– Странно, что ты ее не запомнил. Она еще в девяносто пятом сыграла в молодежной комедии роль отъявленной хулиганки, ее до сих пор узнают на улице.
Максуэлл замирает, поднеся ложку ко рту, сужает глаза и задумывается.
– Подожди-ка… – Он опускает ложку в тарелку. – Случайно не в «Переспорить дьявола»?
– В нем самом, – отвечаю я, откидываясь на спинку стула и воображаемо потирая ладони. Процесс пошел! Только бы Максуэлл не перескочил на другую тему!
– Она там гоняет на серебристо-черной «Ямахе» и танцует сальсу? – спрашивает он.
– Совершенно верно.
Максуэлл одобрительно кивает.
– Отличная работа! В самом деле отличная.
– Кстати, – говорю я, отодвигая тарелку и складывая перед собой руки, – почему так выходит? – Мгновение-другое молчу, чтобы он поверил, будто на эти мысли меня навели исключительно его вопросы. – Тогда все единодушно признали, что Элизабет Сэндерс талантлива, но ей больше ни разу не довелось сыграть пусть не главную, ну хотя бы не эпизодическую роль? – договариваю я.
Максуэлл кивает, показывая, что вполне понимает, о чем речь.
– Такое случается. Некоторые актеры блеснут внезапно в довольно раннем возрасте, но тут же гаснут.
Я не желаю верить в то, что Элли навсегда угасла. Не может быть, чтобы все ее многолетние старания закончились ничем. С другой же стороны… Нет. О худшем пока не буду даже думать.
– Но ведь если в человеке есть талант, не может же он взять и вмиг исчезнуть?! – восклицаю я.
Максуэлл поджимает губы и разводит руками.
– Увы, бывает и такое. Особенно если свою единственную роль человек сыграл подростком, а с годами изменился – внешностью, характером, даже отчасти темпераментом.
– Не понимаю. Что в ней такого изменилось? – спрашиваю я. – Бедняге просто не везет, вот и все! – Наклоняюсь вперед. – Может, ты присмотришься к ней повнимательнее?
Представляю, как Элли дает Максуэллу свои лучшие видеозаписи – на некоторых она в купальниках, на других в мини-юбках и топах, а на одной вообще топлес, правда стоит к камере спиной, – и в груди шевелится нечто вроде протеста. Приехали! Уж не ревную ли я? Нет, это просто смешно. Во-первых, Максуэлл еще ничего не ответил, во-вторых – Элли только и делает, что высмеивает его, а в-третьих… Боже, к чему я все это перечисляю? И с какой стати не слишком счастлива при мысли, что он увидит Элли во всей красе?
Задумываюсь. Может, дело в том, что я, хоть у меня вроде бы тоже фигура в норме, более зажата, чем Элли? Не могу свободно проплыть по Центральному парку в платье с глубоким вырезом и с открытой спиной, поэтому и немного завидую Элли? Интересно, можно ли этому научиться? Быть более свободной, раскрепощенной? Вдруг в одних это с рождения, а к другим приходит с возрастом? Или тут обязательно нужна та самая артистичность?
Или мне не по себе лишь потому, что напекло голову либо окончательно лишили рассудка придирки Вайноны.
Максуэлл о чем-то размышляет.
– Присмотреться повнимательнее? – задумчиво повторяет он. – Но пробы давно позади, роли утверждены, треть фильма мы, слава богу, отсняли.
Оживленно киваю, прогоняя неуместные мысли.
– Знаю. Но, может, будешь иметь ее в виду на будущее?
– На будущее? Да, пожалуй… – Максуэлл отправляет в рот еще ложку супа и промокает губы салфеткой. – Странно, что я сразу не заострил на Лиз особого внимания. А ведь, кажется, кто-то упоминал о «Переспорить дьявола». Наверное, один из моих ассистентов, ответственный за подбор актеров. Н-да. – Он что-то прикидывает в уме, качает головой и вдруг смущенно смеется. – Открою тебе секрет: это моя первая режиссерская работа. Я давно связан с миром кино – пишу сценарии. А теперь вот решил попробовать самостоятельно снять фильм. – Прикладывает руку к груди. – Признаюсь честно, это безумно интересная работа, но и безумно сложная. Ты должен учитывать и помнить обо всем на свете, в некотором смысле – как бы кощунственно это ни прозвучало – быть богом.
Он улыбается и на миг становится таким открытым, доступным и уязвимым, что меня охватывает странное желание помочь ему. Я чуть не прыскаю. Внутренний голос насмешливо спрашивает: кем ты себя возомнила? Максуэлл говорит, что обязан быть чуть ли не богом, а ты, видите ли, чувствуешь, что в состоянии давать ему советы. Бред!
– Сегодняшняя сцена должна была быть длиннее, но, чтобы сэкономить время и, соответственно, деньги, пришлось ее сократить, – говорит Максуэлл.
Так вот почему Элли не посчастливилось задеть несчастную сумку, думаю я.
– А актерам, которые должны были сегодня сниматься, но так и не дождались своего часа, вы не считаете нужным сообщать о сокращениях? – с нотками обиды за подругу спрашиваю я.
Максуэлл хмурит брови.
– Им никто ничего не сказал?
– Нет.
Он в отчаянии качает головой и вздыхает.
– Вот видишь, я же говорю: несчастный режиссер должен помнить обо всем, контролировать всех и каждого. А мне катастрофически не хватает опыта, я стараюсь сосредоточиться на самом главном и упускаю из виду массу прочих, менее важных вещей. – Он упирается локтями в стол, обхватывает голову и выглядит совершенно несчастным.
– Да не расстраивайся ты так, – бормочу я. – Наберешься опыта и будешь знать все хитрости и тонкости.
Максуэлл сокрушенно проводит по лбу рукой, снова вздыхает и с печально-лукавой улыбкой постукивает пальцем по заушнику очков.
– Чтобы казаться солиднее, я даже прибегаю к разным глупостям. Вообще-то я ношу линзы и ненавижу пиджаки, но чтобы актеры и вся съемочная команда…
Очки, думаю я, уже не слушая его. Вот чем я могу ему помочь. И для этого вовсе не надо быть богиней – он и сам, оказывается, самый обыкновенный человек.
– Послушай, – говорю я, когда Максуэлл умолкает. – Но ведь все прекрасно знают, что ты в этом деле новичок, включая, скажем, техников или водителей.
Максуэлл задумывается и слегка краснеет. Почему мне все больше нравится его смущение и даже этот едва заметный румянец? Может, дело в том, что при высоком росте, одухотворенном взгляде и некой внутренней твердости, которую чувствуешь с первого мгновения, Максуэлл никогда не кажется слабым, женоподобным?
– Да, конечно – все это знают, – соглашается он.
– Так для чего тебе казаться солиднее? Будь собой, более того – пользуйся своим положением, – говорю я, внезапно смелея. – Только подумай, режиссером-новичком ты больше не будешь никогда в жизни. Наоборот, напоминай об этом всем и каждому, пусть поддерживают тебя, помогают. У некоторых из них опыта выше крыши.
Максуэлл внимательно меня слушает. Я обвожу взглядом его плечи и вспоминаю, с какой легкостью он подхватил меня, когда я чуть не упала, а я, знаете ли, далеко не малышка. По-видимому, у него неплохая фигура, но пиджак слишком широкий, а под ним свободная джинсовая рубашка, отчего кажется, что он полноват, даже несколько неуклюж. И опять же эти очки…
Я приподнимаюсь, наклоняюсь над столиком и прикасаюсь к заушнику его очков.
– Можно?
Максуэлл улыбается уголком рта и кивает. Я снимаю с него очки и оценивающе смотрю на его лицо. Он немного напрягается, но не протестует и тоже разглядывает меня так, будто я стала несколько иной. Впрочем, это же естественно: люди, у которых проблемы со зрением, в очках и без них видят по-разному. Лучше я ему кажусь или хуже? Хотя какая разница? Сейчас речь не обо мне. О нем.
У него очень выразительные бархатно-карие глаза, но без очков он выглядит менее защищенным. Задумчиво прикусываю губу.
– Говоришь, обычно носишь линзы?
– Да, – с улыбкой отвечает Максуэлл, забирая у меня очки и собираясь снова их надеть, но я мягко прикасаюсь к его руке, прося не торопиться, и сажусь на место.
– А что, если тебе подобрать другие очки? Такие, в которых ты чувствовал бы себя комфортнее и которые не скрывали бы красоту твоих глаз?
Максуэлл с недоверчивой улыбкой чуть склоняет голову набок.
– По-твоему, у меня красивые глаза? – спрашивает он.
Пожимаю плечами.
– Конечно.
– У тебя тоже, – говорит он.
Мы несколько мгновений смотрим друг на друга молча, потом между нами будто вспыхивает невидимая вспышка и мы одновременно потупляемся. Максуэлл глядит на часы.
– Ой, мне пора бежать. Ребята наконец нашли подходящий дом, мы искали его несколько недель, совсем сбились с ног. В девять у меня встреча с владельцем. Только бы разрешил нам снимать! – Он складывает руки перед грудью, потом щелкает пальцами, указывает на меня, тут же поднимает палец вверх и смеется. – Значит, по-твоему, лучше прямо так и говорить: я ставлю фильм впервые, сжальтесь над бедным неопытным.
Я изгибаю бровью.
– Ну бедным себя называть ни к чему. А вообще-то да, примерно так. – Широко улыбаюсь.
– Знаешь, а ведь ты права, – с прищуром говорит Максуэлл. – Почему я сам до этого не додумался? Хотя понятное дело почему. Потому что о подобном размышлять некогда. – Он вдруг замирает и вскидывает руку с поднятым пальцем. – А может, ты согласишься быть моим консультантом? Не по уголовному сленгу, конечно, а по всяким таким вещам?
Смеюсь и повожу плечом.
– Не знаю, не знаю… У меня в этом деле тоже никакого опыта.
– Но начинать ведь когда-нибудь надо? – подмигивая говорит Максуэлл. – Вдруг это занятие тебе понравится настолько, что ты забросишь нынешнюю профессию? Кстати, ты не сказала, кем работаешь. – Он вытягивает руку ладонью вперед. – Но об этом после. Обо всем после. Если я, конечно, тебе еще не надоел.
– Представь себе, почти нет, – шутливым тоном отвечаю я.
Максуэлл смеясь поднимается из-за стола и надевает очки.
– Да, и об очках. Может, выберем новые вместе? Ты посмотришь на меня со стороны, так сказать оценишь? В субботу, идет?
Я медленно киваю, думая о том, что сейчас с превеликим удовольствием сменила бы профессию. Увы, предложение Максуэлла больше походит на шутку. Во всяком случае, много подобных клиентов не наберешь.
– Тогда дай мне, пожалуйста, свой телефон, – радостно говорит он, доставая сотовый.
Диктую номер, Максуэлл вводит его в записную книжку и читает вслух:
– Зеленоглазая Келли. Отлично. Я позвоню тебе, может завтра. До скорого. – Он продолжительно жмет мою руку, расплачивается и убегает.
2
– На работе надо заниматься работой, а не личными делами, – отчеканивает возникшая из ниоткуда Вайнона.
Поворачиваю голову и как дура молча хлопаю ресницами. Начальница испепеляет меня учительским взглядом.
– Чтобы больше подобного не повторялось! – распоряжается она. – Вот список. Позвони по этим номерам и узнай, у всех ли есть наш электронный адрес. Если нет, продиктуй или попроси их адреса и разошли письма. – Она протягивает мне лист бумаги и с важным видом удаляется.
Мне хочется взвыть. Разорвать дурацкий список на мелкие кусочки и швырнуть гадине вслед. Но я лишь тяжко вздыхаю и закрываю свой электронный ящик.
– И ведь подкрадывается так, что не услышишь, – шепчет из-за соседнего стола Джессика Фишер. – Кошка!
Я с удовольствием прибавила бы: «драная». Увы, Вайнона Хоулден, напротив, вся из себя. Благоухает «Шанелью», накрашена так, будто каждый день перед работой ездит к визажисту, одевается для офиса, я бы сказала, слишком вызывающе.
Она примерно моего возраста, британка, как моя бабуля, и появилась в нашей компании бог знает откуда. Я работаю здесь полгода офис-менеджером. Принимала меня Сара, доброжелательная, спокойная, улыбчивая. Совершенно другой человек! С ней мы договорились, что секретарскими делами я буду заниматься лишь первое время, а когда освоюсь, стану менеджером по продажам.
Мне уже поручали беседовать с новыми клиентами, и у меня вроде бы неплохо получалось… Но нежданно-негаданно Сара куда-то исчезла и ее место заняла Вайнона. Ходит слух, что, дабы попасть на эту должность, она переспала с кем-то из больших боссов. Кошмар!
Теперь меня снова загружают бестолковейшими заданиями. Позвони туда, спроси то, найди в Сети такой-то адрес. Хоть кричи «караул»! Поговаривают, будто Вайнона у нас временно, но прошло уже три недели, а она как будто и не собирается уходить.
Неохотно беру трубку и начинаю обзванивать фирмы из списка, а как только часы в углу компьютерного экрана показывают полдень, вскакиваю, хватаю сумку и выхожу из опостылевшего офиса. По пути в кафе, что на соседней улице, набираю номер отца.
– Привет, золотце!
– Пап, я больше так не могу! – ною я. – Я не то что не продвигаюсь вперед, я деградирую! А ее совершенно не интересует, на что я способна, могу ли приносить фирме больше пользы. Сегодня она застукала меня на месте преступления – я всего лишь заглянула в свой почтовый ящик! Словом, все идет черт знает как.
– А Сара так и не появлялась? – озабоченно спрашивает отец.
– Нет, как будто провалилась сквозь землю.
– Подожди еще какое-то время и, если ничего не изменится, ищи другую работу.
– Да… – несчастно произношу я. – Только не очень это приятно – снова рассылать резюме, ждать ответа. И на собеседования не наездишься, когда целый день работаешь. – Тяжело вздыхаю.
– Раз так складываются обстоятельства, ничего не поделаешь, – говорит отец. – Ты, конечно, смотри сама, я, ты ведь знаешь, не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь, но, похоже, у тебя нет другого выбора.
– Да уж…
– А в остальном как дела? – интересуется он. – С кем-нибудь встречаешься?
– Гм… – Вспоминаю о Максуэлле Деннарде и почему-то краснею. – Постоянно – ни с кем. Но недавно познакомилась с одним парнем. Он сценарист и режиссер, снимает фильм, в главных ролях – Джанин Грейсон и Оливер Райдер.
Отец присвистывает.
– Очень интересно.
– У нас с ним ничего такого, – торопливо прибавляю я. – Во всяком случае, пока. И потом… В общем, не буду торопить события.
– Конечно. – Отец некоторое время молчит, но даже по тому, как он дышит, я понимаю, что разговор не окончен. – Да, кстати… Я все-таки надумал съездить в отпуск. Может, слетаю на Барбадос.
Я рада – папа не отдыхал несколько лет подряд, весь в работе, о себе совершенно не думает, – но догадываюсь, с кем он хочет поехать, и вся внутренне напрягаюсь. Проходит мгновение, другое… Я молчу, не прибавляет ни слова и отец. Может, все же она отказалась составить ему компанию? – с надеждой размышляю я. Он ведь сказал «задумал» и «слетаю» в единственном числе.
– И Нина будет свободна, – сдавленным голосом произносит он. – Мы, наверное, поедем вместе.
У меня обрывается сердце. Последнее время отец не упоминал о своей пассии, и я надеялась, что их страсть поостыла, во всяком случае что все не столь серьезно. Напрасно. Очевидно, папа просто-напросто понял, что мне неприятно о ней слышать, и щадил меня.
– Очень хорошо, – отвечаю я, стараясь казаться спокойной, но сознавая, что мой голос звучит неестественно. Эх, кого-кого, а отца я не желаю расстраивать, что бы ни случилось. Если бы не Нина…
– Мы еще не решили точно, – оправдывающимся тоном произносит он.
– Угу, – мычу я, не зная, что говорить.
– Может, передумаем. – Отец вздыхает и прибавляет совсем другим голосом: – Ладно, золотце, держи меня в курсе дел. Насчет работы. И по пустякам не расстраивайся.
– Постараюсь.
– Люблю тебя.
– И я тебя люблю, пап.
В дверь звонят четыре раза подряд, потом громко стучат. Я устала на проклятой работе как собака. Лучше бы с утра до вечера без передышки занималась чем-то толковым; я же почти бездумно нажимала телефонные кнопки. От безделья сильнее устаешь.
Плетусь к двери, на ходу надевая домашнюю футболку. Я прекрасно знаю, кто пожаловал. Без приглашения и предварительно не звоня, ко мне заявляется только Элли.
– Салют! – восклицает она, с торжественным видом поднимая бумажный пакет. Опять накупила в «Макдоналдсе» гамбургеров и хот-догов. Как ей удается оставаться при этом в прекрасной форме – ума не приложу. Я поднимаю руки.
– Нет уж, я эту гадость есть отказываюсь.
– Как хочешь! – Элли проходит в гостиную, устраивается на диване и ставит пакет на колени. – Мне больше достанется.
Кривлю губы.
– Что произошло, Келли? – спрашивает Элли, доставая ход-дог.
– В каком смысле?
– Сегодня я еду на съемку этой идиотской рекламы, а мне звонит… Угадай кто?
Я сразу понимаю, о ком речь, но прикидываюсь озадаченной.
– Сам Максуэлл Деннард! – провозглашает Элли. – Говорит, хотел бы снова посмотреть мои видеоматериалы. Обещать ничего не обещает и пока ничего не может предложить, но чтобы знать на будущее… Правда, он упорно зовет меня «Лиз». Лиз! – Она негодующе встряхивает волосами, кладет ноги на столик и с прищуром смотрит на меня. – Признавайся, что ты ему наболтала.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3
Максуэлл замирает, поднеся ложку ко рту, сужает глаза и задумывается.
– Подожди-ка… – Он опускает ложку в тарелку. – Случайно не в «Переспорить дьявола»?
– В нем самом, – отвечаю я, откидываясь на спинку стула и воображаемо потирая ладони. Процесс пошел! Только бы Максуэлл не перескочил на другую тему!
– Она там гоняет на серебристо-черной «Ямахе» и танцует сальсу? – спрашивает он.
– Совершенно верно.
Максуэлл одобрительно кивает.
– Отличная работа! В самом деле отличная.
– Кстати, – говорю я, отодвигая тарелку и складывая перед собой руки, – почему так выходит? – Мгновение-другое молчу, чтобы он поверил, будто на эти мысли меня навели исключительно его вопросы. – Тогда все единодушно признали, что Элизабет Сэндерс талантлива, но ей больше ни разу не довелось сыграть пусть не главную, ну хотя бы не эпизодическую роль? – договариваю я.
Максуэлл кивает, показывая, что вполне понимает, о чем речь.
– Такое случается. Некоторые актеры блеснут внезапно в довольно раннем возрасте, но тут же гаснут.
Я не желаю верить в то, что Элли навсегда угасла. Не может быть, чтобы все ее многолетние старания закончились ничем. С другой же стороны… Нет. О худшем пока не буду даже думать.
– Но ведь если в человеке есть талант, не может же он взять и вмиг исчезнуть?! – восклицаю я.
Максуэлл поджимает губы и разводит руками.
– Увы, бывает и такое. Особенно если свою единственную роль человек сыграл подростком, а с годами изменился – внешностью, характером, даже отчасти темпераментом.
– Не понимаю. Что в ней такого изменилось? – спрашиваю я. – Бедняге просто не везет, вот и все! – Наклоняюсь вперед. – Может, ты присмотришься к ней повнимательнее?
Представляю, как Элли дает Максуэллу свои лучшие видеозаписи – на некоторых она в купальниках, на других в мини-юбках и топах, а на одной вообще топлес, правда стоит к камере спиной, – и в груди шевелится нечто вроде протеста. Приехали! Уж не ревную ли я? Нет, это просто смешно. Во-первых, Максуэлл еще ничего не ответил, во-вторых – Элли только и делает, что высмеивает его, а в-третьих… Боже, к чему я все это перечисляю? И с какой стати не слишком счастлива при мысли, что он увидит Элли во всей красе?
Задумываюсь. Может, дело в том, что я, хоть у меня вроде бы тоже фигура в норме, более зажата, чем Элли? Не могу свободно проплыть по Центральному парку в платье с глубоким вырезом и с открытой спиной, поэтому и немного завидую Элли? Интересно, можно ли этому научиться? Быть более свободной, раскрепощенной? Вдруг в одних это с рождения, а к другим приходит с возрастом? Или тут обязательно нужна та самая артистичность?
Или мне не по себе лишь потому, что напекло голову либо окончательно лишили рассудка придирки Вайноны.
Максуэлл о чем-то размышляет.
– Присмотреться повнимательнее? – задумчиво повторяет он. – Но пробы давно позади, роли утверждены, треть фильма мы, слава богу, отсняли.
Оживленно киваю, прогоняя неуместные мысли.
– Знаю. Но, может, будешь иметь ее в виду на будущее?
– На будущее? Да, пожалуй… – Максуэлл отправляет в рот еще ложку супа и промокает губы салфеткой. – Странно, что я сразу не заострил на Лиз особого внимания. А ведь, кажется, кто-то упоминал о «Переспорить дьявола». Наверное, один из моих ассистентов, ответственный за подбор актеров. Н-да. – Он что-то прикидывает в уме, качает головой и вдруг смущенно смеется. – Открою тебе секрет: это моя первая режиссерская работа. Я давно связан с миром кино – пишу сценарии. А теперь вот решил попробовать самостоятельно снять фильм. – Прикладывает руку к груди. – Признаюсь честно, это безумно интересная работа, но и безумно сложная. Ты должен учитывать и помнить обо всем на свете, в некотором смысле – как бы кощунственно это ни прозвучало – быть богом.
Он улыбается и на миг становится таким открытым, доступным и уязвимым, что меня охватывает странное желание помочь ему. Я чуть не прыскаю. Внутренний голос насмешливо спрашивает: кем ты себя возомнила? Максуэлл говорит, что обязан быть чуть ли не богом, а ты, видите ли, чувствуешь, что в состоянии давать ему советы. Бред!
– Сегодняшняя сцена должна была быть длиннее, но, чтобы сэкономить время и, соответственно, деньги, пришлось ее сократить, – говорит Максуэлл.
Так вот почему Элли не посчастливилось задеть несчастную сумку, думаю я.
– А актерам, которые должны были сегодня сниматься, но так и не дождались своего часа, вы не считаете нужным сообщать о сокращениях? – с нотками обиды за подругу спрашиваю я.
Максуэлл хмурит брови.
– Им никто ничего не сказал?
– Нет.
Он в отчаянии качает головой и вздыхает.
– Вот видишь, я же говорю: несчастный режиссер должен помнить обо всем, контролировать всех и каждого. А мне катастрофически не хватает опыта, я стараюсь сосредоточиться на самом главном и упускаю из виду массу прочих, менее важных вещей. – Он упирается локтями в стол, обхватывает голову и выглядит совершенно несчастным.
– Да не расстраивайся ты так, – бормочу я. – Наберешься опыта и будешь знать все хитрости и тонкости.
Максуэлл сокрушенно проводит по лбу рукой, снова вздыхает и с печально-лукавой улыбкой постукивает пальцем по заушнику очков.
– Чтобы казаться солиднее, я даже прибегаю к разным глупостям. Вообще-то я ношу линзы и ненавижу пиджаки, но чтобы актеры и вся съемочная команда…
Очки, думаю я, уже не слушая его. Вот чем я могу ему помочь. И для этого вовсе не надо быть богиней – он и сам, оказывается, самый обыкновенный человек.
– Послушай, – говорю я, когда Максуэлл умолкает. – Но ведь все прекрасно знают, что ты в этом деле новичок, включая, скажем, техников или водителей.
Максуэлл задумывается и слегка краснеет. Почему мне все больше нравится его смущение и даже этот едва заметный румянец? Может, дело в том, что при высоком росте, одухотворенном взгляде и некой внутренней твердости, которую чувствуешь с первого мгновения, Максуэлл никогда не кажется слабым, женоподобным?
– Да, конечно – все это знают, – соглашается он.
– Так для чего тебе казаться солиднее? Будь собой, более того – пользуйся своим положением, – говорю я, внезапно смелея. – Только подумай, режиссером-новичком ты больше не будешь никогда в жизни. Наоборот, напоминай об этом всем и каждому, пусть поддерживают тебя, помогают. У некоторых из них опыта выше крыши.
Максуэлл внимательно меня слушает. Я обвожу взглядом его плечи и вспоминаю, с какой легкостью он подхватил меня, когда я чуть не упала, а я, знаете ли, далеко не малышка. По-видимому, у него неплохая фигура, но пиджак слишком широкий, а под ним свободная джинсовая рубашка, отчего кажется, что он полноват, даже несколько неуклюж. И опять же эти очки…
Я приподнимаюсь, наклоняюсь над столиком и прикасаюсь к заушнику его очков.
– Можно?
Максуэлл улыбается уголком рта и кивает. Я снимаю с него очки и оценивающе смотрю на его лицо. Он немного напрягается, но не протестует и тоже разглядывает меня так, будто я стала несколько иной. Впрочем, это же естественно: люди, у которых проблемы со зрением, в очках и без них видят по-разному. Лучше я ему кажусь или хуже? Хотя какая разница? Сейчас речь не обо мне. О нем.
У него очень выразительные бархатно-карие глаза, но без очков он выглядит менее защищенным. Задумчиво прикусываю губу.
– Говоришь, обычно носишь линзы?
– Да, – с улыбкой отвечает Максуэлл, забирая у меня очки и собираясь снова их надеть, но я мягко прикасаюсь к его руке, прося не торопиться, и сажусь на место.
– А что, если тебе подобрать другие очки? Такие, в которых ты чувствовал бы себя комфортнее и которые не скрывали бы красоту твоих глаз?
Максуэлл с недоверчивой улыбкой чуть склоняет голову набок.
– По-твоему, у меня красивые глаза? – спрашивает он.
Пожимаю плечами.
– Конечно.
– У тебя тоже, – говорит он.
Мы несколько мгновений смотрим друг на друга молча, потом между нами будто вспыхивает невидимая вспышка и мы одновременно потупляемся. Максуэлл глядит на часы.
– Ой, мне пора бежать. Ребята наконец нашли подходящий дом, мы искали его несколько недель, совсем сбились с ног. В девять у меня встреча с владельцем. Только бы разрешил нам снимать! – Он складывает руки перед грудью, потом щелкает пальцами, указывает на меня, тут же поднимает палец вверх и смеется. – Значит, по-твоему, лучше прямо так и говорить: я ставлю фильм впервые, сжальтесь над бедным неопытным.
Я изгибаю бровью.
– Ну бедным себя называть ни к чему. А вообще-то да, примерно так. – Широко улыбаюсь.
– Знаешь, а ведь ты права, – с прищуром говорит Максуэлл. – Почему я сам до этого не додумался? Хотя понятное дело почему. Потому что о подобном размышлять некогда. – Он вдруг замирает и вскидывает руку с поднятым пальцем. – А может, ты согласишься быть моим консультантом? Не по уголовному сленгу, конечно, а по всяким таким вещам?
Смеюсь и повожу плечом.
– Не знаю, не знаю… У меня в этом деле тоже никакого опыта.
– Но начинать ведь когда-нибудь надо? – подмигивая говорит Максуэлл. – Вдруг это занятие тебе понравится настолько, что ты забросишь нынешнюю профессию? Кстати, ты не сказала, кем работаешь. – Он вытягивает руку ладонью вперед. – Но об этом после. Обо всем после. Если я, конечно, тебе еще не надоел.
– Представь себе, почти нет, – шутливым тоном отвечаю я.
Максуэлл смеясь поднимается из-за стола и надевает очки.
– Да, и об очках. Может, выберем новые вместе? Ты посмотришь на меня со стороны, так сказать оценишь? В субботу, идет?
Я медленно киваю, думая о том, что сейчас с превеликим удовольствием сменила бы профессию. Увы, предложение Максуэлла больше походит на шутку. Во всяком случае, много подобных клиентов не наберешь.
– Тогда дай мне, пожалуйста, свой телефон, – радостно говорит он, доставая сотовый.
Диктую номер, Максуэлл вводит его в записную книжку и читает вслух:
– Зеленоглазая Келли. Отлично. Я позвоню тебе, может завтра. До скорого. – Он продолжительно жмет мою руку, расплачивается и убегает.
2
– На работе надо заниматься работой, а не личными делами, – отчеканивает возникшая из ниоткуда Вайнона.
Поворачиваю голову и как дура молча хлопаю ресницами. Начальница испепеляет меня учительским взглядом.
– Чтобы больше подобного не повторялось! – распоряжается она. – Вот список. Позвони по этим номерам и узнай, у всех ли есть наш электронный адрес. Если нет, продиктуй или попроси их адреса и разошли письма. – Она протягивает мне лист бумаги и с важным видом удаляется.
Мне хочется взвыть. Разорвать дурацкий список на мелкие кусочки и швырнуть гадине вслед. Но я лишь тяжко вздыхаю и закрываю свой электронный ящик.
– И ведь подкрадывается так, что не услышишь, – шепчет из-за соседнего стола Джессика Фишер. – Кошка!
Я с удовольствием прибавила бы: «драная». Увы, Вайнона Хоулден, напротив, вся из себя. Благоухает «Шанелью», накрашена так, будто каждый день перед работой ездит к визажисту, одевается для офиса, я бы сказала, слишком вызывающе.
Она примерно моего возраста, британка, как моя бабуля, и появилась в нашей компании бог знает откуда. Я работаю здесь полгода офис-менеджером. Принимала меня Сара, доброжелательная, спокойная, улыбчивая. Совершенно другой человек! С ней мы договорились, что секретарскими делами я буду заниматься лишь первое время, а когда освоюсь, стану менеджером по продажам.
Мне уже поручали беседовать с новыми клиентами, и у меня вроде бы неплохо получалось… Но нежданно-негаданно Сара куда-то исчезла и ее место заняла Вайнона. Ходит слух, что, дабы попасть на эту должность, она переспала с кем-то из больших боссов. Кошмар!
Теперь меня снова загружают бестолковейшими заданиями. Позвони туда, спроси то, найди в Сети такой-то адрес. Хоть кричи «караул»! Поговаривают, будто Вайнона у нас временно, но прошло уже три недели, а она как будто и не собирается уходить.
Неохотно беру трубку и начинаю обзванивать фирмы из списка, а как только часы в углу компьютерного экрана показывают полдень, вскакиваю, хватаю сумку и выхожу из опостылевшего офиса. По пути в кафе, что на соседней улице, набираю номер отца.
– Привет, золотце!
– Пап, я больше так не могу! – ною я. – Я не то что не продвигаюсь вперед, я деградирую! А ее совершенно не интересует, на что я способна, могу ли приносить фирме больше пользы. Сегодня она застукала меня на месте преступления – я всего лишь заглянула в свой почтовый ящик! Словом, все идет черт знает как.
– А Сара так и не появлялась? – озабоченно спрашивает отец.
– Нет, как будто провалилась сквозь землю.
– Подожди еще какое-то время и, если ничего не изменится, ищи другую работу.
– Да… – несчастно произношу я. – Только не очень это приятно – снова рассылать резюме, ждать ответа. И на собеседования не наездишься, когда целый день работаешь. – Тяжело вздыхаю.
– Раз так складываются обстоятельства, ничего не поделаешь, – говорит отец. – Ты, конечно, смотри сама, я, ты ведь знаешь, не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь, но, похоже, у тебя нет другого выбора.
– Да уж…
– А в остальном как дела? – интересуется он. – С кем-нибудь встречаешься?
– Гм… – Вспоминаю о Максуэлле Деннарде и почему-то краснею. – Постоянно – ни с кем. Но недавно познакомилась с одним парнем. Он сценарист и режиссер, снимает фильм, в главных ролях – Джанин Грейсон и Оливер Райдер.
Отец присвистывает.
– Очень интересно.
– У нас с ним ничего такого, – торопливо прибавляю я. – Во всяком случае, пока. И потом… В общем, не буду торопить события.
– Конечно. – Отец некоторое время молчит, но даже по тому, как он дышит, я понимаю, что разговор не окончен. – Да, кстати… Я все-таки надумал съездить в отпуск. Может, слетаю на Барбадос.
Я рада – папа не отдыхал несколько лет подряд, весь в работе, о себе совершенно не думает, – но догадываюсь, с кем он хочет поехать, и вся внутренне напрягаюсь. Проходит мгновение, другое… Я молчу, не прибавляет ни слова и отец. Может, все же она отказалась составить ему компанию? – с надеждой размышляю я. Он ведь сказал «задумал» и «слетаю» в единственном числе.
– И Нина будет свободна, – сдавленным голосом произносит он. – Мы, наверное, поедем вместе.
У меня обрывается сердце. Последнее время отец не упоминал о своей пассии, и я надеялась, что их страсть поостыла, во всяком случае что все не столь серьезно. Напрасно. Очевидно, папа просто-напросто понял, что мне неприятно о ней слышать, и щадил меня.
– Очень хорошо, – отвечаю я, стараясь казаться спокойной, но сознавая, что мой голос звучит неестественно. Эх, кого-кого, а отца я не желаю расстраивать, что бы ни случилось. Если бы не Нина…
– Мы еще не решили точно, – оправдывающимся тоном произносит он.
– Угу, – мычу я, не зная, что говорить.
– Может, передумаем. – Отец вздыхает и прибавляет совсем другим голосом: – Ладно, золотце, держи меня в курсе дел. Насчет работы. И по пустякам не расстраивайся.
– Постараюсь.
– Люблю тебя.
– И я тебя люблю, пап.
В дверь звонят четыре раза подряд, потом громко стучат. Я устала на проклятой работе как собака. Лучше бы с утра до вечера без передышки занималась чем-то толковым; я же почти бездумно нажимала телефонные кнопки. От безделья сильнее устаешь.
Плетусь к двери, на ходу надевая домашнюю футболку. Я прекрасно знаю, кто пожаловал. Без приглашения и предварительно не звоня, ко мне заявляется только Элли.
– Салют! – восклицает она, с торжественным видом поднимая бумажный пакет. Опять накупила в «Макдоналдсе» гамбургеров и хот-догов. Как ей удается оставаться при этом в прекрасной форме – ума не приложу. Я поднимаю руки.
– Нет уж, я эту гадость есть отказываюсь.
– Как хочешь! – Элли проходит в гостиную, устраивается на диване и ставит пакет на колени. – Мне больше достанется.
Кривлю губы.
– Что произошло, Келли? – спрашивает Элли, доставая ход-дог.
– В каком смысле?
– Сегодня я еду на съемку этой идиотской рекламы, а мне звонит… Угадай кто?
Я сразу понимаю, о ком речь, но прикидываюсь озадаченной.
– Сам Максуэлл Деннард! – провозглашает Элли. – Говорит, хотел бы снова посмотреть мои видеоматериалы. Обещать ничего не обещает и пока ничего не может предложить, но чтобы знать на будущее… Правда, он упорно зовет меня «Лиз». Лиз! – Она негодующе встряхивает волосами, кладет ноги на столик и с прищуром смотрит на меня. – Признавайся, что ты ему наболтала.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3