Не выдержал, сорвался и в сердцах накричал на Джу. От неожиданности она вздрогнула, но промолчала.
Вечером закат был чистым. Солнце уходило за безоблачный горизонт. Редкое и важное событие. Идеальные условия для определения географической долготы. Я попросил Джу разбудить меня перед самым заходом солнца. Когда же брал пеленг, чтобы определить поправку компаса, Джу дважды прошла между мной и равнодушно таращившимся на нас солнцем. И все мои наблюдения пошли прахом.
И я снова сорвался:
– Убирайся прочь!
Джу оторопела. В первое мгновение от обиды даже слова не могла вымолвить. Потом взорвалась:
– Кто же виноват? Зачем говорить грубости? До чего же мы дойдем, если станем подолгу и нудно выискивать зацепки для ругани? А потом оправдываться и распутывать глупые ссоры?
Я молчал. Ждал, когда минует кризис. Мы не сказали друг другу больше ни слова. Ужинали раздельно. Я нес вахту и все операции, которые обычно делали вместе, на этот раз выполнил сам. Со злости и в назидание. Знал, так оно легче. Просто не желал быть добреньким. Или, может, хотел дать Джу время на раскаянье? Думал про себя: что бы там ни было, а это все мелочи жизни. Прошло около часа, я не выдержал, бросил руль и побежал в рубку. Джу лежала на койке с открытыми глазами. Торопливо поцеловал ее. Она ответила. Говорить было некогда: лодку понесло в сторону, и я вернулся к румпелю.
Утром сделали вид, будто ничего не случилось.
Но виноват был я. После всего, что мы пережили, зная, какую непосильную ношу взвалил на плечи Джу, я позволил себе еще и кричать на нее. И тут нет никакого оправдания – прав ли я по существу в данном случае или не прав. Конечно, очень жаль, что определение координат почти в 2600 милях от ближайшего берега сорвалось. Но кто позволил мне впадать в амбицию и объявлять чуть ли не роковыми, по сути, второстепенные вещи?! Для меня Джу дороже тысячи наблюдений солнца. Это же просто унизительно: в больших, важных вопросах я всегда на высоте, а на пустяках срываюсь. С этими мелочами вообще нелегко.
Постоянно надо быть настороже. Очень легко можно возненавидеть друг друга. За день, за час или даже за минуту. Понимаю, все происшедшее, конечно, забудется, потому что то, что нас связывает, давно перешагнуло мелочную злобу. Однако ссоры и минутная ненависть оседают и накапливаются в душе. А горечь обиды держится днями, месяцами. Сужу по себе. И сейчас еще я помню все огорчения, даже восьмилетней давности, которые причинила мне Джу. Я никогда еще ими не козырял, но, похоже, очень легко могу извлечь их наружу, стоит лишь «отказать тормозам».
Нет, я не пытаюсь посыпать голову пеплом. Однако не позволю себе повторения подобной истории.
Мы не святые
«Страдания облагораживают», – писал Достоевский. Когда? В момент, когда страдаешь, или после? Этого он не прояснил. Думаю, что методичное, размеренное дозирование страданий с внезапными взлетами и падениями душевного настроя не возвышает и не облагораживает. Наоборот, человек должен сам уметь напрячь всю свою волю и желание добра, чтобы не «разряжаться» за счет другого, чтобы не озлобиться.
Желание добра и любви (в широком смысле слова) или одно уважение? В моем воспитании что-то хромает. Мне всю жизнь говорили о необходимости любви к людям, но говорили сухо, по-газетному. Может быть, это сыграло свою роль в жизни всего нашего поколения. Добро и любовь должны стать неотъемлемой частью твоей души с малых лет. Но когда я пошел в первый класс, София была разрушена бомбежками. Учились мы через день, потому что не было угля, чтобы протопить помещение, и учителя торопились как можно скорее научить нас таблице умножения.
И вот теперь мы, тридцатипятилетние, те, кто в ближайшее время займет ключевые позиции в жизни, расплачиваемся отсутствием поневоле понимания других, терпимости, сострадания.
Личный пример
Четыре года назад, на двадцать четвертый день плавания по Черному морю, мы увидели Кавказ. Горы огромные, с белыми снежными шапками. Красивые! Мы сильно разволновались. Целых 24 дня не видели суши. Тогда мне это казалось очень много. После Атлантики попривык. Сейчас же меня нисколько не волнует, что мы еще несколько недель не увидим берега.
На Кавказ мы прибыли ослабевшими и истерзанными. Планктона было мало, и наше питание составляло тогда лишь пятую часть минимальной нормы. На пристань вышли, шатаясь как пьяные. Я похудел на 12 килограммов, Джу – на 6.
Никогда не забуду пережитую тогда радость от успеха. До того времени мы еще ни разу не подвергали себя подобным испытаниям. Мы оказались первыми, кто пересек Черное море на простой спасательной лодке под парусом. Уже тогда корабельная спасательная шлюпка продемонстрировала свои возможности, и мы в нее поверили. Но еще до экспедиции у нас сложилось свое мнение о спасательных лодках. Этому способствовали книги о потерпевших кораблекрушения и рассказы бывалых моряков. Не совершив путешестия, мы уже верили, что спасательная лодка – надежное средство. Оставалось внушить эту веру и другим. Но как бы серьезно мы ни говорили, ни писали, какие бы веские доводы ни приводили, людей мог убедить в нашей правоте только конкретный пример. И тогда мы решились на самое трудное: вдвоем переплыть на обычной лодке два самых больших океана. От берега до берега. Пройти 14 тысяч миль. Провести в общей сложности около полугода в спасательной лодке. Только после этого нам поверят, когда станем утверждать, что если ты волею судеб окажешься в шлюпке посреди океана, то это еще не конец, что именно только тогда и начинается борьба за спасение жизни, в которой потерпевшие кораблекрушение имеют все шансы победить. Даже если потребуется пройти огромные расстояния на утлом суденышке.
Разумеется, нас привлекало не только путешествие само по себе. Мы наметили для себя грандиозную программу работ, в которой проверка качеств спасательной лодки и ее оснащения сочеталась бы с исследованиями поведения человека, поставленного в крайне тяжелые, экстремальные условия, а также с изучением планктона и загрязненности океана.
Джу
День без приключений. Ветер резко стих, и снова дует обычный для этих широт юго-восточный пассат, который мне особенно нравится. При сильном ветре мы прошли 75 миль. Но важно другое: мачта не дрогнула, выдержала. На закате установили, что находимся на 105° западной долготы – входим в новый часовой пояс. Опять передвигаем стрелки часов на 1 час назад. До этого разница во времени составляла 6 часов по Гринвичу и 8 часов по сравнению с Болгарией. Теперь эта разница по Гринвичу увеличилась до 7 часов, а с Софией – до 9 часов.
Иван Грозный I
Облачность и днем, и ночью. Днем облака непостоянны, летучи, на заходе солнца скапливаются на горизонте – плотные, интенсивного багрового цвета. А ночью они выкидывают разные номера. Временами на вахте я засыпаю, когда же внезапно проснусь, то первым делом смотрю на компас, потом – на небо. Вот облака спустились угрожающе низко и стали похожи на прижавшиеся друг к другу богатырские головы. Самое причудливое облако смахивает на профиль Ивана Грозного. Когда вот так часами подряд сидишь и перед глазами одна лишь тьма, взгляд невольно ищет что-то, на чем может остановиться. Если нет звезд и луны, то взор притягивают облака, их фантастические формы, дающие такой простор воображению.
Иногда, передавая мне дежурство и будучи в хорошем настроении, Дончо наказывает быть повнимательней, не прозевать проходящее мимо судно. Я воспринимаю это как капитанскую шутку. В последний раз я видела корабль в Тихом океане, когда нас провожали из Кальяо. Может быть, суда вовсе перестали плавать в этой части Великого океана? Во всяком случае, я не надеюсь увидеть судно, а тем более ждать от него помощи.
Сегодня хроника нашего дня бедна. Дончо отрегулировал паруса, и теперь можно иногда даже читать на вахте. Читаю «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников…» Ильи Эренбурга и восторгаюсь. Насколько этот писатель интереснее для меня в своих первых произведениях! Этот роман он написал совсем молодым. Книга, которую я держу в руках, имеет еще слова с буквой «ять».
Минут на двадцать завели мотор. Работает как часы. Двигатель и аккумулятор в полном порядке.
Когда я сидела у руля и глазела по сторонам, перед самым носом пронесся в воздухе летающий кальмар, брызнул на меня темно-коричневой жидкостью и бултыхнулся в воду за другим бортом лодки. Я даже вздрогнула. Эту темного цвета жидкость моллюск вырабатывает особым органом – «чернильным мешком» – как средство защиты при опасности. Но я-то ничего худого ему и не собиралась делать. Жидкость не имеет запаха и очень густая. Добываемая из нее краска, сепия, издавна использовалась человеком как естественный краситель.
Обычно в полнолуние я глаз не могу сомкнуть. Зато потом на вахте клюю носом. Что еще мучает меня по ночам, так это чувство голода. Жую сухарь или ядра грецких орехов – что под руку попадет.
У меня есть несколько способов борьбы со сном. И все они малоэффективны. Ем, курю, слушаю радио, пытаюсь составить целую речь на английском языке, делаю гимнастику (только руками, да и то каждой рукой по отдельности), верчу шеей, наклоняю голову вниз, чтобы кровь прилила, промываю глаза водой, считаю, пою. Но все кончается тем, что я засыпаю. А уж о том, чтобы думать о чем-либо умном и возвышенном, разумеется, и говорить нечего. Дончо заявил, что ночные дежурства – это способ постепенного разрушения человеческой личности.
Дончо
Мы не одиноки
Южная широта 6°47 , западная долгота 102о15 . 9 апреля. Наша цель – держаться ближе к экватору. Надеюсь на слабый ветер и быстрое течение. Подхваченные такой благодатью, мы сможем идти до 128°, где повернем на юго-запад, к Маркизским островам. Между 115 и 125 градусами западной долготы – район, в котором господствуют ветры силой свыше 8 баллов по шкале Бофорта. На это указывают английские морские карты и советский Атлас Тихого океана. Думаю, лучшего атласа не было. В нем есть все, что нам необходимо, – течения, ветер, температура, облачность, дожди и т. д. Правда, данные усреднены – отклонения всегда неизбежны, – но ориентируют они с достаточной точностью. С вечера дует добрый ветер. За 24 часа пройдем 60 миль. Течение еще добавит миль 15.
На рассвете я вздрогнул от неожиданного удара спину. Оказалось, налетел кальмар. Маленький, размером 8–9 сантиметров. Он был еще живой. Разыграл передо мной целое представление. Быстро менял свою окраску – от цвета коньяка до пурпурного, затем стал заметно бледнеть. Я засмотрелся и совсем забыл, что его место в воде. Бросил кальмара за борт, и он тотчас взлетел. Счастье его – корифены куда-то исчезли. Не то моментально бы его слопали.
Через день-два появились летучие рыбы. За последнее время в лодку уже попадали три довольно крупные рыбины. Одна из них размером около 20 сантиметров. В Атлантике пробовали. Вкусно. Здесь мы их не едим.
Вокруг лодки все время вертятся корифены. Это самая веселая и проворная рыба. Непрерывно шныряют туда-сюда, а время от времени взлетают над водой на высоту до четырех-пяти метров. Падают в воду с громким плеском. Будто кто дал звонкую пощечину. И так всю ночь. Беспрерывно слышу звуки оплеух. Обычно корифены гоняются за кальмарами или же преследуют летучих рыб, среди которых рекордсменки летят на 100–150 метров. Над водой они поднимаются на 1–1,5 метра. Другие летят наподобие пущенного по водной глади камешка. Тактика у летучих рыб неважная, потому что приводняются они, как правило, прямо в пасть корифенам.
В последний раз видел акул, когда купался. Вместе с Перуанским течением исчезли и морские львы. Не люблю этих ленивых животных, да без них и спокойнее.
Необходимо беречь чистоту океана
Есть новость. Наше одиночество в океане нарушено. Появились плоды «человеческой деятельности». Вестником цивилизации стала желтая мусорная корзина. Мы взирали на нее, будто перед нами явился сам Марко Кралевич. Каждый день пристально вглядываемся в океан. И – ничего. Но у меня нет чувства, что наш труд пропадет даром. Ведь это прекрасно, если установим, что океан чист, что он сохраняет первозданное состояние. До сего дня мы не могли сказать этого лишь о районе Перуанского течения. Но оно исключение. В центральных же областях Тихого океана нет источников загрязнения. Я от всей души радуюсь этому, особенно когда сравниваю Тихий океан с Атлантическим. Здесь за время плавания мы заметили всего лишь два средней величины нефтяных пятна, да и то в начале экспедиции. В Перуанском течении видели много пластмассовых предметов, но не больше, чем ожидали.
Случайно ли появление этой пластмассовой корзины или мы входим в какое-то большое ответвление экваториального течения? Нужно быть внимательным, потому что оно может запросто подхватить нас и унести в просторы океана. Нечто подобное случилось с плотом «Кон-Тики» Тура Хейердала, тогда тот сильно отклонился к югу. Если не сегодня, то завтра мы должны войти в самую быструю часть течения. Сколько миль оно нам подарит? Через день-два узнаем. «Подарком» будет разница между показаниями лага и общим пройденным расстоянием, определенным по солнцу.
Джу совсем спокойна. Мы оба глубоко раскаиваемся в происшедшем, и наши отношения находятся в наилучшей фазе. Только бы не было это обычной реакцией, которую я наблюдал сотни раз у различных семейных пар: скандал, ласки, скандал. Нельзя и нам доходить до этого.
Джу
Нас опередят
Наконец-то навела полный порядок среди фото– и киноматериалов. Разложила их по контейнерам, сделала надписи и завела тетрадки. В прошлую экспедицию все только собиралась это сделать, а в результате, когда вернулись в Софию, в моем багаже царила полная неразбериха. Часть пленок бесследно исчезла, и книга наша оказалась бедной на иллюстрации. Правда, она и без того издана столь некачественно, что уж все равно, какие помещены в ней снимки. Но человек учится на ошибках. Равно как и в экспедициях. Со следующей книгой будет иначе. Мы не будем полагаться на типографию и все проверим сами. Смешно! Мы еще не прошли и половины пути, а я уже беспокоюсь, как будет выглядеть наша следующая книга.
По радио мы услышали, что группа американцев нынешним летом вновь отправится на поиски Лохнесского чудовища. Неужели обнаружат его на год раньше нашей туда поездки? В минувшем году они уже побывали там со специальными приборами. И утверждают, что в озере действительно обитают несколько огромных животных и что будто им и в самом деле удалось запечатлеть на пленку фрагменты некоего доисторического существа. Я настолько сжилась с мыслью о нашей «экспедиции за Несси», что мне, хотя это и неблагородно, хочется, чтобы американцам не повезло.
В эту ночь океан жил бурной жизнью. Я лежала на банке и «рулила» по звездам, то есть таращила них глаза (все недобросовестные способы вождения перенимаю у Дончо!). И вдруг рядом послышалось фырканье, сопение, шлепанье. Дельфины! И снова их много. Включила для них музыку. Не могу понять – понравилась ли она дельфинам, но они трутся о лодку. Это продолжалось долго. Уже и Дончо принял вахту, и я ушла в рубку и легла спать, но все еще слышала их рядом, у самого уха. Так ясно слышно потому, что от воды меня отделяет лишь тонкий стеклопластиковый борт толщиной всего в один сантиметр. Ощущение такое, будто ты лежишь прямо на поверхности океана.
Дончо опять произносил длинный монолог о разрушительном воздействии ночных дежурств на человеческую личность. Я уже погружалась в сон, а он все еще говорил.
С водой нам и в этот раз не повезло – испортилась. Очень ржавая, правда без неприятного запаха, как это было в Атлантике. По прошлому опыту знаю – спасение в одном: воду кипятить и использовать только для приготовления чая. Через каждые три часа – и днем и ночью – готовлю чай. Не могу объяснить, почему у нас нет термоса.
Еще месяц
Ветер очень слабый. Еле движемся. Но видимо, течение здесь очень сильное, потому что каждый день проходим на запад целый градус или чуть больше. В данный момент находимся на 108° западной долготы, а Маркизские острова лежат на 139°. Отправились же мы с 77° западной долготы – долгота Кальяо. Сейчас мы на середине пути до первых островов. До них плыть еще примерно месяц. Должна признаться: время идет почти незаметно. Через два дня исполнится месяц, как мы на борту «Джу-V», а вовсе нет ощущения, что провели в океане столько времени. Может быть, этому способствовали те злоключения и передряги, которые выпали на нашу долю.
Сегодняшний ветер, хотя и слабый, несет нас к желанным островам, и это наполняет меня радостью. Слышала радиомаяк острова Хао – он в 1200 милях от нас.
Открыли банку голубцов. Это был большой праздник. Когда мы брали для экспедиции консервированную воду на фабрике «Ясна поляна», рабочие подарили нам 10 банок консервированных голубцов и бобов, но без этикеток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Вечером закат был чистым. Солнце уходило за безоблачный горизонт. Редкое и важное событие. Идеальные условия для определения географической долготы. Я попросил Джу разбудить меня перед самым заходом солнца. Когда же брал пеленг, чтобы определить поправку компаса, Джу дважды прошла между мной и равнодушно таращившимся на нас солнцем. И все мои наблюдения пошли прахом.
И я снова сорвался:
– Убирайся прочь!
Джу оторопела. В первое мгновение от обиды даже слова не могла вымолвить. Потом взорвалась:
– Кто же виноват? Зачем говорить грубости? До чего же мы дойдем, если станем подолгу и нудно выискивать зацепки для ругани? А потом оправдываться и распутывать глупые ссоры?
Я молчал. Ждал, когда минует кризис. Мы не сказали друг другу больше ни слова. Ужинали раздельно. Я нес вахту и все операции, которые обычно делали вместе, на этот раз выполнил сам. Со злости и в назидание. Знал, так оно легче. Просто не желал быть добреньким. Или, может, хотел дать Джу время на раскаянье? Думал про себя: что бы там ни было, а это все мелочи жизни. Прошло около часа, я не выдержал, бросил руль и побежал в рубку. Джу лежала на койке с открытыми глазами. Торопливо поцеловал ее. Она ответила. Говорить было некогда: лодку понесло в сторону, и я вернулся к румпелю.
Утром сделали вид, будто ничего не случилось.
Но виноват был я. После всего, что мы пережили, зная, какую непосильную ношу взвалил на плечи Джу, я позволил себе еще и кричать на нее. И тут нет никакого оправдания – прав ли я по существу в данном случае или не прав. Конечно, очень жаль, что определение координат почти в 2600 милях от ближайшего берега сорвалось. Но кто позволил мне впадать в амбицию и объявлять чуть ли не роковыми, по сути, второстепенные вещи?! Для меня Джу дороже тысячи наблюдений солнца. Это же просто унизительно: в больших, важных вопросах я всегда на высоте, а на пустяках срываюсь. С этими мелочами вообще нелегко.
Постоянно надо быть настороже. Очень легко можно возненавидеть друг друга. За день, за час или даже за минуту. Понимаю, все происшедшее, конечно, забудется, потому что то, что нас связывает, давно перешагнуло мелочную злобу. Однако ссоры и минутная ненависть оседают и накапливаются в душе. А горечь обиды держится днями, месяцами. Сужу по себе. И сейчас еще я помню все огорчения, даже восьмилетней давности, которые причинила мне Джу. Я никогда еще ими не козырял, но, похоже, очень легко могу извлечь их наружу, стоит лишь «отказать тормозам».
Нет, я не пытаюсь посыпать голову пеплом. Однако не позволю себе повторения подобной истории.
Мы не святые
«Страдания облагораживают», – писал Достоевский. Когда? В момент, когда страдаешь, или после? Этого он не прояснил. Думаю, что методичное, размеренное дозирование страданий с внезапными взлетами и падениями душевного настроя не возвышает и не облагораживает. Наоборот, человек должен сам уметь напрячь всю свою волю и желание добра, чтобы не «разряжаться» за счет другого, чтобы не озлобиться.
Желание добра и любви (в широком смысле слова) или одно уважение? В моем воспитании что-то хромает. Мне всю жизнь говорили о необходимости любви к людям, но говорили сухо, по-газетному. Может быть, это сыграло свою роль в жизни всего нашего поколения. Добро и любовь должны стать неотъемлемой частью твоей души с малых лет. Но когда я пошел в первый класс, София была разрушена бомбежками. Учились мы через день, потому что не было угля, чтобы протопить помещение, и учителя торопились как можно скорее научить нас таблице умножения.
И вот теперь мы, тридцатипятилетние, те, кто в ближайшее время займет ключевые позиции в жизни, расплачиваемся отсутствием поневоле понимания других, терпимости, сострадания.
Личный пример
Четыре года назад, на двадцать четвертый день плавания по Черному морю, мы увидели Кавказ. Горы огромные, с белыми снежными шапками. Красивые! Мы сильно разволновались. Целых 24 дня не видели суши. Тогда мне это казалось очень много. После Атлантики попривык. Сейчас же меня нисколько не волнует, что мы еще несколько недель не увидим берега.
На Кавказ мы прибыли ослабевшими и истерзанными. Планктона было мало, и наше питание составляло тогда лишь пятую часть минимальной нормы. На пристань вышли, шатаясь как пьяные. Я похудел на 12 килограммов, Джу – на 6.
Никогда не забуду пережитую тогда радость от успеха. До того времени мы еще ни разу не подвергали себя подобным испытаниям. Мы оказались первыми, кто пересек Черное море на простой спасательной лодке под парусом. Уже тогда корабельная спасательная шлюпка продемонстрировала свои возможности, и мы в нее поверили. Но еще до экспедиции у нас сложилось свое мнение о спасательных лодках. Этому способствовали книги о потерпевших кораблекрушения и рассказы бывалых моряков. Не совершив путешестия, мы уже верили, что спасательная лодка – надежное средство. Оставалось внушить эту веру и другим. Но как бы серьезно мы ни говорили, ни писали, какие бы веские доводы ни приводили, людей мог убедить в нашей правоте только конкретный пример. И тогда мы решились на самое трудное: вдвоем переплыть на обычной лодке два самых больших океана. От берега до берега. Пройти 14 тысяч миль. Провести в общей сложности около полугода в спасательной лодке. Только после этого нам поверят, когда станем утверждать, что если ты волею судеб окажешься в шлюпке посреди океана, то это еще не конец, что именно только тогда и начинается борьба за спасение жизни, в которой потерпевшие кораблекрушение имеют все шансы победить. Даже если потребуется пройти огромные расстояния на утлом суденышке.
Разумеется, нас привлекало не только путешествие само по себе. Мы наметили для себя грандиозную программу работ, в которой проверка качеств спасательной лодки и ее оснащения сочеталась бы с исследованиями поведения человека, поставленного в крайне тяжелые, экстремальные условия, а также с изучением планктона и загрязненности океана.
Джу
День без приключений. Ветер резко стих, и снова дует обычный для этих широт юго-восточный пассат, который мне особенно нравится. При сильном ветре мы прошли 75 миль. Но важно другое: мачта не дрогнула, выдержала. На закате установили, что находимся на 105° западной долготы – входим в новый часовой пояс. Опять передвигаем стрелки часов на 1 час назад. До этого разница во времени составляла 6 часов по Гринвичу и 8 часов по сравнению с Болгарией. Теперь эта разница по Гринвичу увеличилась до 7 часов, а с Софией – до 9 часов.
Иван Грозный I
Облачность и днем, и ночью. Днем облака непостоянны, летучи, на заходе солнца скапливаются на горизонте – плотные, интенсивного багрового цвета. А ночью они выкидывают разные номера. Временами на вахте я засыпаю, когда же внезапно проснусь, то первым делом смотрю на компас, потом – на небо. Вот облака спустились угрожающе низко и стали похожи на прижавшиеся друг к другу богатырские головы. Самое причудливое облако смахивает на профиль Ивана Грозного. Когда вот так часами подряд сидишь и перед глазами одна лишь тьма, взгляд невольно ищет что-то, на чем может остановиться. Если нет звезд и луны, то взор притягивают облака, их фантастические формы, дающие такой простор воображению.
Иногда, передавая мне дежурство и будучи в хорошем настроении, Дончо наказывает быть повнимательней, не прозевать проходящее мимо судно. Я воспринимаю это как капитанскую шутку. В последний раз я видела корабль в Тихом океане, когда нас провожали из Кальяо. Может быть, суда вовсе перестали плавать в этой части Великого океана? Во всяком случае, я не надеюсь увидеть судно, а тем более ждать от него помощи.
Сегодня хроника нашего дня бедна. Дончо отрегулировал паруса, и теперь можно иногда даже читать на вахте. Читаю «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников…» Ильи Эренбурга и восторгаюсь. Насколько этот писатель интереснее для меня в своих первых произведениях! Этот роман он написал совсем молодым. Книга, которую я держу в руках, имеет еще слова с буквой «ять».
Минут на двадцать завели мотор. Работает как часы. Двигатель и аккумулятор в полном порядке.
Когда я сидела у руля и глазела по сторонам, перед самым носом пронесся в воздухе летающий кальмар, брызнул на меня темно-коричневой жидкостью и бултыхнулся в воду за другим бортом лодки. Я даже вздрогнула. Эту темного цвета жидкость моллюск вырабатывает особым органом – «чернильным мешком» – как средство защиты при опасности. Но я-то ничего худого ему и не собиралась делать. Жидкость не имеет запаха и очень густая. Добываемая из нее краска, сепия, издавна использовалась человеком как естественный краситель.
Обычно в полнолуние я глаз не могу сомкнуть. Зато потом на вахте клюю носом. Что еще мучает меня по ночам, так это чувство голода. Жую сухарь или ядра грецких орехов – что под руку попадет.
У меня есть несколько способов борьбы со сном. И все они малоэффективны. Ем, курю, слушаю радио, пытаюсь составить целую речь на английском языке, делаю гимнастику (только руками, да и то каждой рукой по отдельности), верчу шеей, наклоняю голову вниз, чтобы кровь прилила, промываю глаза водой, считаю, пою. Но все кончается тем, что я засыпаю. А уж о том, чтобы думать о чем-либо умном и возвышенном, разумеется, и говорить нечего. Дончо заявил, что ночные дежурства – это способ постепенного разрушения человеческой личности.
Дончо
Мы не одиноки
Южная широта 6°47 , западная долгота 102о15 . 9 апреля. Наша цель – держаться ближе к экватору. Надеюсь на слабый ветер и быстрое течение. Подхваченные такой благодатью, мы сможем идти до 128°, где повернем на юго-запад, к Маркизским островам. Между 115 и 125 градусами западной долготы – район, в котором господствуют ветры силой свыше 8 баллов по шкале Бофорта. На это указывают английские морские карты и советский Атлас Тихого океана. Думаю, лучшего атласа не было. В нем есть все, что нам необходимо, – течения, ветер, температура, облачность, дожди и т. д. Правда, данные усреднены – отклонения всегда неизбежны, – но ориентируют они с достаточной точностью. С вечера дует добрый ветер. За 24 часа пройдем 60 миль. Течение еще добавит миль 15.
На рассвете я вздрогнул от неожиданного удара спину. Оказалось, налетел кальмар. Маленький, размером 8–9 сантиметров. Он был еще живой. Разыграл передо мной целое представление. Быстро менял свою окраску – от цвета коньяка до пурпурного, затем стал заметно бледнеть. Я засмотрелся и совсем забыл, что его место в воде. Бросил кальмара за борт, и он тотчас взлетел. Счастье его – корифены куда-то исчезли. Не то моментально бы его слопали.
Через день-два появились летучие рыбы. За последнее время в лодку уже попадали три довольно крупные рыбины. Одна из них размером около 20 сантиметров. В Атлантике пробовали. Вкусно. Здесь мы их не едим.
Вокруг лодки все время вертятся корифены. Это самая веселая и проворная рыба. Непрерывно шныряют туда-сюда, а время от времени взлетают над водой на высоту до четырех-пяти метров. Падают в воду с громким плеском. Будто кто дал звонкую пощечину. И так всю ночь. Беспрерывно слышу звуки оплеух. Обычно корифены гоняются за кальмарами или же преследуют летучих рыб, среди которых рекордсменки летят на 100–150 метров. Над водой они поднимаются на 1–1,5 метра. Другие летят наподобие пущенного по водной глади камешка. Тактика у летучих рыб неважная, потому что приводняются они, как правило, прямо в пасть корифенам.
В последний раз видел акул, когда купался. Вместе с Перуанским течением исчезли и морские львы. Не люблю этих ленивых животных, да без них и спокойнее.
Необходимо беречь чистоту океана
Есть новость. Наше одиночество в океане нарушено. Появились плоды «человеческой деятельности». Вестником цивилизации стала желтая мусорная корзина. Мы взирали на нее, будто перед нами явился сам Марко Кралевич. Каждый день пристально вглядываемся в океан. И – ничего. Но у меня нет чувства, что наш труд пропадет даром. Ведь это прекрасно, если установим, что океан чист, что он сохраняет первозданное состояние. До сего дня мы не могли сказать этого лишь о районе Перуанского течения. Но оно исключение. В центральных же областях Тихого океана нет источников загрязнения. Я от всей души радуюсь этому, особенно когда сравниваю Тихий океан с Атлантическим. Здесь за время плавания мы заметили всего лишь два средней величины нефтяных пятна, да и то в начале экспедиции. В Перуанском течении видели много пластмассовых предметов, но не больше, чем ожидали.
Случайно ли появление этой пластмассовой корзины или мы входим в какое-то большое ответвление экваториального течения? Нужно быть внимательным, потому что оно может запросто подхватить нас и унести в просторы океана. Нечто подобное случилось с плотом «Кон-Тики» Тура Хейердала, тогда тот сильно отклонился к югу. Если не сегодня, то завтра мы должны войти в самую быструю часть течения. Сколько миль оно нам подарит? Через день-два узнаем. «Подарком» будет разница между показаниями лага и общим пройденным расстоянием, определенным по солнцу.
Джу совсем спокойна. Мы оба глубоко раскаиваемся в происшедшем, и наши отношения находятся в наилучшей фазе. Только бы не было это обычной реакцией, которую я наблюдал сотни раз у различных семейных пар: скандал, ласки, скандал. Нельзя и нам доходить до этого.
Джу
Нас опередят
Наконец-то навела полный порядок среди фото– и киноматериалов. Разложила их по контейнерам, сделала надписи и завела тетрадки. В прошлую экспедицию все только собиралась это сделать, а в результате, когда вернулись в Софию, в моем багаже царила полная неразбериха. Часть пленок бесследно исчезла, и книга наша оказалась бедной на иллюстрации. Правда, она и без того издана столь некачественно, что уж все равно, какие помещены в ней снимки. Но человек учится на ошибках. Равно как и в экспедициях. Со следующей книгой будет иначе. Мы не будем полагаться на типографию и все проверим сами. Смешно! Мы еще не прошли и половины пути, а я уже беспокоюсь, как будет выглядеть наша следующая книга.
По радио мы услышали, что группа американцев нынешним летом вновь отправится на поиски Лохнесского чудовища. Неужели обнаружат его на год раньше нашей туда поездки? В минувшем году они уже побывали там со специальными приборами. И утверждают, что в озере действительно обитают несколько огромных животных и что будто им и в самом деле удалось запечатлеть на пленку фрагменты некоего доисторического существа. Я настолько сжилась с мыслью о нашей «экспедиции за Несси», что мне, хотя это и неблагородно, хочется, чтобы американцам не повезло.
В эту ночь океан жил бурной жизнью. Я лежала на банке и «рулила» по звездам, то есть таращила них глаза (все недобросовестные способы вождения перенимаю у Дончо!). И вдруг рядом послышалось фырканье, сопение, шлепанье. Дельфины! И снова их много. Включила для них музыку. Не могу понять – понравилась ли она дельфинам, но они трутся о лодку. Это продолжалось долго. Уже и Дончо принял вахту, и я ушла в рубку и легла спать, но все еще слышала их рядом, у самого уха. Так ясно слышно потому, что от воды меня отделяет лишь тонкий стеклопластиковый борт толщиной всего в один сантиметр. Ощущение такое, будто ты лежишь прямо на поверхности океана.
Дончо опять произносил длинный монолог о разрушительном воздействии ночных дежурств на человеческую личность. Я уже погружалась в сон, а он все еще говорил.
С водой нам и в этот раз не повезло – испортилась. Очень ржавая, правда без неприятного запаха, как это было в Атлантике. По прошлому опыту знаю – спасение в одном: воду кипятить и использовать только для приготовления чая. Через каждые три часа – и днем и ночью – готовлю чай. Не могу объяснить, почему у нас нет термоса.
Еще месяц
Ветер очень слабый. Еле движемся. Но видимо, течение здесь очень сильное, потому что каждый день проходим на запад целый градус или чуть больше. В данный момент находимся на 108° западной долготы, а Маркизские острова лежат на 139°. Отправились же мы с 77° западной долготы – долгота Кальяо. Сейчас мы на середине пути до первых островов. До них плыть еще примерно месяц. Должна признаться: время идет почти незаметно. Через два дня исполнится месяц, как мы на борту «Джу-V», а вовсе нет ощущения, что провели в океане столько времени. Может быть, этому способствовали те злоключения и передряги, которые выпали на нашу долю.
Сегодняшний ветер, хотя и слабый, несет нас к желанным островам, и это наполняет меня радостью. Слышала радиомаяк острова Хао – он в 1200 милях от нас.
Открыли банку голубцов. Это был большой праздник. Когда мы брали для экспедиции консервированную воду на фабрике «Ясна поляна», рабочие подарили нам 10 банок консервированных голубцов и бобов, но без этикеток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42