В самом
деле, под «предметным бытием» мы разумеем ведь то, что есть само по с
ебе, что как бы стоит перед нами, как некое прочное, покоящееся в себе
, замкнутое и самодовлеющее целое. Уже этимологический смысл слова «пред
мет» Ц objectum Ц в особенности соответствующее немецко
е слово для этого: Gegenstand Ц по-видимому, указывает на то, ч
то под ним разумеется нечто точно очерченное, как бы неподвижное, что, как
таковое, есть предстоящая нашему познанию цель («мета») или стоит
перед нами, как бы по образцу твердого тела, на которое мы наталкивае
мся. Мы, однако, усмотрели позади этого твердо очерченного, устойчивого с
одержания слой металогичности и иррациональности, сравнимый скорее с т
екучей массой, в которой одно без отчетливых граней и очертаний перелива
ется в другое и которая сама по себе как бы переливается за свои собствен
ные пределы. Поскольку бытие неопределенно само в себе, оно яв
ственно выходит за пределы того, что нам предносится как предметное быти
е. Ибо в последнем счете предметное бытие необходимо мыслится нами как с
овокупность всего того, что определенно в себе, и в этой своей
однозначной, неотменимой, независимой от нас определенности стоит пере
д нами. Но этот вопрос мы должны теперь точнее исследовать.
1. «Действите
льность»
Предметное бытие пр
едстоит нам и воспринимается нами ближайшим образом как «действительн
ость». Мы не будем пока пытаться дать точное определение того, что, собств
енно, мы разумеем под этим словом. Нет надобности определять, что такое ес
ть «действительность», чтобы непосредственно сознавать то, что мы имеем
в виду, употребляя это слово. Из этого непосредственного сознания мы зде
сь и исходим. «Действительность» есть то, что явственно, как бы осязаемо о
тличается от всего «кажущегося», «иллюзорного», от содержания фантазии,
снов и мечтаний, от всякого рода явлений «субъективного» порядка. Действ
ительно есть то, что прочно утверждено в себе, что в своей неотменимой и не
умолимой фактичности противостоит нашим мечтам и желаниям и с чем мы дол
жны просто «считаться» для того, чтобы существовать. Нет надобности фило
софствовать, чтобы ясно понимать и чувствовать всю непреодолимую и по бо
льшей части трагическую бездну различия, отделяющую то, что действитель
но есть, от того, что нам хотелось бы и о чем мы мечтаем, Ц чтобы понять, нап
р., различие между деньгами, которые фактически лежат у меня в кармане, и д
еньгами, о которых я мечтаю, или различие между действительной старостью
и немощностью и навеки исчезнувшей от меня, живущей лишь в воспоминании
молодостью и силой. Действительность есть Ц как говорит у Достоевского
«человек из подполья» Ц каменная стена, о которую мы расшибали себе лоб
и которая именно поэтому так импонирует большинству из нас
[i]
Имеется в виду повесть Ф.М.Достоевского «Записки из подполья».[i] .
Но теперь возникает вопрос: что, собств
енно, в подлинном смысле «действительно», что входит в состав того, что мы
называем действительностью?
Ни первый взгляд, нет ничего легче, как ответить на этот вопрос в общей фор
ме. «Действительно» именно все непреложно и жестоко фактическое,
и действительность есть совокупность всех фактов, с которыми мы дол
жны считаться не только теоретически, но и практически в нашей жизни и на
ших действиях как с препятствиями и вместе с тем с опорными точками наше
й жизни или как с средствами для наших целей. Но здесь прежде всего возник
ает одна трудность, которая легко может смутить и запутать нас. Не все фак
тически наличествующее в равной мере может служить препятствием или оп
орной точкой для нас: наряду с прочным и твердым, с неотменимым и длительн
ым есть на свете много гибкого, пластичного, легко проходящего и изменчи
вого; и наряду с явственно нам предстоящим есть много шаткого, туманного,
ускользающего, неуловимого. Так <ова>, прежде всего, наша «внутренняя жизн
ь» Ц и внутренняя жизнь других людей, с которыми мы встречаемся. Спрашив
ается: такие явления, как «мнения», «настроения», «прихоти» (наши и чужие),
Ц вся область того, что мы называем «субъективным миром», Ц принадлежи
т ли в том же смысле к «действительности», как дома, камни и горы? С одной ст
ороны, они как будто суть прямая противоположность действительности, а с
другой стороны, нам иногда приходится считаться с ними именно как с факт
ически весьма существенной действительностью. Такие явления, как «плох
ое настроение», «капризность», «самодурство» и т.п. Ц мое собственное ил
и чужое, Ц могут часто быть для меня труднее преодолимыми препятствиями
или помехами на моем жизненном пути, чем все чисто внешние трудности, т.е.
трудные для меня факты внешнего мира. Такие страшные, определяющие всю и
сторическую судьбу человечества «реальные факты», как, напр., мировая во
йна или революция, конкретно сами зависят от «настроений», «чувств», «мн
ений» Ц словом, неких, казалось бы, мимолетных субъективных явлений в со
знании людей, управляющих государством. Мы видим: одно и то же явление мож
ет одновременно и противопоставляться «действительности», как относящ
ееся к области чистой субъективности, и входить несмотря на это в состав
действительности. Но есть и явления такого рода, которые то представляют
ся нам в форме мимолетных, субъективно обусловленных и потому зависящих
от нашей воли событий, то, напротив, в форме неотменимо и неумолимо устойч
ивых фактов внешней действительности. Если, напр., мимолетная прихоть, за
блуждение, влечение сгущается и крепнет, превращается в то, что мы называ
ем «тяжелым характером», или в то, что мы называем «губительной, ослепляю
щей страстью», или даже в неизлечимую душевную болезнь Ц то то, что прежд
е менее всего причислялось к действительности, а, напротив, явно ей проти
вопоставлялось, становится для нас неумолимо-суровой, горькой, непреодо
лимой для нас действительностью. Или возьмем, напр., такое явление, как гос
ударство. С одной стороны, оно ведь есть в конечном счете, казалось бы, соз
дание нашей собственной воли; но, с другой стороны, в неумолимой строгост
и своих требований, в своем равнодушии к нашей личной жизни оно выступае
т в нашей жизни практически часто как сила гораздо более суровая, требов
ательная, влиятельная, чем любое явление природы, ощущается нами иногда,
говоря словами Ницше, как «холоднейшее из всех холодных чудовищ»
[ii] Выражение из произведения Ф.Ницше «Так говорил За
ратустра». Часть 1, глава «О новом кумире».[ii] . Пр
инадлежит ли государство к «действительности», к «предметному миру» в т
ом же самом смысле, как явления материального мира? Мы видим: вся область д
ушевных и духовных явлений нелегко укладывается в обычную схему «дейст
вительности», заключает в себе что-то, что делает для нас понятие действи
тельности каким-то неотчетливым и неопределенным. Поэтому так называем
ые «реалисты» Ц люди, для которых «действительность» есть важнейшее ил
и даже единственное признаваемое ими бытие, Ц суть в большей
или меньшей степени «материалисты» или «натуралисты» и этим искусстве
нным сужением умственного горизонта обретают умственное равновесие и
кажущуюся ясность мысли.
Уже эти предварительные и еще довольно неопределенные соображения при
водят нас к двум заключениям. Во-первых, то, что мы зовем «дейст
вительностью», совсем не совпадает с «бытием вообще» или «с реальностью
» (употребляя пока последние два понятия как синонимы), а есть лишь какой-т
о отрезок из всеобъемлющей совокупности сущего. Ведь и все то
, что мы противопоставляем действительности как «недействительное»,
«только субъективное», тоже как-то и в каком-то смысле есть. Ког
да мы отрицаем «действительность» таких явлений, то мы правы, поскольку
мы отвергаем их притязание входить в состав того, как бы избранного круг
а реальности, который мы называем действительностью; но мы впали бы сами
в грубейшее заблуждение, если бы отрицали их реальность вообще. Ибо все, ч
то каким-либо образом переживается нами, как-либо дано нам в опыте, Ц в ка
ком-то смысле непосредственно есть . Если я ошибочно принимаю
звон в моих ушах за звонок в дверь или то, что мне приснилось, за то, что случ
илось «на самом деле», то я вправе и обязан исправить это заблуждение, т.е.
исключить из состава действительности эти явления. Но и «звон в ушах» и «
сон» все-таки есть не ничто, а реальность Ц хотя и «субъективного» поряд
ка. «Действительность» есть как бы здание, в состав которого входят толь
ко подходящие к нему, удобно укладывающиеся в него камни; но рядом с этим з
данием остается еще хаотически разбросанная куча неподходящих, не испо
льзованных для построения здания камней. Реальность в ее полноте, таким
образом, всегда шире «действительности». Вместе с поэтом мы можем сказат
ь:
Как океан объемлет шар земной,
Так н
аша жизнь кругом объята снами
[iii] Неточная цитата. У Тютчева:
Как океан объемлет шар земной,
земная
жизнь кругом объята снами.
Ср. данный подход к проблем
е с тем, как она ставилась и рассматривалась Франком в его статье «Космич
еское чувство в поэзии Тютчева». //Живое знание. Берлин, 1923. С. 201
Ц 249.[iii] .
Континенты, твердая почва Ц это есть «
действительность»; океан же, со всех сторон объемлющий земной шар, это Ц
«сны», явления «субъективного порядка», которые однако есть,
принадлежат к реальности, хотя и не входят в состав действительности. В о
ценке этого соотношения, в нашей установке к нему мы можем впадать в двоя
кое заблуждение: романтически-мечтательные натуры не будут отчетливо р
азличать твердую почву действительности от окружающего ее «океана сно
в» или Ц употребляя сравнение, которым мы уже пользовались выше, Ц буду
т склонны вообще отрицать существование «островов» в океане Ц может бы
ть, попытаются, подобно несведущим мореплавателям, проехать кораблем на
прямик, не ведая о мелях и сушах, и потому легко могут сесть на мель или раз
биться о береговые скалы. Напротив, «реалисты», натуры «трезвые», хорошо
знающие, что по неровной каменистой почве можно двигаться лишь по точно
определенным путям и только на колесах, откажутся вообще от всякого море
плавания на кораблях, совсем не подозревая, что острова или континенты о
кружены океаном. То и другое, конечно, одинаково неверно и потому может ок
азаться и практически одинаково вредным, как всякое заблуждение.
Но этим дело не ограничивается. Как уже мимоходом упомянуто выше, мы долж
ны прийти еще к тому второму заключению (еще более интересном
у и существенному), что это деление на «твердую почву» и безбрежный вольн
ый океан совсем не однозначно, что, напротив, смотр
я по «точке зрения», одно и то же явление может причисляться то к
одному, то к другому Ц то к «действительности», то к миру «субъектив
ности». Само это деление оказывается в каком-то смысле условным и относи
тельным (а в дальнейшем мы убедимся в этом еще яснее). Поставим себе вопрос
: отчего, собственно, это происходит? Нетрудно найти по крайней мере ближа
йший ответ на этот вопрос. Все, что представляется нам как предмет с
уждения, имеющий определенное содержание, оказывается
в каком-то смысле частью объективного бытия, т.е. «действительности» (что
и понятие объективного, или «предметного», бытия, собственно, шире понят
ия «действительности» Ц об этом мы будем говорить ниже; пока мы употреб
ляем оба эти понятия как равнозначные); и с этим согласуется то, что только
суждение обладает так наз. «связкой», т.е. только в нем употребляется слов
о «есть». Напротив, поскольку что-либо просто «переживается», дано или пр
исутствует в непосредственном опыте, мы о нем еще не говорим, что оно «дей
ствительно есть», хотя всякое содержание опыта тем самым есть в общем см
ысле некая «реальность». Переживаемый или пережитый сон есть толь
ко сон, а не «действительность», но если я мыслю этот же ф
акт и говорю «я имел такой-то сон», то в этом аспекте я уже говорю о факте, пр
инадлежащем к действительности; вырванное из непосредствен
ного опыта, это явление становится для меня предметом мысли, Ц и тем самы
м частью «действительности», чем-то, с чем я должен считаться как с неустр
анимым, неотменимым «фактом». Вся область материального мир
а уже как бы сама собой, непосредственно предстоит нам как предмет мысли
через посредство суждения, что нечто «есть» (почему это так Ц
в это нам нет надобности здесь углубляться); и потому она без колебаний пр
ичисляется нами к сфере действительности. Напротив, душевны
е переживания и явления духовного порядка ближайшим образом предстоят
нам как содержания непосредственного опыта, и лишь позднее, в рефлексии
Ц и всегда лишь частично Ц могут стать предметом суждения. Поэтому они
то относятся нами к сфере «субъективности» Ц принадлежат к той беспоря
дочной «куче камней», которые только окружают строящееся или построенн
ое здание, не входя сами в его состав, Ц то, напротив, по крайней мере части
чно включаются в состав самого здания, т.е. причисляются к «действительн
ости». Лишь в двух словах добавим здесь, что явления опыта становятся для
нас предметом суждения, когда наша мысль, наше внимание усматривает в ни
х определенное содержание (содержание, которое в силу принципа определе
нности конституируется для нас как некое тождественное в себе и отчетли
во отличное от всего иного содержание А). Таким образом, область «действи
тельности» совпадает для нас с совокупностью явлений с той их стороны, с
которой они образуют связную систему определенностей. (Необходимые ого
ворки к этому положению будут приведены ниже.) Другим путем и в другой фор
мулировке мы приходим, таким образом, к тому же выводу, к которому мы пришл
и уже в прошлой главе: действительность есть лишь отрезок рационал
ьного (и рационализированного нами) в составе реальност
и, т.е. рационально постижимого; за его пределами простирается темный оке
ан иррационального, непостижимого, только переживаемого и непосредств
енно опытно данного, что, будучи реальностью, выходит за пределы «действ
ительности».
Если в предыдущей главе мы вынуждены были усмотреть слой иррационально
го в составе самого предметного бытия, то здесь мы сосредоточиваемся на
другой стороне соотношения: мы видим, что все иррациональное, не укладыв
ающееся без остатка в связную систему определенностей, как бы тем самым
взрывает саму систему предметного бытия или действительности и выходи
т за ее пределы, не переставая тем самым быть в общем смысле реальностью. О
ба этих вывода, с первого взгляда противоречащие друг другу, все же согла
симы потому, что сам «предмет» или Ц что для нас здесь одно и то же Ц сама
«объективная действительность», конституируясь для нас как система об
ъективных, т.е. определенных, содержаний, есть вместе с тем, в качестве ее
носителя, и нечто большее и иное, именно темная бездна непости
жимого, иррационального, Ц того специфического момента, который мы зове
м «бытием». Смотря по тому, какая сторона этого соотношения выдвигается
для нас на первый план, иррациональное то противостоит «действительнос
ти» как что-то «субъективное», то воспринимается как непостижимая, темна
я почвенная глубина самой связно-упорядоченной системы предметного бы
тия. И с этой точки зрения мы вновь приходим к тому, что «действительность
» не есть что-то раз навсегда законченное, некое замкнутое целое определ
енного объема, а есть нечто пластическое, гибкое, Ц нечто, что
как бы внутренне «дышит», то расширяясь, то вновь сужаясь Ц смотря по том
у, с какой стороны мы к нему подходим. Область того, что мы зовем «действит
ельностью», во всяком случае, не может быть однозначно-определенно
очерчена Ц и опять-таки не только по слабости наших поз
навательных способностей или фактической ограниченности нашего знани
я, а по самому существу понятия действительности. Выражаясь п
арадоксально, «действительность» в качестве сферы всего, что «объ
ективно есть», сама не имеет объективных, т.е. точно и одн
означно определенных очертаний; или, иначе говоря, буду
чи сферой того, что есть объективно, «на самом деле», сама действительнос
ть не укладывается в свою очередь в понятие объективно-сущего, так к
ак она лишена основного признака объективно-сущего Ц однозначной опре
деленности содержания.
К тому же выводу мы можем прийти и с совсем иной стороны, именно через усмо
трение трудностей, на которые мы наталкиваемся при попытке уяснить отно
шение того, что мы называем действительностью, к нашему сознанию в
ремени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
деле, под «предметным бытием» мы разумеем ведь то, что есть само по с
ебе, что как бы стоит перед нами, как некое прочное, покоящееся в себе
, замкнутое и самодовлеющее целое. Уже этимологический смысл слова «пред
мет» Ц objectum Ц в особенности соответствующее немецко
е слово для этого: Gegenstand Ц по-видимому, указывает на то, ч
то под ним разумеется нечто точно очерченное, как бы неподвижное, что, как
таковое, есть предстоящая нашему познанию цель («мета») или стоит
перед нами, как бы по образцу твердого тела, на которое мы наталкивае
мся. Мы, однако, усмотрели позади этого твердо очерченного, устойчивого с
одержания слой металогичности и иррациональности, сравнимый скорее с т
екучей массой, в которой одно без отчетливых граней и очертаний перелива
ется в другое и которая сама по себе как бы переливается за свои собствен
ные пределы. Поскольку бытие неопределенно само в себе, оно яв
ственно выходит за пределы того, что нам предносится как предметное быти
е. Ибо в последнем счете предметное бытие необходимо мыслится нами как с
овокупность всего того, что определенно в себе, и в этой своей
однозначной, неотменимой, независимой от нас определенности стоит пере
д нами. Но этот вопрос мы должны теперь точнее исследовать.
1. «Действите
льность»
Предметное бытие пр
едстоит нам и воспринимается нами ближайшим образом как «действительн
ость». Мы не будем пока пытаться дать точное определение того, что, собств
енно, мы разумеем под этим словом. Нет надобности определять, что такое ес
ть «действительность», чтобы непосредственно сознавать то, что мы имеем
в виду, употребляя это слово. Из этого непосредственного сознания мы зде
сь и исходим. «Действительность» есть то, что явственно, как бы осязаемо о
тличается от всего «кажущегося», «иллюзорного», от содержания фантазии,
снов и мечтаний, от всякого рода явлений «субъективного» порядка. Действ
ительно есть то, что прочно утверждено в себе, что в своей неотменимой и не
умолимой фактичности противостоит нашим мечтам и желаниям и с чем мы дол
жны просто «считаться» для того, чтобы существовать. Нет надобности фило
софствовать, чтобы ясно понимать и чувствовать всю непреодолимую и по бо
льшей части трагическую бездну различия, отделяющую то, что действитель
но есть, от того, что нам хотелось бы и о чем мы мечтаем, Ц чтобы понять, нап
р., различие между деньгами, которые фактически лежат у меня в кармане, и д
еньгами, о которых я мечтаю, или различие между действительной старостью
и немощностью и навеки исчезнувшей от меня, живущей лишь в воспоминании
молодостью и силой. Действительность есть Ц как говорит у Достоевского
«человек из подполья» Ц каменная стена, о которую мы расшибали себе лоб
и которая именно поэтому так импонирует большинству из нас
[i]
Имеется в виду повесть Ф.М.Достоевского «Записки из подполья».[i] .
Но теперь возникает вопрос: что, собств
енно, в подлинном смысле «действительно», что входит в состав того, что мы
называем действительностью?
Ни первый взгляд, нет ничего легче, как ответить на этот вопрос в общей фор
ме. «Действительно» именно все непреложно и жестоко фактическое,
и действительность есть совокупность всех фактов, с которыми мы дол
жны считаться не только теоретически, но и практически в нашей жизни и на
ших действиях как с препятствиями и вместе с тем с опорными точками наше
й жизни или как с средствами для наших целей. Но здесь прежде всего возник
ает одна трудность, которая легко может смутить и запутать нас. Не все фак
тически наличествующее в равной мере может служить препятствием или оп
орной точкой для нас: наряду с прочным и твердым, с неотменимым и длительн
ым есть на свете много гибкого, пластичного, легко проходящего и изменчи
вого; и наряду с явственно нам предстоящим есть много шаткого, туманного,
ускользающего, неуловимого. Так <ова>, прежде всего, наша «внутренняя жизн
ь» Ц и внутренняя жизнь других людей, с которыми мы встречаемся. Спрашив
ается: такие явления, как «мнения», «настроения», «прихоти» (наши и чужие),
Ц вся область того, что мы называем «субъективным миром», Ц принадлежи
т ли в том же смысле к «действительности», как дома, камни и горы? С одной ст
ороны, они как будто суть прямая противоположность действительности, а с
другой стороны, нам иногда приходится считаться с ними именно как с факт
ически весьма существенной действительностью. Такие явления, как «плох
ое настроение», «капризность», «самодурство» и т.п. Ц мое собственное ил
и чужое, Ц могут часто быть для меня труднее преодолимыми препятствиями
или помехами на моем жизненном пути, чем все чисто внешние трудности, т.е.
трудные для меня факты внешнего мира. Такие страшные, определяющие всю и
сторическую судьбу человечества «реальные факты», как, напр., мировая во
йна или революция, конкретно сами зависят от «настроений», «чувств», «мн
ений» Ц словом, неких, казалось бы, мимолетных субъективных явлений в со
знании людей, управляющих государством. Мы видим: одно и то же явление мож
ет одновременно и противопоставляться «действительности», как относящ
ееся к области чистой субъективности, и входить несмотря на это в состав
действительности. Но есть и явления такого рода, которые то представляют
ся нам в форме мимолетных, субъективно обусловленных и потому зависящих
от нашей воли событий, то, напротив, в форме неотменимо и неумолимо устойч
ивых фактов внешней действительности. Если, напр., мимолетная прихоть, за
блуждение, влечение сгущается и крепнет, превращается в то, что мы называ
ем «тяжелым характером», или в то, что мы называем «губительной, ослепляю
щей страстью», или даже в неизлечимую душевную болезнь Ц то то, что прежд
е менее всего причислялось к действительности, а, напротив, явно ей проти
вопоставлялось, становится для нас неумолимо-суровой, горькой, непреодо
лимой для нас действительностью. Или возьмем, напр., такое явление, как гос
ударство. С одной стороны, оно ведь есть в конечном счете, казалось бы, соз
дание нашей собственной воли; но, с другой стороны, в неумолимой строгост
и своих требований, в своем равнодушии к нашей личной жизни оно выступае
т в нашей жизни практически часто как сила гораздо более суровая, требов
ательная, влиятельная, чем любое явление природы, ощущается нами иногда,
говоря словами Ницше, как «холоднейшее из всех холодных чудовищ»
[ii] Выражение из произведения Ф.Ницше «Так говорил За
ратустра». Часть 1, глава «О новом кумире».[ii] . Пр
инадлежит ли государство к «действительности», к «предметному миру» в т
ом же самом смысле, как явления материального мира? Мы видим: вся область д
ушевных и духовных явлений нелегко укладывается в обычную схему «дейст
вительности», заключает в себе что-то, что делает для нас понятие действи
тельности каким-то неотчетливым и неопределенным. Поэтому так называем
ые «реалисты» Ц люди, для которых «действительность» есть важнейшее ил
и даже единственное признаваемое ими бытие, Ц суть в большей
или меньшей степени «материалисты» или «натуралисты» и этим искусстве
нным сужением умственного горизонта обретают умственное равновесие и
кажущуюся ясность мысли.
Уже эти предварительные и еще довольно неопределенные соображения при
водят нас к двум заключениям. Во-первых, то, что мы зовем «дейст
вительностью», совсем не совпадает с «бытием вообще» или «с реальностью
» (употребляя пока последние два понятия как синонимы), а есть лишь какой-т
о отрезок из всеобъемлющей совокупности сущего. Ведь и все то
, что мы противопоставляем действительности как «недействительное»,
«только субъективное», тоже как-то и в каком-то смысле есть. Ког
да мы отрицаем «действительность» таких явлений, то мы правы, поскольку
мы отвергаем их притязание входить в состав того, как бы избранного круг
а реальности, который мы называем действительностью; но мы впали бы сами
в грубейшее заблуждение, если бы отрицали их реальность вообще. Ибо все, ч
то каким-либо образом переживается нами, как-либо дано нам в опыте, Ц в ка
ком-то смысле непосредственно есть . Если я ошибочно принимаю
звон в моих ушах за звонок в дверь или то, что мне приснилось, за то, что случ
илось «на самом деле», то я вправе и обязан исправить это заблуждение, т.е.
исключить из состава действительности эти явления. Но и «звон в ушах» и «
сон» все-таки есть не ничто, а реальность Ц хотя и «субъективного» поряд
ка. «Действительность» есть как бы здание, в состав которого входят толь
ко подходящие к нему, удобно укладывающиеся в него камни; но рядом с этим з
данием остается еще хаотически разбросанная куча неподходящих, не испо
льзованных для построения здания камней. Реальность в ее полноте, таким
образом, всегда шире «действительности». Вместе с поэтом мы можем сказат
ь:
Как океан объемлет шар земной,
Так н
аша жизнь кругом объята снами
[iii] Неточная цитата. У Тютчева:
Как океан объемлет шар земной,
земная
жизнь кругом объята снами.
Ср. данный подход к проблем
е с тем, как она ставилась и рассматривалась Франком в его статье «Космич
еское чувство в поэзии Тютчева». //Живое знание. Берлин, 1923. С. 201
Ц 249.[iii] .
Континенты, твердая почва Ц это есть «
действительность»; океан же, со всех сторон объемлющий земной шар, это Ц
«сны», явления «субъективного порядка», которые однако есть,
принадлежат к реальности, хотя и не входят в состав действительности. В о
ценке этого соотношения, в нашей установке к нему мы можем впадать в двоя
кое заблуждение: романтически-мечтательные натуры не будут отчетливо р
азличать твердую почву действительности от окружающего ее «океана сно
в» или Ц употребляя сравнение, которым мы уже пользовались выше, Ц буду
т склонны вообще отрицать существование «островов» в океане Ц может бы
ть, попытаются, подобно несведущим мореплавателям, проехать кораблем на
прямик, не ведая о мелях и сушах, и потому легко могут сесть на мель или раз
биться о береговые скалы. Напротив, «реалисты», натуры «трезвые», хорошо
знающие, что по неровной каменистой почве можно двигаться лишь по точно
определенным путям и только на колесах, откажутся вообще от всякого море
плавания на кораблях, совсем не подозревая, что острова или континенты о
кружены океаном. То и другое, конечно, одинаково неверно и потому может ок
азаться и практически одинаково вредным, как всякое заблуждение.
Но этим дело не ограничивается. Как уже мимоходом упомянуто выше, мы долж
ны прийти еще к тому второму заключению (еще более интересном
у и существенному), что это деление на «твердую почву» и безбрежный вольн
ый океан совсем не однозначно, что, напротив, смотр
я по «точке зрения», одно и то же явление может причисляться то к
одному, то к другому Ц то к «действительности», то к миру «субъектив
ности». Само это деление оказывается в каком-то смысле условным и относи
тельным (а в дальнейшем мы убедимся в этом еще яснее). Поставим себе вопрос
: отчего, собственно, это происходит? Нетрудно найти по крайней мере ближа
йший ответ на этот вопрос. Все, что представляется нам как предмет с
уждения, имеющий определенное содержание, оказывается
в каком-то смысле частью объективного бытия, т.е. «действительности» (что
и понятие объективного, или «предметного», бытия, собственно, шире понят
ия «действительности» Ц об этом мы будем говорить ниже; пока мы употреб
ляем оба эти понятия как равнозначные); и с этим согласуется то, что только
суждение обладает так наз. «связкой», т.е. только в нем употребляется слов
о «есть». Напротив, поскольку что-либо просто «переживается», дано или пр
исутствует в непосредственном опыте, мы о нем еще не говорим, что оно «дей
ствительно есть», хотя всякое содержание опыта тем самым есть в общем см
ысле некая «реальность». Переживаемый или пережитый сон есть толь
ко сон, а не «действительность», но если я мыслю этот же ф
акт и говорю «я имел такой-то сон», то в этом аспекте я уже говорю о факте, пр
инадлежащем к действительности; вырванное из непосредствен
ного опыта, это явление становится для меня предметом мысли, Ц и тем самы
м частью «действительности», чем-то, с чем я должен считаться как с неустр
анимым, неотменимым «фактом». Вся область материального мир
а уже как бы сама собой, непосредственно предстоит нам как предмет мысли
через посредство суждения, что нечто «есть» (почему это так Ц
в это нам нет надобности здесь углубляться); и потому она без колебаний пр
ичисляется нами к сфере действительности. Напротив, душевны
е переживания и явления духовного порядка ближайшим образом предстоят
нам как содержания непосредственного опыта, и лишь позднее, в рефлексии
Ц и всегда лишь частично Ц могут стать предметом суждения. Поэтому они
то относятся нами к сфере «субъективности» Ц принадлежат к той беспоря
дочной «куче камней», которые только окружают строящееся или построенн
ое здание, не входя сами в его состав, Ц то, напротив, по крайней мере части
чно включаются в состав самого здания, т.е. причисляются к «действительн
ости». Лишь в двух словах добавим здесь, что явления опыта становятся для
нас предметом суждения, когда наша мысль, наше внимание усматривает в ни
х определенное содержание (содержание, которое в силу принципа определе
нности конституируется для нас как некое тождественное в себе и отчетли
во отличное от всего иного содержание А). Таким образом, область «действи
тельности» совпадает для нас с совокупностью явлений с той их стороны, с
которой они образуют связную систему определенностей. (Необходимые ого
ворки к этому положению будут приведены ниже.) Другим путем и в другой фор
мулировке мы приходим, таким образом, к тому же выводу, к которому мы пришл
и уже в прошлой главе: действительность есть лишь отрезок рационал
ьного (и рационализированного нами) в составе реальност
и, т.е. рационально постижимого; за его пределами простирается темный оке
ан иррационального, непостижимого, только переживаемого и непосредств
енно опытно данного, что, будучи реальностью, выходит за пределы «действ
ительности».
Если в предыдущей главе мы вынуждены были усмотреть слой иррационально
го в составе самого предметного бытия, то здесь мы сосредоточиваемся на
другой стороне соотношения: мы видим, что все иррациональное, не укладыв
ающееся без остатка в связную систему определенностей, как бы тем самым
взрывает саму систему предметного бытия или действительности и выходи
т за ее пределы, не переставая тем самым быть в общем смысле реальностью. О
ба этих вывода, с первого взгляда противоречащие друг другу, все же согла
симы потому, что сам «предмет» или Ц что для нас здесь одно и то же Ц сама
«объективная действительность», конституируясь для нас как система об
ъективных, т.е. определенных, содержаний, есть вместе с тем, в качестве ее
носителя, и нечто большее и иное, именно темная бездна непости
жимого, иррационального, Ц того специфического момента, который мы зове
м «бытием». Смотря по тому, какая сторона этого соотношения выдвигается
для нас на первый план, иррациональное то противостоит «действительнос
ти» как что-то «субъективное», то воспринимается как непостижимая, темна
я почвенная глубина самой связно-упорядоченной системы предметного бы
тия. И с этой точки зрения мы вновь приходим к тому, что «действительность
» не есть что-то раз навсегда законченное, некое замкнутое целое определ
енного объема, а есть нечто пластическое, гибкое, Ц нечто, что
как бы внутренне «дышит», то расширяясь, то вновь сужаясь Ц смотря по том
у, с какой стороны мы к нему подходим. Область того, что мы зовем «действит
ельностью», во всяком случае, не может быть однозначно-определенно
очерчена Ц и опять-таки не только по слабости наших поз
навательных способностей или фактической ограниченности нашего знани
я, а по самому существу понятия действительности. Выражаясь п
арадоксально, «действительность» в качестве сферы всего, что «объ
ективно есть», сама не имеет объективных, т.е. точно и одн
означно определенных очертаний; или, иначе говоря, буду
чи сферой того, что есть объективно, «на самом деле», сама действительнос
ть не укладывается в свою очередь в понятие объективно-сущего, так к
ак она лишена основного признака объективно-сущего Ц однозначной опре
деленности содержания.
К тому же выводу мы можем прийти и с совсем иной стороны, именно через усмо
трение трудностей, на которые мы наталкиваемся при попытке уяснить отно
шение того, что мы называем действительностью, к нашему сознанию в
ремени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71