– Нисколько. Но ведь кто-то убил Гиневру Англесси. Кто-то воткнул кинжал в мертвое тело и перетащил труп сюда, где уложил на диван в намеренно соблазнительной позе. Единственное стремление лорда Джарвиса – защитить принца. У меня другие цели. Я собираюсь выяснить, кто убил женщину, и я обязательно прослежу, чтобы он ответил за это.
– Из-за ожерелья?
Себастьян покачал головой.
– Если не я, то этого не сделает никто другой.
– Разве тебе не все равно?
Тонкая белая рука Гиневры высунулась из-под простыни. Увидев скрюченные смертью пальцы, Себастьян вспомнил о другой женщине, оставленной умирать на ступенях алтаря, с перерезанным горлом, непристойно оскверненную; и еще об одной доверчивой жертве, которую выследили и подвергли той же самой ужасной участи.
Он питал мало иллюзий о том мире, в котором жил. Он знал чудовищное неравенство между богатыми и обездоленными; он признавал дикую несправедливость законодательной системы, по которой можно было повесить восьмилетнего мальчишку за кражу буханки хлеба и в то же время оправдать убийцу, если он королевский сынок. Когда-то он был так возмущен неприкрытым варварством и бессмысленной жестокостью войн, которые вели люди во имя свободы и справедливости, что позволил себе просто плыть по течению, бесцельно и одиноко. Сейчас он счел такое поведение трусостью и слабостью.
Присев перед тем, что осталось от молодой женщины по имени Гиневра, Себастьян убрал под простыню белую изящную руку и тихо ответил:
– Нет, не все равно.
ГЛАВА 9
Себастьян пересекал двор, направляясь к конюшне со стеклянными куполами, когда услышал, как его окликнули по имени:
– Лорд Девлин!
Он обернулся и увидел министра внутренних дел, лорда Портланда, который шел к нему по мощеной дорожке. Полуденное солнце ярко подсвечивало огненно-рыжие волосы вельможи, но лицо его было бледным и напряженным, словно от беспокойства.
– Пройдемся немного, милорд, – предложил Портланд, сворачивая на тропинку, пролегавшую вдоль широкой зеленой лужайки. – Насколько я понял, вы согласились помочь разобраться со вчерашним не совсем обычным происшествием.
Себастьян не был коротко знаком с графом Портландом, хотя, вернувшись из Европы, он целый год посещал званые обеды и суаре, на которых присутствовал и этот человек. Подобно Джарвису и Гендону, Портланд придерживался глубоко консервативных взглядов в политики, считая, что нужно продолжать войну против Франции и сохранять нынешние институты власти, несмотря на растущую волну требований реформ.
Однако каково бы ни было его мнение о реакционных взглядах этого человека, Себастьян не мог не уважать Портланда. Граф был одним из немногих членов правительства и представителей околоправительственных кругов, кто отказывался играть роль пешки в руках Джарвиса. Но в том, как Портланд отозвался о смерти жизнерадостной молодой женщины, назвав ее «не совсем обычным происшествием», было что-то неприятное, даже омерзительное.
– Если вы имеете в виду убийство леди Англесси, – сказал Себастьян, – то да.
– По мнению судьи и личных врачей принца, она совершила самоубийство.
Себастьян выгнул бровь.
– И вы этому верите?
Портланд покачал головой, с шумом выдохнув:
– Нет.
Минуту они шли молча, Портланд покусывал нижнюю губу. Наконец он нарушил тишину:
– Мне почему-то кажется, будто во всем этом есть и моя вина.
– Каким образом?
– Если бы я не отдал принцу ту записку…
Себастьян резко повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Так это вы отдали принцу записку от леди Англесси?
– Да. Хотя, конечно, я понятия не имел, кто была эта дама под вуалью.
– Когда это произошло?
– Вскоре после начала концерта. Ко мне подошла молодая женщина, скрытая вуалью, и, протянув запечатанное послание, попросила передать его принцу. – Портланд помялся немного, на его бледных щеках проступили алые пятна. – Должен сказать, ко мне не впервые обращались с подобными просьбами.
Себастьян оставил свои мысли при себе. За многие годы кто только не перебывал в любовницах у принца, начиная с обычных танцовщиц и актрис вроде миссис Фицхерберт до самых знатных дам великосветского общества – в том числе леди Джерси и леди Харфорд. Приближенные принца часто были вынуждены играть роли сводников.
– Вообще-то я знаю Гиневру Англесси довольно хорошо, – продолжил Портланд. – Вернее сказать, знал. Она с детства дружила с моей женой Клэр. Мне даже в голову не пришло, что записку передала именно она.
– Не она, другая.
Себастьян увидел, как светло-серые глаза собеседника округлились, потом первый шок прошел и уступил место другому чувству, до странности напоминавшему страх.
– Что, простите?
– Когда вчера вечером камерный оркестр регента начал свой концерт, леди Англесси уже была мертва не менее шести, а то и восьми часов.
Портланд остановился как вкопанный.
– Что? Но… это невозможно.
– После смерти человеческое тело претерпевает определенные изменения. Температура окружающей среды и причина смерти могут ускорить или замедлить процесс, но не в столь огромной степени. К сожалению, здесь нет никакой ошибки.
– Но уверяю вас, я видел ее. Она отдала мне записку.
– Вы видели женщину под вуалью. Помните, как она была одета?
Портланд стоял не шевелясь, погрузившись в свои мысли, пытаясь что-то вспомнить. Наконец он покачал головой.
– Нет. Больше я ни в чем не уверен. То есть я бы сказал, на ней было зеленое атласное платье, как на леди Англесси. Но после ваших слов получается, что это невозможно.
– Может, и так. А может, и нет.
Министр снова покачал головой, всем своим видом выражая смущение.
– Не понимаю. Кто была эта женщина?
– Пока не знаю, – ответил Себастьян, разглядывая чаек, круживших над Стрэндом. – Но кто бы она ни была, она явно замешана в убийстве леди Англесси.
Себастьян послал лакея сбегать за экипажем, а сам остался на усыпанной гравием дорожке перед Павильоном, откуда наблюдал, как его слуга, мальчишка Том, подкатил на паре чистокровных гнедых лошадей и остановился.
По установившейся моде, которая не особенно нравилась Себастьяну, благородные светские джентльмены доверяли своих превосходных скакунов желторотым юнцам, наряженным в жилеты в черно-желтую полоску, за что и получили прозвище «тигры». Но Том проявил в своей новой профессии прирожденное дарование, чем немало удивил Себастьяна. Кроме того, Том обладал и другими талантами, обычно не свойственными «тиграм», и временами Себастьян прибегал к этим талантам не без пользы для себя.
Том, темноволосый двенадцатилетний парнишка с острым личиком, маленький и гибкий, выглядел моложе своего возраста, хотя с недавнего времени на его щеках заиграл здоровый румянец. Всего четыре месяца назад он был одним из тысяч безымянных пострелов, влачивших полуголодное существование на улицах Лондона, воришка-карманник с темным прошлым и тайной страстью к лошадям. Теперешняя его преданность Себастьяну была беззаветной.
Поймав на себе взгляд хозяина, мальчик не без шика подъехал к нему.
– Они сегодня очень бодры, хозяин, – сказал он, расплываясь в щербатой улыбке.
– Я обязательно прокачусь с ветерком по дороге к лорду Англесси. – Себастьян взобрался на козлы и принял поводья. – А тебя прошу остаться здесь. Поболтайся вокруг, послушай, что говорят на кухне и в конюшнях. Кто-нибудь из слуг обязательно что-то слышал или видел прошлой ночью. Меня особенно интересует, не переносил ли вчера кто-нибудь необычный груз. Довольно большой.
Том спрыгнул на землю, глаза его загорелись.
– Настолько большой, что внутри могло уместиться тело?
Сомневаться не приходилось – мальчишка быстро соображал. Себастьян улыбнулся.
– В общем, да.
Том отступил на шаг, придержав рукой шапку на голове, так как в эту секунду со Стрэнда подул свежий ветер.
– Если кто-то что-то видел, хозяин, то я отыщу его, не бойтесь.
– И еще одно, Том, – добавил Себастьян, когда мальчишка бросился было исполнять поручение. – Чур, не воровать кошельки, слышишь? Даже просто для практики.
Том остановился с видом оскорбленного достоинства и шмыгнул носом.
– А я и не собирался.
ГЛАВА 10
В отличие от большинства знатных особ, снимавших на летний сезон небольшие дома в Брайтоне, Оливер Годвин Эллсворт, четвертый маркиз Англесси, владел целым поместьем на окраине города.
Поместье было небольшое, даже, можно сказать, маленькое по сравнению с его главными угодьями в Нортумберленде, но дом был удобный и аккуратный, удачно расположенный на склоне холма с видом на море, на приличном расстоянии от шума и сутолоки городских улиц.
Оставив гнедых на попечение конюха, Себастьян нашел маркиза в саду с выложенными кирпичом замшелыми тропинками и тщательно ухоженными розами, которые цвели под защитой высоких стен, укрывавших их от беспощадного соленого ветра с моря. Услышав шаги Себастьяна, Англесси обернулся. Старик с некогда черной шевелюрой, теперь густо пронизанной проседью, он был всего на несколько лет старше Гендона, а производил впечатление совсем древнего старца – тощего, морщинистого, явно нездорового, сломленного тяжелым бременем недавнего горя.
– Благодарю, что согласились принять меня в такое время, – сказал Себастьян, останавливаясь на ярком июньском солнце, – Не могу выразить, как сильно сожалею о случившемся.
Маркиз снова принялся срезать отцветшие бледно-розовые цветы, обвившие крепкий столбик в конце тропы.
– Но вы ведь не для этого сюда явились?
Прямота вопроса удивила Себастьяна.
– Действительно, – ответил он столь же прямо. – Лорд Джарвис попросил меня выяснить обстоятельства смерти вашей жены.
Маркиз крепче сжал секатор.
– Для того, чтобы защитить принца, разумеется, – произнес он скорее как утверждение, чем вопрос.
– Таков их мотив, вы правы.
Маркиз обернулся, слегка выгнув бровь.
– Но не ваш?
– Нет. – Себастьян ответил на умный пронзительный взгляд старика. – Вы думаете, это сделал он?
– Кто? Принц? – Англесси покачал головой и вернулся к обрезке роз. – Принни, возможно, пьяница, избалованный неженка и идиот, но он не агрессивен. Не то что его брат, Камберленд. – Он замер, критически оглядывая дело своих рук; на его скулах заиграли желваки, что никак не вязалось ни с его возрастом, ни с дряхлостью. – Однако я не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление: если я ошибаюсь, если я узнаю, что Принни все-таки имел какое-то отношение к смерти Гин, я ему это не спущу. Мне все равно, принц он или нет.
Себастьян изучающее взглянул в озлобленное, искаженное горем лицо. Маркиз хоть и был стар, но в его решимости и способности понимать происходящее не было признаков слабости или немощи ума.
– Тогда кто, по-вашему, убил маркизу, сэр?
Губы старика скривились в странной полуулыбке.
– А знаете, вы первый, кто задает мне этот вопрос. Наверное, оттого, что те, кто убежден в невиновности принца, считают убийцей меня.
Маркиз перешел к следующему кусту. Себастьян выжидал, чувствуя, как солнце греет его плечи. Через минуту маркиз продолжил:
– Мне не позволили забрать тело Гиневры. Вы знали об этом? Говорят, какой-то хирург едет из Лондона. Зачем-то нужно, чтобы он взглянул на нее.
– Пол Гибсон. Очень хороший специалист. Он бы хотел получить ваше разрешение сделать полную аутопсию.
Англесси огляделся вокруг.
– Зачем?
Себастьян поймал измученный взгляд старика.
– Затем, что вашу жену убили не вчера вечером. Ее убили днем, а затем перенесли тело в Желтый кабинет незадолго до того, как его обнаружил принц.
В глазах маркиза вспыхнул огонь ярости.
– Что это? Какой-то трюк, чтобы отвести подозрение от принца?
– Нет. Между прочим, оба личных врача принца-регента высказали мнение, что леди Гиневра совершила самоубийство.
– Самоубийство! Кинжалом, торчащим из спины?
– Вот именно. – Себастьян помедлил, но потом все-таки добавил: – Только должен заметить, что она погибла не от кинжала. Гибсон считает, что она умерла за несколько часов до того, как в нее воткнули кинжал.
– Боже милостивый. Что вы хотите этим сказать?
Себастьян покачал головой.
– Мы не знаем, как она умерла, сэр. Вот почему Гибсон просит вашего позволения на вскрытие. Без него будет трудно понять, что случилось с вашей женой.
Прошла целая минута в тишине, нарушаемой лишь пощелкиванием секатора и далекими криками чаек.
– Так и быть, – заговорил наконец маркиз. – Даю вашему доктору Гибсону разрешение. – Он бросил на Себастьяна суровый взгляд через плечо. – Но я хочу, чтобы меня обо всем ставили в известность. Слышите? Ничего не скрывать из соображений моего возраста, здоровья и прочей подобной ерунды.
– Договорились. Ничего не скрывать.
Англесси плотно сжал губы и порывисто задышал, раздувая ноздри.
– Я знаю, что думают люди о моем браке с Гиневрой. Старик вроде меня берет себе в жены девочку, которая скорее годится ему во внучки. Можно подумать, я совершил что-то недостойное, позорное. Как будто сорок пять лет разницы не давали мне права полюбить ее.
Он замер, уставившись в конец сада, и продолжил приглушенным голосом:
– А ведь я любил ее. И вовсе не из-за красоты, хотя, Бог свидетель, она была прекрасна. Она значила для меня очень много. Она была… она была словно глоток свежего воздуха в моей жизни. В ней было столько энергии, столько страсти. Она стремилась ухватить жизнь обеими руками и сделать ее такой, как она хотела… – Он умолк на полуслове, чтобы перевести дыхание, и закончил совсем тихо: – Не могу поверить, что она мертва.
Себастьян выждал немного, потом снова задал свой вопрос:
– Кто, по-вашему, убил ее, сэр?
Англесси опустился на деревянную скамью возле ближайшего дерева и положил руки на колени.
– Гиневра была моей третьей женой, – сказал он вновь твердым голосом, полностью овладев собой. – Первая умерла через несколько часов после того, как родила мертвого сына. Вторая оказалась бесплодной.
Себастьян кивнул. Маркиз мог и не объяснять дальше. Они с виконтом принадлежали к одному миру, в котором каждый, кто занимал высокое положение, прекрасно понимал необходимость произвести на свет законного наследника. Себастьяну было всего двадцать восемь лет, а он уже ощущал гнет долга, о котором ему напоминал отец, да он и сам понимал, что обязан сделать все для продолжения своего рода, своего имени.
– С тех пор, как двадцать лет назад умер мой брат, – сказал Англесси, – моим наследником является племянник, Беван.
То, что он подразумевал, сказав эту фразу, было яснее ясного. Себастьян не сводил внимательных глаз с замкнутого, пышущего злобой лица старика.
– Вы полагаете, он способен на убийство?
– Я думаю, Беван Эллсворт может убить любого, кто стоит между ним и тем, что он считает своим, да. И если послушать племянника, то все мои поместья уже почти стали его собственностью. Он воспринял мой союз с Гиневрой как личное оскорбление и даже угрожал, что попытается аннулировать этот брак. Можно подумать, это в его власти.
– Но ваш последний брак длился уже несколько лет. Зачем было убивать леди Англесси именно сейчас?
Маркиз мучительно вздохнул.
– Расходы Бевана всегда превышали доход. Разумеется, если его послушать, то виноват здесь только несоразмерно малый доход, а вовсе не его расточительность. Мой племянник всегда одет с иголочки. А еще, как ни прискорбно, он заядлый игрок. Пока он считался моим наследником, кредиторы с удовольствием снабжали его деньгами. Думаю, обстоятельства перестали быть для него благоприятными, когда стало известно, что моя жена носит ребенка.
– Но ведь могла родиться девочка, – не удержался от замечания Себастьян, – и тогда Беван Эллсворт сохранил бы свое прочное положение как ваш наследник.
– Действительно, могла родиться девочка, – согласился Англесси, – но, честно говоря, я думаю, что Беван не мог позволить себе рисковать.
Себастьян стоял спиной к солнцу, намеренно скрывая лицо в тени, а сам внимательно изучал старика, погруженного теперь в тихую задумчивость. Недавнее горе прибавило ему морщин, светло-серые глаза смотрели с болью, худые старые плечи согнулись под тяжким грузом печали.
По тому, как он плотно сжимал тонкие губы и играл желваками, чувствовалась также и злость. Ярость, вызванная неожиданной потерей той, которую он так любил, и эгоистичной жадностью племянника, который, как полагал старик, украл у него самое дорогое. И все же… и все же Себастьян не мог отделаться от чувства, будто здесь таится что-то еще, но что – он никак не мог уловить.
– Когда в последний раз вы видели свою жену живой? – внезапно спросил он.
Англесси поднял на него взгляд и прищурился, глядя против солнца.
– Почти десять дней тому назад.
Себастьян глубоко вздохнул.
– Не понимаю.
– Моей жене в последнее время нездоровилось. Ничего серьезного, вы понимаете. – На губах старика заиграла печальная улыбка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31