Ведь, в конце концов, он был мужчиной.
Гормоны пообщались еще какое-то время, так что Билл смог понежиться в постели. Вскоре внимание Гистамина привлекли некоторые обстоятельства, которые должны были бы стать очевидными еще раньше:
– Постойте-ка, почему не прозвенел будильник?
– Может быть, еще рано, – предположил Феромон, обожавший поваляться в кровати.
– Черта с два, посмотрите – солнце уже взошло.
– Какая безответственность! Он забыл завести будильник.
– Какой будильник? – пробормотал Гистамин.
Гормоны замолчали, осмотрелись и оцепенели:
– Караул!!! Он в чужой постели!
Адреналин не мог вынести этого и запричитал:
– О господи! О господи! О господи! Что он натворил? Что он натворил?
– А ты как думаешь? – Несмотря на похмелье Гистамину нравился такой поворот событий.
– Господи, мы переспали со Сьюзи!
Феромон скабрезно ухмыльнулся.
– Только не это! – стонал Тестостерон. – Мы впервые за столько недель классно провели время, а я нечего не помню.
День не переставал радовать.
– Интересно, как все прошло? Нормально? Как нам теперь себя чувствовать? Падшими личностями? Интересно, ей стыдно? – развивал мысль Адреналин.
– Надеюсь, да, – сказал Феромон со смаком.
– Послушай, приятель, ты просто отвратителен, ты знаешь об этом? – вознегодовал Гистамин.
– Ну конечно, – ответил польщенный Феромон.
– Тот факт, что мы – мужские гормоны, не означает, что мы не можем сохранять чувство собственного достоинства.
– Да, – согласился Феромон. – Точно подмечено!
Билл опять было задремал, но его вновь разбудил вопль Адреналина:
– Господи, боже мой, она рядом с нами в постели. Посмотрите!
– Что нам делать? Что нам делать? – повторил он раз пятнадцать, пока остальные вносили свои предложения.
Билл ощущал нараставшую панику, лихорадочно прокручивая в голове варианты дальнейших действий: «Можно прикинуться, что ничего не случилось. Мол, все так делают. Нет, она подумает, что я просто грубиян. Можно попробовать повторить это еще разик».
– Хорошо, хорошо, – одобрил Гистамин. – Будем страстными и нежными. Наконец-то признаемся в истинных чувствах!
– А что, если его отвергли? – предположил Адреналин. – Билл будет чувствовать себя идиотом. А ведь ему работать с ней в одном офисе.
– В конце концов, – добавил Феромон, – именно поэтому мужчины стараются не распускать сопли. Чем наша ситуация отличается от любой другой?
– Хорошо, – согласился Гистамин, – признаемся: «Я был ужасно пьян и совершенно не помню, что произошло».
– Скажем правду?
Большинство гормонов отнеслось к этой затее скептически.
Пока они обсуждали стратегию, поведения Билла, его подруга тоже проснулась, откинула покрывало, посмотрела на Билла, наклонилась и поцеловала его. Гормоны замерли от ужаса, осознав, что провели ночь вовсе не со Сьюзи.
– Это Кейли! – взвизгнул Адреналин. – Это наш психоаналитик!
Гормоны были шокированы, а Билл лежал, потрясенный и оцепеневший.
Первым смог заговорить Феромон:
– Только в такие моменты я бываю по-настоящему счастлив.
Глава 6
Гистамин не мог оставить произошедшее без внимания. Весь день он снова и снова мусолил известные им факты, чрезвычайно раздраженный неразберихой, созданной другими гормонами, и старался сделать все возможное для того, чтобы его товарищи почувствовали себя так же отвратительно, как и он. К вечеру Гистамин успел несколько раз перебрать всевозможные варианты обвинений и теперь радовал окружающих юмористическими сравнениями:
– Вот, к примеру, у вас закончились деньги, – с напором вещал он, – вы идете в банк и берете их у банкира. На другой день вы оправляетесь к семейному психоаналитику, потому что у вас с женой что-то не ладится в постели, – так давайте затащим в постель психоаналитика!
– Но мы ведь не знаем наверняка, был ли у них секс, – урезонивал его Феромон.
– А что еще он мог там делать? Проверял, теплые ли у докторши одеяла? Конечно, Билл сделал это исключительно во имя спасения своего брака! И в самом деле, зачем ходить на сеансы к специалисту, если ты не уверен, что тот может устанавливать с людьми по-настоящему теплые отношения, ночью спит в уютной кровати и к тому же знает толк в сексе. Ты это имеешь в виду?
– Разумеется, нет.
– А ведь это мы его до этого довели!
– Что? – смутился Тестостерон. – Мы заставили Билла проверить, теплое ли одеяло у Кейли? Не помню такого!
Гормоны подавили смешок.
– И я ничего не помню, – признался Феромон.
– А почему? Все ради какой-то второсортной хохмы, которую к тому же никто из вас не может вспомнить. В конце концов, что мы поимели с этой тетеньки? Я хочу спросить: что мы получили, если не брать во внимание сам секс, возбуждение и самодовольство?
– А почему ты не хочешь принимать во внимание все эти вещи? – поинтересовался Феромон.
Гистамину потребовалось время на то, чтобы найти подходящий ответ, так что другие гормоны могли наслаждаться столь долгожданным перемирием.
Но оно продолжалось недолго. Дело в том, что весь день Билл избегал Эвелин. Даже не попытавшись объяснить жене свое ночное отсутствие, он сразу уехал на работу. Сегодня она задерживалась на дежурстве, поэтому Билл уже лежал в постели, когда во входной двери повернулся ключ и в коридоре послышались шаги. Затем на какое-то время повисла тишина – Эвелин проверяла, везде ли порядок. Ей нравилось, когда все было чистеньким, аккуратным, вся посуда была вымыта, мусор выброшен, подушки поправлены и так далее.
Гормоны и Билл лежали в постели и прислушивались. Они ждали, что она зайдет с минуты на минуту, и это было невыносимым.
– Откуда у нее этот гигиенический сдвиг? – спросил Феромон. – Если хотите знать мое мнение, то это ненормально.
– Эвелин одно время встречалась с рентгенологом, у которого были грязные ногти, – объяснил Гистамин.
– А-а.
– Наверное, она хочет заставить мужа помучиться, дожидаясь ее.
– Или просто собирается с мыслями.
Билл напрягся, чтобы услышать хоть что-нибудь, что могло бы прояснить его дальнейшую судьбу. Он старался убедить себя, что не стоит так беспокоиться. Вероятно, их брак уже дошел до той стадии, когда Эвелин безразлично, где он провел ночь; может быть, она даже была рада отдохнуть от его общества. Биллу вдруг стало жалко себя. Он вспомнил о своем далеко не атлетическом телосложении. Может быть, Эвелин хотела, чтобы Билл занялся каким-нибудь спортом? Но тут же он подумал с сожалением, что даже если бы так оно и было, то жена не упустила бы шанса поиздеваться над ним.
Гормоны старались в спешке разработать тактику и стратегию поведения Билла. Все были слишком возбуждены, чтобы действовать в одном направлении. Гистамин весь день провел, обдумывая ситуацию, но теперь даже он понятия не имел, что предпринять. Все вздохнули с облегчением, когда, вместо того чтобы войти в спальню, Эвелин свернула в ванную комнату, – казнь откладывалась, но только на пару минут.
Феромон внес предложение:
– Когда Эвелин с ним заговорит, сделаем так, чтобы глаз Билла стал подергиваться, а сам он вздрагивал от малейшего шума.
– Зачем? – спросил Гистамин.
– Понятия не имею, – ответил Адреналин, – но я согласен, что так будет лучше.
– То-то будет весело, – сказал Феромон.
– Меня от вас тошнит, – начал Гистамин. – Значит, предать Билла – это, по-вашему, забавно? Неужели я единственный гормон, которого заботит благополучие хозяина? Единственный?
Гормонам стало совестно, но они молчали.
– Понятно, – сказал Гистамин.
– Понимаешь, дружок, ведь мы – гормоны, – объяснил Адреналин. – А это довольно мерзкая работенка: подростку – прыщи, взрослому – приливы…
– Эй, тс-с-с! Она вошла в спальню.
– Привет, женушка, – наигранно радостно сказал Билл.
Эвелин отвернулась.
– Я тут прочитал в газете…
– О боже! – застонал Гистамин. – Он опять начинает светскую беседу. И это после всех наших споров. Она обязательно что-нибудь заподозрит.
Феромон с ним не согласился, так как чувствовал, что Билл просто начинает издалека, но не мог понять, куда тот клонит. Когда Билл сменил тему, Феромон уверился в своей правоте.
– Да, Эвелин, я совсем забыл рассказать тебе о вчерашнем вечере. Мне кажется, что ради сохранения нашего брака мне необходимо стать более общительным. Понимаешь? Предлагаю обсуждать проблемы по мере их поступления.
Адреналин был поражен:
– Блестяще! Билл поменял тему разговора, а затем плавно ушел от нее, и ему ничего не пришлось объяснять. Профессионально.
Эвелин посмотрела на Билла, как будто искала на его лице что-то одной ей известное.
– Так что ты делал прошлой ночью? – наконец тихо спросила она.
– Учился общаться! – воскликнул Гистамин.
– Ну, ты знаешь…
– Нет, не знаю.
– Он – покойник, – сказал Гистамин. – Осталась чистая формальность: нацепить на палец бирку и захлопнуть дверь холодильника в морге.
Между гормонами вновь началась перепалка: первым вступил Адреналин, которому на помощь поспешил его менее известный собрат – Норадреналин. Потом подключились Кортизол и прочие миротворцы, благодаря чему бедного Билла в течение нескольких минут бросало то в жар, то в холод. Его настроение прыгало от паники до олимпийского спокойствия. Так продолжалось до тех пор, пока гормоны не поняли, что Феромон пытается их перекричать – ему срочно надо было что-то сказать.
– Слушайте, слушайте! – взывал он. – Мне кажется, что-то происходит! По-моему, что-то случилось!
– Да ладно тебе…
– Я серьезно, посмотрите на Эвелин.
Грустная Эвелин, опустив голову, что-то очень тихо говорила.
– Видите? Что-то не так!
– А что она говорит? – спросил Адреналин.
– Если бы ты, Адреналин, перестал стучать по ушам, то, вероятно, мы смогли бы хоть что-то расслышать.
– Все дело в том, – медленно продолжала Эвелин, – ох… послушай, что я хочу сказать… Видишь ли, Билл…
Она прошептала что-то неразборчивое, чего не расслышали ни Билл, ни гормоны, а затем сказала отчетливо:
– Я беременна.
– Ты… что? – нервно спросил Билл.
– Она… что? – повторили гормоны.
– Я беременна.
– Не может быть!
– Почему? Я такая же женщина, как и остальные!
Билл схватился за голову, а гормоны не могли проронить ни слова.
Супруги сидели молча, не двигаясь. Они чувствовали себя опустошенными. Билл хотел бы расспросить Эвелин о многих вещах. Например, собирается ли она делать аборт? Планировала ли она эту беременность тайком от него? Но ему казалось, что сейчас было не самое подходящее время для подобных расспросов. Любой ответ изменил бы его жизнь навсегда, сама же проблема неожиданно оказалось чисто женской, и решение должна была принимать Эвелин. Билл чувствовал, что любое неосторожное слово, вырвавшееся сейчас, может поставить крест на их браке. Он хотел спросить, как она себя чувствует. Ему казалось, что, вообще-то, он должен был порадоваться за нее. Но он чувствовал себя виноватым за то, что не испытывал этой радости.
Настроение гормонов испортилось и они принялись ругать матриархат.
– Вот чертовы женщины, – сокрушался Гистамин. – Это так на них похоже, в особенности на Эстрогену и Прогестерону. Они долго ждут, пока брак не окажется под угрозой, а затем устраивают развлечение в таком духе.
– И им достается все веселье, – добавил Феромон, – отеки, утренняя рвота.
– Геморрой и варикоз…
– Поразительно, что женщины хотят беременеть, – сказал Адреналин.
– Вовсе не хотят, – уточнил Гистамин. – Это проделки гормонов.
– Понятно.
– Я восхищаюсь этими девчонками, – признался Феромон. – Настоящие профессионалки, не так ли?
– Беременна! – никак не мог поверить Гистамин. – Билл не выносит детей.
– Именно поэтому он станет отличным отцом, – предположил Кортизол. – Он не будет поддаваться эмоциям.
– О господи, – стонал Адреналин. – Держу пари, что до родов нам не дожить.
Глава 7
Даже на следующее утро Билл не смог оправиться от потрясения. Они с Эвелин никогда не собирались заводить детей. Оба чувствовали, что были бы счастливы избежать родительской доли. Но до серьезных разговоров дело никогда не доходило. Даже удивительно, как они умудрились, постоянно ругаясь, не обсудить столь важного вопроса.
Гормоны тоже были в смятении. Половина из них не знала, как относиться к случившемуся, вторая половина настаивала на том, чтобы воспользоваться этим предлогом и заставить Билла вновь закурить.
– Меня от всех вас тошнит, – сказал Гистамин. – Бедолаге не по себе.
Но его никто не слушал.
– Мне кажется, – продолжал Феромон, – что ночью можно было бы поднять ему давление. Билл уже и так переживает, что стал плохо спать. Ему редко удается подремать между двумя и четырьмя часами. А теперь можно было бы добавить пару сновидений о сигаретах.
– Подойдут также беспокойные сны, – мечтал Адреналин. – Чтобы он просыпался от тревоги и сразу же тянулся за пачкой.
Больше идей не было, и все замолкли.
– Придумал, – сказал Феромон. – Биллу снится эротический сон: вокруг него томно прохаживаются толпы обнаженных женщин, и тут мы подбрасываем ему его мать и тещу…
– Голышом? – уточнил Адреналин.
– Голышом. И они бегут навстречу Биллу по пляжу, маня его к себе.
– Не понимаю, как это может заставить его снова начать курить?
– Никак, просто мне понравилась сама идея.
Очень часто вместо того, чтобы заняться решением серьезного вопроса, к примеру о беременности Эвелин, гормоны забавлялись ребяческими выходками. Главным заводилой здесь был Серотонин:
– Давайте устроим ему дурацкие звуки в животе, – предложил он, – такие прикольные.
– Не пойдет, он ведь в кабинете, – высказался Феромон. – Пусть лучше пёрднет.
– Придумал, – сказал Адреналин. – Сначала Билл захочет чуть-чуть облегчиться, а мы убедим его, что вони не будет.
Билл почувствовал, как что-то переполняет его зад, и какое-то время задавался вопросом, можно ли ему спустить газку. Решившись, он приподнял левую ягодицу и облегчился, затем сел обратно не отрывая глаз от документов. Несколько раз втянув в себя воздух, он постарался уловить, чем пахнет его творение.
– Пусть почувствует себя неловко, – предложил Феромон. – Пусть думает, что все видели, как он принюхивается, и догадались, кто испортил воздух.
Билл удостоверился, что ничем не пахнет.
– Прекрасно, – сказал Феромон. – Теперь надо взять паузу и подождать, пока не подойдет время для новой порции. Теперь он уверен, что все опять пройдет гладко, и облегчится без лишних переживаний.
– И на этот раз пусть это будет Вонища с большой буквы! – ликовал Адреналин.
– Билл попадается на этот трюк каждый раз. Уже столько лет.
Гормонам понадобилось некоторое время, чтобы собрать еще одну порцию газов и вызвать у Билла несильные боли в животе. Билл подумал, что это, по всей вероятности, от нервов, и стал размышлять, от чего это он мог так распереживаться. Ему пришла на ум идея, что, возможно, это из-за последних событий, но он отверг ее, решив, что все это из-за более существенных проблем, а именно из-за его работы. Последнее время постоянно ходили слухи о грядущих сокращениях, но Билл всегда успокаивал себя тем, что Тони, давно пристрастившийся к зеленому змию, имел куда большие шансы на вылет. Сегодня Биллу вдруг пришла в голову мысль, что у Тони было весомое преимущество – гораздо более низкая зарплата. Теперь собственное положение уже не представлялось Биллу таким надежным. Он никогда не задумывался об устройстве мира, но сегодня ему казалось, что его разум и тело работали над проблемами на каком-то глубинном, бессознательном уровне. Гормоны никогда не уставали насмехаться над такого рода идеями.
Поток мыслей Билла был прерван зловонным шквалом. Он сам не заметил, как испортил воздух, но вскоре тактическая ошибка стала очевидной – аромат вот-вот должен был достичь его коллег. Этот запах был в своем роде новым достижением гормонов – с тонким ароматом метана и нотками серы. Билл гадал, какова будет реакция Марии и Тони. Хорошее воспитание заставляло их молча продолжать работу, но вместе с тем у Билла не было сомнений, что, как только он выйдет из кабинета, Тони не сможет промолчать.
– Жаль, что не получилось сделать это достаточно громко, – обсуждали гормоны.
– Боже, какие же вы еще, в сущности, дети, – сказал Гистамин. – Вы хоть понимаете, что теперь ему придется довольно долго сидеть здесь, чтобы сохранить лицо. Он не позволит Тони сплетничать у себя за спиной. Вам и так здесь скучно, а чем, интересно знать, вы сейчас себе удружили?
– Да, Гистамин, ты прав, – согласился Феромон. – Надо было сделать так, чтобы в момент благословенного облегчения вместе с газами его немножко пробрало, тогда ему пришлось бы срочно бежать в сортир и стирать трусы.
– Чтоб я сдох!
Чуть позже стало очевидно, что гормоны отлично рассчитали выходку с газами по времени, так как несколько минут спустя в кабинет вошел начальник Билла Алекс – здоровенный мужик под сорок, постоянно сопевший от излишнего веса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Гормоны пообщались еще какое-то время, так что Билл смог понежиться в постели. Вскоре внимание Гистамина привлекли некоторые обстоятельства, которые должны были бы стать очевидными еще раньше:
– Постойте-ка, почему не прозвенел будильник?
– Может быть, еще рано, – предположил Феромон, обожавший поваляться в кровати.
– Черта с два, посмотрите – солнце уже взошло.
– Какая безответственность! Он забыл завести будильник.
– Какой будильник? – пробормотал Гистамин.
Гормоны замолчали, осмотрелись и оцепенели:
– Караул!!! Он в чужой постели!
Адреналин не мог вынести этого и запричитал:
– О господи! О господи! О господи! Что он натворил? Что он натворил?
– А ты как думаешь? – Несмотря на похмелье Гистамину нравился такой поворот событий.
– Господи, мы переспали со Сьюзи!
Феромон скабрезно ухмыльнулся.
– Только не это! – стонал Тестостерон. – Мы впервые за столько недель классно провели время, а я нечего не помню.
День не переставал радовать.
– Интересно, как все прошло? Нормально? Как нам теперь себя чувствовать? Падшими личностями? Интересно, ей стыдно? – развивал мысль Адреналин.
– Надеюсь, да, – сказал Феромон со смаком.
– Послушай, приятель, ты просто отвратителен, ты знаешь об этом? – вознегодовал Гистамин.
– Ну конечно, – ответил польщенный Феромон.
– Тот факт, что мы – мужские гормоны, не означает, что мы не можем сохранять чувство собственного достоинства.
– Да, – согласился Феромон. – Точно подмечено!
Билл опять было задремал, но его вновь разбудил вопль Адреналина:
– Господи, боже мой, она рядом с нами в постели. Посмотрите!
– Что нам делать? Что нам делать? – повторил он раз пятнадцать, пока остальные вносили свои предложения.
Билл ощущал нараставшую панику, лихорадочно прокручивая в голове варианты дальнейших действий: «Можно прикинуться, что ничего не случилось. Мол, все так делают. Нет, она подумает, что я просто грубиян. Можно попробовать повторить это еще разик».
– Хорошо, хорошо, – одобрил Гистамин. – Будем страстными и нежными. Наконец-то признаемся в истинных чувствах!
– А что, если его отвергли? – предположил Адреналин. – Билл будет чувствовать себя идиотом. А ведь ему работать с ней в одном офисе.
– В конце концов, – добавил Феромон, – именно поэтому мужчины стараются не распускать сопли. Чем наша ситуация отличается от любой другой?
– Хорошо, – согласился Гистамин, – признаемся: «Я был ужасно пьян и совершенно не помню, что произошло».
– Скажем правду?
Большинство гормонов отнеслось к этой затее скептически.
Пока они обсуждали стратегию, поведения Билла, его подруга тоже проснулась, откинула покрывало, посмотрела на Билла, наклонилась и поцеловала его. Гормоны замерли от ужаса, осознав, что провели ночь вовсе не со Сьюзи.
– Это Кейли! – взвизгнул Адреналин. – Это наш психоаналитик!
Гормоны были шокированы, а Билл лежал, потрясенный и оцепеневший.
Первым смог заговорить Феромон:
– Только в такие моменты я бываю по-настоящему счастлив.
Глава 6
Гистамин не мог оставить произошедшее без внимания. Весь день он снова и снова мусолил известные им факты, чрезвычайно раздраженный неразберихой, созданной другими гормонами, и старался сделать все возможное для того, чтобы его товарищи почувствовали себя так же отвратительно, как и он. К вечеру Гистамин успел несколько раз перебрать всевозможные варианты обвинений и теперь радовал окружающих юмористическими сравнениями:
– Вот, к примеру, у вас закончились деньги, – с напором вещал он, – вы идете в банк и берете их у банкира. На другой день вы оправляетесь к семейному психоаналитику, потому что у вас с женой что-то не ладится в постели, – так давайте затащим в постель психоаналитика!
– Но мы ведь не знаем наверняка, был ли у них секс, – урезонивал его Феромон.
– А что еще он мог там делать? Проверял, теплые ли у докторши одеяла? Конечно, Билл сделал это исключительно во имя спасения своего брака! И в самом деле, зачем ходить на сеансы к специалисту, если ты не уверен, что тот может устанавливать с людьми по-настоящему теплые отношения, ночью спит в уютной кровати и к тому же знает толк в сексе. Ты это имеешь в виду?
– Разумеется, нет.
– А ведь это мы его до этого довели!
– Что? – смутился Тестостерон. – Мы заставили Билла проверить, теплое ли одеяло у Кейли? Не помню такого!
Гормоны подавили смешок.
– И я ничего не помню, – признался Феромон.
– А почему? Все ради какой-то второсортной хохмы, которую к тому же никто из вас не может вспомнить. В конце концов, что мы поимели с этой тетеньки? Я хочу спросить: что мы получили, если не брать во внимание сам секс, возбуждение и самодовольство?
– А почему ты не хочешь принимать во внимание все эти вещи? – поинтересовался Феромон.
Гистамину потребовалось время на то, чтобы найти подходящий ответ, так что другие гормоны могли наслаждаться столь долгожданным перемирием.
Но оно продолжалось недолго. Дело в том, что весь день Билл избегал Эвелин. Даже не попытавшись объяснить жене свое ночное отсутствие, он сразу уехал на работу. Сегодня она задерживалась на дежурстве, поэтому Билл уже лежал в постели, когда во входной двери повернулся ключ и в коридоре послышались шаги. Затем на какое-то время повисла тишина – Эвелин проверяла, везде ли порядок. Ей нравилось, когда все было чистеньким, аккуратным, вся посуда была вымыта, мусор выброшен, подушки поправлены и так далее.
Гормоны и Билл лежали в постели и прислушивались. Они ждали, что она зайдет с минуты на минуту, и это было невыносимым.
– Откуда у нее этот гигиенический сдвиг? – спросил Феромон. – Если хотите знать мое мнение, то это ненормально.
– Эвелин одно время встречалась с рентгенологом, у которого были грязные ногти, – объяснил Гистамин.
– А-а.
– Наверное, она хочет заставить мужа помучиться, дожидаясь ее.
– Или просто собирается с мыслями.
Билл напрягся, чтобы услышать хоть что-нибудь, что могло бы прояснить его дальнейшую судьбу. Он старался убедить себя, что не стоит так беспокоиться. Вероятно, их брак уже дошел до той стадии, когда Эвелин безразлично, где он провел ночь; может быть, она даже была рада отдохнуть от его общества. Биллу вдруг стало жалко себя. Он вспомнил о своем далеко не атлетическом телосложении. Может быть, Эвелин хотела, чтобы Билл занялся каким-нибудь спортом? Но тут же он подумал с сожалением, что даже если бы так оно и было, то жена не упустила бы шанса поиздеваться над ним.
Гормоны старались в спешке разработать тактику и стратегию поведения Билла. Все были слишком возбуждены, чтобы действовать в одном направлении. Гистамин весь день провел, обдумывая ситуацию, но теперь даже он понятия не имел, что предпринять. Все вздохнули с облегчением, когда, вместо того чтобы войти в спальню, Эвелин свернула в ванную комнату, – казнь откладывалась, но только на пару минут.
Феромон внес предложение:
– Когда Эвелин с ним заговорит, сделаем так, чтобы глаз Билла стал подергиваться, а сам он вздрагивал от малейшего шума.
– Зачем? – спросил Гистамин.
– Понятия не имею, – ответил Адреналин, – но я согласен, что так будет лучше.
– То-то будет весело, – сказал Феромон.
– Меня от вас тошнит, – начал Гистамин. – Значит, предать Билла – это, по-вашему, забавно? Неужели я единственный гормон, которого заботит благополучие хозяина? Единственный?
Гормонам стало совестно, но они молчали.
– Понятно, – сказал Гистамин.
– Понимаешь, дружок, ведь мы – гормоны, – объяснил Адреналин. – А это довольно мерзкая работенка: подростку – прыщи, взрослому – приливы…
– Эй, тс-с-с! Она вошла в спальню.
– Привет, женушка, – наигранно радостно сказал Билл.
Эвелин отвернулась.
– Я тут прочитал в газете…
– О боже! – застонал Гистамин. – Он опять начинает светскую беседу. И это после всех наших споров. Она обязательно что-нибудь заподозрит.
Феромон с ним не согласился, так как чувствовал, что Билл просто начинает издалека, но не мог понять, куда тот клонит. Когда Билл сменил тему, Феромон уверился в своей правоте.
– Да, Эвелин, я совсем забыл рассказать тебе о вчерашнем вечере. Мне кажется, что ради сохранения нашего брака мне необходимо стать более общительным. Понимаешь? Предлагаю обсуждать проблемы по мере их поступления.
Адреналин был поражен:
– Блестяще! Билл поменял тему разговора, а затем плавно ушел от нее, и ему ничего не пришлось объяснять. Профессионально.
Эвелин посмотрела на Билла, как будто искала на его лице что-то одной ей известное.
– Так что ты делал прошлой ночью? – наконец тихо спросила она.
– Учился общаться! – воскликнул Гистамин.
– Ну, ты знаешь…
– Нет, не знаю.
– Он – покойник, – сказал Гистамин. – Осталась чистая формальность: нацепить на палец бирку и захлопнуть дверь холодильника в морге.
Между гормонами вновь началась перепалка: первым вступил Адреналин, которому на помощь поспешил его менее известный собрат – Норадреналин. Потом подключились Кортизол и прочие миротворцы, благодаря чему бедного Билла в течение нескольких минут бросало то в жар, то в холод. Его настроение прыгало от паники до олимпийского спокойствия. Так продолжалось до тех пор, пока гормоны не поняли, что Феромон пытается их перекричать – ему срочно надо было что-то сказать.
– Слушайте, слушайте! – взывал он. – Мне кажется, что-то происходит! По-моему, что-то случилось!
– Да ладно тебе…
– Я серьезно, посмотрите на Эвелин.
Грустная Эвелин, опустив голову, что-то очень тихо говорила.
– Видите? Что-то не так!
– А что она говорит? – спросил Адреналин.
– Если бы ты, Адреналин, перестал стучать по ушам, то, вероятно, мы смогли бы хоть что-то расслышать.
– Все дело в том, – медленно продолжала Эвелин, – ох… послушай, что я хочу сказать… Видишь ли, Билл…
Она прошептала что-то неразборчивое, чего не расслышали ни Билл, ни гормоны, а затем сказала отчетливо:
– Я беременна.
– Ты… что? – нервно спросил Билл.
– Она… что? – повторили гормоны.
– Я беременна.
– Не может быть!
– Почему? Я такая же женщина, как и остальные!
Билл схватился за голову, а гормоны не могли проронить ни слова.
Супруги сидели молча, не двигаясь. Они чувствовали себя опустошенными. Билл хотел бы расспросить Эвелин о многих вещах. Например, собирается ли она делать аборт? Планировала ли она эту беременность тайком от него? Но ему казалось, что сейчас было не самое подходящее время для подобных расспросов. Любой ответ изменил бы его жизнь навсегда, сама же проблема неожиданно оказалось чисто женской, и решение должна была принимать Эвелин. Билл чувствовал, что любое неосторожное слово, вырвавшееся сейчас, может поставить крест на их браке. Он хотел спросить, как она себя чувствует. Ему казалось, что, вообще-то, он должен был порадоваться за нее. Но он чувствовал себя виноватым за то, что не испытывал этой радости.
Настроение гормонов испортилось и они принялись ругать матриархат.
– Вот чертовы женщины, – сокрушался Гистамин. – Это так на них похоже, в особенности на Эстрогену и Прогестерону. Они долго ждут, пока брак не окажется под угрозой, а затем устраивают развлечение в таком духе.
– И им достается все веселье, – добавил Феромон, – отеки, утренняя рвота.
– Геморрой и варикоз…
– Поразительно, что женщины хотят беременеть, – сказал Адреналин.
– Вовсе не хотят, – уточнил Гистамин. – Это проделки гормонов.
– Понятно.
– Я восхищаюсь этими девчонками, – признался Феромон. – Настоящие профессионалки, не так ли?
– Беременна! – никак не мог поверить Гистамин. – Билл не выносит детей.
– Именно поэтому он станет отличным отцом, – предположил Кортизол. – Он не будет поддаваться эмоциям.
– О господи, – стонал Адреналин. – Держу пари, что до родов нам не дожить.
Глава 7
Даже на следующее утро Билл не смог оправиться от потрясения. Они с Эвелин никогда не собирались заводить детей. Оба чувствовали, что были бы счастливы избежать родительской доли. Но до серьезных разговоров дело никогда не доходило. Даже удивительно, как они умудрились, постоянно ругаясь, не обсудить столь важного вопроса.
Гормоны тоже были в смятении. Половина из них не знала, как относиться к случившемуся, вторая половина настаивала на том, чтобы воспользоваться этим предлогом и заставить Билла вновь закурить.
– Меня от всех вас тошнит, – сказал Гистамин. – Бедолаге не по себе.
Но его никто не слушал.
– Мне кажется, – продолжал Феромон, – что ночью можно было бы поднять ему давление. Билл уже и так переживает, что стал плохо спать. Ему редко удается подремать между двумя и четырьмя часами. А теперь можно было бы добавить пару сновидений о сигаретах.
– Подойдут также беспокойные сны, – мечтал Адреналин. – Чтобы он просыпался от тревоги и сразу же тянулся за пачкой.
Больше идей не было, и все замолкли.
– Придумал, – сказал Феромон. – Биллу снится эротический сон: вокруг него томно прохаживаются толпы обнаженных женщин, и тут мы подбрасываем ему его мать и тещу…
– Голышом? – уточнил Адреналин.
– Голышом. И они бегут навстречу Биллу по пляжу, маня его к себе.
– Не понимаю, как это может заставить его снова начать курить?
– Никак, просто мне понравилась сама идея.
Очень часто вместо того, чтобы заняться решением серьезного вопроса, к примеру о беременности Эвелин, гормоны забавлялись ребяческими выходками. Главным заводилой здесь был Серотонин:
– Давайте устроим ему дурацкие звуки в животе, – предложил он, – такие прикольные.
– Не пойдет, он ведь в кабинете, – высказался Феромон. – Пусть лучше пёрднет.
– Придумал, – сказал Адреналин. – Сначала Билл захочет чуть-чуть облегчиться, а мы убедим его, что вони не будет.
Билл почувствовал, как что-то переполняет его зад, и какое-то время задавался вопросом, можно ли ему спустить газку. Решившись, он приподнял левую ягодицу и облегчился, затем сел обратно не отрывая глаз от документов. Несколько раз втянув в себя воздух, он постарался уловить, чем пахнет его творение.
– Пусть почувствует себя неловко, – предложил Феромон. – Пусть думает, что все видели, как он принюхивается, и догадались, кто испортил воздух.
Билл удостоверился, что ничем не пахнет.
– Прекрасно, – сказал Феромон. – Теперь надо взять паузу и подождать, пока не подойдет время для новой порции. Теперь он уверен, что все опять пройдет гладко, и облегчится без лишних переживаний.
– И на этот раз пусть это будет Вонища с большой буквы! – ликовал Адреналин.
– Билл попадается на этот трюк каждый раз. Уже столько лет.
Гормонам понадобилось некоторое время, чтобы собрать еще одну порцию газов и вызвать у Билла несильные боли в животе. Билл подумал, что это, по всей вероятности, от нервов, и стал размышлять, от чего это он мог так распереживаться. Ему пришла на ум идея, что, возможно, это из-за последних событий, но он отверг ее, решив, что все это из-за более существенных проблем, а именно из-за его работы. Последнее время постоянно ходили слухи о грядущих сокращениях, но Билл всегда успокаивал себя тем, что Тони, давно пристрастившийся к зеленому змию, имел куда большие шансы на вылет. Сегодня Биллу вдруг пришла в голову мысль, что у Тони было весомое преимущество – гораздо более низкая зарплата. Теперь собственное положение уже не представлялось Биллу таким надежным. Он никогда не задумывался об устройстве мира, но сегодня ему казалось, что его разум и тело работали над проблемами на каком-то глубинном, бессознательном уровне. Гормоны никогда не уставали насмехаться над такого рода идеями.
Поток мыслей Билла был прерван зловонным шквалом. Он сам не заметил, как испортил воздух, но вскоре тактическая ошибка стала очевидной – аромат вот-вот должен был достичь его коллег. Этот запах был в своем роде новым достижением гормонов – с тонким ароматом метана и нотками серы. Билл гадал, какова будет реакция Марии и Тони. Хорошее воспитание заставляло их молча продолжать работу, но вместе с тем у Билла не было сомнений, что, как только он выйдет из кабинета, Тони не сможет промолчать.
– Жаль, что не получилось сделать это достаточно громко, – обсуждали гормоны.
– Боже, какие же вы еще, в сущности, дети, – сказал Гистамин. – Вы хоть понимаете, что теперь ему придется довольно долго сидеть здесь, чтобы сохранить лицо. Он не позволит Тони сплетничать у себя за спиной. Вам и так здесь скучно, а чем, интересно знать, вы сейчас себе удружили?
– Да, Гистамин, ты прав, – согласился Феромон. – Надо было сделать так, чтобы в момент благословенного облегчения вместе с газами его немножко пробрало, тогда ему пришлось бы срочно бежать в сортир и стирать трусы.
– Чтоб я сдох!
Чуть позже стало очевидно, что гормоны отлично рассчитали выходку с газами по времени, так как несколько минут спустя в кабинет вошел начальник Билла Алекс – здоровенный мужик под сорок, постоянно сопевший от излишнего веса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18