А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вы думаете почему тут все обои оборваны до самой штукатурки?
– То есть… когда она умерла, он так все и оставил? Как было?
– Он не мог вынести, что ремонт будет закончен, а она ничего не увидит. Это же был ее проект, понимаете. Ей хотелось иметь красивый дом, чудесный садик, кучу детишек… но все пошло не так.
– Но почему он не попытался продать особняк?
– Пытался. Выставил на продажу, но никому он был не нужен, ведь внутри стоял такой разгром, а за бесплатно он отдать не смог бы, так что…
– Значит, он так и остался здесь жить? Оставил все, как при ее жизни?
– Ага. Видели бы вы ее комнату для шитья на втором этаже. – Она задрала голову вверх. – Красивая комната под самой крышей, с люком. Там столько чертежей, рисунков, недошитые занавески, покрывала, и в швейной машинке ткань – все так, как она оставила. Он ни к чему не притронулся.
– И никто туда не заходит?
– Почему же, Тоби заходит. Джосс не знает, что он туда наведывается, но я как-то его застала. Он ничего не делает, не играет, а просто сидит на ее стуле за ее машинкой.
– Боже, как грустно! Значит, он ее помнит?
– Не знаю. Вы же Тоби знаете, он не очень-то разговорчив. Наверное, думает о том, как все могло бы быть. Знаете, если бы она была жива и прочее. Я тоже иногда так думаю.
Она опустила глаза в бокал с вином. Конечно, она же тоже потеряла мать…
– Кошмар, – пробормотала я. – Бедняжка. И бедный Тоби! Но… разве он не ладит с мачехой?
– Аннабел? Мачеха? – Она фыркнула. – Бросьте, ей даже слово такое неизвестно! Нет, что касается Аннабел, она всего лишь жена их папы, и то, что у него есть дети, для нее всего лишь неприятное неудобство.
Она удивленно взглянула на меня.
– Но… как же он может ее любить? – выпалила я. – Если она такая равнодушная, так не похожа на его первую жену?
– Да, но вы же ее не видели, правда? У мужиков темно перед глазами становится, когда она рядом. Мой Гари пиво выплюнул, когда она вошла в комнату, и Джосса она тоже огорошила: он от нее без ума. Но с головой у нее нелады. Все эти мантры, медитации, странная еда и ее придурковатые книжки о том, как правильно жить. – Марта презрительно фыркнула в бокал с вином. – Что она-то о жизни знает. Ни хрена она не знает, делает это, только чтобы прославиться. Ей нравится быть знаменитой, понимаете, поэтому она и захапала Джосса. – Она вздохнула. – Думаю, она была бы не прочь от меня отделаться. – Она угрюмо ковыряла черный лак на ногтях. – Упаси Боже она приедет на Рождество. Джосс говорит, что она может поехать к матери в Бостон. Надеюсь, так и будет. Шарон Фэйрфакс из «Спа» говорит, что она на меня взъелась. Еще один неверный шаг, и она меня выкинет. Не знаю, что тогда буду делать.
Я погладила ее по руке и сказала:
– Теперь послушай, Марта. Никто тебя не выкинет, потому что вот как мы поступим. Ты спасла мне жизнь, разрешив воспользоваться этой кухней, и теперь я тебе помогу. Ты разрешишь мне готовить все здесь, чтобы я не таскалась туда-сюда в коттедж, а я помогу тебе с детьми, пока Джосс с Аннабел не вернулись. Мне все равно надо следить за Айво, так что я могу смотреть и за остальными, а ты поедешь и проведешь время с отцом, а потом выспишься как следует. Я буду приходить рано утром, и ты сможешь уезжать и возвращаться к чаю, договорились?
– Договорились, – удивленно ответила Марта.
Наступила тишина. Боже, она так молода для того, чтобы взвалить на себя такую гору, подумала я, глядя, как она ковыряет ногти. И такая хрупкая на вид. Разлив остаток вина по бокалам, я задумалась: когда она в последний раз веселилась?
– Как вы с друзьями развлекаетесь, Марта? – наконец спросила я.
– Что? А, они едут в Челтенхем. Там рядом с торговым центром открылся новый клуб, и по субботам счастливые часы, так что…
– Отлично, ты поедешь с ними.
– Не-а. Это у черта на куличках, и к тому же допоздна…
– Чепуха, езжай с ними. Я посижу с детьми и, если понадобится, останусь на ночь, но ты должна выбраться куда-нибудь потанцевать, договорились?
– Спасибо, – сказала Марта и вдруг порывисто поцеловала меня. Я чуть не расплакалась от неожиданности, но вовремя закрыла глаза ладонью, не давая вылиться слезам.
– У вас муж умер, да? – спросила она, по-видимому неверно истолковав мой жест.
– Да.
– Мне… очень жаль.
– По правде говоря, Марта, мы с ним никогда не были сердечными друзьями.
Она изумленно взглянула на меня, а потом улыбнулась.
– Ах так, значит, скатертью ему дорога? Тетя Долли вышла за такого парня, и в тот день, когда ему шиферная плита на голову упала, флаги вывесила. Та плита уже на ниточке держалась. Но поговаривают, что вы не надолго одна останетесь.
– Правда? Почему же?
– Можете не притворяться. Вам и самой известно, что наш ветеринар на вас запал, вечно у него то копыта слоятся, то еще что, выдумывает жалкие предлоги, лишь бы сюда наведаться. Черт, я каждый раз чуть в него не врезаюсь, когда выруливаю на дорогу!
Я покраснела, тем самым признав, что в слухах есть доля правды. От моего внимания не ускользнуло, что в последнее время Алекс Мунро проявляет к лошадям непомерный интерес. Вообще-то не проходило и дня, чтобы он не явился сюда под каким-нибудь предлогом: то проверить щетки у кобылы, то холку у мерина. Да, за лошадьми никогда так хорошо не ухаживали, как в последние несколько недель. Лично у меня по этому поводу были смешанные чувства. С одной стороны, ни к чему отрицать очевидное: как очень быстро подметила моя семейка, мужчина он симпатичный. Кроме того, познакомившись с ним поближе, я поняла, что он еще и остроумен, спокоен, отличается интеллектом выше среднего и в целом – приятный парень, с которым, несомненно, очень весело вместе. И самое главное, если верить слухам, я ему явно нравилась. И тем не менее это ровным счетом ничего не значило.
– Вообще-то, Марта, – сказала я, откашлявшись, – в последнее время лошади неважно себя чувствуют из-за снегопада. Видишь ли, холод проникает в суставы, и оттого они немеют. Так что если Алекс и пьет со мной чай за кухонным столом, так это оттого, что он окоченел до смерти. Вот так.
– Чушь собачья! – горячо воскликнула она. Подождала, поняла, что реагировать я не буду, и фыркнула. – Ну знаете, дело ваше. У него немало денег, а у вас же ребенок, так что на вашем месте я бы дареному коню в зубы не смотрела.
Да, ходить вокруг да около она не стала! И только я собралась ответить, как в дверь черного хода постучали. Дверь распахнулась, и появился не кто иной, как Дареный Конь.
– Привет! – бодро проговорил он.
– Привет, Алекс. – (Я вспыхнула и уставилась в винный бокал.)
Марта скрестила свои худенькие ручки и торжествующе кивнула:
– Помяни черта…
– Неужели? То-то, я чувствую, у меня уши горят! Может, притвориться, что я ушел, и подслушать под дверью, что вы там про меня говорите? О, что я вижу: бутылку вина, более того, пустую бутылку, и это может означать только одно… – Он задумчиво посмотрел на нас и просиял. – Между тобой и лохматой спайс-герл наступила оттепель. Вот видишь, Рози? Я говорил, что рано или поздно она придет в себя.
В тот момент по лестнице черного хода протопала Вера: ее утомительная многочасовая уборка подошла к концу.
– Проклятье, вот бы сейчас чайку, – простонала она, потирая спину. – О, смотрите-ка, да тут у вас вечеринка, и вы опять здесь, мистер Мунро! – Она многозначительно покосилась на Марту. – Иди-ка, милочка, дети зовут тебя наверх, а молодым нужно побыть наедине!
Марта юркнула на лестницу, широко улыбнувшись Вере и подмигнув мне. Да у них настоящий заговор!
– Может, чаю, мистер Мунро? – засуетилась она с чайником. – А потом я оставлю вас в покое.
– Нет, Вера, спасибо, но мне пора. Вообще-то, я зашел сказать… точнее спросить, что ты делаешь в субботу вечером. В пабе выступает джазовый оркестр. Будет весело.
– Я? – вспыхнула я.
– Ну не Вера же. Со стариной Виком мне не справиться.
– О, конечно. – Я покраснела еще сильнее. Кошмар, веду себя как шестнадцатилетка! – Ну, я не уверена. Это не в канун Рождества? Я обещала Марте посидеть с детьми.
– Да брось, Вера с ними посидит – правда, добрая Вера? – Он обнял Веру за массивные плечи.
– Конечно, посижу, только вот сначала напою его чаем. – Она показала головой в сторону своего дома, где ее ждал муж и его ненасытный желудок. – Черт, совсем забыла! Я же хотела купить ему грудинки у мясника, и надо успеть домой, чтобы забрать почту! – Бросив чайник, она поспешила к двери за пальто. – Наша Берил послала мне образец для вязания, – тараторила она. – Вчера отправила, так что второй почтой наверняка придет. Если не поторопиться, он ее всю обделает!
– Что обделает?
– Письма, птичка. Они после этого все мокрые, читать невозможно.
– Вик? Писает на письма?
– Нет, птичка, не Вик, хотя у него такое недержание, что, думаю, недолго осталось: только кашлянет – и уже штаны намочил. Нет, это Рэнди, кобель чертов.
Я непонимающе уставилась на нее. Рэнди? Кобель?
– Терьер наш старый, – терпеливо пояснила она. – Только услышит, как почтальон идет по дорожке и письма падают в щель, как подбежит и все описает, с таким восторгом. Каждое утро наперегонки с ним бегаю.
– А вам не приходило в голову почтовый ящик повесить? – спросил Алекс, пытаясь сдержать смех.
– Что?
– Ящик, – объяснил он, – на ворота, как в Америке.
– Боже упаси, птенчик, ни к чему мне ничего американское, слишком стара я для всех этих штучек, и мой Вик тоже. – Она вздохнула и встряхнула платок. – Он так изменился с тех пор, как ему яйца отхватили.
Я искренне надеялась, что она имеет в виду Рэнди. Вера крепко завязала сморщенный платок под подбородком и сурово посмотрела на меня:
– А ты отправляйся в субботу в этот паб, птичка: слишком уж много ты работаешь. Тебе будет полезно.
– Еще бы, – подтвердил Алекс.
– Извини, – сказала я ему, вынув Айво из высокого стульчика, – но у меня правда полно дел. В тот вечер я готовлю специальный рождественский ужин для паба и не хочу остаться без штанов. Теперь, когда все только наладилось.
– Я не заставляю тебя штаны снимать, – как будто немного рассердился этот ветеринарный бог. – Мы всего-то выпьем по маленькой.
– Дурак, – пробурчала я, густо покраснев. – Но все равно спасибо за приглашение, – искренне добавила я, наконец встретившись с ним взглядом.
Я повернулась и направилась к лестнице, оставив за собой два разочарованных взгляда.
– Она согласится, птенчик, – хрипло прошептала Вера за моей спиной, – только дай ей время.
Глава 14
Субботний вечер прошел куда веселее, чем я предполагала. Деревенский паб гудел, как улей, и снаружи казалось, что стены пульсируют. Мы с Алексом протолкнулись к переполненному прокуренному бару, и стало ясно, что собралась вся деревня. Большинство гостей нарядились в дурацкие шляпы, украшенные омелой, остролистом и мишурой, и все без исключения были настроены лишь на одно: оторваться по полной и напиться до поросячьего визга. Пропади все пропадом, думала я, решительно протискиваясь сквозь веселую толпу. Сегодня Рождество, я в первый раз за столько недель вышла в люди (поздние походы в супермаркет не в счет), и я слишком молода, чтобы держать свет под спудом. И еще меня грело более-менее уверенное чувство, что впервые за долгое время я выгляжу если не шикарно, то, по крайней мере, опрятно и платежеспособно. Недаром же близняшки хлопали в ладоши, охали и ахали, сидя на моей кровати и глядя, как я одеваюсь.
И мой кавалер принарядился на славу. При взгляде на потертый коричневый кожаный пиджак, облегающий крепкие широкие плечи, рыжеватые кудри, соблазнительно падающие на воротник, и гипнотические зеленые глаза вкупе с фатальной сексуальной улыбкой хищника все местные Люсинды и Софии с ленточками в волосах и горнолыжным загаром стали пускать слюнки над своими сладкими коктейлями, потянулись за «Мальборо Лайтс», поправили челки и, наконец, расступились, как Красное море, когда мы подошли к бару.
Впервые за очень долгое время я почувствовала, что оказалась в нужном месте в нужное время с нужным человеком. Так что же мне мешает? – подумала я, поправляя свежевымытые светлые локоны вслед прочим Люсиндам. Я еще не забыла, как это бывает. О да, я все еще умею кокетничать и влюбляться, не так уж я стара, могу вспомнить, как это делается! Если постараться, конечно. Думаю, вспомню.
Миновав строй огорченных охотниц за мужьями, мы очутились у края бара бок о бок с самыми горькими пьяницами.
– Джин-тоник? – спросил Алекс.
– Да, пожалуйста.
– Может, хочешь поужинать? – Он усмехнулся. – Слышал, здесь неплохо готовят.
– Нет, спасибо. Забавно, но я не могу видеть собственную еду после того, как целый день готовила.
Я помахала Бобу, с трудом разглядев его за стойкой.
– Тушеная оленина нарасхват, Рози! – крикнул он. – Никак не наедятся! – (Кое-кто из гостей ресторана обернулся и поднял бокал в знак согласия.) – Правда, пришлось прогнать одного наглого козла, – продолжал Боб, разливая пиво. – Он сказал, что еда здесь не хуже, чем в каком-то речном кафе, и я ответил, что наша кормежка лучше, чем в любой чертовой прибрежной забегаловке, и пусть идет в свое кафе, если хочет! Правда, оссобуки не хватает, в следующий раз сделай два противня.
Он поспешил обслужить посетителя, Алекс подошел к стойке, и тут я поняла, что меня окружили краснолицые пьяные фермеры, заливающие свои толстые багровые шеи крепким темным пивом и прижимающие поллитровые кружки к огромным животам. Никто и не собирался отступить в сторону, чтобы я могла пройти вслед за Алексом: они в открытую пялились и нарочно загораживали проход, чтобы рассмотреть меня получше. Жирный рабочий, у которого штаны были натянуты до самых подмышек, склонил ко мне свою огромную пивную рожу.
– Молодой ветеринар решил вывести тебя на люди, а? Вот кошка и попала в голубятню. Мы знали, что он на тебя запал, но теперь, когда ты явилась сюда с ним, народ пойдет чесать языками!
– Он любит хорошеньких, этот парень, но ему только красоток подавай! Такой уж он разборчивый!
– Неужели? В таком случае, я польщена.
– Еще бы. Здесь полно симпатичных пташек. Такой парень, как он, вообще мог бы из кровати не вылезать. Только погляди на тех крошек: вылупились, как овцы. Черт, будь я помоложе, я бы и сам кое-кого из них подцепил, но ты им не чета, детка. У твоего ветеринара голова на месте.
– Закрой свой большой грязный рот, Альберт Парсонс! – выругалась краснощекая дама слева от меня. Это была миссис Фэйрфакс из магазина. Она ударила его по плечу. – На что ей такая деревенщина, как ты? Он такой хороший парень, – призналась она, кивнув в сторону Алекса, который размахивал десяткой у стойки, пытаясь привлечь внимание бармена. – Но послушай моего совета, – она наклонилась и зашипела мне в ухо. – Не поддавайся ему. Пусть подождет. Сейчас девушки частенько продаются за дешево – взять хотя бы нашу Шарон, потаскушку жалкую, а толку? Полстаканчика бренди да пакетик чипсов, все, что ей достается! Ты подержись подольше, уточка. Пусть накормит тебя плотным ужином в «Берни Инн», и не стесняйся заказывать торт «Черный лес» и кофе с ликером. Такая красотка, как ты, должна заставлять мужчин ждать, и пусть подождут как миленькие. – Она ткнула меня в ягодицу. – Ты сидишь на золотой жиле, уточка, не вздумай забыть об этом!
– Спасибо большое, – невнятно промямлила я. – Буду иметь в виду.
Вернулся Алекс с коктейлями, застав конец разговора.
– Вот твои полстаканчика бренди и пакетик чипсов, уточка, – прошептал он, уводя меня от стойки. – А потом поехали ко мне.
– И не мечтай, парень! – Я захихикала. – Мне подавай «Черный лес», не меньше, и я бы с радостью опустила куда-нибудь свою золотую жилу. – Я оглядела бар. – Хотя шансов присесть у нас немного.
– Ни одного, в такой-то толпе. Хотя подожди, вон свободное место.
Мы стали проталкиваться к столику, но тут Алекс резко остановился. И обернулся.
– Ммм, нет. Планы поменялись. Думаю, лучше остаться здесь.
– Но почему мы не можем пойти туда? Там же пустой столик, разве нет?
– Да, но, к несчастью, за соседним столиком сидит Флора, а я у нее теперь не в почете.
– Флора?
– Моя бывшая.
– Что, правда? – Я с любопытством прищурилась у него за спиной и увидела красивую, слегка пухленькую девушку с длинными светлыми волосами, бросающую убийственные взгляды в нашем направлении. Впрочем, мы оказались под обстрелом далеко не одних этих прекрасных глаз.
– Неужели вся деревня следит за твоими любовными похождениями? – кивнула я в сторону бара, где миссис Фэйрфакс и ее товарки, склонив головы, улыбались, кивали и сплетничали, поглядывая на нас.
– Да все эти старые клюшки меня с пеленок знают. Они пытаются женить меня с тех пор, как мне восемнадцать стукнуло. Ждут не дождутся, когда можно будет стряхнуть с лучших платьев шарики от моли и смахнуть пыль со шляпок. Они шипят от тоски, когда я расстаюсь с какой-нибудь «невестой» вроде Флоры и вновь становлюсь Печальным Одиноким Холостяком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44