
– Военные, балбес! Копать здесь! А я пока схожу, узнаю, где надо…
Что касается меня, я бы лучше бетон принимал. Хоть какая-то польза. Да и безопасней. Не люблю копать – вечно что-то случается.
Недавно от нечего делать стенки котлована ровняли, до блеска, а потом оказалось, что он был вырыт на два метра левее. А там, где мы рыли, было радиоактивное захоронение такой интенсивности, что рота сразу – без двух бойцов, а подполковник, начальник строительства – без двух звездочек. Кстати, при копке стенка обвалилась. Нас спрашивают, сообщили ли они об этом командиру. А мы отвечает: «Откопаем, скажем». А зачем его теперь откапывать, если его звания лишили?
Или по приказу другого чудика копали траншею, наткнулись на высоковольтный кабель. Рота осталась без двух рук и трех ног, а офицерское общежитие – без света на неделю.
Или вот соседняя рота месяц назад аварию по утечке окислителя ракетного топлива (меланжа) ликвидировала. В штабе потом долго смеялись – все, в том числе кавказцы, стали блондинами, и надолго.
Опять же насчет уборки. На прошлой неделе наша часть степь приводила в порядок. Ну, там чтобы тюльпаны в одну сторону смотрели и чтобы пыль аккуратно утоптана была. Ну не всю степь, конечно, а так, только ту зону, которую приезжавшая комиссия из Генштаба могла обозреть из «газиков». Заодно снесли пару геодезических трикапунктов. Помнится, потом начальник участка возмущался: «Принесли ко мне, говорят, что нашли. Мне же не железки эти нужны, а точное место, где они стояли».
Я пошел на свое рабочее место – вагончик электриков и неожиданно наткнулся на Кочкуру. «Однако, – подумал я, когда сдавалась гауптвахта, ему еще оставалось сидеть там двое суток». Как бы отвечая на мои мысли, он сказал:
– За три пачки «Примы» за меня там один бабай досиживает. Хочу на старт 113 смотаться.
13 площадка – брошенный старт для запуска ракет – был центром неформального общения Байконура, в каком-то роде диссидентским гнездом. Он был громаден – в три-четыре раза больше обычных стартов. Немудрено, что ракета, запущенная с него в семидесятых годах, (по слухам, на Луну, а может и того дальше) недалеко улетела – до ближайшей казармы. При этом убила при взрыве сотню человек, из них – 3–4 генералов, до десятка полковников. После аварии проект забросили, все самое ценное сняли и оставили на поругание охране. Поскольку только под землей было 12 многокилометровых этажей, поживиться было чем. Жалко, что к моему призыву (1981 год) почти все, что можно было вынести – вынесли, все, что можно выпить – выпили, все, что можно было сломать – сломали. Но вскоре до старта добрался стройбат, и тут такое началось! В подземных этажах поселились дезертиры, спившиеся гражданские строители и другая шушера. Время от времени взводам комендатуры удавалось после длительной осады с применением «черемухи» почистить этажи, но доблестные военные строители, подобно тараканам, снова заполняли все щели. Среди жильцов подземелья было немало моих с Кочкурой знакомых. Поэтому я сразу согласился, и мы без проволочек отправились в путь.
Грело весеннее солнце Казахстана, то там, то сям валялась сломанная или брошенная техника, пахло тюльпанами и горелым гудроном.
– Кстати, – сказал Кочкура, – башенный кран не украли, а взяли попользоваться дембиля с соседней части. С моей наводки. Думаю – только освобожусь – и тут же работай! А им дембильский аккорд дали – крышу настелить на МЗК. Их начальник участка думает, что они за месяц не справятся, а они с помощью крана за неделю все сбацают и на гражданку. А ракете этой без моего автографа, так сказать, моего благословения, не поздоровиться. Точно говорю, эта будет моя последняя, дембильская ракета.
– Да брось, Кочкура, нам до дембиля полгода париться, еще несколько запусков увидим.
– Не будем спорить, старт сегодня часов в семь, посмотрим.
Глава пятая
Преддверие подземелий
– Смутно что-то помню с похмелья: лимон с ножками. А дочка плачет: ты зачем канарейку в чай выдавил?
Из воспоминаний.
К этому времени мы миновали внешние электрозаграждения старта, давно снятые солдатами для нужд отопления подземелий, и залезли в подземелье через вентиляционное отверстие.
Первый уровень был сильно заминирован – он служил общественным туалетом. Хотя за много лет здесь все слежалось и окаменело, но снаружи проникала вода, создавая на этаже неповторимый аромат. Однако мы были здесь не в первый раз и быстро нашли проход на лестницу. Нам был нужен кратчайший путь на самый низший, 12-й уровень. На этом уровне во все стороны уходили ходы с толстыми проржавевшими связками кабелей. Кто говорил, что ходы связывали воедино все площадки, кто – что они вели прямо в Кремль на случай ядерной войны. Во всяком случае, известно, что тот, кто туда уходил надолго, обычно не возвращался. На моей памяти только Кочкура прошел по одному из ходов километров 10, нашел много серебряной проволоки и удачно ее столкнул, за что и получил прозвище «сталкер». Правда, по одному из ходов шустрые ребята из соседней роты продвинулись далеко и обнаружили большие запасы спирта, однако вытащить их не удалось. Кочкура считал, что через этот этаж можно было добраться к еще неразграбленным сокровищам старта.
На 2-ром уровне при факельном освещении вовсю кипела солдатская барахолка. Продавали, точнее, меняли, все. Денежным эквивалентом служили спиртосодержащие жидкости, наркотики или курево. Слева юркий узбек толкал серебро из аккумуляторов подводных лодок. (Кстати, парадокс: на тысячи километров нет ни одного водоема, а подводные лодки – есть). Справа двое продавали оптику, выдранную из системы автонаведения пулеметов. По продаваемым деталям дембильской амуниции можно было легко установить, из чего делают ракеты. Как насчет значка из обшивки дюзы? А вкладышей для альбома из сусального золота? Или самосветящуюся модель ракеты из обогащенного урана желаете?
За бутылку водки давали кондиционер, за две – телевизор, за три – автомат и ведро патронов к нему. За ящик водки давали танк, но с самокражей из соседней боевой части. А то недавно двое стройбатовцев угнали истребитель на заказ с помощью одного тома инструкции управления. Инструкция по посадке, конечно, оказалась в другом томе. На ходу Кочкура выменял литиевый аккумулятор для фонарика на несколько сигарет и мы спустились ниже.
3-тый уровень пропах спиртом и соляной кислотой. Здесь, как я знал, гнали самогон из кислотного растворителя, клея БФ и еще черт знает чего. В центре большого зала стоял большой шар из нержавейки с зеленоватой, отвратительно пахнущей жидкостью. Из него вились куда-то вверх тугие мокрые шланги. Источника энергии видно не было, хотя жидкость была заметно горячей. Над чаном висела криво прибитая доска с надписью: «H2 O – девиз не наш, Hаш – C2 H5 OH» Сверху чана стоял рослый полуголый воин и кричал куда-то вниз: «Левее греби, духан, суй ката…э…лизатор в дырку!». Со дна чана доносилось что-то похожее на жалобное мяуканье.
Прямо под лестницей валялся инженер этого сооружения – рядовой Кушнир из нашей роты и дышал через шланг парами эфира. Кочкура, не останавливаясь, пнул его и сказал:
– Завтра полковая проверка, токсикоман.
Кушнир, не отрываясь от шланга, пробормотал: – В каком измерении?.. и отключился.
– Ведь умный мужик, – сказал Кочкура, – спирт хоть из табуретки добудет, и при этом – токсикоман.
– Цэ аш три цэ о о аш, а командиру роты я уже позвонил, просил продлить самовольную отлучку, – вдруг ясно произнес Кушнир.
«Да, – подумал я, – гнать спирт из уксуса нелегко, у кого хошь ум за разум зайдет».
– Что он, пароль бормочет? – навострил уши Кочкура.
– Ну да, – на тот свет, – откликнулся я, – хуже водки лучше нет.
Кушнир работал тиристором в блоке питания секретной «ноутбук» штаба. На все мои попытки выведать насчет ноутбука, отвечал обычно так: «Наш командор Нортон говорит, что это – секрет лет на десять вперед, так что кто вякнет, тому будет F8». Неплохо устроился – до информации далеко, зато с питанием – порядок. Там, говорят еще вакансия мышки есть – хоть и все на тебя давят, зато к управлению близко.
Глава шестая
Шпионы там, шпионы тут…
– Он мне говорит: Какой же я тебе шпион? Я гарный хлопец с соседнего хутору. А я смекаю: в соседнем хуторе нигеров-то нет.
Показания бдительной селянки.
На 4-том уровне уже года полтора жили ЦРУ-шники. По их словам, закинули их разведать насчет системы «Буран». В Штатах они прошли обучение языку, умению постоять за себя и пить не пьянея. Но с самой высадки пошли накладки. Нашу русскую феню они не понимали, глоток «краснухи» разил их наповал. А когда пытались постоять за себя, сразу осознавали, что против «дедовского» лома нет приема. Пытались сдаться, но в медсанчасти сказали, что нечего косить, если призвались, будете 2 года служить. Мол, у нас не только шпионы, а даже глухие и косые, с язвами и бронхитом служат. Хотя одному из них – Смиту удалось задержаться в психушке и теперь он радировал в штаб, чтобы присылали к нему молодых на стажировку. Это мол, вам не во Вьетнаме прохлаждаться.
Короче, единственная ценность, которая у них была – настоящее американское шпионское оборудование, с помощью которого они и добывали информацию – путем обмена оборудования на сведения. Да и зачем лазать с фотоаппаратом по стартам, если секретные фотографии есть у каждого уважающего себя «старика» в дембильском альбоме?
– Эй, шпион Джон здесь работает? – крикнул я в темноту.
– Нет. Он работает этажом выше, и зовут его Смит.
Мне ответил интеллигентный мужчина в костюме-«тройке» – за углом горел яркий свет. Он играл в «очко» на подстеленной газете «Dungeon news» и выглядел заметно отощавшим. Присмотревшись, я понял, что банка повидла шла по десять долларов. В качестве партнера подвизался «Рама» – шулер с третьего этажа, играющий всегда подрезанной или «навощенной» колодой. Кличку «Рама» он получил за свою худобу – его живот походил на обтянутый кожей бубен. К тому же был блаженным – на «100 дней до приказа» постригся не наголо, а оставил маленький чубчик посреди головы. Вечно ходил, стуча себя в живот, как в бубен, а на реплики «Харе, Рама», загадочно отвечал: «Рама-Рама» или «Харе-Харе». Работал он в санчасти уникумом: по нему медбратья могли изучить почти любую болезнь.
– Ладно, Джон Смит, карту подземных злектрокоммуникаций МЗК хочешь? Тогда у тебя полный план системы «Буран» будет, – сказал я, подойдя ближе.
– А, мапута пожаловала. Что хочешь взамен?
Джон давно не спрашивал меня, как я ухитрялся доставать столь секретные документы и не пытался достать их сам. Поэтому был еще жив и не сошел с ума.
– Компактную надувную лодку из твоего НАЗа.
Вмешался Кочкура:
– Зачем тебе лодка в степи?
– У казахов на водку сменяю, – ответил я снисходительно. – Им в плане демографии резина нужна. Да и у этих ЦРУ-шников уже ничего ценного не осталось. Одни доллары. Я подумал, что спутниковую радиостанцию я у них еще месяц назад выменял на электронный блок данных «Бурана». Теперь они имели данные, но не могли их отправить. «Буран» же готов был отправиться куда угодно, но не имел данных. Таким образом, и я вносил свой скромный вклад в советско-американский паритет.
Джон почесал под мышкой, где, как я знал, у него была кобура с револьвером. Патроны к нему я уже неделю как выменял и теперь подбирался к стволу. Он недавно собственноручно вырезал его из куска ружейного плутония, которого у него было полно в его шпионском наборе:
1 2 3 4