Затем я надеваю бубу, надушенное ладаном. Оно белое – символ девственности и «очищения», которое я перенесла в семь лет. С более тугой и тяжелой набедренной повязкой я направляюсь в свадебную комнату, моя голова покрыта вуалью.
Поскольку наш дом в день церемонии был переполнен гостями, комнату приготовили на другой стороне улицы, у соседей мандингов. Это узкая комната с голыми стенами, площадь которой настолько мала, что на полу может уместиться только один матрас. На нем белое покрывало и противомоскитная сетка. Женщина, сопровождавшая меня сюда, уходит. Я одна.
С этой минуты мою память словно заблокировали, будто я запретила себе думать о том, что произошло в той комнате. Я знаю, что он вошел, но я не хотела смотреть на него и не сняла вуаль. У него в руках потухшая керосиновая лампа. Это единственное, о чем я помню. Я проснулась на следующий день часа в четыре утра с восходом солнца. Крики и причитания перед дверью вывели меня из комы, в которую я погрузилась. Мужа не было. Мамы выглядели счастливыми: они получили то, что хотели, а подруги сказали мне:
– Господи, ну и кричала ты вчера вечером! Все в квартале слышали.
О боли я помнила, о криках нет. Это была настолько невыносимая боль, что я потеряла сознание, ничего не видела, ничего не слышала в течение трех или четырех часов. Во мне просыпается ненависть к той части моего тела, интимная рана на которой не затянется никогда.
Незнакомец
В течение недели изоляции я останусь с тетушками в доме моего дедушки. Они обязаны менять повязки, испачканные ужасом, произошедшим накануне, кормить меня понемногу, поскольку я почему-то должна мало есть, и помочь мне ходить в туалет. По традиции после свадьбы девушка должна носить вуаль и не покидать комнату восемь дней. Муж возвращается каждую ночь. Меня поместили в бывшую комнату бабушки Фулей, где был только матрас на полу. Там я снова разразилась слезами, вспоминая о ней. Она защитила бы меня, не позволила выдать замуж насильно.
Днем комната полна народу – мои подруги составляют мне компанию. Вечером комната пустеет и приходит муж. Иногда он заходит днем, но ненадолго, Я смотрю на этого незнакомца краешком глаза, украдкой, без малейшего интереса или желания его узнать. Он примерно на двадцать лет старше меня. Я и несчастна, и разочарована. Я надеялась увидеть молодого мужчину, того, кто мне больше подходит по возрасту.
На четвертый день мое разочарование усилилось. Когда мои друзья по театру пришли навестить меня, он устроил скандал. Месье ревновал? Может, он любил меня… Скорее он был собственником и мачо. Одна из теть попыталась успокоить его:
– Ну хватит, ты преувеличиваешь. Это друзья, мальчики, живут в этом квартале всю жизнь. Они имеют право прийти поздороваться с ней!
– Она замужняя женщина! Мальчики не могут входить в ее комнату и садиться возле нее!
– Оставь свою ревность при себе! У тебя нет никаких причин для нее!
Он обращался к моей тете, не смотря в мою сторону, на языке сонинке, поскольку не говорил на волоф. Моя реакция была незамедлительной.
– Друзья имеют право видеть меня! Впервые я обратилась к нему, но он даже не обернулся.
В последний день заточения все в квартале принялись за большую стирку, нужно постирать, как минимум, одну из одежд или набедренную повязку в каждом доме. Я не знаю значения этого обычая, но думаю, что речь идет еще об одной форме очищения. Что моют? Мое сознание или мою душу?
Сегодня церемония подходит к завершению. Убивают быка или барана, потом выводят меня из комнаты, чтобы одеть в специальное бубу, сотканное вручную, цвета индиго. Я становлюсь другой женщиной, поскольку муж окончательно овладевает своей женой – и уже навсегда, – как только она оденется в символическое бубу. Я должна подойти к нему при всех, пожать ему руку и стать перед ним на колени в знак подчинения.
Я все еще ничего не чувствую к этому незнакомому мужчине, кроме страха и отвращения от того, что он со мной сделал. Страх и отвращение возвращаются каждый вечер.
Он не сумел приручить меня, не смог понять, что я – маленькая неопытная девочка, которую нужно всему научить. У нас не было никакого общения, никаких других разговоров, кроме: не хочу ли я съесть или выпить чего-нибудь? Воспитание не позволяло ему рассматривать женщину не только как тело, распластанное на матрасе. Однако муж мой жил в Европе, в Париже. Но в доме для иммигрантов, откуда почти не выходил.
Я покорилась, потому что в любом случае дороги назад не было. Я выбрала безразличие – единственное чувство, на какое оказалась способна. Поскольку муж должен был уехать, самое плохое осталось позади, нужно только набраться терпения, закрыть глаза и стиснуть зубы.
Но через несколько дней он повел меня в мэрию, поскольку якобы должен был привезти во Францию доказательство его официального брака для работодателя. Я не понимала, что муж врал мне. На самом деле он хотел извлечь выгоду от женитьбы и приехал жениться, чтобы увезти меня из страны. Поскольку его первая жена изменила ему в деревне, он решил новую жену держать при себе. Но я тогда не знала, что он хочет заставить меня покинуть семью.
И вот мы идем в мэрию. Я впервые одета как взрослая женщина – на мне белое бубу и все мои драгоценности. Это очень рассмешило моих школьных подруг.
Никогда не забуду того чиновника! Если бы он был белым, то посерел бы от негодования. Он начал с вопроса о годе рождения мадам.
– Тысяча девятьсот пятьдесят девятый. Прошло три секунды – никакой реакции.
– Повторите, пожалуйста.
– Тысяча девятьсот пятьдесят девятый.
– Я сожалею, месье, но она не имеет права выходить замуж: она несовершеннолетняя.
В то время разрешение на брак для девочек в Сенегале давалось с пятнадцати лет, позже – с восемнадцати.
Я хочу кинуться к чиновнику и обнять его за шею, но не могу. Мужа сопровождает посредник, говорящий на языке волоф. Он настаивает:
– Брак можно заключить!
Но чиновник не намерен отступать:
– Нет-нет. Она несовершеннолетняя и не может выйти замуж.
– Но она уже замужем за этим мужчиной, ему нужна бумага о том, что брак заключен.
– Я сожалею. Ей мало лет.
Муж решается использовать магическое в Африке оружие. Банкнота решает все!
– Хорошо, спросите, сколько он хочет. Дипломатический перевод посредника, наполовину на французском, наполовину на волоф:
– Как уладить это? Можно ли сделать что-нибудь?
– Я не знаю, что можно сделать, месье. Я знаю лишь, что эта девочка не может выйти замуж, во всяком случае в мэрии. Никакой закон в Сенегале не признает законным получение свидетельства о браке. Это невозможно!
У меня нет права голоса, я не могу расцеловать чиновника через окошко, я не могу прыгать от радости и облегчения, но, выходя из государственного учреждения, чувствую себя успокоенной. Чиновник вернул мне детство, помог понять, насколько я была не готова к замужеству.
Мои родители проигнорировали правило о признании совершеннолетия только в пятнадцать лет. Для них официальный брак ничего не значил, их заключалось не так много в то время. Только церемония в мечети имела значение. Мой муж зол, посредник тоже, все рассержены, кроме меня и возмущенного чиновника, отлично выполнившего свои обязанности.
На самом деле в Африке находятся решения для любых проблем, особенно на административном уровне. Всегда можно обратиться к другу кузена или дядюшки, который найдет более сговорчивого чиновника.
Я все еще не знаю, что однажды уеду во Францию. Но на следующий день мы отправляемся в один из провинциальных городов, где через несколько часов я второй раз, помимо своей воли, выхожу замуж. Местный чиновник ничего не изменил, кроме даты свадьбы, конечно же!
После короткого путешествия в родную деревню моего мужа, а значит, и отца, в долине реки, муж отправится снова в свой иммигрантский дом во Францию. Несколько дней до его отъезда мы спорили с ним почти каждый день по ничтожным поводам. Так, мой старший брат не имеет права ложиться на мою кровать, чтобы поболтать и посмеяться со мной.
– Это недопустимо!
Ревность, снова его ревность. Она, впрочем, испортит нам жизнь.
Муж живет во Франции с шестидесятых годов, но не изменился. Он даже не пытался научиться читать и писать. Он думал только о том, как заработать побольше денег. И таких, как он, множество. Это основная цель большей части иммигрантов тех лет, да и сегодня тоже. Я поняла позже, что африканские иммигрантские общины в Париже, например, живут закрыто, что их правила, и особенно социальное поведение, теснейшим образом связаны с деньгами.
Что касается женитьбы, муж следовал всем традициям. Он женился в своей стране на девушке из своей семьи, на сонинке, родом из его родной деревни. Он развелся с первой женой, которой стыдился, и готовился привезти во Францию молоденькую девочку, недавно лишенную девственности, Согласно его иммигрантским критериям, она «не создаст ему проблем с послушанием» и тем самым вернет ему мужскую честь и статус самца.
Я часто слышала от мужчин-иммигрантов: «У меня были проблемы с первой женой, тогда я вернулся в страну, чтобы жениться на малышке». Они надеются воспитать девочку по своему вкусу, поскольку она еще настолько незрелый человек, что не может постоять за себя. В тринадцать с половиной лет я прекрасно вписывалась в эти рамки, несмотря на то что ходила в школу и умела читать и писать. Оставалось научиться думать. А еще терпеть.
Он уехал, и я вздохнула с облегчением. Теперь можно снова пойти в школу, в шестой класс, увидеться с подругами и считать себя свободной от обязанностей супружеской жизни. Но что-то во мне окончательно изменилось, что-то, о чем я буду сожалеть всегда. Это потому, что у меня была возможность видеть счастливых, радостных жен, жизнь которых заставляла нас, меня и моих подруг, мечтать о большем.
Тетя Мари! Исключительная тетя Мари! Мне исполнилось четырнадцать лет, когда она вышла замуж за одного из моих дядей. Она – водоворот обольщения, пример независимой сенегальской женщины.
Тетя Мари – настоящий предприниматель. Она путешествует между Дакаром и Бамако для купли-продажи вещей. Это тип женщины, готовой на все ради мужа. Покорная, но на определенных условиях. Тетя вышла замуж в третий раз, до этого у нее уже было два мужа, с которыми она развелась. Ей сорок лет, и она независима. Выйдя замуж за моего дядю, которого она обожала и который любил ее, тетя осталась в своем доме. Муж приходил к ней. У него были две другие жены, но тетя Мари существовала в полигамии с комфортом еще и потому, что не жила с ними. Это был очень счастливый брак.
Когда муж приходил к ней, она готовила королевский ужин. Комната благоухала фимиамом, покрывала сияли и хрустели от крахмала. Фимиам она готовит сама: смесь толченых зерен, вымоченных в лавандовой воде с добавлением разных благоуханий, привезенных из арабских стран, – мускуса и других ароматических трав. Сенегальские женщины делают собственные ароматические смеси и соревнуются в изобретательности для достижения большей тонкости и «опьяняемости». Тетя Мари из касты кузнецов, у нет комплексов, как и у женщин из касты поэтов. Существует огромная разница между ними и дамами из благородных каст. У нас не говорят о сексе, тогда как они свободно общаются на эту тему.
Я тайком слушала, как она рассказывала взрослым девушкам об использовании ароматов, жемчугов и бубу для соблазнения мужа или другою по нравившегося мужчины.
– Все в доме должно быть чисто и благоухать фимиамом, но только в определенном количестве. Никогда не допускай излишеств. И когда мужчина приходит, нужно встретить его. Твоя походка должна измениться, а глаза заблестеть при взгляде на него. Надо уметь правильно обслуживать мужчину. Для начала нужно помочь ему освободиться от одежды. За столом ты должна сидеть около него. Если ты приготовила рыбу – нужно очистить ее от костей, если мясо – порезать его. Рыбу необходимо разделить на кусочки, удобные для его рта. Что касается напитков, то умей смешивать их. Биссап – цветок гибискуса, сок «обезьяньего хлеба» – плод баобаба, плод тамаринового дерева, имбирь – все это готовь заранее. Добавь приправы, которые придадут напиткам особый вкус: сахар, мускатный орех, цветок апельсинового дерева, экстракты банана, манго. Но особенно важно придумать свой индивидуальный рецепт, как для фимиама.
Когда муж закончит есть, не позволяй ему лечь в постель раньше тебя. Тебе нужно устроиться там первой для того, чтобы пригласить его. Он должен понять, что ты окончательно для него готова. Оставь только маленькую повязку на бедрах, самую красивую, и носи всегда жемчуга на талии. Они нужны для обольщения. И тогда, когда все произойдет, ты можешь просить у него луну: он пойдет искать ее для тебя!
Время от времени вечерами мы видели тетю Мари, нарядную, словно королева, и потрясающе красивую, рядом со своим мужем, облаченным в одежду из той материи, что и у нее. Тетя Мари всегда привозила из поездок потрясающие ткани, чтобы сшить ему одежды, гармонирующие со своими. Они выходили из такси поприветствовать мою маму и шли в кино.
Эта пара заставляла меня мечтать. Тетя Мари шла величественной походкой в своем ослепительном бубу, с лицом цвета эбенового дерева, такая красивая в своей естественности. Она оставляла за собой несравненный аромат фимиама. Но в то же время она была способна сказать мужу в споре: «У меня под подушкой нож!» или "Я больше не хочу тебя видеть».
Другие его жены злились, поскольку не могли с ней конкурировать, не отличались самостоятельностью, а значит, должны были подчиняться, тогда как тетя Мари «носила штаны» в своем браке.
Однажды они пришли с мужем на праздник, будучи в ссоре («Я сказала ему: „Не хочу тебя видеть!"»). Другие жены тоже были на празднике. Люди веселились, тамтамы отбивали ритм, и все мужчины пошли танцевать. Тетя Мари, видя, что встает и ее муж, смерив взглядом двух других жен, пошла на танцевальную площадку, как и всегда, по-королевски, благоухая роскошным бубу. Одним движением она обвила мужа, вовлекая его в танец.
Тетя заставила нас тогда посмеяться. Кто-то рядом со мной сказал:
– Эта женщина знает, чего хочет.
Я обожала ее, хоть совсем не была готова жить так, как она, и знала, что и не смогла бы. Она любила, и ее любили. Кроме того, у нее была свобода женщины из касты кузнецов, свобода, нам не ведомая.
Физическое удовольствие у «вырезанной» женщины возможно. Но она никогда не говорит об этом, поскольку с самого раннего возраста воспитана в убеждении, что удовольствие не для нее. Нам не говорят об «этом» ясно, нас стыдливо предупреждают, что никогда не нужно отказывать мужу, даже в случае болезни. У нас есть только правила и обязанности по отношению к мужу: слушаться его, никуда не ходить без его разрешения, не встречаться с друзьями, которых он не любит, подчиняться любому его желанию, – лишь он имеет право желать, а значит, право на удовольствие.
Нам промывают мозги, нас нагружают запретами: твое тело не принадлежит тебе, твоя душа не принадлежит тебе, твое удовольствие не принадлежит тебе. Орган, который мог подарить нам радость желания, а затем и удовольствия, вырезан, чтобы затормозить всю сексуальную жизнь. И когда молодая жена, почти ребенок, достается мужчине, воспитанному традиционно, он способен воспринимать ее только в качестве объекта, рожающего детей. Он не подозревает, что его собственная сексуальность, ограниченная только физической потребностью, никогда не окрасится взаимным удовольствием. Единственный шанс для «вырезанной» женщины стать свободной от запрета, как физического, так и морального, – встретить внимательного, терпеливого мужчину, а главное – по-настоящему влюбленного в нее. Но даже это не означает, что у нее будет право на оргазм, не стоит и мечтать.
Когда я поняла, что поеду во Францию жить с незнакомцем, я, конечно, не была счастлива. Если бы я его любила, отъезд не так сильно пугал бы меня, хотя в моем возрасте нелегко расстаться со своей семьей, подругами и страной.
Я надеялась, что поездка не состоится. И прожила с этой надеждой целый год.
Но вот мне четырнадцать с половиной лет, и дядя моего мужа, живущий в Дакаре, просит меня приехать, чтобы сделать паспорт и необходимые прививки. Я должна бросить школу в первом триместре после моего замужества. Для моих родителей – школа в прошлом. Даже если учителя настаивают, семья уверена, что у девочки есть будущее – муж. Я ждала отъезда. А пока меня записали на учебные курсы шитья и вышивки.
К счастью для меня, в течение двух последних лет в школе я хорошо занималась, что позволило мне лучше выучить французский язык и писать на нем. Мой муж дал мне напрасную надежду, что я смогу продолжить обучение во французской школе и получить диплом. Свое обещание он не торопился выполнять. Но это был ключ к моей независимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Поскольку наш дом в день церемонии был переполнен гостями, комнату приготовили на другой стороне улицы, у соседей мандингов. Это узкая комната с голыми стенами, площадь которой настолько мала, что на полу может уместиться только один матрас. На нем белое покрывало и противомоскитная сетка. Женщина, сопровождавшая меня сюда, уходит. Я одна.
С этой минуты мою память словно заблокировали, будто я запретила себе думать о том, что произошло в той комнате. Я знаю, что он вошел, но я не хотела смотреть на него и не сняла вуаль. У него в руках потухшая керосиновая лампа. Это единственное, о чем я помню. Я проснулась на следующий день часа в четыре утра с восходом солнца. Крики и причитания перед дверью вывели меня из комы, в которую я погрузилась. Мужа не было. Мамы выглядели счастливыми: они получили то, что хотели, а подруги сказали мне:
– Господи, ну и кричала ты вчера вечером! Все в квартале слышали.
О боли я помнила, о криках нет. Это была настолько невыносимая боль, что я потеряла сознание, ничего не видела, ничего не слышала в течение трех или четырех часов. Во мне просыпается ненависть к той части моего тела, интимная рана на которой не затянется никогда.
Незнакомец
В течение недели изоляции я останусь с тетушками в доме моего дедушки. Они обязаны менять повязки, испачканные ужасом, произошедшим накануне, кормить меня понемногу, поскольку я почему-то должна мало есть, и помочь мне ходить в туалет. По традиции после свадьбы девушка должна носить вуаль и не покидать комнату восемь дней. Муж возвращается каждую ночь. Меня поместили в бывшую комнату бабушки Фулей, где был только матрас на полу. Там я снова разразилась слезами, вспоминая о ней. Она защитила бы меня, не позволила выдать замуж насильно.
Днем комната полна народу – мои подруги составляют мне компанию. Вечером комната пустеет и приходит муж. Иногда он заходит днем, но ненадолго, Я смотрю на этого незнакомца краешком глаза, украдкой, без малейшего интереса или желания его узнать. Он примерно на двадцать лет старше меня. Я и несчастна, и разочарована. Я надеялась увидеть молодого мужчину, того, кто мне больше подходит по возрасту.
На четвертый день мое разочарование усилилось. Когда мои друзья по театру пришли навестить меня, он устроил скандал. Месье ревновал? Может, он любил меня… Скорее он был собственником и мачо. Одна из теть попыталась успокоить его:
– Ну хватит, ты преувеличиваешь. Это друзья, мальчики, живут в этом квартале всю жизнь. Они имеют право прийти поздороваться с ней!
– Она замужняя женщина! Мальчики не могут входить в ее комнату и садиться возле нее!
– Оставь свою ревность при себе! У тебя нет никаких причин для нее!
Он обращался к моей тете, не смотря в мою сторону, на языке сонинке, поскольку не говорил на волоф. Моя реакция была незамедлительной.
– Друзья имеют право видеть меня! Впервые я обратилась к нему, но он даже не обернулся.
В последний день заточения все в квартале принялись за большую стирку, нужно постирать, как минимум, одну из одежд или набедренную повязку в каждом доме. Я не знаю значения этого обычая, но думаю, что речь идет еще об одной форме очищения. Что моют? Мое сознание или мою душу?
Сегодня церемония подходит к завершению. Убивают быка или барана, потом выводят меня из комнаты, чтобы одеть в специальное бубу, сотканное вручную, цвета индиго. Я становлюсь другой женщиной, поскольку муж окончательно овладевает своей женой – и уже навсегда, – как только она оденется в символическое бубу. Я должна подойти к нему при всех, пожать ему руку и стать перед ним на колени в знак подчинения.
Я все еще ничего не чувствую к этому незнакомому мужчине, кроме страха и отвращения от того, что он со мной сделал. Страх и отвращение возвращаются каждый вечер.
Он не сумел приручить меня, не смог понять, что я – маленькая неопытная девочка, которую нужно всему научить. У нас не было никакого общения, никаких других разговоров, кроме: не хочу ли я съесть или выпить чего-нибудь? Воспитание не позволяло ему рассматривать женщину не только как тело, распластанное на матрасе. Однако муж мой жил в Европе, в Париже. Но в доме для иммигрантов, откуда почти не выходил.
Я покорилась, потому что в любом случае дороги назад не было. Я выбрала безразличие – единственное чувство, на какое оказалась способна. Поскольку муж должен был уехать, самое плохое осталось позади, нужно только набраться терпения, закрыть глаза и стиснуть зубы.
Но через несколько дней он повел меня в мэрию, поскольку якобы должен был привезти во Францию доказательство его официального брака для работодателя. Я не понимала, что муж врал мне. На самом деле он хотел извлечь выгоду от женитьбы и приехал жениться, чтобы увезти меня из страны. Поскольку его первая жена изменила ему в деревне, он решил новую жену держать при себе. Но я тогда не знала, что он хочет заставить меня покинуть семью.
И вот мы идем в мэрию. Я впервые одета как взрослая женщина – на мне белое бубу и все мои драгоценности. Это очень рассмешило моих школьных подруг.
Никогда не забуду того чиновника! Если бы он был белым, то посерел бы от негодования. Он начал с вопроса о годе рождения мадам.
– Тысяча девятьсот пятьдесят девятый. Прошло три секунды – никакой реакции.
– Повторите, пожалуйста.
– Тысяча девятьсот пятьдесят девятый.
– Я сожалею, месье, но она не имеет права выходить замуж: она несовершеннолетняя.
В то время разрешение на брак для девочек в Сенегале давалось с пятнадцати лет, позже – с восемнадцати.
Я хочу кинуться к чиновнику и обнять его за шею, но не могу. Мужа сопровождает посредник, говорящий на языке волоф. Он настаивает:
– Брак можно заключить!
Но чиновник не намерен отступать:
– Нет-нет. Она несовершеннолетняя и не может выйти замуж.
– Но она уже замужем за этим мужчиной, ему нужна бумага о том, что брак заключен.
– Я сожалею. Ей мало лет.
Муж решается использовать магическое в Африке оружие. Банкнота решает все!
– Хорошо, спросите, сколько он хочет. Дипломатический перевод посредника, наполовину на французском, наполовину на волоф:
– Как уладить это? Можно ли сделать что-нибудь?
– Я не знаю, что можно сделать, месье. Я знаю лишь, что эта девочка не может выйти замуж, во всяком случае в мэрии. Никакой закон в Сенегале не признает законным получение свидетельства о браке. Это невозможно!
У меня нет права голоса, я не могу расцеловать чиновника через окошко, я не могу прыгать от радости и облегчения, но, выходя из государственного учреждения, чувствую себя успокоенной. Чиновник вернул мне детство, помог понять, насколько я была не готова к замужеству.
Мои родители проигнорировали правило о признании совершеннолетия только в пятнадцать лет. Для них официальный брак ничего не значил, их заключалось не так много в то время. Только церемония в мечети имела значение. Мой муж зол, посредник тоже, все рассержены, кроме меня и возмущенного чиновника, отлично выполнившего свои обязанности.
На самом деле в Африке находятся решения для любых проблем, особенно на административном уровне. Всегда можно обратиться к другу кузена или дядюшки, который найдет более сговорчивого чиновника.
Я все еще не знаю, что однажды уеду во Францию. Но на следующий день мы отправляемся в один из провинциальных городов, где через несколько часов я второй раз, помимо своей воли, выхожу замуж. Местный чиновник ничего не изменил, кроме даты свадьбы, конечно же!
После короткого путешествия в родную деревню моего мужа, а значит, и отца, в долине реки, муж отправится снова в свой иммигрантский дом во Францию. Несколько дней до его отъезда мы спорили с ним почти каждый день по ничтожным поводам. Так, мой старший брат не имеет права ложиться на мою кровать, чтобы поболтать и посмеяться со мной.
– Это недопустимо!
Ревность, снова его ревность. Она, впрочем, испортит нам жизнь.
Муж живет во Франции с шестидесятых годов, но не изменился. Он даже не пытался научиться читать и писать. Он думал только о том, как заработать побольше денег. И таких, как он, множество. Это основная цель большей части иммигрантов тех лет, да и сегодня тоже. Я поняла позже, что африканские иммигрантские общины в Париже, например, живут закрыто, что их правила, и особенно социальное поведение, теснейшим образом связаны с деньгами.
Что касается женитьбы, муж следовал всем традициям. Он женился в своей стране на девушке из своей семьи, на сонинке, родом из его родной деревни. Он развелся с первой женой, которой стыдился, и готовился привезти во Францию молоденькую девочку, недавно лишенную девственности, Согласно его иммигрантским критериям, она «не создаст ему проблем с послушанием» и тем самым вернет ему мужскую честь и статус самца.
Я часто слышала от мужчин-иммигрантов: «У меня были проблемы с первой женой, тогда я вернулся в страну, чтобы жениться на малышке». Они надеются воспитать девочку по своему вкусу, поскольку она еще настолько незрелый человек, что не может постоять за себя. В тринадцать с половиной лет я прекрасно вписывалась в эти рамки, несмотря на то что ходила в школу и умела читать и писать. Оставалось научиться думать. А еще терпеть.
Он уехал, и я вздохнула с облегчением. Теперь можно снова пойти в школу, в шестой класс, увидеться с подругами и считать себя свободной от обязанностей супружеской жизни. Но что-то во мне окончательно изменилось, что-то, о чем я буду сожалеть всегда. Это потому, что у меня была возможность видеть счастливых, радостных жен, жизнь которых заставляла нас, меня и моих подруг, мечтать о большем.
Тетя Мари! Исключительная тетя Мари! Мне исполнилось четырнадцать лет, когда она вышла замуж за одного из моих дядей. Она – водоворот обольщения, пример независимой сенегальской женщины.
Тетя Мари – настоящий предприниматель. Она путешествует между Дакаром и Бамако для купли-продажи вещей. Это тип женщины, готовой на все ради мужа. Покорная, но на определенных условиях. Тетя вышла замуж в третий раз, до этого у нее уже было два мужа, с которыми она развелась. Ей сорок лет, и она независима. Выйдя замуж за моего дядю, которого она обожала и который любил ее, тетя осталась в своем доме. Муж приходил к ней. У него были две другие жены, но тетя Мари существовала в полигамии с комфортом еще и потому, что не жила с ними. Это был очень счастливый брак.
Когда муж приходил к ней, она готовила королевский ужин. Комната благоухала фимиамом, покрывала сияли и хрустели от крахмала. Фимиам она готовит сама: смесь толченых зерен, вымоченных в лавандовой воде с добавлением разных благоуханий, привезенных из арабских стран, – мускуса и других ароматических трав. Сенегальские женщины делают собственные ароматические смеси и соревнуются в изобретательности для достижения большей тонкости и «опьяняемости». Тетя Мари из касты кузнецов, у нет комплексов, как и у женщин из касты поэтов. Существует огромная разница между ними и дамами из благородных каст. У нас не говорят о сексе, тогда как они свободно общаются на эту тему.
Я тайком слушала, как она рассказывала взрослым девушкам об использовании ароматов, жемчугов и бубу для соблазнения мужа или другою по нравившегося мужчины.
– Все в доме должно быть чисто и благоухать фимиамом, но только в определенном количестве. Никогда не допускай излишеств. И когда мужчина приходит, нужно встретить его. Твоя походка должна измениться, а глаза заблестеть при взгляде на него. Надо уметь правильно обслуживать мужчину. Для начала нужно помочь ему освободиться от одежды. За столом ты должна сидеть около него. Если ты приготовила рыбу – нужно очистить ее от костей, если мясо – порезать его. Рыбу необходимо разделить на кусочки, удобные для его рта. Что касается напитков, то умей смешивать их. Биссап – цветок гибискуса, сок «обезьяньего хлеба» – плод баобаба, плод тамаринового дерева, имбирь – все это готовь заранее. Добавь приправы, которые придадут напиткам особый вкус: сахар, мускатный орех, цветок апельсинового дерева, экстракты банана, манго. Но особенно важно придумать свой индивидуальный рецепт, как для фимиама.
Когда муж закончит есть, не позволяй ему лечь в постель раньше тебя. Тебе нужно устроиться там первой для того, чтобы пригласить его. Он должен понять, что ты окончательно для него готова. Оставь только маленькую повязку на бедрах, самую красивую, и носи всегда жемчуга на талии. Они нужны для обольщения. И тогда, когда все произойдет, ты можешь просить у него луну: он пойдет искать ее для тебя!
Время от времени вечерами мы видели тетю Мари, нарядную, словно королева, и потрясающе красивую, рядом со своим мужем, облаченным в одежду из той материи, что и у нее. Тетя Мари всегда привозила из поездок потрясающие ткани, чтобы сшить ему одежды, гармонирующие со своими. Они выходили из такси поприветствовать мою маму и шли в кино.
Эта пара заставляла меня мечтать. Тетя Мари шла величественной походкой в своем ослепительном бубу, с лицом цвета эбенового дерева, такая красивая в своей естественности. Она оставляла за собой несравненный аромат фимиама. Но в то же время она была способна сказать мужу в споре: «У меня под подушкой нож!» или "Я больше не хочу тебя видеть».
Другие его жены злились, поскольку не могли с ней конкурировать, не отличались самостоятельностью, а значит, должны были подчиняться, тогда как тетя Мари «носила штаны» в своем браке.
Однажды они пришли с мужем на праздник, будучи в ссоре («Я сказала ему: „Не хочу тебя видеть!"»). Другие жены тоже были на празднике. Люди веселились, тамтамы отбивали ритм, и все мужчины пошли танцевать. Тетя Мари, видя, что встает и ее муж, смерив взглядом двух других жен, пошла на танцевальную площадку, как и всегда, по-королевски, благоухая роскошным бубу. Одним движением она обвила мужа, вовлекая его в танец.
Тетя заставила нас тогда посмеяться. Кто-то рядом со мной сказал:
– Эта женщина знает, чего хочет.
Я обожала ее, хоть совсем не была готова жить так, как она, и знала, что и не смогла бы. Она любила, и ее любили. Кроме того, у нее была свобода женщины из касты кузнецов, свобода, нам не ведомая.
Физическое удовольствие у «вырезанной» женщины возможно. Но она никогда не говорит об этом, поскольку с самого раннего возраста воспитана в убеждении, что удовольствие не для нее. Нам не говорят об «этом» ясно, нас стыдливо предупреждают, что никогда не нужно отказывать мужу, даже в случае болезни. У нас есть только правила и обязанности по отношению к мужу: слушаться его, никуда не ходить без его разрешения, не встречаться с друзьями, которых он не любит, подчиняться любому его желанию, – лишь он имеет право желать, а значит, право на удовольствие.
Нам промывают мозги, нас нагружают запретами: твое тело не принадлежит тебе, твоя душа не принадлежит тебе, твое удовольствие не принадлежит тебе. Орган, который мог подарить нам радость желания, а затем и удовольствия, вырезан, чтобы затормозить всю сексуальную жизнь. И когда молодая жена, почти ребенок, достается мужчине, воспитанному традиционно, он способен воспринимать ее только в качестве объекта, рожающего детей. Он не подозревает, что его собственная сексуальность, ограниченная только физической потребностью, никогда не окрасится взаимным удовольствием. Единственный шанс для «вырезанной» женщины стать свободной от запрета, как физического, так и морального, – встретить внимательного, терпеливого мужчину, а главное – по-настоящему влюбленного в нее. Но даже это не означает, что у нее будет право на оргазм, не стоит и мечтать.
Когда я поняла, что поеду во Францию жить с незнакомцем, я, конечно, не была счастлива. Если бы я его любила, отъезд не так сильно пугал бы меня, хотя в моем возрасте нелегко расстаться со своей семьей, подругами и страной.
Я надеялась, что поездка не состоится. И прожила с этой надеждой целый год.
Но вот мне четырнадцать с половиной лет, и дядя моего мужа, живущий в Дакаре, просит меня приехать, чтобы сделать паспорт и необходимые прививки. Я должна бросить школу в первом триместре после моего замужества. Для моих родителей – школа в прошлом. Даже если учителя настаивают, семья уверена, что у девочки есть будущее – муж. Я ждала отъезда. А пока меня записали на учебные курсы шитья и вышивки.
К счастью для меня, в течение двух последних лет в школе я хорошо занималась, что позволило мне лучше выучить французский язык и писать на нем. Мой муж дал мне напрасную надежду, что я смогу продолжить обучение во французской школе и получить диплом. Свое обещание он не торопился выполнять. Но это был ключ к моей независимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18