Но стоило Укате удалиться, как он вполголоса сказал Симу:
— Не злил бы ты ее, парень! Она ткачихой раньше была, хорошей ткачихой, но однажды повредила пальцы на правой руке, да так, что больше не могла держать ни иглу, ни прясло. И была б ей прямая дорога за мокрицами прибирать, в землянки, но Управительница ее приметила да и взяла к себе служительницей. И теперь Уката пуще смерти боится в немилость Повелителя впасть. Сейчас она привыкла вкусно есть да спать мягко, а случись чего — ей ведь иной дороги, кроме как к мокрицам, не будет. Сыро там, внизу, да воздух плохой. Больше пяти дождей никто не выдерживает.
— Ладно, — кивнул, постепенно успокаиваясь, Сим. — Но если она еще и орехового масла достать не сможет...
Однако с земляными орехами в городе было проще: на юге земель Третьего Круга — тех, что примыкали к Великой пустыне, орехи росли в изобилии. Правда, для освещения жилищ их почти не использовали — в паучьих городах люди ложились спать с закатом. Смертоносцы не желали, чтобы в ночные часы люди бодрствовали. Неизвестно, до чего способны додуматься двуногие слуги, если лишить их постоянного ментального контроля — ведь холоднокровные пауки ночью впадают в спячку. Ореховое масло заливали в движущиеся детали ткацких станков, дверные петли, оси повозок, иногда его добавляли в пищу или смазывали им драгоценные металлические предметы.
Смолой пальмы уаугу рыбаки из поселений по берегам Ителеи и ее притоков конопатили щели своих лодчонок — и еще до заката второго дня гонцы принесли на своих плечах три огромных бочонка.
По заказу Сима мастер глины Иворан слепил десяток пустотелых шаров с отверстиями для фитилей. Глиняную посуду в паучьих городах не любили, в основном домашнюю утварь делали из дерева. Этому, кстати, поначалу сильно дивились многие попавшие в плен пустынники: ведь дерево для них — большая редкость, в песках даже самая трухлявая, высохшая щепка ценится едва ли не больше воды.
Тем не менее, всегда были в ходу большие глиняные корчаги для хранения воды, рыбьего клея или ортисовой настойки, постоянно требовалась обмазка для корзин рыбаков, был немалый спрос на незамысловатые детские игрушки, украшения... Иначе говоря, без работы Иворан не сидел и дело свое знал неплохо.
Первые заряды были готовы уже на четвертый день. Оставалось только просушить фитили. Сим аккуратно развешивал скрученные нити на солнце, когда за его спиной выросла Уката. От звука ее голоса он вздрогнул.
— Когда у тебя, наконец, все будет готово, пескоед?!
— Совсем скоро, служительница. Мы уже приготовили заряды, фитили высохнут — и все.
Лицо Укаты осветилось какой-то хищной радостью.
— Заряды готовы, да? Можно показывать Повелителю?
— Нет, пока нельзя, служительница. Я же говорю — фитили...
— Прекрати свое нытье, пустынная крыса! Я вашу породу знаю. Ты просто боишься, что ничего не получится, вот и оттягиваешь день испытания!
Сим пытался протестовать, но Уката отмахнулась от него.
— Я сейчас же иду к Повелителю. И... — она придвинулась ближе к пленнику, — берегись, если что-то будет не так! Повелитель не прощает ошибок! Никому!
Испытание назначили на полдень — так в паучьих городах называли время дня, когда солнце поднимается выше всего. Сим горестно вздохнул: он прекрасно понимал, что к этому времени фитили высохнуть не успеют. Заряды не загорятся, и тогда... Перед его глазами снова и снова вставала одна и та же картина — неподвижный, окровавленный Редар на каменном полу.
Подошел Салех, долго мялся рядом, наконец спросил:
— Чего пригорюнился, парень? Боишься, не выйдет?
— Не знаю, Салех. Фитили-то не просохли, вдруг не загорятся. Тогда нам всем не поздоровится...
Салех почесал в затылке, нахмурился. Заветное каменное жилище, а также готовые на все услуги женщины вмиг повисли на волоске.
— А ты Управительнице говорил?
— Нет, а что толку! Чем она лучше Укаты?
— Ну, Управительница наша, конечно, не мясная похлебка. Бывает так глазом приложит, что мороз по коже. Но если ты сумеешь ее убедить... Сходи, парень, хуже не будет.
Сим неуверенно полез к выходу из землянки. Едва он скрылся из виду, как Салех громко позвал в темноту:
— Эй, Ларит!
— Ну?
— Лезь сюда.
Из глубины укрытия появился второй симов помощник — жилистый бронзовокожий Ларит, бывший лесоруб. Могучим умом он никогда не отличался, но на весь Акмол славился своими руками — в его лопатообразных ладонях спорилось любое дело.
Уговорить его оказалось не сложно. Ларит разжег скромный костерок и начал осторожными, уверенными движениями проворачивать над ним фитили, один за другим все десять штук.
— Осторожнее, смотри, — напутствовал Салех, — не спали. А то Уката покажет нам, где мокрицы спят.
— Не волнуйся.
Когда вернулся Сим, все уже было готово. Парень выглядел совсем убитым: разыскать Наю ему так и не удалось, зато повезло наткнуться на Укату, которая еще разок всласть постращала Сима всяческими карами. Теперь уж он, если и был в чем-то уверен, так в том, что до сегодняшнего заката ему не суждено дожить.
— Берите все и пошли, — слабым голосом сказал он.
Салех решил до поры до времени не открывать свой сюрприз. Вот все удачно получится, тогда он и расскажет мальцу, кому тот обязан своим успехом. А, может, и самой Укате. Там, глядишь, и его главным мастером сделают...
На испытание жидкого огня явились несколько смертоносцев: приближенные советники Фефна, сам Младший Повелитель и пятерка пауков из охраны — на всякий случай. Мало ли что на уме у этого двуногого из пустыни...
Из людей позволено было присутствовать лишь Нае и двум младшим служительницам: Лези и Укате. Все они склонились в глубоком поклоне перед хозяевами, как и симовы помощники. Сам он неумело согнулся — привычка еще не выработалась.
Испытатели разложили на источенных временем каменных плитах свои заряды. Сим тщательно обтер каждую глинянку, чтобы не загорелась в руках, несколько раз проверил огниво. Сзади неслышно подошла Уката и вполголоса прошипела:
— Ну, давайте, бездельники, хватит тут суетиться. И смотрите — не подведите меня!
Сим съежился под ее взглядом. Дрожащий голос выдал его волнение:
— Салех, вставляйте фитили.
Симовы помощники воткнули в отверстие глиня-нок высушенные фитили, скрутили концы в жгут, чтобы лучше горело.
— Ну? — рявкнула Уката. — Готово? Тогда зажигайте!
Редар, объясняя Симу способ изготовления фитилей, в свое время сказал: «Надо чуточку подсушить». Он-то прекрасно знал, что, высушенные до хруста, они становятся ломкими, да и, кроме того, сгорают неимоверно быстро.
Салех и Ларит почти одновременно чиркнули огнивом, подожгли фитили. Маленькие красные язычки в мельчайшие доли мгновения поглотили коротенькие паутинки. И ничего. Ровным счетом ничего не произошло. Встревоженные испытатели поднесли заряды к глазам — что там такое с ними? — и в этот момент со свистящим шипением огненная смерть выплеснулась наружу, на лица, на волосы, на плечи. Словно расцвели два невиданных ярко-оранжевых цветка; горящие струи окатили несчастных испытателей с ног до головы.
Яростно плюющиеся искрами капли почти долетели до наблюдателей, те в страхе отпрянули. А перед ними корчились в смертельном танце огня две объятые пламенем человеческие фигуры. Вспыхнули и почти мгновенно сгорели до корней волосы, вскипела кровь в жилах, лопнули и вытекли глаза, и только после этого страшная боль, сдирающая заживо кожу, дошла до сознания людей. Они закричали, завизжали от непереносимой боли, но раскаленный воздух, напополам с сажей и хлопьями гари от их собственных волос и кожи, проник внутрь гортани и выжег ее. Люди не могли больше кричать, но, упав, жили еще какое-то время, извиваясь на земле, как неведомые насекомые с крыльями цвета пламени.
И лишь после того, как две бесформенные обугленные кучи затихли на выжженной земле, на зрителей пал сладковатый запах паленой человеческой плоти.
Сквозь мутную пелену тумана, окружавшую его все эти дни, до Редара долетел какой-то звук. Он попытался приподняться хотя бы на локте, но не смог — силы еще не вернулись к нему.
Внезапно он ощутил прикосновение теплой ладони. Среди промозглой сырости и скользких лапок мокриц, что изредка тревожили его забытье, тепло человеческого тела показалось ему каким-то чудом.
— Кира... — прошептал он.
— Редар, — позвал его знакомый, но какой-то чужой голос. — Редар, ты слышишь меня?
— К... кто здесь?
— Это я, Ная. Управительница Ная, — тут же поправилась она.
Старшая служительница пришла одна. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел ее жалость к этому пустыннику. Пленник валялся на полу, на холодном камне и тяжело дышал. Девушка положила голову Редара к себе на колени, влажным платком оттерла запекшуюся кровь с его лица и шеи, потом подобрала стоящую в углу плошку и напоила беднягу. Юноша закашлялся, в уголках его губ показалась струйка крови.
Наконец открыв глаза, он долго всматривался в склонившееся над ним лицо. Потом спросил:
— Ты не пришла бы просто так, Управительница Ная. Тебе от меня что-то нужно. Что?
Ная вспыхнула. Он, конечно, был прав, но... Но это неправильно, когда простой раб так легко проникает в замыслы своей госпожи.
Заметив ее негодование, Редар кивнул:
— Нужно. Вы со своим раскорячьим Повелителем решили, что лаской сможете от меня добиться большего, чем болью и угрозами?
— Ну... не так все! — едва ли не выкрикнула Ная. В ее голосе обида смешалась с какой-то непонятной, затаенной болью. Ведь она сохранила ему жизнь на свой страх и риск, а не по чьей-то указке. А ее воспринимают как обычную исполнительницу приказов! — Не так. Повелитель заставил готовить жидкий огонь второго пустынника, Сима. А про тебя давно забыл. Прошло уже пять восходов...
— Пять? Великая пустыня! А мне казалось, что я здесь целую вечность!
— ...он считает, что тебя нет в живых. Это я решила сохранить тебе жизнь.
— Зачем?
— Я подумала, что... ну, что ты... Впрочем, это не важно! — В словах Наи прозвучала жесткость, властность прирожденной Правительницы. Это надо же — пленник, презренная пустынная крыса, собрался устроить ей допрос. Опытная управительница двуногими рабами, она не желала так, просто, потерять человека, явно одаренного способностями хорошего надсмотрщика. Не трус, стремится добиваться своего: самые важные черты будущего погоняльщика слуг. К тому же, если Повелитель так интересовался именно им с самого начала — может пожелать увидеть его снова. И тогда старание Управительницы, приберегшей на всякий случай нужного пленника, будет несомненно замечено и вознаграждено. К тому же этот задиристый паренек, обладающий некой внутренней уверенность, столь редкой среди городских двуногих просто нравился ей.
Смертоносцы давно поняли, что обычные рабы неспособны стать для них хорошими помощниками и будущих служительниц воспитывали отдельно, придавая каждой из них по три няньки, выполняющих любую детскую прихоть, позволяя беззаботно играть между собой, развивая фантазию, уверенность в себе, умение командовать. Живой, незамутненный разум Наи с возмущением отвергал попытки туповатых мужчин паучьего города ухаживать за ней. Те, привыкшие к бабьей податливости, сильно удивлялись, и Управительница прослыла недоступной.
Про нее поговаривали, что, сблизившись с Младшим Повелителем, она постепенно теряет человеческие черты. Самые недовольные распускали слухи совсем уж отвратительные. Но несмотря на вполне естественное стремление молодой женщины к любви, к мужской ласке, ей претила какая бы то ни было близость с примитивными самцами, не имевшими иных интересов, кроме лишней порции жратвы и животных радостей. Сотни лет паучьего владычества отучили их думать, изобретать, стремиться к новому.
Немногих же настоящих мужчин, вроде того же Велимана или Альрика, отпугивал от Наи ее титул Управительницы. Даже, скорее, не отпугивал, а отвращал, ведь они — в большинстве своем, бывшие пустынники, — не могли смотреть на главную прислужницу смертоносцев иначе, как с ненавистью.
— Не важно, говоришь? — Редар хмыкнул и попытался сесть. Однако ослабленное тело точно было сковано невидимыми оковами. Чтобы не упасть, ему пришлось привалиться к стене. Ная бросилась помочь, поддержать, но Редар гневно отстранился.
— Ну, если не важно, Управительница Ная, тогда скажи, зачем ты явилась?
Та чуть пожала плечами, отвела взгляд.
— Просто проведать.
— Просто?! — недоверчиво переспросил Редар и закашлялся. Оттер рукавом кровь с губ. — Без всякой цели?
— Да, без всякой цели! — с вызовом сказала Ная.
— Что-то не верится. Управительница раскорячьего города, первая среди паучьих лизоблюдов, приходит проведать простую пустынную крысу! Не лучше ли сходить к Симу, к тому парню, который выполняет приказы твоего Повелителя, а? Может, ты ошиблась?! Перепутала норы? Так оглядись вокруг — на стенах сырость, плесень и мокрицы... Не очень-то похоже на жилище верного раскорячьего слуги...
Глаза Редара горели огнем ненависти. Ная видела, что эта вспышка гнева отняла у него последние силы, но ничем не могла помочь. В своей слепой ярости он только оттолкнет ее, попытайся она даже просто прикоснуться к нему. А ведь он еще не знает главного.
— Сим погиб, Редар.
— Что?! Как? Твои пауки и его убили? Твари ползучие!
— Нет-нет! Не говори так...
— А как мне говорить? Поганые раскоряки убивают всех, кто мне дорог. За это я должен их любить?
— Да нет же! Смертоносцы не трогали Сима. Он... он сам. Мой господин заставил Сима взяться за изготовление жидкого огня и....
— Он же почти ничего не умеет!
Ная печально смотрела в глаза Редара. Улыбка на его губах погасла.
— Он попробовал, Редар. Когда смесь, по мнению служительницы Укаты, была готова, Повелитель приказал испытать ее, хотя Сим и был против. Но как он мог возражать Повелителю? Наверное, стоило послушать парня. Два его помощника сгорели заживо, когда попытались поджечь заряды.
Редар вздрогнул.
— И что?
— Повелитель разгневался, сбил его с ног ударом воли, Укату вообще... лишил сознания. Она, бедняжка, до сих пор в себя не пришла, разговаривать не может. Да только тех двоих уже не вернешь. Они горели на моих глазах, Редар! Их кровь кипела, а они кричали... так страшно! Я никогда не забуду этого, никогда! — Она содрогнулась. — Наверное, и Сим так думал. Он винил себя в их гибели. И... на следующий день он... он...
Ная никак не могла произнести это слово. Какой-то комок встал поперек ее горла и, казалось, мешал говорить.
— Ну! — Редар схватил девушку за запястья. — Что он?
— Облил себя нефтью и поджег, Редар. Когда принесли воды — было уже поздно.

ГЛАВА 2 ПОТЕРЯ

Как она? Лучше не стало? — Ведана подсела рядом, положила на плечо девушки узкую ладонь. За перегородкой вполголоса шушукались — похоже, пришел кто-то из парней. Ликка с грустью покачала головой. Сегодня Кира даже не приходила в сознание. Было еще хуже, чем вчера, когда подруга хоть изредка открывала глаза, даже порой узнавала друзей, улыбалась. Каменная лихорадка.
В песках не знали такой болезни, зато любой пещерник мог многое рассказать про нее. Холод и сырость камня точно пробирались в тело человека и начинали терзать его изнутри. Многие поколения лекарей и травниц пытались найти против каменной лихорадки действенное средство, но тщетно. После каждого периода дождей болезнетворный дух, словно буря, проносился по пещерам, унося одного-двоих, а в самые неудачные дожди — и десятерых. Мастер лечения ран Кивинара и травницы, старые Холита и Аннерая, каждый день со страхом выслушивали новости: не заболел ли еще кто-нибудь? Но пока лишь одна Кира умудрилась где-то подцепить смертельную хворь. Ведана вздохнула, тихо сказала:
— Плохо, что Редар... ну, пропал. Был бы он здесь — Кира мигом бы поправилась.
— Может быть...
То, что молодого мастера пустыни похитили смертоносцы, знали в пещерах немногие. Айрис строго-настрого запретила Ремре кому-нибудь рассказывать подробности — мол, просто пропал в пустыне. Муравьев сбивал со следа и заблудился, под буран песчаный угодил... Что угодно, только не правду. Пещерный город и так в осаде, шестилапые рыскают вокруг, многие охотники погибли или страдают от ранений, над людьми нависла угроза голода, — если еще и про появление у Кромки смертоносцев станет известно, паники не избежать. От муравьев еще можно как-то отбиться, взять на копье, не допустить внутрь пещер, а смертоносцы — это верная гибель. Опасные своей ментальной силой, почти неуязвимые для оружия людей, пауки в полдня разорили бы налаженную жизнь пещерного города.
Страшную новость, принесенную окровавленным Ремрой, Правительница доверила лишь мастерам охоты Рималу и Кенгару и мастеру дозорных секретов Салестеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31