– Улыбка, с которой он посмотрел на нее, заставила ее пожалеть о своей опрометчивости.
– Идет, – прошептал он, предлагая ей руку и отвешивая церемонный поклон, прежде чем она успела отказаться от своего предложения.
– Сейчас? – еле выдавила она.
– А почему бы и нет? Вы окажете мне честь, миледи?
– Ну, если ваша светлость приглашает… Сара постаралась беззаботно улыбнуться и, припомнив свои наблюдения на балу, положила левую руку на его правое плечо.
– С удовольствием, милорд.
Но светский тон и легкая улыбка моментально улетучились, как только Ник, положа руку на талию, привлек ее к себе. Чувство полной беззащитности охватило Сару. А вдруг он передвинет руку чуть выше и коснется груди? Как его остановить? И хочет ли она его останавливать?
– Напеть вам мотив? Или сразу начнем первое па?
– Думаю… сразу начнем. – Внезапно пересохшие губы едва повиновались Саре. Разгоравшееся пламя охватывало ее. Но где был очаг? В остром ощущении беспомощности? В веренице промелькнувших бессвязных мыслей? Или в непривычной близости его тела?..
– Будет легче, если миледи успокоится и позволит мне вести. Не волнуйтесь, я не предложу вам ничего, к чему вы не готовы. – И добавил, не дав ей возможности понять, есть ли скрытый смысл в его словах: – Начнем?
Возможности ответить уже не было. Может, и к лучшему, мелькнуло в голове, и стены вдруг плавно поплыли вокруг, все быстрее и быстрее! Целиком отдавшись упоительному танцу, Сара кружилась в вальсе, отчаянно стремясь не сбиться. Увлеченная быстрым движением, она едва успевала выполнять по-армейски четкие распоряжения: «два шага налево!», «направо!», «поворот!», выполнять послушно, почти покорно, без раздумий и колебаний.
Но через несколько минут, чуть задохнувшись и испытывая легкое головокружение, Сара с удивлением вынуждена была признать, что основные фигуры вальса уже усвоила.
– Вам понравилось? – остановившись, спросил Ник таким ровным голосом, будто все это время спокойно сидел в кресле.
– Очень… очень волнующе, – выдохнула Сара, не отодвигаясь от него, так как стены все еще предательски кружились.
– Однако это лишь один из вариантов вальса, – продолжал Ник. Он обнял ее за талию, медленно и непреклонно притянул ее к себе так близко, что между ними не осталось и сантиметра. – Есть и другие. На родине вальса, в Вене, многие танцуют так.
– Но это… это же неприлично, – прошептала она. Внезапно пространство комнаты словно сжалось, и ее разгоряченная кровь почувствовала опасную близость его тела.
– Только не для нас, – напомнил он, – ведь мы женаты. – Что-то изменилось в его взгляде и голосе, когда через секунду он спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Как маленькая, – немного подумав, чуть слышно пробормотала она.
– Ты действительно маленькая, – голос у него стал низким и глубоким. – Совсем маленькая. Такая то-оненькая и хрупкая. – Он наклонился к ней, почти касаясь ее губ. – И обращаться с тобой надо осторожно и нежно.
Неужели он собирается поцеловать ее?! Господи, наконец-то! У нее вырвался тихий гортанный клекот, губы раскрылись.
Обвивавшие ее тело руки стали стальными. Завладев ее губами, он медленно провел по ним языком. Проникнув глубже, его язык властно разжал зубы и начал плавными, полными неги движениями ласкать нёбо. Ошеломленная проникающими в нее страстью и жаром, отдавшись неведомым ей доселе чувствам, она целовала его столь же неистово, сама прижимаясь к нему, и, казалось, их сплетенные и напряженные тела слились в единое целое.
Казалось…
Внезапно Сара, потрясенная необузданностью увлекавших ее все дальше ласк, вскрикнула и задрожала. Ник, опомнившись, легко поднял ее на руки и, подойдя к широкому креслу, усадил к себе на колени.
– Успокойся, малышка. – Хрипловатый и нежный голос странно не соответствовал стальным напряженным мускулам. – Положи голову на плечо. Так лучше?
Сара кивнула. Не уняв дрожь, она не рискнула отодвинуться. Он безумно страшил и неотвратимо притягивал ее. Такое… сильное проявление мужского возбуждения возродило ее былые страхи, и все же…
Господи, она не знает, чего хочет. Даже сейчас, предчувствуя, что должно последовать, она мучительно жаждала продолжения ласк. Застывшая в сладком ужасе душа не могла запретить ее рукам неумело, но страстно гладить его лицо, шею, плечи.
– Тише, любимая, тише. Ты чувствуешь, что твои поцелуи делают со мной? – Он смущенно хмыкнул и зарылся лицом в ее кудри. – Вряд ли можно было этого не почувствовать. Но не бойся меня. Я буду лишь целовать… ласкать тебя… Ты позволишь мне это, Сара?
– И только? – чуть слышно прошептала она, нетерпение и предчувствие почти лишили ее голоса. Господи, надо сказать «нет» и бежать из библиотеки. Он отпустит ее. Может быть, уверенность в этом и удерживает ее?
– И только, – повторил он, прижимая ее к себе. – Так будет лучше, поверь. Не будем пугать тебя…
– Ох, не знаю, напугана ли я. Во всяком случае… – Смущенно улыбнувшись, она спрятала лицо у него на плече. – Не могу больше разобраться в том, что чувствую. Я ничего не понимаю.
– Но хочешь понять?
Сара попыталась ответить и не смогла. Страх еще жил в ней, но разбуженное желание и что-то более сильное, непонятное притянули пальцы к его губам, и, скользя по ним, словно в поисках ответа, они ощутили силу и мягкость, жесткость и нежность. Раньше она знала – это не может уживаться в одном человеке…
– Да, – прошептала она.
Со стоном, вырвавшимся, казалось, из самых глубин его существа, он притянул ее ближе и коснулся губами нежной кожи шеи. Ее рот так мучительно ожидал страстного, властного поцелуя, что томная нежность его ласки была совершенно неожиданна. Закрыв глаза, она расслабилась, отдавшись медленным чувственным поцелуям, ласкавшим ее подбородок, ухо, шею. Она откинула голову и почувствовала: он повернулся так, что она почти легла на высокую изогнутую ручку кресла. Мелькнула мысль, что такая поза делает ее более доступной, открытой ему, но волны жара и удовольствия уже захлестнули ее, лишив всякой возможности что-либо соображать, двигаться, сопротивляться. Он дотронулся языком до судорожно бьющейся жилки у нее на шее, потом его губы начали спускаться ниже, и Сара застонала, то ли протестуя, то ли прося продолжить.
– Вот так, – прошептал он, подняв голову и глядя в ее полузакрытые глаза. – Просто расслабься, моя маленькая Сара. Позволь мне любить тебя.
Его рот коснулся ее губ. Длинный, медленный поцелуй, который длился и длился, пока не осталось ничего, кроме жара его губ, нежности пальцев, ласкающих шею, и желания, которое с каждой секундой захватывало все сильнее. Легкая дрожь пробежала по ее телу, груди налились, начало покалывать соски. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что она должна стыдиться такой реакции. Что есть какая-то причина, почему она не должна вести себя так, но она не могла сосредоточиться. Не могла вспомнить. Неведомое ранее желание уже завладело ею целиком. Она страстно хотела, чтобы Ник дотронулся до того места, где покалывание стало мучительно сладким, инстинктивно чувствуя, что он сможет утолить эту муку. О, если бы он только дотронулся… только дотронулся до нее…
Крик, вырвавшийся у нее, когда наконец его рука легла на, казалось, готовую разорвать платье грудь, был настолько неожидан, что потряс ее. Она открыла глаза и встретилась с его пристальным, темным от страсти взглядом.
– Еще, – прошептал он, но это не был вопрос. Его рука снова начала ласкать ее грудь, но так осторожно и легко, что она инстинктивно изогнулась, ища более тесного прикосновения. – Так вот чего ты хочешь, малышка? – Он так стремительно завладел ее ртом, что не было времени ответить, да она и не могла говорить. На минуту поцелуй отвлек ее, но тут же она снова забилась в его объятиях, чувствуя, как его рука проникла под вырез платья, сорочку и вот уже ласкала нежную, горячую, жаждущую ласки плоть. – Все хорошо. – Рука у нее на спине напряглась, как будто он боялся, что она вырвется. – Я только дотрагиваюсь до тебя. Я только… О Господи, Сара… Сара…
Ее губы дрогнули, чтобы произнести его имя, но она не смогла вымолвить ни звука. Стало невозможно говорить, видеть, дышать. Она могла только чувствовать, чувствовать жар и нежность его большой руки, пронзительное до муки удовольствие от медленного движения его пальца вокруг пылающего соска. Боже, какое бесстыдство, мелькнуло на миг в ее воспаленном мозгу. Она даже не помнила, как оказалась полураздетой. Она должна остановить его, открыть глаза, сказать что-то, но сил двигаться не было, она могла только тихо постанывать от наслаждения.
Внезапно появилось непреодолимое желание лечь, отдать ему все свое тело, чтобы он мог ласками унять нарастающую боль желания… как угодно.
– О, Ник…
– Так? – пробормотал он и, наклонившись, дотронулся губами до пылающего, жаждущего ласки соска.
Сара чуть не лишилась чувств – столь сильно было удовольствие. Его язык двигался нежно и властно, даря не испытанные доселе наслаждения. Казалось, все ее существо сосредоточилось в маленьком розовом бугорке под его губами.
Его руки ласкали ее тело все откровеннее, и вот его пальцы добрались до источника боли, желания, наслаждения…
Пронзительный крик ужаса, наслаждения, потрясения вырвался из груди Сары, и она забилась у него в руках.
Ник моментально остановился, потрясенный ее неподдельным ужасом. Господи, что он делает! Он вовсе не хотел зайти так далеко, ведь он собирался лишь немного пробудить ее чувственность, только приучить ее к своим прикосновениям. Как мог он настолько потерять над собой контроль, позволить страсти так захлестнуть его, что чуть не взял ее прямо тут, на полу библиотеки.
На полу библиотеки! Он, должно быть, вообще сошел с ума, затеяв любовные игры здесь. Господи, он даже не запер дверь.
– Все хорошо, – бормотал он. – Все в порядке. Не бойся, любимая. Все кончено, я больше не буду, все кончено. Не бойся. Ты в полной безопасности со мной, Сара. – Если он много раз повторит это, может, и сам поверит? Может, и она поверит.
– Я знаю, – чуть не плача, простонала она, уткнувшись ему в плечо. – Знаю, что я в безопасности. Мне очень жаль, Ник, я не понимаю… я не могу… это было…
– Тише, – шептал он, нежно укачивая ее. – Все хорошо.
Сара отчаянно затрясла головой:
– Я чувствую себя так странно. Я боюсь, нет, неправда… О, я не знаю!
Потребовалась целая минута, чтобы до него дошел смысл сказанных ею слов, чтобы он понял, что Сара разрывается на части между страхом, застенчивостью и разбуженной страстью. Он заскрежетал зубами – с такой неистовой силой вновь вспыхнуло желание.
Слишком поздно, подумал он, подавляя рвавшийся наружу стон. Несмотря на все еще трясущиеся руки, она уже ухитрилась натянуть на плечо шелковую лямку сорочки и теперь пыталась справиться с платьем.
– Подожди, – совладав с голосом, проговорил он, – позволь мне.
Она отпрянула и, отчаянно тряся головой и стараясь не глядеть на него, вскочила с его колен:
– Нет! Я могу сама. Позволь мне уйти, Ник. Пожалуйста!
Один взгляд на ее лицо заставил его подчиниться. У нее так дрожали руки, что она не смогла завязать шнурки сорочки, а когда дело дошло до малюсеньких пуговок на спине платья, он не выдержал.
– Черт возьми, давай я помогу! – воскликнул он, оторвав от платья ее руки. По тому, как она дрожала, он понял, что она с трудом сдерживается, чтобы не кинуться опрометью из комнаты, а он никак не мог найти подходящие слова. Буря разноречивых чувств буквально раздирала его. Он искренне хотел успокоить ее и в то же время страстно желал схватить жену на руки и отнести наверх, в спальню, но об этом не могло быть и речи. Он хотел бы двинуть кулаком об стену, но не мог и этого, ибо прекрасно понимал, как это на нее подействует.
В любом случае Сара не предоставила ему возможности сделать что-либо. Как только с пуговицами было покончено, она кинулась к двери и распахнула ее.
– Мне надо идти, – пробормотала она, глядя куда угодно, только не на него. – Миссис Винвик… меню… – Дверь захлопнулась, и она исчезла.
– Черт бы все побрал, проклятье!
Ник круто развернулся и смахнул кулаком все, что стояло на каминной доске. Подсвечники, вазы и прочие мелкие украшения со звоном полетели на пол. Этот дурацкий порыв немного выпустил пар и охладил его. Уже более спокойно он опустил руки на стол и задумчиво оглядел следы разрушения. Господи, что же она с ним сделала! Он никогда настолько не терял над собой контроль. Никогда!
Позади него дверь снова открылась. Ник так стремительно обернулся, что вошедший изумленно замер на пороге, затем с неодобрением оглядел осколки на полу и нахмурился.
– Не обращай внимания! – взорвался Ник. – Какого черта тебе вообще здесь надо?
Камердинер опасливо протиснулся в библиотеку и, озираясь, осторожно прикрыл за собой дверь, вызвав своим странным поведением еще большее удивление хозяина.
– Полагал, вам любопытно будет взглянуть на отпечатки копыт, сэр, – пробормотал он, – но если я не вовремя…
Ник раздраженно шагнул к маленькому столику у двери и, уже схватив графин с бренди, внезапно осознал, что никогда раньше не прибегал к этому способу успокоения. Даже когда…
С грохотом поставив графин на место, он обернулся к слуге. Раз уж надо на что-нибудь отвлечься, так пусть это будет Фиггинс. Саре необходимо время. И ему, впрочем, тоже.
– Какие еще отпечатки копыт? – грубо спросил он. – Тут вокруг их чертова уйма, если, конечно, мои конюхи добросовестно исполняют свои обязанности.
Фиггинс с великолепным хладнокровием проигнорировал грозный рык хозяина.
– Это не совсем такие отпечатки, милорд. Их обнаружил молодой Пик с той стороны озера, которая как раз интересует вас. Счастье, что ему пришло в голову показать их мне – он, видите ли, хотел мне втолковать, что лошадей не следует там выгуливать – местность неподходящая…
– Он что, не знал, что ты туда не ездил?
– Это вы знаете, сэр, а он не знал, но речь не об этом. Полагаю, лошадь стояла какое-то время. Там растет несколько деревьев, образующих прекрасное укрытие. Удобное местечко, если кому-нибудь придет в голову шпионить за домом… Конечно, бедняга Пик этого и не подозревал, он…
Зная о соперничестве, существующем между Фиггинсом и Пиком, который, как и его отец и дед, управлял конюшнями, Рейвенсден резко потребовал:
– Ближе к делу.
– Хорошо, мне показалось, что кто-то очень старался ликвидировать следы, но там слишком сыро, и четыре хорошеньких отпечатка подков остались.
– А оттуда следы есть?
– Не разберешь, – ответил Фиггинс. – Рядом земля уже сухая, и, опять же, близко проходит дорожка, на которой всегда полно следов в обе стороны. Но сдается, он поехал на юг, – слуга многозначительно помолчал, – в сторону Гранжа.
– Или побережья. Фиггинс пожал плечами.
– Ладно, проедемся по берегу. Посмотрим, что можно разглядеть. Ты хорошо поработал, хотя я и не понимаю, зачем кому-то понадобилось наблюдать за замком, если учесть, что ловушка в Лондоне не сработала.
– Может, кто-то по старой памяти, – предположил Фиггинс.
Ник минуту обдумывал его слова, но затем покачал головой:
– Сомневаюсь. Я не был в Англии двенадцать лет и приехал шесть месяцев назад. Только несколько самых высокопоставленных чиновников знали о моей работе и… – Он остановился, вспомнив, что несколько недель назад приводил Девенхэму эти же доводы. – Хотя, с другой стороны, человек, за которым мы охотимся, должен занимать очень высокое место и знать многое, раз он сумел избежать расставленной ловушки. Я неоднократно предупреждал в министерстве о такой возможности, но с тем же успехом можно предупреждать стенку. Пошли, Фиггинс.
– Сейчас, сэр; но вы уверены, что не заняты? Я не мог не заметить…
– Заткнись!
– Есть, сэр. Но вряд ли он разгуливает там на глазах у всех среди бела дня, а маленькая леди выглядела такой расстроенной, когда повстречалась мне в холле и…
– Фиггинс!!
– Да? О, простите, запамятовал. Прошу прощения, милорд, хотел сказать – ее маленькое сиятельство.
Ник поднял глаза к небу, поняв, что говорить что-либо бесполезно.
Обхватив себя руками, как будто желая собрать воедино мысли и чувства, Сара металась по своей спальне. От окна к двери и назад, все убыстряя и убыстряя шаг. Но бег не помог. Ничто не могло заглушить чувства разбуженного и неутоленного желания.
Как она могла вести себя подобным образом?
Чудовищно. Бесстыдно. При свете дня! В библиотеке!
Но, признала она со свойственной ей честностью, хоть ее ум и ужасался собственному поведению, предательское тело помнило ласки и поцелуи Ника и жаждало их. Как ни была она в тот момент напугана, она не хотела, чтобы он останавливался. Ей это нравилось.
Сара замерла и, упав в ближайшее кресло, закрыла лицо руками. Перед глазами тут же замелькали картинки: он глядит на ее полуголое тело, ласкает ее, Господи, целует…
Вскочив, девушка снова заметалась по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Идет, – прошептал он, предлагая ей руку и отвешивая церемонный поклон, прежде чем она успела отказаться от своего предложения.
– Сейчас? – еле выдавила она.
– А почему бы и нет? Вы окажете мне честь, миледи?
– Ну, если ваша светлость приглашает… Сара постаралась беззаботно улыбнуться и, припомнив свои наблюдения на балу, положила левую руку на его правое плечо.
– С удовольствием, милорд.
Но светский тон и легкая улыбка моментально улетучились, как только Ник, положа руку на талию, привлек ее к себе. Чувство полной беззащитности охватило Сару. А вдруг он передвинет руку чуть выше и коснется груди? Как его остановить? И хочет ли она его останавливать?
– Напеть вам мотив? Или сразу начнем первое па?
– Думаю… сразу начнем. – Внезапно пересохшие губы едва повиновались Саре. Разгоравшееся пламя охватывало ее. Но где был очаг? В остром ощущении беспомощности? В веренице промелькнувших бессвязных мыслей? Или в непривычной близости его тела?..
– Будет легче, если миледи успокоится и позволит мне вести. Не волнуйтесь, я не предложу вам ничего, к чему вы не готовы. – И добавил, не дав ей возможности понять, есть ли скрытый смысл в его словах: – Начнем?
Возможности ответить уже не было. Может, и к лучшему, мелькнуло в голове, и стены вдруг плавно поплыли вокруг, все быстрее и быстрее! Целиком отдавшись упоительному танцу, Сара кружилась в вальсе, отчаянно стремясь не сбиться. Увлеченная быстрым движением, она едва успевала выполнять по-армейски четкие распоряжения: «два шага налево!», «направо!», «поворот!», выполнять послушно, почти покорно, без раздумий и колебаний.
Но через несколько минут, чуть задохнувшись и испытывая легкое головокружение, Сара с удивлением вынуждена была признать, что основные фигуры вальса уже усвоила.
– Вам понравилось? – остановившись, спросил Ник таким ровным голосом, будто все это время спокойно сидел в кресле.
– Очень… очень волнующе, – выдохнула Сара, не отодвигаясь от него, так как стены все еще предательски кружились.
– Однако это лишь один из вариантов вальса, – продолжал Ник. Он обнял ее за талию, медленно и непреклонно притянул ее к себе так близко, что между ними не осталось и сантиметра. – Есть и другие. На родине вальса, в Вене, многие танцуют так.
– Но это… это же неприлично, – прошептала она. Внезапно пространство комнаты словно сжалось, и ее разгоряченная кровь почувствовала опасную близость его тела.
– Только не для нас, – напомнил он, – ведь мы женаты. – Что-то изменилось в его взгляде и голосе, когда через секунду он спросил: – Как ты себя чувствуешь?
– Как маленькая, – немного подумав, чуть слышно пробормотала она.
– Ты действительно маленькая, – голос у него стал низким и глубоким. – Совсем маленькая. Такая то-оненькая и хрупкая. – Он наклонился к ней, почти касаясь ее губ. – И обращаться с тобой надо осторожно и нежно.
Неужели он собирается поцеловать ее?! Господи, наконец-то! У нее вырвался тихий гортанный клекот, губы раскрылись.
Обвивавшие ее тело руки стали стальными. Завладев ее губами, он медленно провел по ним языком. Проникнув глубже, его язык властно разжал зубы и начал плавными, полными неги движениями ласкать нёбо. Ошеломленная проникающими в нее страстью и жаром, отдавшись неведомым ей доселе чувствам, она целовала его столь же неистово, сама прижимаясь к нему, и, казалось, их сплетенные и напряженные тела слились в единое целое.
Казалось…
Внезапно Сара, потрясенная необузданностью увлекавших ее все дальше ласк, вскрикнула и задрожала. Ник, опомнившись, легко поднял ее на руки и, подойдя к широкому креслу, усадил к себе на колени.
– Успокойся, малышка. – Хрипловатый и нежный голос странно не соответствовал стальным напряженным мускулам. – Положи голову на плечо. Так лучше?
Сара кивнула. Не уняв дрожь, она не рискнула отодвинуться. Он безумно страшил и неотвратимо притягивал ее. Такое… сильное проявление мужского возбуждения возродило ее былые страхи, и все же…
Господи, она не знает, чего хочет. Даже сейчас, предчувствуя, что должно последовать, она мучительно жаждала продолжения ласк. Застывшая в сладком ужасе душа не могла запретить ее рукам неумело, но страстно гладить его лицо, шею, плечи.
– Тише, любимая, тише. Ты чувствуешь, что твои поцелуи делают со мной? – Он смущенно хмыкнул и зарылся лицом в ее кудри. – Вряд ли можно было этого не почувствовать. Но не бойся меня. Я буду лишь целовать… ласкать тебя… Ты позволишь мне это, Сара?
– И только? – чуть слышно прошептала она, нетерпение и предчувствие почти лишили ее голоса. Господи, надо сказать «нет» и бежать из библиотеки. Он отпустит ее. Может быть, уверенность в этом и удерживает ее?
– И только, – повторил он, прижимая ее к себе. – Так будет лучше, поверь. Не будем пугать тебя…
– Ох, не знаю, напугана ли я. Во всяком случае… – Смущенно улыбнувшись, она спрятала лицо у него на плече. – Не могу больше разобраться в том, что чувствую. Я ничего не понимаю.
– Но хочешь понять?
Сара попыталась ответить и не смогла. Страх еще жил в ней, но разбуженное желание и что-то более сильное, непонятное притянули пальцы к его губам, и, скользя по ним, словно в поисках ответа, они ощутили силу и мягкость, жесткость и нежность. Раньше она знала – это не может уживаться в одном человеке…
– Да, – прошептала она.
Со стоном, вырвавшимся, казалось, из самых глубин его существа, он притянул ее ближе и коснулся губами нежной кожи шеи. Ее рот так мучительно ожидал страстного, властного поцелуя, что томная нежность его ласки была совершенно неожиданна. Закрыв глаза, она расслабилась, отдавшись медленным чувственным поцелуям, ласкавшим ее подбородок, ухо, шею. Она откинула голову и почувствовала: он повернулся так, что она почти легла на высокую изогнутую ручку кресла. Мелькнула мысль, что такая поза делает ее более доступной, открытой ему, но волны жара и удовольствия уже захлестнули ее, лишив всякой возможности что-либо соображать, двигаться, сопротивляться. Он дотронулся языком до судорожно бьющейся жилки у нее на шее, потом его губы начали спускаться ниже, и Сара застонала, то ли протестуя, то ли прося продолжить.
– Вот так, – прошептал он, подняв голову и глядя в ее полузакрытые глаза. – Просто расслабься, моя маленькая Сара. Позволь мне любить тебя.
Его рот коснулся ее губ. Длинный, медленный поцелуй, который длился и длился, пока не осталось ничего, кроме жара его губ, нежности пальцев, ласкающих шею, и желания, которое с каждой секундой захватывало все сильнее. Легкая дрожь пробежала по ее телу, груди налились, начало покалывать соски. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что она должна стыдиться такой реакции. Что есть какая-то причина, почему она не должна вести себя так, но она не могла сосредоточиться. Не могла вспомнить. Неведомое ранее желание уже завладело ею целиком. Она страстно хотела, чтобы Ник дотронулся до того места, где покалывание стало мучительно сладким, инстинктивно чувствуя, что он сможет утолить эту муку. О, если бы он только дотронулся… только дотронулся до нее…
Крик, вырвавшийся у нее, когда наконец его рука легла на, казалось, готовую разорвать платье грудь, был настолько неожидан, что потряс ее. Она открыла глаза и встретилась с его пристальным, темным от страсти взглядом.
– Еще, – прошептал он, но это не был вопрос. Его рука снова начала ласкать ее грудь, но так осторожно и легко, что она инстинктивно изогнулась, ища более тесного прикосновения. – Так вот чего ты хочешь, малышка? – Он так стремительно завладел ее ртом, что не было времени ответить, да она и не могла говорить. На минуту поцелуй отвлек ее, но тут же она снова забилась в его объятиях, чувствуя, как его рука проникла под вырез платья, сорочку и вот уже ласкала нежную, горячую, жаждущую ласки плоть. – Все хорошо. – Рука у нее на спине напряглась, как будто он боялся, что она вырвется. – Я только дотрагиваюсь до тебя. Я только… О Господи, Сара… Сара…
Ее губы дрогнули, чтобы произнести его имя, но она не смогла вымолвить ни звука. Стало невозможно говорить, видеть, дышать. Она могла только чувствовать, чувствовать жар и нежность его большой руки, пронзительное до муки удовольствие от медленного движения его пальца вокруг пылающего соска. Боже, какое бесстыдство, мелькнуло на миг в ее воспаленном мозгу. Она даже не помнила, как оказалась полураздетой. Она должна остановить его, открыть глаза, сказать что-то, но сил двигаться не было, она могла только тихо постанывать от наслаждения.
Внезапно появилось непреодолимое желание лечь, отдать ему все свое тело, чтобы он мог ласками унять нарастающую боль желания… как угодно.
– О, Ник…
– Так? – пробормотал он и, наклонившись, дотронулся губами до пылающего, жаждущего ласки соска.
Сара чуть не лишилась чувств – столь сильно было удовольствие. Его язык двигался нежно и властно, даря не испытанные доселе наслаждения. Казалось, все ее существо сосредоточилось в маленьком розовом бугорке под его губами.
Его руки ласкали ее тело все откровеннее, и вот его пальцы добрались до источника боли, желания, наслаждения…
Пронзительный крик ужаса, наслаждения, потрясения вырвался из груди Сары, и она забилась у него в руках.
Ник моментально остановился, потрясенный ее неподдельным ужасом. Господи, что он делает! Он вовсе не хотел зайти так далеко, ведь он собирался лишь немного пробудить ее чувственность, только приучить ее к своим прикосновениям. Как мог он настолько потерять над собой контроль, позволить страсти так захлестнуть его, что чуть не взял ее прямо тут, на полу библиотеки.
На полу библиотеки! Он, должно быть, вообще сошел с ума, затеяв любовные игры здесь. Господи, он даже не запер дверь.
– Все хорошо, – бормотал он. – Все в порядке. Не бойся, любимая. Все кончено, я больше не буду, все кончено. Не бойся. Ты в полной безопасности со мной, Сара. – Если он много раз повторит это, может, и сам поверит? Может, и она поверит.
– Я знаю, – чуть не плача, простонала она, уткнувшись ему в плечо. – Знаю, что я в безопасности. Мне очень жаль, Ник, я не понимаю… я не могу… это было…
– Тише, – шептал он, нежно укачивая ее. – Все хорошо.
Сара отчаянно затрясла головой:
– Я чувствую себя так странно. Я боюсь, нет, неправда… О, я не знаю!
Потребовалась целая минута, чтобы до него дошел смысл сказанных ею слов, чтобы он понял, что Сара разрывается на части между страхом, застенчивостью и разбуженной страстью. Он заскрежетал зубами – с такой неистовой силой вновь вспыхнуло желание.
Слишком поздно, подумал он, подавляя рвавшийся наружу стон. Несмотря на все еще трясущиеся руки, она уже ухитрилась натянуть на плечо шелковую лямку сорочки и теперь пыталась справиться с платьем.
– Подожди, – совладав с голосом, проговорил он, – позволь мне.
Она отпрянула и, отчаянно тряся головой и стараясь не глядеть на него, вскочила с его колен:
– Нет! Я могу сама. Позволь мне уйти, Ник. Пожалуйста!
Один взгляд на ее лицо заставил его подчиниться. У нее так дрожали руки, что она не смогла завязать шнурки сорочки, а когда дело дошло до малюсеньких пуговок на спине платья, он не выдержал.
– Черт возьми, давай я помогу! – воскликнул он, оторвав от платья ее руки. По тому, как она дрожала, он понял, что она с трудом сдерживается, чтобы не кинуться опрометью из комнаты, а он никак не мог найти подходящие слова. Буря разноречивых чувств буквально раздирала его. Он искренне хотел успокоить ее и в то же время страстно желал схватить жену на руки и отнести наверх, в спальню, но об этом не могло быть и речи. Он хотел бы двинуть кулаком об стену, но не мог и этого, ибо прекрасно понимал, как это на нее подействует.
В любом случае Сара не предоставила ему возможности сделать что-либо. Как только с пуговицами было покончено, она кинулась к двери и распахнула ее.
– Мне надо идти, – пробормотала она, глядя куда угодно, только не на него. – Миссис Винвик… меню… – Дверь захлопнулась, и она исчезла.
– Черт бы все побрал, проклятье!
Ник круто развернулся и смахнул кулаком все, что стояло на каминной доске. Подсвечники, вазы и прочие мелкие украшения со звоном полетели на пол. Этот дурацкий порыв немного выпустил пар и охладил его. Уже более спокойно он опустил руки на стол и задумчиво оглядел следы разрушения. Господи, что же она с ним сделала! Он никогда настолько не терял над собой контроль. Никогда!
Позади него дверь снова открылась. Ник так стремительно обернулся, что вошедший изумленно замер на пороге, затем с неодобрением оглядел осколки на полу и нахмурился.
– Не обращай внимания! – взорвался Ник. – Какого черта тебе вообще здесь надо?
Камердинер опасливо протиснулся в библиотеку и, озираясь, осторожно прикрыл за собой дверь, вызвав своим странным поведением еще большее удивление хозяина.
– Полагал, вам любопытно будет взглянуть на отпечатки копыт, сэр, – пробормотал он, – но если я не вовремя…
Ник раздраженно шагнул к маленькому столику у двери и, уже схватив графин с бренди, внезапно осознал, что никогда раньше не прибегал к этому способу успокоения. Даже когда…
С грохотом поставив графин на место, он обернулся к слуге. Раз уж надо на что-нибудь отвлечься, так пусть это будет Фиггинс. Саре необходимо время. И ему, впрочем, тоже.
– Какие еще отпечатки копыт? – грубо спросил он. – Тут вокруг их чертова уйма, если, конечно, мои конюхи добросовестно исполняют свои обязанности.
Фиггинс с великолепным хладнокровием проигнорировал грозный рык хозяина.
– Это не совсем такие отпечатки, милорд. Их обнаружил молодой Пик с той стороны озера, которая как раз интересует вас. Счастье, что ему пришло в голову показать их мне – он, видите ли, хотел мне втолковать, что лошадей не следует там выгуливать – местность неподходящая…
– Он что, не знал, что ты туда не ездил?
– Это вы знаете, сэр, а он не знал, но речь не об этом. Полагаю, лошадь стояла какое-то время. Там растет несколько деревьев, образующих прекрасное укрытие. Удобное местечко, если кому-нибудь придет в голову шпионить за домом… Конечно, бедняга Пик этого и не подозревал, он…
Зная о соперничестве, существующем между Фиггинсом и Пиком, который, как и его отец и дед, управлял конюшнями, Рейвенсден резко потребовал:
– Ближе к делу.
– Хорошо, мне показалось, что кто-то очень старался ликвидировать следы, но там слишком сыро, и четыре хорошеньких отпечатка подков остались.
– А оттуда следы есть?
– Не разберешь, – ответил Фиггинс. – Рядом земля уже сухая, и, опять же, близко проходит дорожка, на которой всегда полно следов в обе стороны. Но сдается, он поехал на юг, – слуга многозначительно помолчал, – в сторону Гранжа.
– Или побережья. Фиггинс пожал плечами.
– Ладно, проедемся по берегу. Посмотрим, что можно разглядеть. Ты хорошо поработал, хотя я и не понимаю, зачем кому-то понадобилось наблюдать за замком, если учесть, что ловушка в Лондоне не сработала.
– Может, кто-то по старой памяти, – предположил Фиггинс.
Ник минуту обдумывал его слова, но затем покачал головой:
– Сомневаюсь. Я не был в Англии двенадцать лет и приехал шесть месяцев назад. Только несколько самых высокопоставленных чиновников знали о моей работе и… – Он остановился, вспомнив, что несколько недель назад приводил Девенхэму эти же доводы. – Хотя, с другой стороны, человек, за которым мы охотимся, должен занимать очень высокое место и знать многое, раз он сумел избежать расставленной ловушки. Я неоднократно предупреждал в министерстве о такой возможности, но с тем же успехом можно предупреждать стенку. Пошли, Фиггинс.
– Сейчас, сэр; но вы уверены, что не заняты? Я не мог не заметить…
– Заткнись!
– Есть, сэр. Но вряд ли он разгуливает там на глазах у всех среди бела дня, а маленькая леди выглядела такой расстроенной, когда повстречалась мне в холле и…
– Фиггинс!!
– Да? О, простите, запамятовал. Прошу прощения, милорд, хотел сказать – ее маленькое сиятельство.
Ник поднял глаза к небу, поняв, что говорить что-либо бесполезно.
Обхватив себя руками, как будто желая собрать воедино мысли и чувства, Сара металась по своей спальне. От окна к двери и назад, все убыстряя и убыстряя шаг. Но бег не помог. Ничто не могло заглушить чувства разбуженного и неутоленного желания.
Как она могла вести себя подобным образом?
Чудовищно. Бесстыдно. При свете дня! В библиотеке!
Но, признала она со свойственной ей честностью, хоть ее ум и ужасался собственному поведению, предательское тело помнило ласки и поцелуи Ника и жаждало их. Как ни была она в тот момент напугана, она не хотела, чтобы он останавливался. Ей это нравилось.
Сара замерла и, упав в ближайшее кресло, закрыла лицо руками. Перед глазами тут же замелькали картинки: он глядит на ее полуголое тело, ласкает ее, Господи, целует…
Вскочив, девушка снова заметалась по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23